<p>THE AGE IS DONE</p>

   КОНЕЦ ЭПОХИ

   </title>
   <empty-line/>
   <p>Human affairs were loaded by the supervisory fragments of the Transcendence into the human memories, for them to contemplate as they woke into their separate identities again.</p>

   Управляющие частички Трансцендентальности разделили человеческие дела по участникам - не навсегда их разумы слились. Так у каждого останется, что созерцать.

   <p>Even before the Closing Ceremonies were truly begun, members and elements of the Eleemosynary Composition, all across Southeast Asia and South America, in hives and arcologies and mile-high pyramids of imperishable metal, descended back into non-Transcendent consciousness.</p>

   И ещё даже до начала Завершающих Обрядов в ульях, подкупольных городах и нетленных стальных километровых пирамидах, щедро разбросанных по землям Юго-Восточной Азии и Южной Америки, участники и элементы Благотворительной композиции начали всплывать из Трансцендентального состояния.

   <p>Eleemosynary contained the oldest set of living memories in the Golden Oecumene; he-they had suffered each and every Transcendence from the very first exper-imental ones. A mass-mind, he-they were well versed in methods of attaching and detaching from greater segments of consciousness. Hence, Eleemosynary woke before other neuroforms or Compositions woke; for a bole over a week, he-they had the planet to himself-themselves.</p>

   Благотворительная была старейшим живым воспоминанием в Золотой Ойкумене - она-они терпела все Трансцендентальности подряд, начиная ещё с самых первых, пробных, и неудивительно, что именно это масс-сознание проснулось раньше всех. От высшего состояния ума оно-они отъединялось привычно и умело. На целую неделю оно-они опережали индивидуальные нейроформы и остальные Композиции - и на неделю планета отходила ему-им.

   <p>In Venice, in Patagonia, in Bangkok, Eleemosynary eggs floated to the surface of canals and thinking-fools, sending out signals and coordination webs to the hives. New members in fresh bodies rose from undersea nurseries, changed from dolphins to mermaids to the frail blank-eyed waifs the mass-mind preferred when not in costume. In perfect lockstep, in many bodies, the mass-mind walked streets utterly deserted and quiet.</p>

   В Венеции, Патагонии и Бангкоке, в каналах и мыслительных омутах, вплетаясь в распредсети ульев, всплывали яйцекапсулы (*Вы поймите правильно, в подлиннике просто eggs*) Благотворительной Композиции. Из подводных ясель поднимались новые участники в свежих, тонких, пустоглазых девичих оболочках - в быту Благотворительная не жаловала маскарадные тела фараонок и дельфинов. В ногу по опустевшим мостовым шествовал многотельный масс-строй.

   <p>The Composition did not let slip the economic advantages his-their early waking offered; Eleemosynary spent the days preparing houses and formulations to welcome other devastened souls as they woke, so that the weeping millions would have comfort and ease as they made the transposition back to merely normal consciousness. Money lending was also not far from the Eleemosynary's thought: people would be eager to invest in those projects the visions had shown, extrapolations had predicted.</p>

   Композиция просыпалась раньше не ради наживы, нет - она всю неделю готовила жилища и выразильни к возвращению опустошённых, съёженных душ, утоляя печали миллионов снова обычных умов. Конечно, денежный вопрос стоял не совсем в стороне - люди после Трансцендентальности охотно вкладывались в предсказанные предприятия.

   <p>He-they also hurried to publish the first diaries, synopses, and briefs of the Transcendence (which, since the tail-end of the Transcendence was still ongoing, could be checked against the Aurelian record-keeping sub-mind for accuracy).</p>

   Она-они также поспешила издать первые Трансцендентальные дневники, сводки и обзоры, ещё до окончания праздника - памятующий подотдел Аурелиана, если что, мог их вычитать и сверить.

   <p>Eleemosynary Composition recalled a decision (or prediction) from the Transcendence regarding his fellow Peer Helion. The Transcendence had wanted to give the man a gift.</p>

   Благотворительная Композиция вспомнила решение (или предсказанеи решения), касающееся Пэра Гелия. Трансцендентальность решила его одарить.

   <p>To carry out the will of the Transcendence, and to become the giver of this gift, the Eleemosynary Composition wrote Helion's noumenal information a prioritizing routine so that, the next time Helion had to download himself in a hurry, the most recent parts of his memory would be transmitted first, and his fear of losing himself would be transmitted last. Thus, if the transmission were interrupted midway, the Helion who arrived would be a version who was not unduly distressed by the incompleteness of his memory.</p>

   Исполняя волю Трансцендентальности - и вырывая у остальных честь вручить дар - Благотворительная сочинила ему ценностную программу. Теперь, в случае аварийной передачи Гелия, самые свежие переживания отправятся в первую очередь, и только в самом конце будет отправлен страх потерять себя. Если вдруг ноуменальное спасение прервётся на полпути, новый Гелий примет пробелы в памяти куда спокойнее.

   <p>At the same time, with the quiet precision of an army, members of the Eleemosynary mass-mind began neatly to take down the banners and decorations decorating the streets, to dismantle the elaborate dream-systems shining on the public channels, to sweep the gardens clean of those dead flowers meant only to live during the festivals, and to help dull-eyed early risers out of their costumes and out of their costume parapersonalities.</p>

   Одновременно члены масс-сознания точными ударами устраняли праздничные украшения. Слаженно, как войско, снимали транспаранты, разбирали сияющее кружево мечтален на общественных каналах, выметали из садиков увядшие ровно по окончанию празднеств цветы - и помогали осоловевшим "ранним пташкам" выбраться из маскарадных нарядов и маскарадных параперсон.

   <p>One member of the Eleemosynary Composition came upon an early riser disguised as Vandonner of Jupiter, sitting alone on a deserted hill overlooking the Aurelian Palace-city. The man sat with his play helmet thrown to one side, his now-lifeless illusion-cloak to the other. The long pole he had once used to guide his storm craft was broken in two, and lay on the grass.</p>

   На пустынном склоне холма с видом на Палатоград Аурелиана одиноко сидел один из ранних - некто в облике Вардоннера с Юпитера. Шлем был отброшен в траву, рядом валялся издохший плащ наваждений. Шест, которым он когда-то правил свою штормовую лодку, лежал у ног - переломленный.

   <p>The sky above was blue and fine, clean of any cloud or speck, and the man wept. This member of the Eleemosynary, a thin big-eyed girl, sat for a time next to the him, her arm around his shoulder, saying nothing.</p>

   Небо было натянуто безоблачной голубизной. Ни пятнышка. Вардоннер зарыдал. Рядом присела подошедшая большеокая дева из Благотворительной. Обняла - и не сказала ни слова.

   <p>Kshatrimanyu Han woke and devastened in his gold coffin in the midst of the Aurelian Palace-city. As the Speaker of the Parliament, and the advising programmer of the Shadow Parliament, it was he who presided over the many melancholy ceremonies and closing rituals of the Month of Fasting. There were no more entertainments, no parades, no public spectacles. Even during this brief period, he reminded his fellow parlimentarians of the decision, or prediction of the Transcendence.</p>

   В золотом саркофаге посреди Аурелианова Палатограда проснулся и стянулся к прежнему уму Кшатриманиу Хан. Он, как спикер Парламента, и одновременно программирующий советник Теневого Парламента, председательствовал чуть ли не на каждом оплакивающем прощальном обряде Постного Месяца. Кончились развлечения, шествия и представления - но и в короткий месяц он напомнил собратьям-парламентариям о решении (или предсказании) Трансцендентальности.

   <p>The Parliament resurrected an ancient custom. In august service held on the deck of the Fourth Era warship Union, the Parliament issued Marshal Atkins a medal of the Order of the Commonwealth High Honor, not just for his actions during the fighting itself, but, more so, for his persistence, all those long years, in maintaining himself in battle readiness, when so many told him so fiercely that he was no longer needed, or wanted.</p>

   Парламент реанимировал древний обычай. На борту боевого судна "Единство" из Четвёртой Эры, во время весьма пышного мероприятия, Парламент наградил Маршала Аткинса Всесодружеским Орденом Высшей Чести - и больше даже не за военные удачи, а за многолетнюю бдительность. Якобы напрасную - если послушать народный голос.

   <p>This was accompanied by a brevet increase in rank (though not an increase in pay).</p>

   Аткинса вне очереди повысили в звании, оставив, впрочем, жалование без изменений.

