SVTFOE Eclipsa having !!FUN!!

Ганс бежал по разрушенным улицам, не чуя ног, огибая завалы из бетонного крошева, утыканного железными балками, гнутыми и бурыми от окалины. То тут, то там виднелись скорчившиеся черные огарки человеческих останков тех, кому не повезло добраться до укрытия вовремя. Ганс сильнее прижал к себе своих дочерей - Анну и Анастасию - двух чудных белокурых девочек 6 лет от роду. Только теперь этого было не разобрать под слоями пепла и пыли, скрывшими для неискушенного глаза даже их пол. Отец благодарил небеса за то, что они потеряли сознание еще когда он подхватил их в рушащемся подвале и успел выбежать на поверхность под грохот схлопывающихся перекрытий. Сейчас они мирно тряслись в его руках и не видели то, во что превратился их город. И у него была еще пара часов, на протяжении которых ему не придется объяснять дочерям, почему их мать - Мария - не с ними. Отогнав мрачные мысли о супруге, он сосредоточился на том, что играло сейчас самую большую роль - спасении своих детей. Им надо было двигаться, бежать прочь из города.
Перепрыгнув почерневший ствол дерева, поблескивающий тлеющими угольками, Ганс был почти оглушен хрустом, с которым его ботинок раскрошил прогоревший кусок дерева. Не сбавляя бег, он прислушался - тихое потрескивание редких языков пламени и такой же тихий шум ветра в скелетах зданий, ни криков о помощи, ни рева бушевавших еще несколько минут назад пожаров. Пораженный, он на мгновение поднял глаза, чудом не сломав ноги в кучах каменной крошки. Над запорошенными пеплом развалинами городских построек в небе сияла неестественным пурпуром корона солнечного затмения. Под ним же была тишина братской могилы, редкие огоньки были ее поминальными свечами, а шум ветра - заупокойной молитвой. Внезапное понимание приковало Ганса к месту - город мертв.
Потерянно озираясь по сторонам, Ганс пошел прочь медленно, украдкой, охваченный растущей тревогой, будто мальчишкой попав в чужой район. Превратившиеся в уродливые, обглоданные огнем остовы, знакомые по детству здания окружали его и давили со всех сторон. Казавшиеся теперь громадными и совершенно чужими, они обступили его, будто исполинские чудовища, готовые в любой момент броситься в погоню и перемолоть человека черными провалами окон, наблюдавших за ним немигающим красным взглядом тлеющих угольков. Он едва узнавал родные места. Вот из-под груд щебня и металлических обломков едва угадывается по полу-сгоревшей вывеске кафе, в котором они с Марией случайно познакомились 10 лет назад. Вот лавка мясника, который когда-то дал ему хорошенький нагоняй за попытку украсть окорок. Не мясник ли скалится из-под обломков - белое на черном? Наконец, чувствуя тепло все еще беспамятных дочерей, Ганс снова сумел взять себя в руки и перешел на трусцу, хрустя битым стеклом и осколками штукатурки.
Пересекая большой перекресток, лавируя между смятыми, накатывающимися друг на друга остовами автомобилей, в окнах которых виднелись останки их бывших владельцев, Ганс вновь вслушался - тишина. Полная, абсолютная тишина, будто мертвый город решил умереть второй раз. Ветер стих, а огонь исчез - даже угольки больше не таращились на него из окон. Противоестественная картина, многократно усилившая чувство тревоги. И когда он уже было добежал до противоположного конца перекрестка, на дорогу перед ним рухнула тень.
В других обстоятельствах он решил бы, что перед ним стоит человек. В других обстоятельствах он бы обязательно был с ним, а вернее с ней, вежлив и обходителен, издалека завидев аристократические черты лица и дорогое, утонченное платье, безошибочно указывающие на высокий статус, требующий подобающего к себе отношения.
