РЫЖАЯ

РЫЖАЯ
- Слышал, что Семиряков помер? Тебя его дочка искала. Карина. Из Европы прилетела, отца хоронить.

На полированной стойке появились из воздуха два пузатых стакана "джека дэниэлса". Полупустой бар только начинал заполняться посетителями. За стойкой расположились трое: хозяин заведения, его друг и молчаливый бармен.

- Я сказал ей, что тебя здесь найти можно. Но что вас связывало? Никогда про нее от тебя не слышал. Папаша ее... Конченый ублюдок был, если честно, - продолжил хозяин заведения.

Они выпили за упокой.

- Это долгая история, - помолчав, начал молодой человек лет тридцати, глядя на отражение в зеркальном шкафу. В котором отражались двое - полный мужик в бордовом джемпере с ранней сединой и худощавый молодой человек в английской рубашке с двойным воротником. В это сложно было поверить, но они были ровесниками. На какое-то мгновение показалось, что блестящая поверхность отразила лица  двух пацанов - полного и тощего. Которые познакомились в одном зале тайского бокса в шестнадцатилетнем возрасте. - Времени прошло - просто пиздец, - продолжил рассказчик, почему-то обращаясь к бармену. - Это был 2002 год.

- Мне в "ноль втором" было одиннадцать лет, - улыбнулся бармен.

- А не помнишь ты ее, Саша, потому, что за пару месяцев до моего знакомства с Кариной тебе пробили голову трубой. И почти год мы не виделись.

Полный Саша бросил взгляд на своего бармена, и тот повторил два бурбона со льдом.

***
- Сейчас люди забыли, как мы жили в те годы. Девяностые и те помнят лучше, потому что вокруг них сложился целый миф. А тогда... Город был гораздо меньше и грязнее. Спальные районы - опаснее, центр - беднее, но жизнь все равно менялась. Ушло из обихода слово "дискотека", появились клубы, причем сразу двух сортов. Куда пускали в кроссовках, и куда не пускали. "Девятка" считалась хорошей машиной, а преуспевающий средний класс предпочитал "двенадцатые", и обязательно на литье. Пиво стоило двадцать пять рублей, а в ночном клубе можно было отдохнуть за четыреста. Одевались все на рынке, но начинали зарождаться будущие торговые центры - такие, какими мы их знаем теперь. У молодежи появились мобильники, и ими было принято гордиться. Это была эра Нокии 3310, но уже тогда все хотели цветной экран и "полифонию" - с ударением на последний слог.

Все слушали "мистера Кредо", а из каждого утюга звучала "чудная долина". В клубах, где-то между первой выпивкой и первой дракой, обязательно ставили "медляк", на который реагировали так же, как во времена СССР. Брали за талию девочек и старательно качались из стороны в сторону, держась при этом за жопу. Погоду в клубах делали традиции девяностых - все это продолжало быть на слуху. Но драться прямо там становилось моветоном, для этого выходили на улицу или хотя бы в туалет. В паре заведений даже было принято сдавать оружие при входе.

Еще помню моду на белый цвет. Тогда он светился в неоне, это было в новинку, и мы старательно тащили из гардероба приличные рубашки "под костюм" на экзамены, подворачивали рукава выше локтя и носили навыпуск - с черными джинсами. Девочки носили платья на бретельках, похожие на ночнушки, и туфельки с острющим носиком и на высоченном каблуке. Отдельные модники мужского пола тоже думали в этом направлении: изредка в клубах мелькали остроносые туфли-лыжи.

Но все равно решала сила. Ты мог остаться за несколько секунд без этого всего и без зубов: достаточно было вместо рейва попасть на наше спортивное мероприятие. Дрались все: между собой, с охраной и с мусорами - и как-то всем было на это плевать. Не помню, чтобы кого-то посадили без трупа или тяжелых последствий.