   <p>During the Month of Delayed Forgetting, many Alternative Organizations, whose odd arrangements of consciousness allowed them, without great pain, to recall and to forget inexpressible events from higher states of consciousness, returned to quotidian mind state before the Basics or Invariants.</p>

   Во время Месяца Отсроченного Забывания, гораздо раньше Инвариантов и Базовых, пришли в себя Альтернативно Организованные - они, благодаря мыслительным причудам, легче и почти без боли вспоминали и забывали  то, невыразимое - с высших состояний рассудка.

   <p>In his many-warded coven-cells, Ao Aoen woke, and diminished himself, using an antique ritual of the anti-Buddha, called the intricate and entangling robe of the Illusion of Maya. In mediation, one thread at a time, he rewove the robe in his mind, and rewove his mind into the normal life he had known and forgotten. Thoughts from the Transcendace too bright and fierce for him to keep, in his imagination, he turned into butterflies of fire, and sent them to whirl around his chamber of visualizations.</p>

   В многорезных клетках шабаша пробудился Ао Аоэн. С помощью древнего ритуала анти-Будды низвёл себя, представив Покров Наваждений Майя. Медитируя, он по нити разбирал замысловатое плетение Покрова, и разбирал сознание назад - возвращался к обычному, позабытому быту. Слишком горячия для ума Трансцендентальные воспоминания обернулись пламенной стаей бабочек - Ао Аоэн отправил их порхать в камеру визуализаций.

   <p>Taking up his athame knife, he cut the palm of the body he wore, and caught the drops of blood he shed and gathered them into an envelope, which he had familiar carry through the real world to the center of the Wolf-mind coven. This coven was one of the few Warlock groups who had always been loyal to Atkins, and who had contributed regularly to his upkeep. Hitherto, they had been obscure, and shunned. No longer.</p>

   Ножом-аутэмом он надрезал ладонь своего тела, поймал капли крови в конверт и передал его духу-фамильяру, чтобы тот наяву принёс его в средоточие Шабаша Волчьего Разума. Этот полузабывшийся шабаш всегда хранил верность Аткинсу и никогда не отказывался от жертв в его честь. Неудивительно, что Волков сторонились - но только до сегодняшнего дня.

   <p>Warlocks themselves, they recognized this meaning of the blood-gift for what it was: a pledge of loyalty from Ao Aoen.</p>

   Волки-чародеи с лёгкостью поняли смысл кровавого подношения - Ао Аоэн клялся в верности.

   <p>The Wolf-minds crawled on all fours and howled toward the cities on the moon; the branch of their order on the moon cried out at the blue Earth motionless in the high pressurized windows of the Lunar cities. They celebrated the offer of Ao Aoen.</p>

   Они выползли из нор на четвереньках и завыли на Луну, а из лунных городов на синеющую сквозь бронеиллюминаторы Землю завыли волки тамошних филиалов ордена. Они праздновали дар Ао Аоэна.

   <p>During the Month of Self-Reacquaintance (which the Black Manorials jokingly called Getting Used to Being Stupid Again), Ao Aoen and the Warlocks of the Wolf-mind School had already unleashed onto a thousand channels ten thousand dreams, poems, spells, and thought formulations; the theme in each poem, whether obvious or hidden, was the same: war was coming.</p>

   К Месяцу Повторного Знакомства с Собой (который Чёрные манориалы в шутку звали Месячником Приспособления к Прежней Тупости), Ао Аоэн и Чародеи Волчьего Клана наводнили тысячи каналов тьмой мыслеформ, сновидений, стихов и заговоров. Кое-где в глубине, а в остальных - на поверхности лежал одинаковый посыл: война близко.

   <p>The Lacedaimonians of the Dark-Gray Manor woke in their coffins in their manor houses. They encountered the dreams of the wolves, and posted several of the brief, grim slogans or sayings for which their house was famed. The intention was clear: the Dark-Gray publicly supported Ao Aeon's reform movement to restore the military to its place of proper respect in the public eye. Temer Lacedaimon of the Dark-Gray issued a fractal recursive haiku, of the type that generated additional meaning when subjected to additional levels of analysis. The surface meaning of the poem was clear, however: Atkins was praised as the savior of the Oecumene. The Dark-Gray cherished and applauded the killings he had done as utterly justified. Meanwhile, Warlocks and Wolves applauded the Dark-Gray, heaped disbelief, scorn, and outrage on any persons who dared say otherwise.</p>

   В своих особняках в гробах пробудились Лакедемоняне Тёмно-Серой школы, пережившие волчьи сны - и добавили своих лозунгов и пословиц, отличавшихся привычной для их дома суровой лаконичностью. Намерения - очевидны. Тёмно-Серые поддерживали Ао Аоэна, возвращавшего армии былое народное уважение. Темер Лакедемонянин сочинил фрактально-рекурсивное хокку, проявляющее всё более глубокие смыслы под всё более пристальным анализом, но и без единого анализа было ясно - стих возносил Аткинса за спасение Ойкумены. Тёмно-Серые восхищались его безупречно обоснованными и необходимыми убийствами, Чародеи и Волки восхваляли Тёмно-Серых - а несогласных заваливали презрением.

   <p>Ao Aoen announced that the Wolves would throw Atkins a ticker-tape parade, as some of the very earliest motion pictures depicted. New Chicago was chosen as the site, and ticker tape mingled with the falling snow.</p>

   Ао Аоэн обьявил, что Волки проведут Аткинса во главе парада, забрасывая из окон бумажной лентой для тикерных аппаратов - как было запечатлено на древнейших киноплёнках. Шествие учинили в Новом Чикаго, и на лентах подыграл снегопад.
   (*Такая американская (даже нью-йоркская) почесть. Называется "ticker-tape parade", и в подлиннике звучит проще - "в честь Аткинса Волки устроят ticker-tape parade". По исчезновению тикерных аппаратов, и, соответственно, доступных лент выродилась в закидывание резаной бумагой (и только с этого момента был бы уместен перевод "Парад с конфетти"), и продолжает вырождаться - например, на чествовании экипажа Аполлона-11 лент не замечено - только жиденькое конфетти, а победившая в 2015 году женская футбольная сборная и клочка не удостоилась.*)

   <p>During this parade, others (most noticeably the Harmonious Composition, and the non-Invariants of the Lotos-Eaters School) protested, and indulged in loud and dramatic displays of disfavor, flying hundred-kilometer-long banners from low orbit, buying dream-time beneath the parade, in order to sway public opinion against Atkins, and against the war in general. These protesters argued along the public channels that any future that glorified the profession of arms would coarsen the sensibilities of the public, and reintroduce into moral debate the dangerous notion of ends justifying means.</p>

   Омрачила чествования выходка, громче остальных в которой участвовала Гармоничная Композиция на пару с не-Инвариантами Школы Поедателей Лотоса. Недовольствие они выражали громко и надрывно: спускали с низких орбит километровые перетяжки, скупили под парадом время грёз без остатка. Хотели они отвратить людей от Аткинса в частности и от войны в целом. На общественных каналах навязывались дискуссии: не приведёт ли возвеличивание солдат к огрублению нравов? Не вернётся ли в обсуждения угрожающая идея - "цель оправдывает средства"?

   <p>Many critics published the opinions that the solemn fasts and re-sequencings normally held during this month had been marred by the acrimony of these debates.</p>

   Критики потом написали, что препирательства своей желчью омрачили сдержанность месяца тихих постов и разъединений.

   <p>In truth, the devastenings had not been completely harmonious. Both sides remembered that the Transcendence had affirmed their positions, and not then-opponents.</p>

   На самом деле, не очень ладно шло возвращение к своим умам - то, как Трансцендентальность поддержала их сторону, помнили обе стороны.

   <p>Nebuchadnezzar Sophotech remained in Transcendence longer than did the less complex computer personalities of Socrates of Athens Sixty-sixth Partial Historical Extrapolation Dependent Machine-mind, and Emphyrio of Ambroy One Partial Fictional Extrapolation (Status-in-review) Semi-independent When Neo-Orpheus (whose habit was to abolish his body during Transcendency periods) came, dripping, out of the bioreconstruction tub, into the plain, unadorned palace of black stone where he dwelled, instantiations of both these Hortators were awaiting him, and Nebuchadnezzar was nowhere around to advise them.</p>

   Софотек Навуходоносор в Трансцендентальности засиделся, и, когда Нео-Орфей, капая с нового тела (Нео-Орфей имел обыкновение на время Трансцендентальности избавляться от оболочек) на чёрный, скупой мрамор своего дворца, вышел из капсулы биореконструкции к заждавшимся представителям Наставников - Сократу из Афин Шестьдесят Шестому, Парциалу, подопечному Искусственного Разума ответвления Исторических Экстраполяций, вместе с Эмфирио из Амбры Первому, Парциалу, Полузависимой (оценка ждёт уточнения) Художественной Экстраполяции  - мудрым советом троицу никто не встретил.

