Реальность

Аннотация
Где кошмар реальнее, во сне иль наяву

Дождь то накрапывал, мелкими, как спрей, каплями холодил кожу на щеках, казалось, давно промочил свитер, то прекращался. Или я просто переставал его замечать. Асфатированная дорога в какой-то момент превратилась в грунтовую. Должно быть, раньше здесь прошел ливень. Ноги разъезжались по склизкой грязи. Глина окрасила штанины почти до самого колена, как я ни старался идти аккуратно по обочине, поросшей лысоватым пыреем. Не могу вспомнить, где моя куртка, шапка. Осенний ветерок то и дело напоминал о себе, дул в лицо, раскачивал ветви редких деревьев. Многоквартирные дома сменились частными, порой заброшенными, с покосившимися кое где на одной петле ставнями, разбитыми стеклами.
Я достал из кармана обрывок листка в клеточку. Почерк иногда даже меня самого приводил в недоумение, но схема говорила ясно, идти прямо, пока не увидишь белый дом с красной черепичной крышей. Таковых точно еще не было. Я машинально попытался сунуть записку в карман, но прежде, чем успел, ветер подхватил ее, и унес куда-то за спину.
Обернувшись я едва успел прикрыть ладонью лицо. Напуганная чем-то стая ворон бросилась в мою сторону, хрипло каркая, забила крыльями. Казалось, птицам нет конца. Лоб обожгло болью. Зацепили клювом, когтями. Не хватало мне появиться на глазах в таком виде.
На записке был адрес, номер, имена, все что отличало меня от потерявшегося и не знающего, к кому обратиться человека.
А еще на свинцовом небе роста черная туча. Она летела за мной, иногда освещаясь молниями. Ненавижу грозы.
 Не важно, я знал, направление, и продолжил идти.
Вслед ударил сентябрьский гром. Я ускорился. Дома, дома появлялись реже и все не те. Наконец, и их не стало, путь лежал мимо кладбища. По обе руки рос лес крестов и могильных камней. Гром нестерпимо ударил по перепонкам. Казалось, земля затряслась. Я силился вспомнить, что там нам говорили на уроках обж… Не прятаться под деревьями, не ходить по полям в грозу. Но только низкие могилы и трава окружали меня. Я присел рядом с неким Игорем. Тёска, конечно, не был против. Обхватив себя руками, пытаясь согреться, я механически рассматривал его табличку. Знакомые цифры. Протер рукавом фотографию, и увидел собственное лицо. Неуверенная улыбка, синяки под глазами, еще по-детски пухлые щеки. Фото с выпускного после девятого. Я отшатнулся, побежал, но шаги давались тяжело, словно попал в замедленную съёмку. Страх смерти спутник людей, которым есть, что терять, но неправильность происходящего гнала вперёд. Может, я, всё же, не хотел умирать.
Казалось, сверху лег тяжелый взгляд. Он прицеливался, куда ударить. Нет, вспышка мелькнула метрах в двадцати. В такие моменты я уверен, что расстояние куда меньше. Однажды в детстве я гулял с железным ведерком и лопаткой. Столб электричества вырос рядом, отбросил мои игрушки ударной волной. Или это я выпустил их из рук от страха. Побежал домой со всех ног, и рассказал о том, что произошло. Отец, поедая бутерброды, спокойно отметил, что этого не может быть, иначе я бы не выжил.
Снова гром и я застыл с занесенной в шаге ногой. Молния, как иглой прошила от макушки до пят. Весь мир стал вспышкой и утонул в темноте.
Я открываю глаза и вижу, как через штору в моей комнате пробиваются первый рассветные лучи. Веки тяжелые, тут же закрываются, и вновь меня бросает в темноту. Тела нет, его сожгло, я медленно опускаюсь в ад, словно земля потеряла свою материальность. Только голова еще осталась, я могу видеть поверхность, кусты у дороги, вот уже погрузился до носа. Нет! Знаю, что это просто сон. Нужно открыть глаза.