Как ты помнишь, у нас с тобой тогда не было вообще ни хрена. Мы заканчивали школу в стиле эпохи: появлялись там время от времени, а остальное время... Как выражался один мой товарищ тех лет, "никто из нас не работал, но у всех были деньги". Нас притягивали исключительно спортзалы и ночные клубы, а планы никто не строил. Будем жить, как кривая вынесет. Да и делать было особенно нечего: хоть и "миллионник", но не Москва. Или сиди дома, слушай маму и осваивай "диалап-модем" чтобы успеть подрочить, пока бабушка не займет телефон, или...

Впрочем, эта история началась вполне прилично. Как и полагается в нашем возрасте - а мне шел семнадцатый год, мы пошли в кино выгуливать двух подружек нашего возраста. На премьеру второй части "Властелина колец".

Накануне я с трудом содрал окровавленные бинты с костяшек - кожа опять лопнула, и я с трудом сгибал правую руку. Зато на лице не было ничего, кроме пары ссадин, и я надел свои лучшие шмотки. Белые джинсы, узенькие ботиночки, свитерок и кожаную куртку - как же без нее. С этим великолепием все носили шелковые шарфики в крапинку и черные вязаные шапки. Денег у меня хватало только на билеты да пару бутылок пива, но этого должно было хватить.

Мы поехали в окраинный кинотеатр, потому что билеты в центральные на "Властелина колец" было не достать. На троллейбусе, где и встретили девушек. Познакомил меня с ними Миша -  ты помнишь его, третий славянин в нашем зале.

На троллейбусной обстановке мы и встретились.

Мою девочку звали Лена... Или Оля... Хрен ее помнит. Она приходилась страшненькой подружкой Карине, которую я тогда увидел впервые в жизни. Щекастая мордочка, толстые ляжки, жиденький русый хвостик и просительные глазки - как у дворняжки в санатории. Рядом с ней была... Тогда я боялся к таким подходить. Она носила шерстяные костюмы из Англии, кашемировые пальто и сумочки Hermes - это в "ноль втором"- то году. Хорошая фигурка, рост чуть выше среднего, грудь вполне себе. Лицо красивое, но злое - с вечно недовольной гримасой. Поразили меня ее волосы: натуральные рыжие, огненно-медная тяжёлая грива до середины спины. Несколько точек веснушек на переносице, прозрачно-белая кожа, серые глаза и пухлые губы. Нам всем было полных шестнадцать, но она выглядела не то, чтобы старше… А просто взрослой.

Короче, не кино я смотрел, и не на Лену-Олю эту свою, а на рыжий хвост и тонкий нос с легкой горбинкой. Она все время молчала. Когда Миша попытался взять ее за руку, отдернула и чуть не зашипела.

После фильма мы пошли в кафе "будущего торгового центра". Тогда это выглядело как закусочная посреди закрытых рыночных павильонов. Я купил по бутылке "Золотой бочки" себе и Лене-Оле, а Карина попросила у Миши грейпфрутовый фреш. Хотели за него рублей сто пятьдесят, а у него столько не было.

- Бич ебаный! - прошипела Карина. -  Не надо меня провожать.

Щелкнула, как ножом, своей "моторолой" V70 - за пятьсот долларов была игрушка, и через полчаса нас покинула. На черной "семерке" БМВ. Миша тоже куда-то делся, а я как полагается проводил Лену-Олю. На троллейбусе, а потом до квартиры, и даже поцеловал в подъезде.

Не понравилась мне тогда Карина. На том все бы и закончилось, но история имела неожиданное продолжение.

***
Тот вечер я провел перед зеркалом: в третий раз зашивал бровь. Это теперь юниоры-любители в жилетиках и шлемах, а тогда мы тренировались с профессионалами и бились с профессионалами. Бинты на голеностоп, бинты на руки, капа и перчатки - лично у меня еще и плохие, потому что на хорошие не было денег. Мы убивали все: голени, руки, локти. По сей день я могу прорубить лоу в железный уголок, и мне не больно. Ничего не знали ни про питание, ни про правильный режим - вывозили на злости и крепости молодого организма. Кроме нас в зале одни чурки, почти все бронелобые и со степенями. Пара мастеров, КМС - как грязи. Вечные сотрясения, и вечные травмы. Нас захлестывали адреналин и тестостерон, мы не курили, не употребляли наркоту и мало пили. Я помнил, что когда-то любил книги, но тогда в сознании вертелось красненькое такое облачко - когда пропустил хорошо, и тебе уже похуй. Летишь вперед, и рвешь - пока свет не потухнет.