   <p>Socrates was seated on the plain black stairs before the blank door of Orpheus Palace, drawing circles and right triangles in the snow that had gathered in the courtyard and smiling to himself. Bean juice from a meal (either a real meal or an unusually good repro) still stained the philosopher's beard.</p>

   Сократ устроился перед глухой дверью в Дворец Орфея - на чёрных ступеньках крыльца - и чертил на свежевыпавшем снегу то окружность, то равносторонний треугольник. На бороде, под тихой улыбкой - неистребимые пятна от бобов. Либо настоящих, либо подражаний отменного качества.

   <p>Emphyrio was wearing a black shipsuit with an energy-cloak of silvery solar-cell tissue. He stood with his arms crossed and his legs spread, his head held high, a grim light in his eye. He examined the blank and windowless walls of Orpheus Palace with the expression of a poliocratist thinking how to knock down or storm the walls of a castle. Snowy gusts tossed the cloak behind him.</p>

   Эмфирио носил чёрный скафандр, а серебристый плащ солнечной батареи снегопад дёргал за края. Эмфирио, в отличие от Сократа, стоял - скрестив руки, широко расставив ноги, высоко задрав голову. Смотрел он мрачно. Слепые стены дворца, без окон, будили мысли полиократа (*С древнегреческого - "серовластец" (наверное). Т.е. в виду имеется "серый кардинал", но это не точно.*) - как бы половчее сровнять замок с землёй, или взять штурмом?

   <p>Neo-Orpheus, as was his habit when masquerades were over, went nude, and merely adjusted his body against the change in temperature when he stepped out of doors.</p>

   Нео-Орфей, по своему послемаскарадному обыкновению, вышел нагишом - одеждой ему служило только лишь изменённое восприятие температуры.

   <p>They spoke in rapid electronic pulses, mind-to-mind. The niceties of speaking aloud and slowly, after the fashion of his ancestors, had been left behind with the other frivolities of the late masquerade.</p>

   Общение шло стремительно, мозг к мозгу - с помощью электромагнитных импульсов. Роскошь старомодной устной беседы пришлось сложить вместе с прочими маскарадными вольностями.

   <p>Neo-Orpheus did not header his information packages with normal address-response codes. He expected everyone to whom he spoke to know who and what he was. In the protocols of electronic mind-speech, this was a brusque, perhaps even a rude, conceit. But he was, or he had been, after all, Orpheus, the man who granted immortality to man.</p>

   Нео-Орфей даже не озаботился прописать в заголовках сообщений обратный адрес - он рассчитывал, что собеседник его и так узнает. С точки зрения этикета - резко, даже несколько грубо, но Орфею, создателю бессмертия (хоть и бывшему), грубость можно простить.

   <p>Brusquely, then: "What's wrong? Why do you come in person?"</p>

   Значит, грубо:
   - В чём дело? Зачем лично явились?

   <p>Socrates answered without looking up: "The press and clamor of many busy folk along the land lines, still filled with post-Transcendence business, precludes us from sending through messengers our burden. Like donkeys laden, we come, carrying what few fragments of the dream we still recall from our voyage to the higher realm of forms."</p>

   Сократ послал ответ, не поднимая глаз от земли:
   - Люди спешат по делам, завершают Трансцендентальность. Послы не могут пронести нашу ношу через толчею. Мы, как гружёные ослики, тащим те немногие черепки, что вспомнили из путешествия к высшему миру форм.

   <p>Neo-Orpheus said, "The Recollections were done in a more haphazard fashion than ever has been before: the gathered totality was distraught. Much was lost. What do you recall?"</p>

   Нео-Орфей сказал:
   - Воспоминания завершились в непривычной спешке, кое-как. Многое забылось, цельности нет. Что помните вы?

   <p>There was a pause as circuits in the high black walls absorbed the memory load from the two Hortators. Without a Sophotech, it could not be indexed or absorbed by Neo-Orpheus, without further slow-rate exchanges needed to orient him to the subject matter. It was the way memory works: nothing comes to mind until one is reminded. So the "speech" of the three Hortators continued.</p>

   Они прервались - зашитые в чёрную толщу стен дворца программы ловили выгрузку памяти. Без помощи Софотека Нео-Орфей не мог её должным образом воспринять - приходилось пользоваться медленными разговорными намёками, без которых память в принципе не работает. "Разговор" продолжился.

   <p>Socrates turned, and looked up at him, still smiling slightly. "Tell me: How does a man serve the city best? Should he aspire after high offices, and gain the power to reward his friends and punish his enemies? Every man, even those who have not reflected on it, will say this is the best way to serve. Or should he serve as the city deems best, or as he deems best, or in some other way?"</p>

   Сократ взглянул на Нео-Орфея, не отпуская улыбки:
   - Скажи: Как муж лучше всего послужит полису? Должен ли муж тянуться к высокой должности? Должен ли искать власти, чтобы награждать друзей и карать недругов? Даже те люди, кто об этом не размышлял, скажут: "Да, должен". Это-де лучший путь. Или же муж должен служить, как полис посчитает наилучшим, или как он посчитает наилучшим, или ещё каким-нибудь образом?

   <p>Neo-Orpheus was not slow on the uptake. "The prediction is that I will receive a vote of no confidence? The Hortators are kicking me out." He did not express this as a question. He, too, recalled many of the extrapolations from the Transcendence.</p>

   Нео-Орфей понял без промедления:
   - Я получу вотум недоверия - так предсказано? Меня из Коллегии гонят.
   Вопросительная интонация ко второй фразе пропала - он, ещё не договорив, припомнил немало Трансцендентальных экстраполяций.

   <p>The memories in the wall circuits filled in details. He remembered the predictions of public disdain, the loss of his constituency, the loss of subscribers, of funding. And with all minds touching in the supreme moment, those people who had been part of that prediction had also affirmed what they saw, making it a promise to each other.</p>

   А файлы памяти из стены подсказали подробности. Он вспомнил, как потеряет сторонников, подписчиков, спонсоров - и заработает всеобщее презрение. А прикоснувшиеся к воспоминанию во время величайшего мгновения умы пообещали друг другу - да, увиденное воплотят.

   <p>Emphyrio said in a voice like iron: "All of us."</p>

   Раздался голос Эмфирио, чем-то железный:
   - Нас всех гонят.

   <p>Neo-Orpheus showed no expression.</p>

   Нео-Орфей не подал виду.

   <p>Neo-Orpheus stirred, shook himself, said in cold tones: "Foolishness! Without us, men will destroy themselves. We will all turn into machines."</p>

   Вдруг он опомнился, вытянулся, сказал ледяным тоном:
   - Глупость! Без нас люди себя погубят. Механизмами станут.

   <p>Socrates said, "And yet I saw a promise that the institution of the College might not yet be abolished. Phaethon will speak on behalf of the College of Hortators. The sights he saw at Talaimannar, among the many who do not control their appetites, who act without virtue, taught him how wrong it is to attempt the escape of reality. The ugly thoughts of the Nothing Sophotech are known to everyone now."</p>

   Сократ возразил:
   - Не отчаивайся. Вижу - Коллегию рано отменять. Фаэтон выступит за неё. Он был на Талайманнаре, видел ненасытных, видел людей без чести - он теперь научен. Знает, что дурно сбегать от истины. Скверные мысли Ничто теперь каждому видны.

   <p>Neo-Orpheus said, "Phaethon? He will speak out on our behalf?"</p>

   - Фаэтон? Выступит в нашу пользу? - спросил Нео-Орфей.

   <p>Emphyrio said, "Not ours."</p>

   - Не в нашу, - ответил Эмфирио.

   <p>Neo-Orpheus looked up at the black, blank walls. The knowledge seeped into him. "A New College, then. With a new mandate. Dark-Gray Manorials, I assume. Fans of Atkins. We frowned on self-destruction, addiction, and perversion. They will frown on disloyalty. Nonconformity. The ugly future Helion predicted to the Conclave of Peers comes to pass, but not as he predicted it."</p>

   Нео-Орфей напитался знанием от чёрных, гладких стен:
   - Значит, новая Коллегия. И новый мандат. Тёмно-Серые, полагаю. Поклонники Аткинса. Мы боролись с самовредительством, извращениями и пристрастиями - а они ополчатся на непокорность. На непохожесть. Пришло безобразное будущее, предсказанное Гелием на Конклаве - но пришло в ином виде.

   <p>Neo-Orpheus looked at Emphyrio. "Well, I suppose I should congratulate you on your emancipation."</p>

   Тут Нео-Орфей взглянул на Эмфирио:
   - Полагаю, могу вас поздравить - вы места не потеряли.