 Я смог. Тело дернулось и замерло. Я пытался пошевелить рукой, но ее как будто прижимало к постели невидимым весом. Закрываю глаза вновь, рывок, я мертв. Открываю, тело словно не мое. Казалось, комнату заполнил холод. Нечто невидимое сидело на моих ногах.
Даже не заметил, как задремал, но выспался, как всегда, к вечеру.
Кошмары и странные явления стали обычным делом. Нервы не выдерживали. Я давно должен был сидеть на антидепрессантах, но они такие дорогие. Мне не по карману.
 Заглянул в окно. Мутное солнце едва пробивалось через слой облаков. Снулая погода. Можно было поспать ещё. Взгляд упал на засохший фикус в щербатом горшке. Плотно задергиваю штору и, не завтракая, сажусь за старенький компьютер. Он ожидающе мигает лампочкой, кулер шумит. Опять я забыл выключить. Рядом грязная тарелка с засохшими очистками. Все, что осталось от картошки «в мундире». Я давно ем одну картошку. Вареная, нарезанная кусками, мятка, жареная. Иногда можно помазать маргарином. Крупы слишком подорожали, гречка не по карману. Не так плохо, на самом деле. Я убеждаю в этом себя. Но иногда, если я вынужден был пойти в магазин, по дороге ловил дурманящий аромат жареных котлет.
Меня по праву можно назвать веганом, только я не стремился им стать. А сейчас и за картошку многое бы отдал.
От мыслей о еде в животе заурчало.
Тихий скрип двери на кухню. Значит еще нельзя выходить. Я подождал, пока никаких признаков чужого присутствия не останется. Подождал еще для надежности. На моих тапках слишком жесткая подошва. Я снял их и потихоньку открыл дверь. Так же тихо прикрыл за собой, но прищемил палец. Материться в голос нельзя, позволил себетолько глухое «ащшш». Противный замок никак не хотел защелкиваться. По миллиметру я давил на ручку, ожидая, пока скроется язычок.
Я доволен аккуратностью и оборачиваюсь, но вижу перед собой темную фигуру. Сердце подскочило, и волны жара растеклись от него по телу. Должно быть, так и работает адреналин.
- Ваше величество, вы соизволили подняться. Я все ждал, ждал, решил уже, что ты сдох.
Я промолчал. Лучше не провоцировать.
- И куда это ты направился? Уж не на кухню ли, поганец?
Отец поднял руку, чтобы почесать шею, а я вздрогнул и сжался.
Он молчал, и я не дал ему найти новый повод для злости. Метнулся назад и захлопнул за собой дверь. Запер на ключ.
- Я говорил тебе не запираться, пока ты в моем доме живешь? Думаешь, можешь меня ограничивать в собственном жилье, пиздюк? Завтра же вызову мастеров и вышвырну тебя отсюда. Или думаешь, я дверь не могу сломать? Молчишь, сомневаешься?
Я стиснул зубы. Отец задергал ручку, застучал со всей силы. Он бился о дверь, и я заметил, как осыпается штукатурка из-под старых, полуотклеявшихся обоев.
- Да! – выдавил я, но голос предательски дрогнул и осип.
- Молчишь?
- Я же сказал, да, - с отвращением заметил, что слезы готовы брызнуть из глаз.
- Что да?
- Ты можешь.
Он отступил.
- То-то же. Но мое терпение лопнуло. Завтра же вызову мастеров. Или сам выломаю и из квартиры тебя выпишу. Не сомневайся.
Я быстро набирал сообщение. Сердце, все еще, бешено колотилось. В висках пульсировала кровь, а пальцы оставались холодными, хотя я периодически на них дышал.
«Таким он бывает, когда напьется после работы. А если трезв, то ведет себя спокойно, даже приветливо. В прошлую субботу он посадил меня с собой на диван смотреть футбол, и вел душевные беседы. Может, он забудет, и не станет выгонять. Я же не чужой. Мне кажется, это я чем-то разозлил его недавно. Если бы знать, чем.»