Жить с разбитым еблом было неприятно, но зато стремительно менялось тело. Никто из нас не понимал, как нужно правильно питаться, и не мог "накачаться". За первые полгода я набрал с неполных шестидесяти ближе к семидесяти, и походил на скелет, обвязанный веревками. Слово "рельеф" к скелетам подходит плохо, но да - вес был именно сухим. В те годы это никому не нравилось: начиналась мода на феминизированных дрыщей слащавой наружности, заканчивалась - на жирноватых качков эпохи ушедших "девяностых".

Поэтому я вполне обрадовался звонку своей Лены-Оли. Наши отношения преодолели рубеж обязательных трех ритуальных свиданий, без которых приличные девочки не дают. И теперь она сама предложила отдохнуть дома у ее подруги - что решало и проблему номер два, потому что трахаться подросткам этого возраста всегда негде. Дома у Карины.

Если честно, мне заранее не понравилась эта затея. Идти к высокомерной дряни домой...  Но желания пубертатного периода одержали над самолюбием верх, и я согласился. Правда, и не подумал стараться. Напялил спортивные штаны почище и китайский пуховик. Денег у меня нашлось ровно на одну литровую "Балтику Медовое" - неплохое было пиво, делось потом куда-то.

...Это был центр, но я не знал этого адреса. На улице Энгельса я подошел к кованой ограде, перегораживающий фасад многоэтажного дома-замка из красного кирпича. Он занимал половину квартала, и я много раз проходил мимо. Даже не хотелось звонить: почему-то мне казалось, что меня выкинут за шкирку. Трубку домофона взяла какая-то старушка, но оказалась она не бабушкой, а коньсьержем. Да, тогда они уже были. Я назвал номер квартиры, от чего возникла пауза:

- К Семиряковым? Так бы сразу и сказали...

Почему-то в правом крыле не было лифтов. Были лестницы, широкие и с двойными пролетами. Двери располагались редко, и я бы заблудился, если бы не консьержка. На высокой двойной двери не было номера - только латунная табличка с фамилией.

Я зашел и сразу увидел хозяйку. Карина распустила волосы и была одета в черные бриджи и водолазку. Я обратил внимание на то, что девушка была без обуви. Босиком. С первого взгляда она показалась добрее, чем в прошлый раз, но все равно одарила меня на редкость презрительным взглядом.

Квартира оказалась двухуровневой. Гигантский холл переходил в гостиную, которые имели два этажа в высоту и заканчивались высоченным окном с полукруглым верхом - именно эти окна делали этот дом похожим то ли на замок, то ли на дворец. Стараясь не смотреть на себя в зеркала у входа, я прошел в гостиную - и вовремя сообразил оставить пакетик с "Балтикой" вместе с кроссовками.

Мы собрались в гостиной перед низким столом. Спутника Карины звали Виталиком, и он сразу мне не понравился. Типичный бычок тех лет: черная майка под серым пиджаком и золотой ошейник. Мне он тогда показался невероятно старым - парню было целых двадцать пять лет. Рано обрюзгший, как это бывает с молодыми тяжеловесами, но все равно здоровый. Моя Лена-Оля выглядела в Карининых интерьерах столь же неуместно, как и я - юбочка до колена школьного фасона, блузка и черные капроновые колготки, которые она где-то порвала, и теперь стыдливо прятала ноги под диван.