   <p>"You are premature," said Emphyrio. "My case is still pending."</p>

   - Не торопитесь, - сказал Эмфирио. - Мое дело ещё рассматривают.

   <p>Socrates chimed in, "And neither of us have happy experiences with trials."</p>

   - А суды добром не кончались ни для него, ни для меня, - влез Сократ.

   <p>"It had to happen. All the attention poured into you during the Transcendence, all the minds asking all of us to justify our decisions. Hmph. I told the Hortators not to construct a simulacrum to be in love with truth. Well, Emphyrio! What will you do now that you have lost your office?"</p>

   - Этому суждено случится. Всё это вылитое на нас внимание, все эти разумы в Трансцендентальности, требующие оправдать решения... Хм. Я учил Наставников не изображать влюблённость в правду. Ладно. Эмфирио! Чем после увольнения займётесь?

   <p>"Follow Phaethon. How unlike me is he? He is advertising for crewmen."</p>

   - За Фаэтоном пойду. Он экипаж набирает. Мы с ним похожи.

   <p>Neo-Orpheus said to Socrates, "And you?"</p>

   - А ты? - спросил он у Сократа.

   <p>Socrates inclined his head. "The Utopian idealist is to be replaced in the New College by the figure of Ischomachus, the pragmatic merchant, from the only surviving Socratic dialogue not written by Plato, an obscure dialogue called Economics. There is no more for me. I am a shadow; I drink the hemlock again, and return to suspension."</p>

   Сократ склонил голову:
   - В новой Коллегии идеалиста-утописта сменит расчётливый делец Исхомах. Возьмут его из малоизвестного диалога под названием "Ойкономика" - единственного из дошедших, что написал не Платон. А мне не остаётся ничего. Я ухожу в тень, я снова пью болиголов. Я продолжу ждать.

   <p>Neo-Orpheus said, almost sadly, "Well, gentlemen, we three shall not meet again, it seems. It is the end of an era."</p>

   - Ну, господа, - произнёс Нео-Орфей почти печально, - похоже, мы в последний раз видимся. Кончилась эпоха.

   <p>Socrates said softly, "And what of you? What of Great Orpheus, from whom you come?"</p>

   - А что тебя ждёт? - тихо спросил Сократ, - Что твоего пращура ждёт - Великого Орфея?

   <p>"I am to be dismissed from Hortation; but my principle is still a Peer. Orpheus never changes."</p>

   - Я больше Наставником не буду. Он останется Пэром. Орфей неизменнен.

   <p>Socrates asked, "And who is the happiest of men? Would you say it was Croesus of Lydia? Some called him the wealthiest of men, once."</p>

   Сократ спросил:
   - Кого можно назвать счастливейшим из людей? Говорят, Крёз Лидийский подойдёт. Он богатейшим из людей... был.

   <p>Neo-Orpheus narrowed his eyes. "What? What are you saying?"</p>

   Нео-Орфей прищурился:
   - Что? Что ты говоришь?

   <p>Emphyrio said, "You are to be poor. Phaethon and Daphne will donate the technology of the portable noetic reader to the New College. This, in order to give the New College the prestige it needs, the prestige you once gave the old College."</p>

   - Вы обнищаете, - пояснил Эмфирио. - Фаэтон с Дафной передадут технологию компактного ноэтического устройства новой Коллегии - чтобы наградить её весом, таким же, каким вы одарили старую.

   <p>Neo-Orpheus stood for a while in thought, downcast, features still.</p>

   Нео-Орфей уставился в землю, не меняя выражения. Задумался.

   <p>"I recall now-it returns slowly-the prediction that, without a financial empire to interest him, Orpheus will withdraw into slower and slower computer spaces, and fade. Unless he mends his ways, my father will not be present at the next Transcendence."</p>

   - Вспоминаю... Приходит предсказание. Без финансовой империи Орфей сгинет. Он переселится в носитель помедленней, потом ещё дальше - и сойдёт на нет. Если отец не изменится, мы с ним следующую Трансцендентальность не разделим.

   <p>All three men were silent for a time.</p>

   Троица помолчала.

   <p>Emphyrio said, "When I became self-aware, I traveled far, far into the extrapolations, and saw the many futures the Sophotechs foresaw. Because I would be willing to speak the truth to men, even though I am to be reviled for it, I was allowed to keep what I saw, and return. Part of that is what I came here today to say to you."</p>

   - Когда я осознал себя, - вдруг сказал Эмфирио, - я ушёл далеко-далеко в экстраполированное будущее. Я видел множество предсказанных Софотеками исходов - и мне позволили их запомнить, принести назад, поскольку я хотел делиться правдой, и я не боюсь ненависти. Ради этих вестей я к вам сегодня и пришёл.

   <p>Neo-Orpheus did not look interested, but he said: "Speak your piece, then."</p>

   Нео-Орфей любопытства не показал, но, тем не менее, ответил:
   - Тогда не молчи.

   <p>Emphyrio took out a tablet from his garb, and held it up. "Here is my prophecy: This New College, at least for a time, is dominated by Dark-Grays and Invariants. A warlike spirit grows.</p>

   Эмфирио достал из-за пазухи планшет:
   - Вот моё пророчество: новую Коллегию займут Инварианты и Тёмно-Серые - на какой-то срок. Взрастёт воинственный дух.

   <p>"The Bellipotent Composition forms again. Other war heroes, Banbeck and Carter and Kinnison, Vidar the Silent and Valdemar the Slayer, are recompiled out of archives, or constructed, or born.</p>

   Снова соберут Композицию Воителей. Из архивов поднимут, или восстановят, или заново родят героев войн - Банбека, Картера и Киннисона, Видара Тихого и Душегуба Вальдемара.

   <p>"This New College gathers funds to launch an expedition to follow after the Phoenix Exultant to Cygnus X-l, crewed by militia, and by avatars of the War-mind. This expedition is meant to avenge Phaethon's death (should that be his fate) or, if he lives, then to protect Phaethon's new colony there from counterattack. At Cygnus X-l the New College establishes a shipyard, and an arsenal, and reopens the singularity fountains of the Second Oecumene. With the infinite energy at their command, they are able to construct hulls for a fleet of ships like Phaethon's, but ships devoted to war.</p>

   Новая Коллегия отрядит экспедицию к Лебедю X-l, вслед за Фаэтоном. На корабле будут солдаты и аватары Воинственного Разума - отправятся они либо мстить за Фаэтона, либо, если ему суждено выжить - защищать колонию от нападений. Около Лебедя X-l новая Коллегия запустит сингулярные фонтаны, заложит верфь, устроит арсенал - и, с помощью бесконечной энергии, создаст флот, таких же кораблей, как у Фаэтона - только предназначенных для войны.

   <p>"Meanwhile, here, our New College urges censures against, not merely those who destroy their own humanity, but also those who, through lack of fervor or zeal, erode the confidence of the soldier, or who fail to donate to the war chest, or who, by not defending their civilization, threaten (so the New College characterizes it) all humanity with destruction.</p>

   А тем временем здесь новая Коллегия будет наказывать не только тех, кто свою человечность рушит, но и тех, кто недостатком рвения подрывает боевой дух. Или тех, кто не положит в военный сундук. Тех, кто нежеланием защищать, как новая Коллегия выразится, поставит под удар всё человечество.

   <p>"This New College provokes loud-voiced critics, and schools formed expressly to defeat its goals. The public debate tears at our Golden Oecumene like none before or since; patriots and peace lovers accuse each other of blindness; understanding is lost; both sides mourn the passing of a simpler, finer age.</p>

   Новая Коллегия вызовет ропот. Возопят критики, появятся школы, только против неё и направленные. Народ порвётся, как никогда раньше - патриоты будут обвинять пацифистов в слепоте и слышать в ответ ровно такую же хулу. Пропадёт согласие, и единодушно обе стороны оплачут понятную, процветающую, ушедшую эпоху.

   <p>"Few understand or remember what I will tell them: the Transcendence said that war is the context within which peace exists; and that peace is not possible without it."</p>

   Немногие поймут - или вспомнят - мои слова: Трансцендентальность сказала, что война - подоплёка для мира, и мир без неё невозможен.

   <p>Neo-Orpheus said, "Does that mean the Transcendence favored war? Or opposed it?"</p>

   - Так Трансцендентальность войну одобрила, или нет? - спросил Нео-Орфей.

   <p>Emphyrio merely shook his head. "I cannot express it more clearly than I have said. The matter is simple, yet complex. None can be blamed who kill attackers in self-defense. The blame lies elsewhere."</p>

   Эмфирио покачал головой:

  - Понятнее объяснить не смогу. Вопрос простой - и одновременно сложный. Нельзя винить убивающих из самозащиты. Вина лежит не здесь.