Но сейчас слова просто застряли у него в горле, ведь перед ним стоял оживший ночной кошмар. Спутанные мокрые волосы и липнущая к женственному телу одежда лоснились от крови, кровь же покрывала оголенную частыми прорехами в платье кожу и улыбающееся лицо. В левой руке она сжимала причудливо украшенный зонтик, испускавший тот же неестественный фиолетовый цвет, что и затмение над их головами, а в правой - голову. Человеческую голову, окровавленную и свисавшую почти до земли, удерживаемую за длинные волосы цвета воронова крыла. Удерживаемые отцом девочки напомнили о себе и возвестили свое пробуждение истошным криком, узнав свою мать. Свалившись из отцовских объятий, они забежали за его спину, прижавшись к бетонной плите, сорванной с верхних этажей соседнего здания и вонзившейся в асфальт тротуара. Ганс же стоял, не в силах сдвинуться с места - не внешний вид незнакомки, не гибель жены и даже не осознание того факта, что убийца его города стоит сейчас перед ним так поразили его. Самым жутким и одновременно поразительным в разыгравшейся сцене было ее лицо.
На первый взгляд царившая на ее лице широкая улыбка была проницательной и доброй, как и спокойный взгляд серых глаз, что само по себе поражало контрастом на фоне руин и покрывавшей ее крови. Но присмотревшись получше, Ганс различил и искривленные снисходительным презрением уголки губ, и мерцавшую в глубине спокойствия ее серых глаз искорку безумия, удовлетворенности и насмешливого осознания собственного превосходства, выбивающую почву из-под его ног. Ганс попятился - перед ним стояло жуткое чудовище, отправившее на тот свет Бог знает сколько людей ради потехи, убившее его жену, его родных и друзей, перебившее весь его город и не испытывающее от этого ничего, кроме удовлетворения. Дрожащий от страха, Ганс нашел в себе силы сказать лишь одно:
- Пожалуйста, не детей. Не надо...
Улыбка его мучительницы стала еще шире и он услышал голос. К его ужасу, источником голоса стала отнюдь не незнакомка, а его жена, разом заставив замолчать от ужаса Анну и Настю:
- Ганс. Это было необходимо. - покрытая гематомами и ссадинами голова его жены расплылась жуткой безумной улыбкой, ощерившись неполным набором зубов, выбитых обвалом.
- АААААААААААА!!! - только и смог прокричать Ганс, выхватывая из внутреннего кармана пиджака Дерринджер и посылая в чудовище две пули, одну за другой.
Однако это не принесло никакого результата - за мгновение до того, как пули пробили бы незнакомке грудную клетку, сгустившийся тьмой и пошедший рябью воздух перед ней с глухим чавканьем проглотил пули. Продолжавший бессвязно орать Ганс еще несколько раз нажал на курок, прежде чем кинуть в нее разряженный пистолет, точно так же проглоченный темным сгустком, и со слезами броситься к своим детям, обнять и прижать их к себе. Он уже не видел, как безумная искорка в глазах незнакомки стала чуточку ярче, а сама она подняла перед собой и нацелила на семью свой зонтик, озарившийся пурпурным огнем. Ни Ганс, ни Анна, ни Настя не успели понять ничего, прежде чем сорвавшийся с кончика зонта луч фиолетового цвета испарил их, оставив на бетонной плите контур отца, обнимающего своих дочерей.

Бесполезно. Будто тело человека способно остановить заклинание темной магии, способное уничтожить кого угодно, кем бы он ни был! Но хотя бы он успел развлечь ее истерикой перед своей смертью.
- Это было необходимо. - как-то отстраненно заметила незнакомка, машинально пытаясь поправить то кровавое воронье гнездо, в которое превратилась ее прическа. Коснувшись волос и поняв, как она сейчас выглядит, она на секунду пожалела о своем девизе. Такого знания она точно не хотела.
Поморщившись, но уже несколько более довольным тоном она добавила:
- Да, это было действительно необходимо.