Кроме нас, в квартире никого не было. Я так и не смог понять, сколько там было комнат - два коридора и две лестницы. Все пили кислое вино неизвестного мне названия и закусывали фруктами и сыром - что тогда показалось мне очень странным. Лена-Оля молчала, Карина подавала редкие реплики о вине, музыке и погоде, Виталик с ней соглашался, периодически бросая взгляды на массивные золотые часы. Я чувствовал себя скованно, пока мы неожиданно не разговорились с Виталиком. Обсуждали мы бокс, в котором он разбирался и вполне повеселел.

Я не понимал, как мы перейдем к  основной программе вечера. Мне это все показалось... Не по-человечески, что ли. Наше поколение быстро взрослело, и в своем возрасте я уже года полтора как трахал сверстниц. Обычно не вполне трезвых, и где попало, но хоть так.

"Я напряжен, как на экзамене", - думал я.

Эту проблему решила Карина. Она допила вино, взяла за руку Виталика и решительно увела его за собой в ближайшую дверь, кивком указав Лене-Оле на соседнюю. Моя спутница замкнулась ещё сильнее и сжалась в комок. Я держал ее за плечи, но она только сильнее переживала.

Помогла нам опять Карина. Из-за матового стекла раздались вопли самого красноречивого толка. Там ебались - громко, весело и никого не стесняясь. Мы сидели в тишине, и это было смешно. Сначала Лена-Оля покраснела, потом рассмеялась, а потом я забрал со стола открытую бутылку вина, и мы пошли в комнату. Как я узнал потом, в одну из двух гостевых спален первого этажа. В ней ничего не было, кроме комода и кровати, и мы оказались под одеялом. Сказать по правде, мы ничего не умели, кроме самой простой, животной разрядки.

...Минут через сорок я лежал на спине, смотрел в потолок и слушал аккомпанемент из соседней комнаты. Стоны сменились  невнятным бурчанием, потом раздался звук пощёчины и пронзительный вопль:

- И это все? Импотент!!!

Усмехнувшись, я решил успеть первым сходить в душ, о расположении которого узнал заранее. Накинув полотенце, я как можно тише выскользнул из спальни и отправился на поиски.

Вместо душа я попал в двадцатиметровую мраморную комнату с джакузи и электрической сауной. Единственным знакомым мне предметом оказалась стиральная машинка. Мыться пришлось кое-как - открыв кран в джакузи.

Именно в этот момент я услышал шаги за своей спиной. Обернулся и увидел Карину. Опираясь на кабинку с сауной, она  пристально смотрела на меня со своим любимым выражением лица. Прикусив губу и приподняв левую бровь. На ней было только полотенце, замотанное так, чтобы прикрывало грудь. Я молча развернулся и присел на стиральную машинку. Даже не подумав прикрыться.

Негромко фыркнув, Карина улыбнулась и сбросила полотенце.

Впервые я наблюдал вживую столь совершенное женское тело. Рыжая грива, светлая кожа, идеально ухоженные руки и маленькие ступни. Стоячая грудь с розовыми сосками и второй лоскуток пламени - на лоне. Натуральная рыжая девочка. Очень юная и очень красивая.

Не произнеся ни слова, она села на стиральную машинку и широко раздвинула ноги. Понятно, чем я думал в этот момент... А она кричала. Громко кричала на весь дом, запуская мне в спину длинные ногти. Это продолжалось долго, потому что когда мы вернулись в гостиную, на улице уже начинало темнеть - а за стол мы сели в час дня.

Ни Виталика, ни Лены-Оли уже не было в квартире. Кстати, я так и не видел ее с того дня... Наверное, девочка огорчилась.

- А теперь - пошёл вон отсюда, - на прощание сказала мне Карина, когда я оделся, и захлопнула за мной дверь.

***
Я вышел в подъезд, испытывая легкое головокружение. За свои полтора года похождений мне не доводилось испытать и десяти процентов подобного.