   <p>"Where?"</p>

   - И где же?

   <p>"The Transcendence revealed to me that our mission, the mission of all mankind, during these coming ages of horror is to recall one deep truth: recall, and do not forget, that the Lords of the Second Oecumene are men like ourselves, who know pain and the surcease of pain, who know what it is to have a dream, and to lose a dream. This is what I came to say."</p>

   - Трансцендентальность открыла свой наказ, главный наказ человечеству на грядущий век ужаса. Нужно вспомнить, и не забывать, что и Цари Молчаливой Ойкумены - люди. И они терпели боль, и они мечтали, и их мечты тоже шли прахом. Я сказал всё, что хотел.

   <p>And he bowed, turned, and walked off through the gathering snow.</p>

   И он с поклоном удалился в густеющий снегопад.

   <p>Socrates, leaning on his walking stick, rose to his feet with a sigh. "Neo-Orpheus, you fear we shall all turn into machines without souls, unless the censures of the College of Hortators restrain us. I fear war shall turn us all into men without souls."</p>

   Сократ опёрся на трость и, вздохнув, встал на ноги:
   - Ты, Нео-Орфей, боишься, что без пригляда Коллегии люди станут машинами без души. Я же боюсь, что война сделает нас людьми без души.

   <p>A bitter little frown tugged at the corner of the mouth of Neo-Orpheus. "No matter. There have been wars before. Wars pass. I shall remain."</p>

   Уголок губ Нео-Орфея усмехнулся:
   - Всё равно. Войны были - и проходили. Я останусь.

   <p>"What is your plan, then? For I know even a man as withered as you still keeps a dream of one sort or another in him, my friend."</p>

   - Тогда что ты будешь делать, друг мой? Знаю - даже под самой иссохшей корой может встретиться мечта.

   <p>Neo-Orpheus said, "Ha! Orpheus does not live except to continue his life. He has no desire except for more life, and more. But during a war, the Second Oecumene might destroy the infrastructure here in the Inner System. The Sophotech housings where he and I keep our ten thousand backups all might be destroyed. But the portable noetic reader... you see? ... allows an escape."</p>

   - Ха! Орфей живёт только чтобы жить дальше. Он ничего не хочет, кроме продления срока. У него - и у меня - по Софотекам спрятано тысяч десять резервных копий - но где гарантия, что ноуменальная сеть Внутренней Системы выдержит осады и подрывы? А вот с переносным устройством можно и сбежать. Понимаешь?

   <p>Socrates laughed. "So you will join Phaethon? Even you? He holds you in no esteem. Phaethon will surely charge you half your wealth before he will let you store backup copies of yourself on his ship to scatter through the void."</p>

   Сократ захохотал:
   - Значит, к Фаэтону придёшь? Ты? Ты для него - ничто. Попросишь разбросать по космосу свои слепки? Да он с тебя за такое пол-состояния возьмёт.

   <p>"Wealth well spent. How better to ensure there is always an Orpheus somewhere in the universe?"</p>

   - Цена нормальная. Как же ещё убедиться, что во вселенной остаётся хоть один Орфей?

   <p>He raised his hand and pointed to the motto inscribed over the doors there. It was the only decoration, the only mark, on the otherwise dull, blank walls.</p>

   <p>The motto read: I Am the Enemy of Death. I Do Not Intend to Die.</p>

   <p>Neo-Orpheus bowed, turned, and reentered his dark house.</p>

   Нео-Орфей указал на девиз - единственное украшение стен: "Я - соперник смерти. Я не умру," - и, раскланявшись, вернулся в тёмный дворец.

      (*"I Am the Enemy of Death. I Do Not Intend to Die." Да, да, слово "враг", которое якобы даже забылось и хранится в словарных архивах, встречается на девизе весьма влиятельного человека. Я перевёл как "соперник", а противоречит ли изначальный лозунг словам автора - решайте сами. Точный же перевод "Я умирать не намерен" звучит для девиза недостаточно уверенно.*)

   <p>Socrates sat on the stair with a sigh. With a wave of his hand he called closer the spiderlike remotes that were meant to dispose of the flesh he wore, once it was empty.</p>

   Сократ снова вздохнул, сел на ступень. Подманил робопауков - чтобы те избавились от опустеющей плоти.

   <p>He muttered, "Some do not fear it, my friend."</p>

   - Друг мой, не все её боятся, - вымолвил Сократ.

   <p>Out from beneath his cloak, he took up a wooden drinking bowl, and raised it to his lips.</p>

   Он достал из-под хитона деревянную чашу и поднял к губам.

   -----------
   <p>Gannis was waking up in terror.</p>

   Ганнис очнулся в ужасе.

   <p>In the artificial moon, made of adamantium gold, was a large amphitheater; here was a round table, also of adamantium, with a hundred golden thrones on which a hundred versions of himself were kept Some groaned, some wept; others were still in partial Transcendence, eyes glassy, or were stepping down from mind-to-mind, but were not yet restored to normal consciousness.</p>

   В полости искусственной адамантиевой луны ширился амфитеатр, где за адамантиевым столом на сотне золотых престолов расселись сотни его версий. Некоторые рыдали, иные тёрли зубами, а остальные ещё не отошли от частной Трансцендентальности и таращились остекленевшими глазами - не все разумы пока разъединились к привычному состоянию.

   <p>Through high windows in midair shone the scene from outside the Gannis planetoid: the bright new sun of Jupiter, surrounded by a ring brighter than any star, and this ring cut the window from side to side like a rainbow of pure fire. Usually the image cheered him: this rainbow (as he called it) that had led to the pot of gold for Gannis. This was the equatorial supercollider. The sight did not cheer him now. One of him woke, and saw the confused faces on the thrones to either side of him. The one next to him asked: "Self! Is there any better news from the later sections of the Transcendence? I fell out of the communion two hours ago; the Gannis there has been out for several days. Have the gathered minds of all mind-kind changed their minds?"</p>

   Через подвисшие вытанутые окна транслировался вид со стороны: возжённый Юпитер, пересечённый дугой, пылающей ярче любого светила - сверхускорителем. Как Ганнис говорил - под этой "радугой" горшочек с золотом зарыт. Вот только сейчас зрелище, как обычно, не бодрило.

   Ганнис проснулся. Огляделся по сторонам - Ганнисы сидели на престолах с ошарашенным видом, а сосед тут же полез с вопросами:
   - Эй, я! Принёс хорошие новости? В Трансцендентальности мнения переменились? Я уже два часа как выпал, а остальные - уже несколько дней как! Собравший думу думающий род ещё не передумал?
   (*Тут намёков не Нептун нет. Пытаюсь передать "Have the gathered minds of all mind-kind changed their minds", что буквально звучит "Поменяли ли свои мозги собравшиеся мозги мозг-рода?", а смысл несёт такой - "Не передумали ли собравшиеся разумы мыслящего рода?"*)

   <p>The newly-woken Gannis answered: "The judgment is harsh. Our fellow men will not understand. But we did no wrong! The cheating was legal! It was legal!"</p>

   Пробудившийся ответил:
   - Осуждают, строго. Товарищи не поймут. Но мы не виноваты! Уловка законная! Законная!

   <p>A Gannis who had been out of Transcendence for several days called from across the expanse of the table: "Orders are already being canceled! Commercialists are withdrawing their advertisements! Patrons are being reprogrammed-and this is from the early risers, just mass-minds and mansion houses, mostly! The Gannis Fifty-group will not answer when we ask for extrapolations of the loss; the accountancy program crashed itself rather than answer."</p>

   Через широту стола подал голос Ганнис, отсоединившийся от Трансцендентальности дни назад:
   - Заказы уже отменяют! От рекламы отказываются! Покровители свои счета заново программируют! И это только ранние, только пока композиции и манориалы! Полусотня Ганнисов не смогла оценить потери - бухгалтерская программа предпочла рухнуть, но не отвечать!

   <p>One of the Gannises from halfway across the table answered, "Brothers! Other selves! It cannot be so bad! I was involved with a mass-mind entangled with the Bellipotent Composition before I woke. They will be making a war fleet of ships like the Phoenix-(hey need our metal! Surely, surely all is not lost.</p>

   - Братия! Дорогие я! - закричал другой Ганнис с середины стола, - Всё не так плохо! Я, перед тем как проснуться, заглянул в масс-сознание, имевшее сношения с Композицией Воителей! Они собираются строить флот Фениксов! Не всё потеряно - на обшивку понадобится металл!

