СМЕРТЬ

Раньше с автовокзала «Восточный», из Красноярска в Сосновоборск, можно было уехать кажется только на маршрутке. Было очень неудобно: надо сидеть в духоте летом и в мороз зимой, ждать пока маршрутка наполнится до краев – иначе везти отказывались. А иногда бывает, на остановке несколько маршруток, и твоя, бывает, не первая, тогда жди сиди, пока наполнятся те что спереди, а потом только твоя.

Но вот уже пару лет как тут же, в ста метрах от остановки развернулся незаконный необлагаемый налогами конкурент. Разные люди стали заниматься частным извозом. Сначала они брали всего по шестьдесят (на десять рублей дороже, чем маршрутки), клиентов было много. Потом стали брать по восемьдесят, клиентов почти не убавилось, бывает, только подойдут сейчас к первой машине (там целая очередь обычно из этих развозчиков), спросят: «До Сосновоборска сколько?», и если им скажут: «Восемьдесят», то пойдут к следующей машине, а что дальше происходит я не знаю, т.к. не разу не видел, а сам всегда езжу по восемьдесят, хотя иногда случайно окажется, что кто-то везет за шестьдесят, получается, двадцать рублей сэкономил, но это бывает редко, и не важно.

Я не сразу стал ездить на попутках (я эти машины называю попутками, хотя их ловить не надо, они сами стоят всегда), мне было страшно сначала, как любой человек боится нового, я боялся: возит неизвестно кто, вдруг отвезут куда-нибудь в поле и убьют закопают в лесу изнасилуют продадут на органы, мало ли что. Тут можно возразить: так ты же не один едешь, там еще как минимум два человека кроме водителя, но я все равно боялся, потому что вдруг эти два человека подсадные как есть подсадные утки в тюрьме или не утки это называется, я не помню, то есть, вдруг они только прикидываются чужими, а сами за одно с водителем.

Этот страх я со временем переборол, по-моему, у меня был какой-то период отчаяния в жизни и было грустно, в общем, я решил отдать свою жизнь в руки случаю, довериться судьбе и все такое, и стал ездить, и с каждым разом страх стирался все больше, и теперь я даже совсем не думаю, что меня могут похитить.

Но был еще один страх, он сохранился до сих пор, это страх смерти в аварии, потому что ты едешь неизвестно с кем, неизвестно как он водит и т.п. Когда едешь в маршрутке, почему-то не так страшно: там народу много и как будто меньше вероятность влететь всей толпой в аварию. А тут страшно, и я всегда стараюсь садиться на заднее место справа, потому что там мне кажется безопаснее всего, если врежетесь лоб в лоб.

Сегодня это место было занято, два парня сидели сзади, а место слева впереди было свободно, и я подумал так и быть, не садиться же мне третьим к парням, когда тут свободно, это было бы неловко и непонятно, и я сел вперед. Так постояли еще немного, сзади добавился третий пассажир и мы поехали.

Переднее стекло было в огромных трещинах, как будто в него кидались камнями, или скребли огромными когтями, а может это после аварии, значит он неважно водит? (случилось один раз – случится второй? потому что мой отец вот водит сколько лет а еще ни разу в авариях замечен не был, кроме когда он въехал в бордюр задним ходом, но это не считается потому что он не видел) и я сразу подумал о смерти это довольно типичный набор мыслей по типу:

1)	Что подумают мои родственники и знакомые если я погибну
2)	Представлять картины похорон
3)	Как умершие люди видели мир перед смертью, и о чем они думали? Особенно перед неожиданной смертью, вот я еду на переднем левом (самом опасном!) сиденье, смотрю в окно на кончающийся Красноярск, и все как обычно, и люди которые умерли тоже смотрели на мир и все было как обычно.
4)	Если думать о смерти ты призываешь смерть или отпугиваешь? (Загадка не имеет ответа)

Еще я вспомнил, что позавчера умерла моя классная руководительница, учительница физики, я помню, как она показывала нам свое фото, где она молодая, она там была очень красивая, но когда я ее знал, она была не очень красивая. Вот, я подумал о похоронах, как я буду лежать в гробу, как она будет лежать в гробу. Мне сказала одноклассница, что завтра будет прощание, они даже конференцию в контакте создали «Прощание с Татьяной Андреевной». А как это проходит прощание, я не знаю, мне представляется так что в каком-то зале стоит открытый гроб, и все подходят по очереди и смотрят на тело, может целуют его или трогают и плачут.