От приятных размышлений меня отвлек крепкий кулак Виталика, прилетевший прямо в голову. Я успел среагировать, ослабляя удар корпусом, но все равно отлетел к подъездной стенке и поднял предплечья. Защищаться приходилось "замком" - сцепив обе руки перед лицом, потому что иначе защиту стокилограммовый Виталик просто бы снес. Я пропустил еще несколько раз, вскользь, и тут боров полез совсем близко. "Замок" тотчас оказался у него на шее, а мы - в тайском клинче. Перехватив под плечо, я попробовал начать крутить, но не тут-то было. Не хватало сил. Несколько раз ударил коленом в бедро - ноль эмоций, слишком слабо. Моя бедная голова начала тяжелеть - первый раз я все-таки пропустил как следует, но зато сознание начал накрывать красный туман. Бросить клинч! И рвать - пока не убьют.

"Канаты!!!" - мелькнула на самой периферии сознания спасительная мысль. Мы делали это при отработке, и у меня не получалось, но теперь дошло. Не пробуя крутить центнер веса, я проехался вокруг Виталика сам. Спиной по стенке, не разрывая захват - и мне хватило места на то, чтобы прорубить боковой с ноги в средний уровень. На самой близкой дистанции, с опорой на цементные "канаты". Попал! Раз, потом второй. Оба по печени, это больно.

Опа! Виталик сам бросил захват, но тут же кинулся в новую атаку. Не меняя позиции, я хорошо попал с ноги в грудину прямым маэ, а с разножки зарядил ему прямо по яйцам с разноименной ноги. После чего прыгнул сам - головой в лицо, и начал беспорядочно бить. Какие-то поганые тройки, несколько плохих боковых, потом локти, но я попадал! В родном зале я радовался, если хоть раз получалось зацепить поганую черную рожу какого-нибудь армяна или дага со степенью. Виталик был просто здоровым и крепким парнем, но мало что умел.

...В итоге я просто запинал его, как собаку. Чем-то у меня получилось попасть в челюсть - видимо, коленом, когда Виталика все-таки сложило пополам. Меня заливало кровью, я опять разбил правую руку, и лопнула зашитая бровь. Темно-красным и липким я был покрыт весь: лицо, рукава куртки, огромное красное пятно на штанах вокруг правого колена.

Сплюнув кровью через разбитые губы, я решил вернуться обратно. Про то, что в подъездах бывают камеры, я даже не думал, на тело в луже крови тоже было плевать - "ноль второй" год. Но я понимал, что вместо дома попаду прямо в мусарню.

Карина открыла дверь минут через пять, когда я уже собирался уходить. Видимо, искала дорогу с другого конца апартаментов. Она успела переодеться в халатик и пушистые тапочки, а волосы прихватить резинкой.

Кровотечение усилилось, и лилось из меня, как из свиньи. Лицо зажимать приходилось рукавом, но помогало это плохо. Она опять удивленно приподняла бровь, не произнося ни слова. Отстранила меня в сторону, спустилась по лестнице и увидела тело в луже крови. Виталик делал первые попытки встать на четвереньки. Брезгливо сморщившись, она вернулась обратно и решительно затащила меня в квартиру. В этот момент она показалась мне почти милой.

- Снимай все, - скомандовала Карина. - И бросай на пол, не надо дальше проходить. Все? Теперь хватай тряпки, и пошли в ванную.

С комком окровавленных тряпок в руках я вернулся в мраморный зал и отправил свою одежду в нашу любимую стиральную машинку. Карина выташила из шкафчика аптечку и незнакомого вида мази и бросила мне:

- На. Умойся, и дальше сам. Или помочь?

- Да... Нет... Не знаю...

В результате Карина достаточно ловко промыла рассечение каким-то холодящим гелем и залепила рану каким-то импортным пластырем, превратившим рассечение с остатками шва в незаметную полоску телесного цвета.

- Машинка работает сорок минут. Вещи я брошу в сауну, еще сорока хватит. Потом - проваливай.

Я поплелся за ней в гостиную, в которой работал огромный плоский телевизор. На экране шли клипы на французском языке. Пела очень красивая темноволосая девочка, на вид - наша ровесница.