Мой друг, из села где-то под Екатеринбургом, печатал. Я видел его ник и анимацию пишущей руки. Довольно странную кличку он себе выбрал – «Сексуальный зверь». Но я привык и предвкушал, что мы, как всегда, приятно пообщаемся. Больше друзей у меня не было. Мы познакомились на одном из форумов. Не знаю, почему он захотел дружить с таким, как я. Не каждый примет, что ты NEET, к тому же, болен социофобией. Я бы и сам с собой дружить не стал.
«Не стоит себя винить. Он больной садист! Сегодня не бил? Ты успел поесть?»
Да, друг, всегда понимал меня, и ни капли не осуждал. Он не обесценивал обстоятельства.
«Нет, я успел запереться. Но и на кухню он меня не пустил. С тех пор, как деньги, которые мне давала бабушка, закончились, он строго следит, чтобы я не воровал его еду. Но сегодня сильно разозлился и говорит, что завтра выставит меня на улицу.»
«Даже не знаю, что сказать… Переживаю. Слушай меня, перешлю тебе денег на билет, езжай ко мне. Живу один, я тебе уже говорил, места много. Мешать не буду».
Я задумался. Бабушки больше нет, поддерживать никто не станет. Есть нечего. Программирование я так и не осилил, а мысль об очередном собеседовании вызывала панический ужас. Но как я могу напрягать чужого человека.
Давно стоило убить себя, но я просто не мог этого сделать.
Общество прочно поставило меня в положение изгоя. Всю жизнь били, выбрасывали вещи, унижали. И не было никого, кто бы встал на мою сторону, ибо ненависть обрушилась бы и на него. Я перестал учиться после девятого. Почти не выходи из дома. Какое-то время меня пытались отправить на работу, но едва я видел чужого человека, горло пересыхало, я впадал в оцепенение, и от страха готов был бежать.
Когда я попробовал найти друзей в сети, воспринявшие меня изначально нормально люди начали травить. Им не понравилось мое нытье. Когда все, между делом, начали делиться своими проблемами, я опрометчиво рассказал о себе.
Но стоило поделился проблемами с нынешним другом, это не оттолкнуло его. Всё же, в мире есть хорошие люди. Но и напрягать я не мог, поэтому не решался принять предложение.
«Я что-нибудь придумаю, не переживай».

Максим оказался именно таким, как я и представлял. Улыбчивый, добродушный. Несколько долговязый, и в свете вечернего солнца волосы пушились, делая его похожим на одуванчик. Казалось, это он виноват в хорошей погоде, что облака разошлись, и дети смеются, веселясь и бегая по парку. Как в дешевой мелодраме, когда хотят показать беззаботную жизнь.
Он обнял меня сразу при встрече, как будто мы давно близки.
- Ты когда-нибудь катался на лошадях?
Я помотал головой. Но прежде, чем собрался вежливо отказаться, обомлел. Перед нами остановилась настоящая повозка. В упряжке фыркала пара гнедых красавцев, а кучер в историческом костюме приветственно снял шляпу.
- Давай, вперёд, теперь у тебя будет много интересных впечатлений. Чего ты в жизни видел?
Но все это было странно и не желанно для меня. Пока я судорожно подбирал слова для отказа, он железной хваткой потащил за запястье, и усадил рядом собой. Плеть хлестнула блестящую спину лошади, и мы покатились под цокот копыт. Я знал о такой забаве из телевизора, но почему-то был уверен, что на подобных повозках ездят дети и молодожены. Казалось, все пялились на нашу странную компанию, хотя я любил лошадей, но сейчас солнечный свет сжигал меня заживо и эту боль невозможно было выносить.
Всё казалось не реальным. Я так привык к мраку, он скрывал от опасности. А здесь столько свободного пространства, и множество прохожих. Иногда они скользили по мне взглядом, словно прочерчивая кровавые дорожки. Я посмотрел на свои старые джинсы, потрескавшийся дерматин ботинок, и смутился.
- Мне нужно отойти, - сказал, стараясь, не смотреть в его смеющиеся глаза.
- Да, туалет в той стороне.