А мы все ехали, покидали Красноярск, я очень много раз ездил отсюда в Сосновоборск и в обратном направлении тоже, так что я произвел некоторые наблюдения и выделил один участок, самый опасный отрезок дороги, где вероятность аварии максимальна. Это место (если ехать из Красноярска), где сначала дорога, немного закругляясь, ложится среди двух хвойных лесков, и потом еще широкий поворот, мимо заправки, и прямой кусочек между полей, там ширина примерно для трех легковушек, и там все время все друг друга обгоняют, и никаких пешеходных переходов, лежачих полицейских или знаков стоп, поэтому там все едут быстро и опаснее всего.

Остальная дорога спокойная: до этого участка вы еще в пригороде, и там всякие знаки, и светофоры; а после него дорога разделяется на две полосы, и между ними вклинивается длинный заросший островок, да еще и ограждения, так что уже не страшно.

Я смотрел в окно и мне показалось что мы въехали на опасный участок, но это был его двойник, в последнее время я стал замечать этого самозванца: кусок дороги, прикидывающийся той опасной полосой среди хвойных лесков, но его легко разоблачить – тут вовсе не лески, а только крохотные рощицы, метров пять в ширину, слева березы, а справа тополя.

Проехали двойника, и началась пробка! Ужасная жара! А водитель еще и прикрывал мое окно все больше, не очень-то вежливо прикрывать окно, чтобы человек, который доверил тебе свою жизнь и заплатил восемьдесят рублей изнывал от жары или духоты. Я не знаю зачем он это делал. И мы стояли в пробке, машина к машине, железный поток! караван! хоть у меня нет прав, но я считаю, что в пробке как в очереди: нужно подбираться к впередистоящему как можно ближе, чтоб он ощущал шеей или спиной твое дыхание и ему было неприятно (а на жаре это очень неприятно ощущать), и он бы старался как можно скорее продвинуться вперед.

И еще у меня начали как-то затекать пятки, их покалывало. Это потому что у меня кроссовки с какой-то пронацией, то есть они фиксируют пятку чтоб она не съезжала и ноге было не вредно ходить и бегать, мне так сказали при покупке, после того как проанализировали мой бег на беговой дорожке.

Вот я и сидел в этом душном колком ужасе и в пробке, и деревья пьяно качали гривами, и я искал глазами за что зацепиться, лишь бы не расплавиться в этом кошмаре. И я нашел, увидел между двух огромных зеленых кустов, растущих перед местным продуктовым, появилась женщина лет сорока, с некрасивым лицом и бутылкой кваса, в синем летающем по ветру платье-сарафане, в легоньких туфельках, в черных балеточках, у нее был небольшой живот и было все вокруг как небольшое счастье, как люди, живущие в деревнях или у озер, которые вечно ходят в шлепках, загорелые, грязные, счастливые, это была дикарская романтика, пригород Красноярска, счастье в деревне, и все такое.

Мы еще ехали дальше и увидели причину пробки: оказалось, что часть одной полосы закатывают асфальтом. Водитель что-то недовольно сказал, но я слушал музыку, и присоединился к нему только у себя в душе, где я сказал: обязательно это делать сейчас? обязательно это делать когда едем мы? в попутке за восемьдесят рублей двое до Сосновоборска и двое до Терентьево? Ответа не последовало.

Вскоре мы выехали на опасный участок, и водитель сначала вслепую обогнал, пару машин, потом проехал по середине дороги между еще несколькими, потом выжал газ и въехал в безопасную зону. Что тут скажешь? Я отпустил свою судьбу, если тебя что-то беспокоит – измени это, а если не можешь изменить – нет смысла беспокоиться, так сказал Будда, я видел картинку в интернете, тут я ничего не мог изменить, мне оставалось только следить за дорогой, чтобы в случае чего успеть как-нибудь сгруппироваться или обозвать водителя перед смертью.
Потом мы завезли двух парней в Терентьево, меня и еще одного парня в Сосновоборск, и водитель уехал куда-то, я не знаю, откуда он.

Я шел по Сосновоборску домой, зашел в свой двор, по одной стороне кусками валялись бордюры, земля была раскопана, стояли загорелые рабочие, две выкорчеванные карусели и перекладина лежали как железные сорняки.

Завтра в двенадцать тридцать я пойду на прощание с Татьяной Андреевной, это будет где-то на краю города, там, где раньше была остановка, так мне сказали, хотя я и не помню, чтобы там была остановка.