- Нравится? Gourmandises. Ее зовут Alizee.

Я взял со стола бутылку вина и сделал несколько глотков. Опять почувствовал вкус крови во рту - у меня шатались несколько зубов с левой стороны. Карина молчала, перебирая тонкими пальцами в такт мелодии.

- Твои не вернутся? - спросил я.

- Вернутся. Через неделю. Еще вопросы?

- Карина. Спасибо тебе. Я... Не думал, что ты поможешь.

Она рассмеялась - искренне, заливистым смехом. И улыбнулась. Широкой, искренней улыбкой.

- "Спасибо"? Знаешь, кто ты? Ты - не мужчина. Ты - мальчик-фаллоимитатор. Во всем хуже прошлого, но ты очень вовремя мне попался. Хватило бы струи воды, но я увидела тебя. Знаешь, я весь вечер вами любовалась. Два нищих ничтожества - самец и самочка. Целый вечер любовались на то, как живут люди. Вертели головами в разные стороны - так мило. Вам хватило - и теперь катитесь отсюда обратно. Туда, откуда вы взялись. Назад, в клоповники.

Я молчал, не зная, что сказать. Хуже всего то, что к вискам подкрадывался красный туман. Эту ошибку делали многие - и "до", и "после". Старался реже дышать, чтобы не выпустить это наружу.

- Злишься, мальчик-фаллоимитатор? Это хорошо. Может быть, когда-нибудь ты поймешь, кто такие мужчины. Пока что даже цепочка и часы импотента стоят больше, чем все, что есть в твоем клоповнике. Прости, но это правда.

- Да, пожалуй. Надо было их с собой прихватить.

- Зли-ишься... - Она придвинулась ближе. – Ну, сделай мне что-нибудь. Только слово скажи, и...

...Я так и не понял, как именно это произошло. То ли она замахнулась, а я схватил ее за волосы, то ли ударил ее первым... Перевернутый стол полетел в сторону. Раз за разом она попадала в мои предплечья, а потом я смог ее скрутить, разорвав халатик. Мы оказались в одной из гостевых спален, кажется, во второй. Под рукой у меня оказался плетеный кожаный шнур, который я оторвал от торшера. И я бил ее - по плечам, груди, животу. Дал пощечину, бросил на постель. Она оказалась сверху и впилась зубами мне в руку.

"Что я делаю...", - мелькало в сознании. Девочка упала ничком на постель, мелко вздрагивая. Рыжие волосы на исполосованной спине - красные черты на молочно-белой коже.

- Что ты остановился, кретин? Еще!!!

Она сбросила остатки халатика и в следующее мгновение оказалась сверху. Опять пошла кровь из рассечения - она слизнула ее языком и впилась поцелуем. Со вкусом крови - моей собственной.

Это продолжалось долго. Очень долго. Домой я попал в двенадцатом часу ночи, в сухих и чистых вещах.

***
Не помню, сколько раз я потом навещал дом-замок с консьержкой. Карина не удосуживалась предупреждать и просто звонила - со своей элитной "моторолы" на мою "нокию" 3310. Однажды я даже мельком видел ее отца - сутулого громилу с покатыми плечами, глубоко посаженными глазами и крючковатым носом, которому дочка была обязана милой горбинкой.

Она спала с другими мужчинами и не стеснялась говорить мне об этом, добавляя свои любимые сравнения. Нас никогда не видели вместе - для меня эта квартира всегда оставалась пустой. Да и о ней я не узнал почти ничего нового. Училась в Европе, на два года вернулась в Россию, теперь собиралась обратно. Свободно владела французским языком. Когда мне надоедало ее слушать, я давал ей пощечину и тащил в постель.