   <p>Another Gannis opened his eyes. His face still was shining with the peace and supreme confidence of a tran-shuman. He was perhaps only partly awake; perhaps be did not know what he was saying, for the words boomed out without any hesitation, and he smiled, despite the gloomy word: "I was with the Orient Overmind-group. I remember the high thoughts: listen!</p>

   Очередной Ганнис поднял веки. С лица его ещё не сошла умиротворённая уверенность сверхчеловека, и вообще, этот, похоже, проснулся не до конца - говорил он мрачное с улыбкой, и не задумываясь. Загремели слова:
   - Я был с Восточной Группой. Я помню высшее: внимайте!

   <p>"We, Gannis, are guilty of no conspiracy against Phaethon. We are not, and never have been, a confidant of Scaramouche or Xenophon. Rejoice, O Gannis, to know our reputations cleansed of all suspicion!</p>

   Мы, Ганнис, в заговоре против Фаэтона не виноваты. Скарамуш и Ксенофон нам не наперсники, и никогда ими не были. Ликуйте, Ганнис - имя наше снова чисто от подозрений!

   <p>"We, Gannis, have arranged our affairs to profit by Phaethon's eventual bankruptcy and failure. There is no illegality in this; sharp business practice, perhaps; unkindness, maybe. Wrongdoing? Possibly not."</p>

   Мы, Ганнис, собирались наживиться на разорении Фаэтона - но это не запрещено. Это грубо, да. Недружелюбно. Но едва ли преступно.

   <p>Several of the Gannises who had been out of the Transcendence for hours or days now started timidly to smile at each other: but those who were more recently connected, or who still had intermittent sub-connections, did not smile. Their faces were drawn and pale.</p>

   Отключившиеся от Трансцендентальности давно Ганнисы вроде даже начали радоваться, но у тех, кто ещё не оборвал связи, с лица заранее сошла краска.

   <p>"And yet..."</p>

   - Но...

   <p>Now all the faces of all the Gannises at the great round table grew pale.</p>

   Тут Ганнисов круг побледнел целиком.

   <p>"And yet, we shall lose business partners, friends. Several of our wives and counterwives will divorce us. Why? Because, during the Transcendence, the inner soul of Gannis was examined... and found wanting.</p>

   - Но мы потеряем друзей. Деловых партнёров. Некоторые жёны и противожёны потребуют развода. Почему так? Потому, что Трансцендентальность заглянула Ганнису в душу - и увидела жажду.

   <p>"No, we had not known anything was amiss with Phaethon, but we had suspected.</p>

   Мы не знали, что с Фаэтоном что-то не так - но подозрения были.

   <p>"When, during Phaethon's Inquest, the Hortator's records falsely showed Phaethon redacting himself, Gannis knew that this was wildly out of character for Phaethon; yet we said nothing.</p>

   Ганнис знал, что верный своему характеру Фаэтон не стал бы подделывать собственную память - но на Слушании Наставников Ганнис промолчал.

   <p>"Likewise, earlier, when Phaethon's loans had exceeded all reasonable limit, and his bankruptcy seemed certain, again, Gannis said nothing, made no move to help Phaethon, our alleged partner. Instead, we maneuvered to benefit by his fall.</p>

   Раньше, когда долги Фаэтона раздулись за все разумные пределы, и запахло его разорением, Ганнис тоже промолчал. Не помог названному партнёру - а только изворачивался, чтобы обогатиться его крахом.

   <p>"Look into your own souls, Gannis. We now see the motive hidden, for a time, from us, from all of us. But now we know it. The Transcendence knows it. All of us know it; all mankind; friends, peers, colleges, colleagues, artists, thinkers, media, partials, competitors. All."</p>

   Ганнис - взгляните себе в души. Раньше наш порыв для нас всех был тайной - но теперь он известен. Нам. Трансцендентальности. Всем нам. Всему человечеству. Друзьям, пэрам, коллегиям, коллегам, творцам, мыслителям, глашатаям (*media*), парциалам. Конкурентам. Всем.

   <p>Silence hung in the chamber.</p>

   ПОвисла тишина.

   <p>No Gannis in the chamber met the eye of the Gannis to either side of him. Each knew the unspoken thought.</p>

   ГАннис не смотрел в глаза Ганнису. Все прочли невысказанное.

   <p>Fear had led him. Fear of competition from Helion.</p>

   Ими вёл страх. Страх проиграть Гелию.

   <p>Gannis had struggled and taken risks to achieve bis high status: he wanted to rest from the struggle, and enjoy his rewards. Having established a lucrative business empire, Gannis had wanted that empire to be maintained without further effort, to be protected from Helion's challenge to his business interests, to be protected from reality.</p>

   Ганнис с трудом достиг вершины - и собирался почивать на лаврах. Он надеялся, что прибыльное предприятие само собой продолжит ход. Состязатель - Гелий - угрожал делу. Как и вся действительность. Нужна была защита.

   <p>One of the members of Gannis who had been lying slumped on the golden tabletop now stirred and raised his head, and said, "Brothers, other selves; we are not as bad as all that! Recall how, last Transcendence, Gannis had been lauded! Under Argento-rium, the gathered minds praised us! We were known then to be daring, innovative, a benefactor of mankind. . . ."</p>

   Один заспанный Ганнис отлепил лицо от столешницы:
   - Братия! Другие я! Мы не настолько дурны! Помните, как нас на прошлой Трансцендентальности, при Аргенториуме возносили? Мы смелые, изобретательные! Мы - благодетели человечества...

   <p>His voice trailed off.</p>

   Тут он затих.

   <p>A Gannis who had just come out of Transcendence said bitterly, "I did not realize how much I had changed. How fearful I had grown. Grown? Shrunk. My soul is small, these days."</p>

   Недавно проснувшийся Ганнис процедил:
   - Я сильно изменился. Я и не знал. До какого страха я дорос... Дорос? Съёжился. Дух мой обмельчал.

   <p>Another Gannis, one of the earliest ones awake, now opened his mouth to object. He was about to say that everyone, after all, was miserable and fearful and deceptive and afraid. All businessmen did business this way. Everyone did it, right?</p>

   Давно проснувшийся Ганнис собрался было уже возразить - мол, ведь каждый запуган и жалок. Сегодня все так дела ведут. Ведь все, так?

   <p>The early Gannis closed his mouth. Everyone in the chamber knew what he had been about to say. They all looked at him skeptically.</p>

   <p>They all had just seen the souls of all mankind. And they knew, now, that everyone did not do business that way. Not everyone was afraid, sneaky, dishonest. It was amazing how few people were. What a horrible thing to find out!</p>

   Но Ганнис промолчал. Ганнисы знали, что он хотел сказать. Смотрели они недоверчиво - Ганнисы, всё-таки, совсем недавно видели души всего человечества, и не все, далеко не все так дела вели. Трусов, лжецов, заговорщиков было мало. Поразительно мало. До чего ужасная новость!

   <p>That Gannis, the early one, slouched in his throne, and said no more.</p>

   Давно уже не спящий Ганнис обмяк в троне и умолк.

   <p>There was a stir in the chamber.</p>

   Тут по залу пошёл шорох.

   <p>The main Gannis on the central throne opened his eyes and raised his hand. The other awake Gannis-segments tried to orient with him, and grew dazed by the information overload. By this, they knew this was not the normal over-Gannis talking.</p>

   Ганнис, сидящий во главе, открыл глаза. Поднял длань. Мозги остальных сегменто-Ганнисов, попытавшихся сонаправиться, свело от информационной перегрузки - устами главного Ганниса говорил другой.

   <p>This was the Transcendence itself, or a remnant of it, some segment of the gathered minds of all civilization still interlinked, now speaking through him.</p>

   Другая. Сама Трансцендентальность, или её нераспавшийся кусок.

   <p>It said:</p>
   <p>"Your daughter is fated to die."</p>

   - Твоей дочери суждено умереть, - промолвила она.

   <p>His own personal problems forgotten, the Gannis group around the table called on the stored energies and computer space of the Gannis planetoid. Recklessly, without proper preparation, they linked up to the still-partly-Transcended Gannis Overmind.</p>

   Тотчас забыв о личных невзгодах, Ганнисы достали припасённую в планетке энергию с машинным временем и наспех соорудились в Ганнисов Надразум - всё ещё немного Трансцендентальный.

   <p>A fortune in computer time was burned away in a moment. Gannis hardly noticed.</p>

   На секунду вычислений тратились состояния - но Ганнис не обращал внимания.

   <p>A little sub-Transcendence, consisting only of Gannis, of his associates and colleagues, and of the few millions interlinked through the overmind, now took place in Jupiter space.</p>

   И около Юпитера вспыхнула своя, местечковая Трансцендентальность. Участвовали в ней только Ганнисы, соратники Ганнисов, коллеги Ганнисов и ещё несколько миллионов связанных мозговой связью умов.