Я шел по аллее, глядя под ноги. Начало тошнить. Зажал себе рот рукой, словно это могло помочь. Встречный мужчина толкнул меня плечом и, не обратив на это внимание, поспешил дальше. Уж лучше бы он ударил меня.
Дорожка вывела к старой части парка. Густо растущие сосны и клены, скорее напоминали лес. Но они не надежная защита. Недостроенное кафе манило, и я вошел туда в поисках убежища. Под подошвами хрустели осколки стекла. Я спотыкался о строительный мусор, пока не нашел подходящий камень, и не присел на него. Сердце билось о грудную клетку, отдаваясь пульсированием крови в висках. Убеждал себя, что всё хорошо, и нужно вернуться, но время текло, а лучше не становилось. Я дышал очень быстро, пока не заболели лёгкие.
С улицы послышались шаги. «Только не сюда, здесь никого нет, уходите» - мысленно обращался я к ним. Но вот и хруст стекла. Шаги замедлились, наконец появился раздраженный Максим.
- Куда ты сбежал от меня на целых два часа? – его глаза злобно блестели. – Я спрашиваю, ты нормальный кидать меня, после всего, что я сделал? Думал, я не найду?
Это не особо удивляло. Порой люди пытаются казаться хорошими, но при случае открывается, что тебя ни во что не ставили.

Неловко поднявшись, я попытался обойти его, но Максим сделал шаг навстречу. Искажённое злобой лицо не предвещало ничего хорошего. Я его не узнавал. Дернувшись, чтобы протиснуться между ним и голой стеной, я добился лишь того, что он окончательно перегородил дорогу. Максим сунул руку в карман, сверкнуло лезвие ножа. Но тут же передумав, он убрал оружие обратно.
 Как будто успокоившись вдруг, парень улыбнулся, и я почувствовал толчок рукой в грудь. Он оказался достаточно сильным, чтобы я перевалился через камень. Ожидал удара головой об пол, но вместо этого в моем животе выросла арматура. В первые секунды я не понял, что произошло, коснулся ее и увидел кровь на ладони. Невыносимая боль пронзила меня, но задохнувшись я не нашел сил кричать.
Максим не испугался, он внимательно смотрел на мой живот, подошел и хватил меня, как бы пытаясь снять с этого «шампура», но, когда железка почти скрылась, парень засмеялся, и надавил сильнее, начиняя заново. Он повторял это из раза в раз, заставляя мои внутренности тереться о б арматуру. Тогда я по-настоящему почувствовал, что такое боль, первые ощущения были просто ерундой. Тут же и крик прорезался, что и у самого заложило перепонки. А он безумно смеялся, радуясь, как ребенок своей игре.
Не знаю, почему мне удалось вырваться. Последние силы вложил в бег, зажимая рану. Почти не чувствуя ног я бежал, пока не уверился, что враг остался далеко позади.
Под деревом прямо передо мной лежал труп собаки. Грязный и одеревеневший. Что-то капало на лицо. Холодное, склизкое. Я поднял голову и увидел на массивных ветвях труп лошади. Ее бессильно свисающую ногу, открытые внутренности, кусками разбросанные вокруг. Кровь продолжала капать. Я не понимал, откуда столько трупов вокруг. Под каждым деревом лежал кто-то мертвый. Кап.
Тяжелый рок. Кто-то включил музыку. Кап. Жидкость текла по лицу, ключице, намочила одежду. Я открыл глаза, вытащил наушники.
- Как я его, а? – обращался отец к двоюродному брату. Они смеялись, глядя, как вода из ковшика над моей головой льется в лицо.
- Думал можно спать весь день, бездельнику.
Он говорил обо мне, но как будто игнорируя мое присутствие.
- Пусть радуется, что я ему затрещину не дал.
Над моей комнатой надругались. У двери лежала болгарка. Замок вырезан. Комп пропал. На полу валялся раскрытый чемодан.
Отец, самодовольно улыбаясь, заглянул на минуту.
- Собирайся давай и проваливай, чтоб я тебя больше не видел.