Там мы перепробовали все - от ремня и розог до льда и воска. Как я теперь понимаю, это она меня учила, а не наоборот. Забавно это осознавать, но в те годы я ничего не знал ни про какую "тему". Садистами в моем представлении были наш дагестанский тренер и те, кто мучают кошек. А с Кариной... Не было такой вещи, которая могла иметь отношение к жесткому сексу с подчиненной девочкой, и мы ее не попробовали. До сих пор теряюсь в догадках, что же она говорила своим любовникам про многочисленные следы на теле. Красные, синие, черные, мелкие порезы, ожоги, ссадины...

Закончилось это все так же, как и началось. В один прекрасный день телефон замолчал, а примерно через месяц я узнал, что Карина уехала из страны. В Швейцарию. Насовсем. Она даже не удосужилась попрощаться... Еще лет через шесть я узнал, что она вышла в Швейцарии замуж.

***
- И все?

- И все! Я ничего про нее не слышал до сегодняшнего дня. Пока ты не напомнил.

Худощавый мужчина в рубашке бросил взгляд на часы. Полночь.

- Знаешь, что я тебе скажу... Какая сука. Просто конченая, - с чувством произнес полненький Саша.

- Этого у нее не отнять...

"А еще я несколько лет в каждой девочке в своей постели видел Карину", - мелькнула в голове мысль, которую не хотелось произносить вслух.

Тяжелая дверь бара открылась, и в полутьму зашли двое. Мужчина и женщина. Компания за барной стойкой не обратила на них внимание, увлеченная беседой.

- Александр Валерьевич, там девушка вас спрашивает, - угодливо шепнул появившийся официант. - Угловой столик.

- Я пойду. Пообщаюсь. Мы кабинет займем, - спрыгнул с табурета рассказчик.

...Она стояла в пятне света перед столиками. Рыжие волосы, уложенные в сложную причёску, черная юбка ниже колена  приталенный жакет и ботильоны на высоком каблуке. На запястье и в вырезе блузки мерцали бриллиантовые искорки.

"Кажется, ты вообще не изменилась. Та же фигура. Тот же цвет волос. Выражение лица, и приподнятая бровь. Нет, изменилась: исчезли веснушки. Раньше лицо было живее".

- Ну привет, - сказал он ей.

Они обнялись. Тонкий аромат духов, и легкое касание - она изобразила европейский поцелуй в щечку.

В пустой кабинет заглянул официант и замер в просительной позе.

- Принеси девушке грейпфрутовый фрэш.

- У нас нету в меню...

- Роди. Высри. Спизди. Чтоб через минуту тут был...

- Не забыл, - улыбнулась Карина. - Я правда рада тебя видеть.

- Взаимно. Хотел сказать, что ты не изменилась - но ты и сама это знаешь. Немалые деньги вложены.

Через минуту на столе появился запотевший стакан грейпфрутового сока, и бутылка "Джек Дэниэлса".

- Ты отца похоронила? Соболезную. Даже не знаю, что еще тебе сказать. За те полгода, что мы... дружили, мы ни разу даже не поговорили по-человечески.

- Ты знаешь, за те два года, что я общалась с отцом, мы тоже ни разу не поговорили по-человечески, - вздохнула Карина. - Его посадили, когда мне был год. Давали высшую меру, но смертную казнь в этой стране отменили, и его посадили на пятнадцать лет. Все детство я только слышала о нем. Потом меня отправили в Европу, а когда мне исполнилось четырнадцать, появился отец. Забавно получилось... За сегодняшний день я слышала о нем больше, чем за последние десять лет. Среди прочего они убили целую семью, и на похоронах я видела, так сказать, наследников. Дичь какая-то. Параллельный мир...

- Твой папа был молодец. Он оставил после себя целую империю. Когда ты вступишь в наследство, не забывай про первые этажи на двух улицах. Банки, магазины, рестораны. Это все приносит доход. И не ругай его за прошлое - ты тоже не самая добрая девочка, которую я встречал. Яблоко от яблоньки...

- Ты тоже молодец. Знаешь, я навела справки. Кажется, кто отчасти унаследовал моему папе, так это ты. Плохую репутацию, по крайней мере, точно.