   <p>This little Transcendence predicted (or decided) that the Never-First leader called Unmoiqhotep, also called Ungannis of Io, who conspired with Xenophon of Far-beyond and the Nothing Machine to make war upon the Golden Oecumene, would be sought and caught, convicted of treason and attempted mass murder, and killed, erased with no possibility of resurrection.</p>

   Маленькая Трансцендентальность предсказала (или решила), что лидера "Никогда-не-первых" Анмойкотепа, также известную как Неганнис с Ио, за связь с Ксенофоном Издалека, за помощь Ничто в нападении на Золотую Ойкумену схватят, обвинят в измене и покушении на геноцид - за что и казнят, лишив всех путей перерождения.

   <p>It had been she, in her guise as the tentacled rugose cone, who had accosted Phaethon outside the Curia House. With the help of Scaramouche (who was riding her back in the form of a polyp) she had shown Phaethon the thought card to infect him with the mind virus which, later, made him hallucinate the attack by Scaramouche outside the Red Manorial Mausoleum.</p>

   Она, в морщинистом коническом теле, подстерегла Фаэтона около Курии. Её науськивал Скарамуш, сидевший в виде полипа у неё на загривке, и визитка с вирусом, от которого потом Фаэтон вообразил, что на Венере на него напали, была её щупалец делом.

   <p>Ungannis had therefore been party to the attempt to seize control of the Phoenix Exultant and to use her as a warship. Ungannis had contemplated, with glee, the coming destruction of Mercury Equilateral, the solar north polar civilization, the orbital Sophotechs near Earth, and the Transcendence itself.</p>

   Неганнис, следовательно, тоже была виновна в попытке угнать и переоснастить Феникса для бойни. Она знала - пострадает Меркурианская станция, погибнут солнечные полярники и отключатся околоземные орбитальные Софотеки, Трансцендентальность будет нарушена - и не смущалась. Она про себя ликовала.

   <p>For that, she would be chased, caught, and killed.</p>

   И за это её найдут, схватят и казнят.

   <p>Most of the drama of Ungannis's futile attempt to escape had already been played out during a half second of Transcendence time (during which, the union of all minds had been disgusted that they need be distracted by the unpleasant necessity to attend to this distasteful matter).</p>

   Тщетные, но захватывающие дух попытки Неганниса сбежать уже по большей части прошли - в последнюю полусекунду Трансцендентальности, весьма раздосадованной разыгравшимся мерзким спектаклем.

   <p>The remainder was fated (so ran the prediction) to be concluded during the Fourth Month after, the Month of Fading Recollections. At that time, Temer and Intrepid and Sanspeur Lacedaimon of the Dark-Gray (all wardens from the late Sixth Era, and Chiefs-Advocate for the Constabulary), would find the last of the self-replicating information storages where her noumenal self was hidden.</p>

   Было предсказано, что отряд Тёмно-Серых спартанцев, состоящий из Темера, Интрепида и Сансепера - которые в Шестую Эру служили Заступниками и Руководящими Констеблями-Адвокатами - задержит остаток самовоспроизводящихся ноуменальных слепков Неганниса не позднее четвёртого месяца - Месяца Угасающих Воспоминаний.

   <p>Some copies of herself were coded as parts of a mosaic; another, as changing nonrandom fractals among the shapes of clouds in the Ionian atmosphere; others in places more imaginative yet; every copy making as many copies of herself as her available energy budget allowed.</p>

   Она скрывалась и в мозаичных узорах, и во фрактальных облачных завихрениях над Ио, которые только прикидывались случайными, и даже в ещё более изобретательных местах, и каждая копия размножалась так плодовито, насколько позволял ограниченный энергозапас.

   <p>But the Transcendence knew her plans before she knew them herself. Foolishly, she had been in the Transcendence, too, so self-satisfied that she never imagined anyone would criticize her for her crimes (so she thought) once they understood.</p>

   Но Трансцендентальность угадывала её мысли ещё раньше её - ведь она успела в Трансцендентальности побывать. Опрометчиво? Конечно, но Неганнис была крайне самодовольна. Она и подумать не могла, что люди, поняв её мотивы, её осудят.

   <p>Understand they did. Well enough to find every place she planned to hide. Well enough to spend the effort in time and manpower to track her down, no matter what the cost.</p>

   Во всяком случае, её поняли достаточно хорошо, чтобы угадать все до единого укрытия. Достаточно хорошо, чтобы на облаву не щадить сил.

   <p>The last copy of Ungannis was found in a hiding place taken from a mystery story composed so long ago that the idea was a cliche: inside the facets of a gemstone, whose altered molecular structure refracted the light to record the thought-patterns.</p>

   Последним укрытием Неганнис выбрала детективный штамп, давным-давно набивший оскомину - спряталась она между граней самоцвета. Изменённая молекулярная структура отражала свет по направлениям записанной мысли.

   <p>The Constables gathered them all.</p>

   Но Констебли отыскали каждую копию.

   <p>Some of the copies mutated. Others radically redacted themselves, attempting to destroy the guilty memories she held so as to make herself (in her own mind, at least) innocent of wrong when caught. Many would attempt to "redeem" herself, using self-consideration editors to alter opinions and emotions on herself, to program herself to regret her horrid acts. (Many of these self-changes were cosmetic only. She never thought to reprogram her basic philosophy, which gave rise to those opinions.)</p>

   Некоторые копии мутировали. Остальные глубокой редактурой пытались ампутировать вину - чтобы самой забыть о своём преступлении. Многие пробовали себя "раскаять" - программами самоанализа старались вписать в чувства сожаление о содеянном. Правда, изменения были в основном для виду. Переписывать взгляды в корне - которые и управляли чувствами - она не решалась.

   <p>The public dismay and anger surrounding the trials of these myriad of copies, would, if anything, be worse than that surrounding the New College's militarism. Ancient legal precedent established that persons could not escape debt or penalty by making themselves forget their past, unless the changes were so global, and so fundamental, as to be legally equivalent to suicide, and the rewritten version was then considered a child, a new entity. This precedent would be cruel when, carried out to its logical extreme, hundreds of young women, copies of Ungannis, innocent, self-ignorant, suspecting nothing amiss, would be hauled before the Curia to stand trial for their lives, and be executed.</p>

   Над мириадами копий будет судилище, и вызванный им народный гнев скажется потом ещё хуже, чем воинственность новой Коллегии. Старинный прецендент гласил - нельзя избежать наказания, стерев воспоминания о преступлении. Если вдруг изменения окажутся слишком коренными, и с юридической точки зрения произойдёт самоубийство - переписанный считался ребёнком, новой сущностью. Жестоко растягивать принцип до предела - сотни Неганнисов, невинных девушек, ни о чём не ведающих, ничего не подозревающих, будут осуждены на смерть.

   <p>Other copies would express their contrition and regret, and would display, on any public channel, how in their inmost thoughts they had no reservations, no desire to do these horrid acts again. All would plead for mercy; mercy would not be shown.</p>

   Иные копии на общественных каналах будут раскаиваться напоказ. Наизнанку выворачиваться, чтобы видно было - не таят они алкания, не хотят преступить снова. Молить о пощаде будут. Впустую.

   <p>The peaceful and graceful peoples of the Golden Oecumene would wonder, aghast, at this severity, and question: Why did the Transcendence, the culmination of all the wisdom of civilization and history, allow this to happen? Why these pointless deaths, this bitter vengeance?</p>

   Благородных и миролюбивых граждан Золотой Ойкумены ошарашит. Поднимется вопрос - как Трансцендентальность, кульминация человеческих добродетелей, допустила такое зверство? К чему ненужные смерти и горькое возмездие?

   <p>That question could be answered. Certain copies of Ungannis were here, "now" as part of the Transcendence, for, all memory of her own wrongdoing erased, she had seen no reason not to link minds with all her neighbors. Only as she joined, and all old memories were reviewed, did she see the horrid truth: that she was a would-be mass murderess.</p>

   На вопрос ответят. Иные дочери Ганниса, чистые от преступных воспоминаний, не нашли причины не присоединиться к Трансцендентальности. Они соединились с соседними умами, выдали на обзор старую память - и узнали жуткую правду: в них есть зерно масс-убийцы.

   <p>The part of the Transcendence that was Ungannis set aside certain memories to be stored with those who would otherwise be aghast at her multiple executions. In those memories she showed the choices that the supreme intellect and insight of the Transcendence had shown her.</p>

   Неганнис, вместе с противниками многократной расправы - часть Трансцендентальности - отправила на хранение набор воспоминаний с откровениями, пришедшими от великой Трансцендентальной мудрости.