Я достал пыльную коробку из-под обуви, и, среди давно не востребованных бумажек, под названием документы, нашел банковскую карту. Воспоминания вихрем пронеслись в голове. Как отец повел меня в банк, надеясь, что на этот счет я буду получать зарплату. «Не боись сын, всё наладится. Вот найдешь работу…» Я как будто ощущал его тяжелую ладонь на плече. Но казалось, он пытался успокоить самого себя. Убедить, что со мной еще не всё кончено.
Ему приходилось лгать соседям, что я уехал, что работаю некой компании финансистом, есть девушка, и скоро у него появятся внуки.
Я обессилено опустил руку, на спину навалилась тяжесть. Она вынуждала сгорбиться. Клонило в сон. Или, быть может, это всё и было сном. Всё не реально.
На самом дне коробки снотворное, которое я так и не решился выпить. Я думал о нем, но встал и осмотрелся. В чемодан поместится только самое важной. Никакой манги и фигурок.
На старый кнопочный телефон пришло сообщение о пополнении банковского счёта. Максим сдержал обещание. Теперь мне хватит на билет.
Но я не собирался сдаваться. Это дом, в котором я родился. Прописан в нем, и имею право здесь жить.
Отца не было минут двадцать. Он заглянул, открывая на ходу банку пива, удовлетворенно кивнул на готовый чемодан, и направился смотреть телевизор. Я сжал кулаки, пока не побелели костяшки пальцев, и бросил ему вслед:
- Ты не можешь так посту… Поступать.
Он обернулся, приподнял бровь.
- Чего ты там мямлишь?
- Я имею право здесь находиться.
Его лицо покраснело, вздулась и запульсировала венка.
- Право? Ты здесь никто. Это мой дом.
Он сделал несколько шагов навстречу, и посмотрел сверху вниз. Я, пошатываясь, поднялся.
- Выметайся сейчас же.
- Я не уйду.
Никогда не видел его таким злым. Отец попытался схватить за шею, но я отбил его руку. Он едва сдерживался, чтобы не спустить всю свою ярость. Это было заметно по его дрожащим рукам. Ухватил за грудки и потащил в сторону двери, но я укусил его за запястье.
- Гадёныш! – на сей раз он впечатал в моё лицо кулак. В глазах потемнело, теперь он без труда выволок меня на улицу и выбросил в снег.
Я вытер кровь, текущую изо рта.
 Поймав мой взгляд, он добавил удар в живот ногой, хотел еще раз, но я хоть и скорчившись, но отполз.
- В следующий раз убью.
Он скрылся за дверью, потом вернулся, бросив чемодан. Даже не взглянул на меня.

Я вспоминал, как он возвышался надо мной, без труда таща следом вместе с санками. Я был пушинкой, и мечтал, что когда-нибудь, стану таким же сильным и классным. Иногда он оборачивался, и улыбался, начинал бежать, а я заливисто смеялся.
Теперь же он, изрядно облысевший и пузатый пил пиво вместе с двоюродным братом. О чем они говорили, я не слышал через стеклопакет. Иногда доносились только отголоски смеха. Я всё еще ждал, что он вернется за мной или, хотя бы, проявит грусть. Кузен пожал ему руку и ушел. Отец смеялся над глупым шоу и сменил пиво на водку.
Если он думает, что я все стерплю, то ошибается. Как человеку, которому нечего терять, мне стало все равно на уважение и мораль. Это была последняя капля терпения. Как мужчину, он просто унизил меня. Как близкий, предал.
Я прокрался в дом, и поднял кочергу, представляя, как разлетится его череп.
Как я даже после этого продолжу его бить, и остановлюсь, только когда его лицо превратится в фарш. Непонятно, откуда взялось столько злости, но она захватила всю мою волю.
- Ты так и будешь там стоять, намочив штанишки? - он даже не обернулся. – Давай, покажи, что мужик. – его голос стал совершенно развязным и пьяным.
Я медленно переставлял ноги, не зная, чего от него ждать.
- Ближе, еще ближе.