- Не знаю, понимаешь ли ты это до конца... Но в этом есть и твоя заслуга. Причем немалая.

Карина улыбнулась и встала из-за стола. Провела рукой по тонкому шраму в уголке брови. Кончиками длинных ногтей царапнула переломанные костяшки. Запустила их под манжет рубашки и погладила браслет часов, переливавшийся сочетаниями зеркальной полировки и матового металла.

- Однако... В нашей скучной стране девочки лучше старых евреев-часовщиков разбираются в часах. И в стоимости, и в подлинности. Но я знала, что так будет. В противном случае в жизни бы тебе не дала.

Он перехватил ее руку и провел пальцами по спинкам платиновых пантер Картье на запястье, сверкнувших изумрудными глазами.

- И все-таки... Это было не просто так. Знаешь, я рано женился. От природы у моей первой жены были русые волосы. Но через пару месяцев нашего знакомства она покрасила их в рыжий цвет. И красит всю жизнь... Мне показалось, ты посмеешься в своём стиле, об этом узнав. Мы были обитателями клоповников. Впрочем, наваждение однажды закончилось. Теперь мне ближе натуральные блондинки. А ещё я ненавижу попсу, но слушаю Alizee. Правда, с тобой у меня почему-то ассоциируется Amelie,  хотя мы не слышали ее вместе. Песенка появилась, когда ты уже уехала.

Карина молча улыбнулась и опять запустила руку. На сей раз под рубашку.

- Живот плоский и каменный. Такой же, как и был. А смеяться я не буду. Лишний раз убедилась, что все правильно тогда поняла. Кстати, я тоже тебя иногда вспоминаю.

- Никогда не поверю.

- Всякий раз, когда отмываю откуда-нибудь кровь. Ты загадил мне полквартиры. Ладно... Меня муж заждался. Пойдём, познакомлю. Его зовут Гюнтер, но разговаривает он по-французски. Он нас старше, ему сорок восемь.

Они вернулись в зал. Карина подошла к столику, за которым сидел перекачанный громила в рыжем кожаном бомбере, безразмерных карго-штанах и рыжих ботинках армейского фасона. Уронив на стол татуированные руки, он смотрел в литровую кружку "Гиннеса". На глаз он весил килограммов сто сорок.

К столику подошли три человека, держась между Гюнтером и собеседником Карины.

- Не пора ли вмешаться? - спросил плотный круглолицый мужчина. - Вижу, кто-то тут явно лишний.

- Не лезьте. Все нормально. Это Гюнтер, он из Швейцарии, и пусть туда он и вернется, - нехорошо усмехнулся худощавый молодой человек, жестом останавливая свою охрану.

- Надо же! Швейцарец! В последнее время нам явно везёт на гостей из дальних стран. Американец уже был... Ладно, я все понял. Ухожу, ухожу, ухожу - поднял руки круглолицый тип.

Карина издала неопределённый звук и взяла своего собеседника под руку. Они вышли на улицу.

- Когда ты уехала в Швейцарию, я сильно разозлился. Слышал, что ты замужем, и злорадно представлял себе твоего мужа. Старого, жирного, сутулого и плешивого еврея, но зато очень богатого. Рад, что ты себе не изменила.

- Гюнтер занимается антиквариатом. У него галерея в Женеве и два салона - в Лозанне и в Цюрихе. Кстати, а чем все-таки занимаешься ты?

- Бизнесом, если коротко.

- А я - двумя вещами, которые научилась делать за всю жизнь. Тратить деньги и раздвигать ноги.

- Зато каждый делает то, что у него получается хорошо. Спасибо тебе, рыжая.

- Береги себя…

Карина  села в черную "камри", не попрощавшись. К ней присоединился Гюнтер.

"По-моему мы оба хотели этого. По-другому закончить эту ночь. Но некоторые истории гораздо лучше, если у них есть начало и конец", - думал худощавый молодой человек, пока ждал своих людей из бара.

Две черные машины разъехались в разные стороны.