Бесполезно. Дерьмовые мьюнианские аристократы, не годные даже лизать ее пятки, слишком тупые и разжиревшие, чтобы представлять для нее интерес или, не приведи Глоссарик, угрозу. Годные только на корм вечно голодным обитателям Леса верной смерти, дома монстров и чудовищ похуже. Дерьмовые монстры, разочаровавшие ее. После знакомства с Глобгором, последовавшего романа и тайной женитьбы она-то думала, что найдет среди них кого-то хотя бы отдаленно напоминающего свою любовь. Не тут-то было - сборище не видящих дальше сегодняшнего дня и своего носа дикарей. Но разве ее подданные были лучше? Дерьмовые простолюдины - их дутая гордость за Мьюни, за королевство, в которое они не способны вложить настоящие усилия, по-настоящему изменить что-то к лучшему, вечно плетущиеся за королевой, как дурной ребенок за избаловавшей его матерью. Не менее глупые и ограниченные, чем дикари из лесов и болот родного мира.
Женщина сделала несколько шагов вперед, огибая плиту с посмертным силуэтом погибших только что людей. Вздохнув и посмотрев на небо, она достала из кармана, скрытого в складках платья, маленькую плоскую фляжку и принялась возиться с крышкой.
Бестолково. Дерьмовый первый муж, надутый индюк среди надутых индюков, уже много лет не способный подарить ей наследницу. Если слушок про его интрижку с собственным телохранителем окажется правдой, он станет первым изменившим пол на Мьюни. Главное подловить его, а там дело в шляпе. Надо только придумать, чем...
Продолжив шагать по заваленным обломками улицам, женщина наконец открыла фляжку и сделала пару глотков.
Бессмысленно. Дерьмовое королевство, которое думает, что оно - вершина Вселенной. Как смешно это было слышать ей, посетившей множество измерений и видевшей чудеса похлеще родного мира и процветающие страны, способные галопом обскакать Королевство Баттрфляй. Если бы они не были настолько упрямы в стремлении сохранить свои традиции, они могли бы перенять так много полезных вещей у других измерений. И ведь даже ретроградская Комиссия не стала бы ей мешать, захоти она улучшить королевство. Еще бы оно само согласилось на это...
Женщина поморщилась и сделала несколько громких и глубоких глотков, совсем не подобающих даме, да еще и утерла кровавым рукавом губы, оставив на лице еще один багровый след.
Комиссия. Трижды дерьмовые дерьмодемоны. Председатель, которые не может председать, знаток пространства и времени, неспособный передать свои знания, надзиратель за межпространственными путешествиями, готовая ради крепких мышц мужчины плюнуть на свои обязанности, стражник и судья в одном лице, не умеющий ни охранять, ни судить. Бессловесный добряк, бестолковый добряк, шлюха и вечный глупый ребенок. Коллеги. Если однажды ее учитель скажет ей, что он создал их только для того, чтобы потешиться над ней, она не будет удивлена.
Сделав несколько глубоких, больших глотков и опустошив фляжку, женщина подбросила ее в воздух и ловким движением руки всадила в нее заряд фиолетового света, оставивший от нее лишь горстку пыли.
Сегодня был еще один из тех дней, когда она встречала это сборище лицом к лицу. Все было на своих местах - те же дураки, те же споры, ведущие никуда в силу непроходимого нежелания что-то менять, то же разочарование. Та же злость. Хотя нет, не та же, злости в этот раз было намного больше. Еще бы - так ссориться с Комиссией надо было уметь. Именно это привело ее сюда. Женщина зло усмехнулась:
- Это точно было необходимо.
Даже если шлюха или еще кто-то из их пёстрой труппы вечных клоунов заинтересуется ее местоположением, она уже подготовила все необходимые меры на этот случай. Никто не услышит этот мир и не придёт на помощь - на этой отдаленной планетке и про межпространственные ножницы-то не знали. А Комиссии будет чем заняться. Как же могло такое случиться, что кто-то привел выводок гидр прямо в Квест Бай?
Усмехнувшись своим мыслям, женщина пошла дальше уже в приподнятом настроении, чему неслабо помогло содержимое фляжки, пританцовывая меж осыпями кирпичей и торчащими балками. Правильно говорят в некоторых измерениях - "Лучшее завершение дерьмового дня - это хорошая ночь".
Ночь ведь еще только начинается и городов на планете еще очень много. Но сначала нужно найти замену фляжке. Фляжка была обязательной для хорошей ночи. Без нее ночь могла оказаться хуже, чем должна была быть. А хорошая ночь ей сейчас была необходима.