Голос был полон уверенности, а вот мои руки мелко задрожали. Всё это было неправильно.
Отец резко обернулся, и я увидел, как нож воткнулся в притолку рядом с моей головой.
- Эх… - с досадой плюнул на пол отец. Но не растерялся, а хватил другой нож со стола.
Я силился бежать, но, казалось, не успею. Взмахнул кочергой, пытаясь отбить оружие, но я не персонаж фильма, не мастер боевых искусств, а потому лезвие вошло в мой глаз.
- В яблочко, - кивнул отец.
Но ему этого было мало, поэтому он, наконец схватил меня за шею и начал бить затылком об пол. С каждым ударом его ярость росла. Но, не смотря на звон в голове и ожигающую боль, я всё еще был жив и в сознании.
Поэтому он выдернул нож. Я не видел ничего перед собой из-за крови, беспорядочно махал руками, растопырив пальцы. Но ему ничего не стоило отвести руки и нарисовать на моей шее улыбку. Тёплая пульсирующая кровь покидала тело, сколько я не хватался, чтобы её остановить. «Отец…» - хотел я сказать.

Открываю глаза. Рука лежит на шее, но та цела. Тихое постукивание колёс по рельсам. За окном проносятся деревья. Я жутко устал. Опять всё как будто не со мной. Тяжесть навалилась на плечи. Поднял взгляд, чтобы осмотреться, и старик тут же дернулся, углубившись в чтение газеты. Неизвестно, что его так смущало в моем виде. Может быть то, что на мне из теплой одежды только свитер, а вещей небольшой чемодан. А может, я воняю. Помимо нас в каюте никого не было, но от его присутствия было не уютно. Как будто ты промерзаешь, и с каждой секундой нарастает слой льда. Чтобы пошевелиться, надо его сломать.
«Может, туалет свободен, и я смогу дождаться своей остановки. Там должно быть безопасно».
Я достал из кармана телефон и прочитал сообщение.
«Выше нос. Всё будет хорошо. Я тебя жду».
Я быстро начал набирать текст.
«Прошу, вызови мне такси сам. Я сейчас не способен»
Представив, как я говорю с диспетчером, как он из раза в раз переспрашивает, а я заикаюсь, не нашел сил звонить.
К счастью, таксист не горел желанием общаться. Мужчина южных кровей молча загрузил чемодан в багажник и сел за руль, за всю дорогу даже не взглянув на меня в зеркало заднего вида. Но я сжимал в руке деньги и мысленно репетировал, как расплачусь. Казалось бы, хорошо, что он не пялится, не провоцирует на диалог, но его молчание воздвигало невидимую стену, мешающую сказать и пару необходимых слов.
Я постарался сосредоточить мысли на цели своего путешествия, но будущее казалось таким же туманным, как нынешняя погода. Вместо очередных добрых слов интернет-друга, я крутил в голове картины аварии из-за плохой видимости.  Вот машина пытается перестроиться, но влетает во встречный грузовик и, словно под прессом, превращает нас в консервы. Вот водитель засыпает, и теряет контроль над управлением, вы выезжаем на обочину и вращаемся, крыша и днище меняются местами, а мы становимся кровавым месивом.
Вот мужик не увидел резкого поворота, и въехал в ограждение. Я вылетаю через окно и ломаюсь, как как кукла, от падения.
Каждое движение водителя или неожиданный звук вызывал мысли «вот и конец». Нормально ли думать о таком? Я уже не знаю, что норма.
«Потерпи, скоро будешь дома, сладкий ^^».
Я вгляделся в окно, силясь рассмотреть приближающийся дом. Неприятно стукнулся лбом, когда машина дёрнулась. Теперь, возможно, будет шишка.

Максим любил есть у компьютера. Совмещал два удовольствия в одном.
Мясо хорошо прожарилось, и корочка вышла особенно вкусной. Очередной ужин попался на крючок. Весьма кстати, в холодильнике остался лишь обглоданный череп и одна кисть. «Если они никому не нужны, хоть мне принесут пользу».