Появление Дворфов.

  Древние легенды гласят, что вначале была только тьма, и во тьме - необъятная Мать-Гора. В этой горе, в камне, покоился первый, изначальный дворф. Когда он открыл свои глаза, он узрел лишь толщу камня и гранит, плоть и кровь горы. Бесконечный страх наполнил его сердце, но появился во тьме огонек, который все увеличивался и увеличивался, и в конце-концов принял облик огненного духа по имени Лэсэйр, которая вдохнула в дворфа энергию изначальной жизни, разожгла его сознание, поместив туда отблеск искры творения. Она сваяла его из его камня, высекла его грубые черты, и припал он к ее коленям, и взмолился на грубом, гортанном языке, и просил жизни себе. Лэсэйр коснулась его, продемонстрировав свою изначальную сущность, нарекла дворфа своим Первосвященником, и молвила: "У нас много работы."

  Дух огня направлял дворфа, давал ему советы, помогал освоиться в этом непонятном, странном месте. С его помощью первосвященник 3 ночи и дня создавал величайшие артефакты своего народа: первый в мире кузнечный молот - tine a athrú, "Огонь меняющий", стальную наковальню - tine a chruthú, "Огонь создающий" и железный очаг - tine a stóráil, "Огонь хранящий".

  Само пламя наполняло его, Богиня придавала ему сил, а лава стекала с пальцев и бороды!

  Труд был закончен вместе с последним движением пальцев дворфа, когда в крохотную щель в вышине пещеры пробился крохотный лучик восходящего солнца. Но это было только начало. Истинная работа была впереди.

  Несмотря на громаду священного очага, он был холоден и пуст. Несмотря на правильность наковальни, она лишь скупо поблескивала остывшей окалиной. Несмотря на тяжесть и увесистость молота, он был груб и бесполезен.

  Взмолился первосвященник изо всех свои сил, упрашивал Лэсэйр вдохнуть в них пламя жизни, как она вдохнула это пламя в него самого. Вопрошал он: "Зачем же создано это, если бесполезно?" Лэсэйр вняла просьбе жреца, и со стоном, сотрясающим стены, влила в эти предметы львиную долю своей сущности, заставив молот и очаг полыхать первозданным огнем, а наковальню - блестеть от искрящейся в ней энергии. Но случилось непоправимое: Лэсэйр лиша себя своей силы, начала угасать прямо на глазах устрашенного дворфа, пока от нее не остался небольшой язычок пламени, танцующий в крохотном луче солнца. Но это еще была Лэсэйр. Она не оставила дворфа, но шептала ему, к чему он предначертан.

  Слова Богини придали священнику решимости. Очаг пылал огнем, а рукоять молота так и просилась в его дрожащую руку. Не колеблясь, жрец размахнулся, и изо всех сил ударил по наковальне, из которой вылетел целый сноп искр. Искры эти не рассеялись в пространстве, но стали танцевать в бесконечном круговороте вокруг него. Его взгляд растерянно перебегал с одной искорки на другую, не понимая, что происходит.

  Спустя бесконечные мгновения, эти искорки коснулись каменных глыб, с беспорядке разбросанных вокруг жреца, духа и кузни. О, чудо! Эти глыбы начали оживать. С них начала спадать каменная крошка, начали вырисовываться антропоморфные черты, показались пыльные, но пышные бороды, и вот, перед жрецом, с непонятными и очумелыми взглядами стояли точно такие же дварфы как он, мужчины, женщины. Сородичи. Дети матери-горы. Дети Лэсэйр.

  И шепот в голове жреца ободрил его и направил, и сказал: "Продолжай!"

  И жрец продолжал. Он бил и бил по наковальне, каждый раз выбивая яркие фонтаны искр, которые, присоединяясь к бесконечному круговороту танца и огня продолжали ваять, оживлять дворфов, извлекать из каменной плоти. Оживленные дворфы припадали на колени перед своим прародителем и на точно таком-же грубом языке вскричали: «Ardtus!», что в переводе означает «Первый». Крики, стук молота, хороводы лучей света и искр создавали настолько сильную атмосферу, настолько сильный диссонанс, что, казалось, эта какофония вырывала пещеру из пространства и времени, смещая ее в иные пласты бытия.

  Лился огонь, каменная крошка и пыль окутывали Ардтуса, первосвященника, который все с большим остервенением, ударами молота извлекал искры из волшебной наковальни. За этим занятием он упустил мимо своих ушей тихий, еле слышимый шепот некогда могущественного существа, давшего ему эту силы - Лэсэйр: "Остановись! Хватит!"

  И потому произошло непоправимое - особо сильный удар вызвал страшный грохот, а молот, окутанный огнем, оказался расколот на 2 части. Казалось, оглушающий треск разодрал саму ткань реальности, и из этой трещины в пещеру начала проникать чистая, темная энергия, стремящаяся поглотить все живое. Ардтус, с половиной молота в руках встал перед тьмой, попытался закрыть этот разлом, направляя могущество молота и огня на зло, но его мощи хватало лишь на то, чтобы не дать тьме расползтись по пещере. Ах, будь молот цел! Его силы хватило бы на то, чтобы закрыть разлом, но, увы, это было не так. Смерть, смерть нависла над ними! Лишь тот самый, единственный лучик солнца, стрелой бил над расползающейся тьмой, в котором легкой дымкой вился обессилевший дух, находящийся на последнем издыхании.
Надежды не было. Распространяющаяся тьма оставляла все меньше и меньше пространства новорожденному народу, которого спасали лишь остатки энергии в разрушенном артефакте, который держал в руках рыжебородый первосвященник.

  Но он оказался не один. Внезапно, белобородый дворф встал с Ардтусом плечом к плечу, сжимая в руках вторую половинку молота. Легенда гласит, что само пламя, последней волей Лэсэйр вынесло половинку артефакта к ногам белобородого, а жар, до того момента пугающий, лишь внес ясность в мысли.

  Вдвоем их силы хватало на то, чтобы спасти свой народ, и они стали планомерно заталкивать тьму назад в разлом энергией своих молотов. Но, как нельзя налить эль в наполненную кружку, так и у них не получилось вернуть избыточную энергию туда, где ее изначально было в достатке. Как только последняя щель в пространстве оказалась закрыта, оставшаяся эссенция тьмы взорвалась с невероятной мощью. Дворфов раскидало по пещере, и, они бы обязательно погибли, если бы не последняя жертва Лэсэйр, которая, свое пылающее сердце, свое естество превратила в яркий щит, прикрыла коренастый народ, позволив ему выжить.

  Стена пещеры окончательно обвалилась, открыв глазам дворфов огромный проход, тридцати метров в высоту, и в нем, на какую-то долю секунды, показались очертания огромной ярко-красной птицы, а в душе Ардтуса прозвучала тихая песнь: "Ищите свое предназначение, дети мои. Ищите смысл в нем. И как только он вам откроется, я вернусь."

  Ардтус передал это послание своему народу, назвав белобородого дворфа своим братом, которого незамысловато назвали Андарас, что в переводе означает "второй". Они стали верховными правителями, образовав союз, который длился сотни лет.

  В компетенции правителей, а вернее, первосвященников Огня стали ритуальные и сакральные обряды и традиции, они стали хранителями знаний и мудрости, в последствии, передающиеся из поколения в поколение. Бытовыми же делами занимался Совет Танов – совет семерых дворфов, которые были мастерами в каком-либо деле. Спустя сотни и тысячи лет, именно совет Танов стал иметь реальную власть, тогда как потомки первосвященников стали лишь марионетками в их руках.