   <p>The extrapolation was detailed enough to predict her last oratory word for word: "All those copies of me I have made (will make) still believed my same core values, still knew (will know) that to be human was to be a sick, diseased, failed thing, full of weakness, pride.</p>

   Экстраполяции оказались весьма точными - её последнюю речь они привели слово в слово:
   - Все копии, что я сделала (сделаю), разделяют (разделят) мои взгляды. Каждая знает (узнает), что человек - тварь злобная, больная, никчёмная и спесивая.

   <p>and hate. The Transcendence told me (tells me now) that if I change those core values in myself, that if I program my copies to reject the root causes which led me to my crimes, that I would be spared execution. I refused! (I shall refuse!) I spit upon your mercy!</p>

   Трансцендентальность предложила (предлагает) избежать казни. Нужно выпрограммировать мои взгляды - исток моих преступлений. Я отказалась (откажусь)! Плевать мне на пощаду!

   <p>"My core values cannot be challenged. I would rather die than give up my ideas. Deep in my soul, I know, by mystical intuition not open to question, inspection, or debate, that humanity is a vile disease. The only thing which, once, long ago, made human life tolerable at all, was the glad knowledge that each generation of that disease would be wiped out by old age, and a new generation of children, temporarily innocent, would take its place. Who, now, needs to avenge the destruction of the Knights Templar by King Philip the Fair of France? Who needs to avenge the persecution of the Christians by Diocletian, the persecution of the pagans by Constantine? No one! The merciful cycle of endless death has wiped all their crimes away. But if Philip, if Diocletian, if Constantine were all still alive, then their intolerable crimes would never, not ever be punished!</p>

   Нельзя изменить мои взгляды. Я умру, но их не предам. Знаю, сердцевиной души знаю, неоспоримым мистическим прозрением наученная: люди суть гнойный недуг! Когда-то - терпимый. Очищающая смена поколений освобождала площадку невинным пока детям. Филипп Красивый сжёг тамплиеров - а кому мстить? Диоклетиан устроил гонения на христиан, Константин устроил гонения на язычников - а кого наказывать? Никого! Смыты убийства милосердной чередой смертей! А доживи Филипп, Диоклетиан, Константин до наших дней - злодеяния бы не наказали никогда!

   <p>"But you have stopped the cycle of death, you have rusted the turning wheel of the generations! And every cruel act, every harsh word, every slight, and petty domination done to a child, now, now that you have inflicted immortality upon us all, all those crimes will last forever!</p>

   Вы остановили круговорот смерти, из-за вас заржавела его ось! Поколения не меняются! Теперь каждая грубость, каждая жестокость, каждая затрещина ребёнку (*petty domination done to a child*) отравляют бессмертие! Навечно!

   <p>"My father, Gannis, was cruel to me as a child! There were things I wanted which he did not provide. Desires I had which I wanted satisfied! Toys and games and contests; I wanted to command the respect of others; I wanted to change the world for the better. I was not con-lent to be made to feel inferior to the Sophotechs. Were any of these desires satisfied? Not one!</p>

   Отец меня мучил! Я многое желала - а он не исполнил ничего. Я хотела играть и соревноваться; я хотела чужого уважения; я хотела менять мир к лучшему. Я не хотела чувствовать себя дурой перед Софотеком! Исполнены мои желания? Нет!

   <p>"And so, when I was young, because I knew that I might change my mind as I grew older, one night, when no one was alert, I used my father's unregulated self-consideration circuit to fix my emotions in place, vowing that I would never forget, never forgive, the insults and indifference heaped on me! What kind of cruel, endlessly cruel civilization is this, when the tears of a child cannot be wiped away? I hate you all!</p>

   Я понимала - с веками обиды забудутся. Поэтому, одной ночью, я тайком взяла программу самоанализа - и исправила себя! Я вписала клятву - не забывать! Не прощать оскорбления и безразличие! Не можем ребёнку слезинку утереть! Что же у нас за цивилизация такая, а? Живодёрская! До бесконечья живодёрская! Ненавижу вас!

   <p>"Filth of the Golden Oecumene (or the Rusted Oecumene, as I call her)! Now I have forced you to kill me, to kill a hundred innocent versions of me, so that your lily-white hands run red with the blood of children! Your pious fraud stands exposed in all its cruelty: this civilization, built on reason and logic, is nothing but an endless state of oppression, an endless charnel house, and you are all an endless line of rubber-faced man-' nequins. Slash your faces all with razors and you will not bleed! Out of all this great civilization of which you are all so proud, only my desires, my human desires, could not be satisfied! Only I suffer! Only I am human! I am the last human being alive in all the Solar System, and you vile machines and pets of machines and pretend-humans have finally found the guts to kill me! Now you are murderers; now I have made you human, too! Here, in death, is victory!"</p>

   Слушай меня, златоойкуменная гниль! Ржавоойкуменная, как я вас зову! Я заставила всех вас убить меня, убить сотни моих невинных сестёр! Теперь обагрены ваши безупречно-лилейные ручки! Во всеочию виден обман во всей его неприглядной жестокости: строй, стоящий на благоразумии и логике - только лишь диктатура, вечная диктатура, бесконечный склеп, и вы в нём - строем стоите, куклы резиномордые! Порежешь - не закровоточит! Вы гордитесь достижениями цивилизации - а она меня удовлетворить не может! Только я страдаю! Только я - человек! Я - последний живой человек в Солнечной, и только сейчас у вас, механизмов гнойных и их питомцев, в людей ряженых, кишка не тонка меня прикончить! Теперь вы убийцы! Теперь и вы - люди! Благодаря мне! Вот я, перед смертью - ликую!

   <p>During the little Transcendence in Jupiter, Gannis threw more than one fortune away, trying to maintain, by himself, the type of infrastructure and thought-speeds necessary to reach Transcendent thoughtspace.</p>

   Ганнис на поддержание маленькой Трансцендентальности тратил состояние за состоянием.

   <p>He looked for a solution. He sought a future where his daughter could be saved.</p>

   Он искал выход. Будущее, где дочь спасётся.

   <p>And he found a copy of Ungannis still in the circuits of Io, still lingering in the Transcendence. She was staring in disbelief, running over and over again, a certain extrapolation that predicted the reaction for her gallows speech.</p>

   И нашлась одна Неганнис, в течениях Ио. Она сидела в утухающей Трансцендентальности, и гоняла, туда-сюда, не веря собственным глазам, экстраполяцию своих последних слов.

   <p>The fiery death-speech she thought would shock the Golden Oecumene to its foundations elicited little more than cool mockery, perhaps a touch of faint contempt.</p>

   Яростная отповедь не расколола Ойкумену до основания, нет. Ожидания не оправдались - ответом были лишь редкие, тянущие презрением насмешки.

   <p>Gannis came flooding through the wires, bringing the little Transcendence with him. It only lasted a second or two-even he, with all his wealth, could not maintain such a sustained effort for long-but during that second, his daughter had a moment to think.</p>

   Ганнис вплыл, по проводам втащил Трансцендентальность за собой. Богатства хватило только на пару секунд - но за эти секунды дочь могла передумать.

   <p>And to think with all the brain power of millions helping her.</p>

   Передумать - с помощью миллионов умов.

   <p>The option was still open to her that, instead of fleeing, her memories could be preserved inside a person, somewhat like herself, but without her fixed values. The change would be so radical that the Curia would consider her, legally, to be a different person. She would adopt the comforting belief that she was the same person. But one irony of this would be that she (a different legal person) would no longer be in line to be the heir of Gannis even if all of him should die. Her attempt at escape, her attempt to confound the morality of the Curia by presenting her captors with hundreds of innocent or repentant copies or herself, would not have to take place, if she chose that it would not.</p>

   Был вариант. Не бегать, а записать воспоминания в другую личность - похожую на неё, но без опорных ценностей. Изменение значительное - Курия признает её новой личностью. Зато она - со специальным, уютным убеждением - будет считать себя прежней. Но - в чём ирония - с юридической точки зрения она перестанет быть наследницей Ганниса, даже если вся сотня умрёт. Если согласится на такой шаг - не придётся скрываться и испытывать на прочность нравственность Курии частоколом невинных копий.

   <p>It was not too late. Ungannis could choose another future than this one.</p>

   Ещё не поздно. Можно разминуться с этим будущим.

   <p>Would she?</p>

   Что же выберет Неганнис?

   <p>And the little Transcendence refused to predict or decide that outcome.</p>

   Скромная Трансцендентальность предсказать - или решить - отказалась.

   <empty-line/>