Двенадцать часов. Суббота. Я уже давно встал. Точнее проснулся, подъём с кровати в планах пока что не намечался. Утренняя лента новостей. Листаю автоматически, смотрю рекомендации – всё по канону буддистских монахов.

Неожиданный звонок прервал мой утренний ритуал. Звонила мама:

– Алло, ты проснулся? – шум автомобилей приглушал её голос.

– Да.

– Хорошо. Там, смотри, завтракай. В холодильнике сосиски лежат, хлеб и чай есть. Всё найдёшь, короче.

– Угу… – с утра я не очень разговорчив.

– Всё, я уехала по делам, буду вечером, можешь ребят позвать.

– Хорошо, давай.

– Давай, позвоню попозже.

Звонок воодушевил меня на то, чтоб поскорее встать с кровати, но прежде я позвал Мишу с Артёмом. Намечался грандиозный денёк – да, определённо грандиозный.

Хотелось бы сказать, что в комнате у меня был «творческий беспорядок», но в данном случае это просто бардак. У кровати валялись носки и чёрные шорты, футболка висела на стуле. На левом краю стола стояла стопка учебников, рядом с ними два карандаша и банковская карта,а чуть правее клавиатура, вокруг которой накиданы скрепыши. Правее расположилась кошка. Я подошёл её погладить, но острые когти резко вцепились мне в руку, а через мгновение в ход пошли клыки. Отпрянув, я взял тапок из-под стола, но она успела забежать под кровать.

Вообще, Лися (так её зовут) очень ласковая, когда хочет кушать. А после трапезы обожает поспать. Но во время сна её лучше не трогать – оставляет отменные шрамы. Гостей кошка не любит, всё время шипит на них. Да и на меня иногда шипит… Но я к ней уже привык, во всех смыслах.

Почистил зубы, оделся в домашнюю одежду и… звонок в дверь. Полминуты и два борова уже в моей квартире. Один сразу лёг на кровать, а другой начал рассматривать книги – нестареющая классика.

Кухня. Достал сосиски, очистил их и положил на беленькую тарелочку. Через мгновение они оказались в микроволновке. «Минуты хватит» – подумал я и нажал на кнопку.

Сосиски начали крутиться, издавая тихие хлопки. Я сидел и смотрел на них, вспомнилась школа, нахлынули мысли, мой разум медленно погружался в транс. Сосиски были похожи на ракеты, которые вот-вот раскрутятся так, что наберут скорость и взлетят высоко, к звёздам, попадут в руки самого Бога, сидящего высоко над землёй. Но стекло мешало. Поэтому им оставалось только жариться в тесной микроволновке, издавая редкие и жалостливые хлопки, отдалённо напоминавшие крики адских мучеников. Лишь исключительные сосиски смогли бы подпрыгнуть с такой силой, что, отскочив от нагретой стенки печи, пробили бы толстое стекло, издав громкий пронзительный звон, который было бы слышно за тридцать и более километров.

Мне захотелось поглядеть на эти сосиски ещё пару минут. Я нажал на кнопку «+1мин» около десяти раз и решил остановить, когда насмотрюсь.

– Кошка убежала! – Мишин голос перебил мою сосисочную философию.

– Дверь не закрыли. – заключил Артём.

Мы быстро оделись, забыв про сосиски, и пошли искать пропажу. Обошли весь район, все места, где теоретически могла прятаться кошка. Безрезультатно.

Странное чувство терзало меня. Она никогда не бывала на улице – её тут съедят, или она сама помрёт от голода. Грустно. Мы пошли домой.

У нас был один знакомый – Мохмед. По его рассказам, лет двадцать назад от него ушла жена, потом он потерял работу, а теперь оставалось только ошиваться на улице. Выглядел он как типичный бездомный синяк, чем-то даже похож на Олега Монгола. Немного пухлое, точнее, опухшее лицо, смешной раздутый пузан и всё время чёрные руки. Синяя олимпийка на голое тело, черные шортики «Abibas» и тапочки, из которых выглядывают чёрные грибковые пальцы. В этом и заключался весь Мохмед – бомж-таджик.

Нам в нём нравилось то, что он всегда улыбался и выглядел самым счастливым человеком в мире. Особенно тогда, когда мы давали ему на водку. Да и когда не давали, то тоже улыбался и говорил: «Ладно, пацаны, сегодня я трезв.».

Так вот. Мохмед стоял у подъезда с моей кошкой в руках!

– Мохмед, это моя кошка. – без приветствия выпалил я ему.

– Н-н-ну…и? – он был явно пьян.

– Отдай её! – сказали мы ему.

– Т-т-т-ридц-ц-цать.

Я порылся в карманах джинсов и нашёл пятьдесят рублей:

– На! – я положил купюру в карман его куртки – А теперь кошку сюда.

Он разошёлся в улыбке. Казалось, что само солнце смотрит на нас с этого таджикского личика, сама Мадонна Рафаэля спустилась на Землю и нашла отражение в его белоснежной улыбке. Настолько он светился. На секунду мне стало жалко, что мы с ним вот так грубо обращаемся, но потом я посмотрел на Лисю в этих чёрных руках. Она была перепугана, вся тряслась. Жалость к таджику ушла.

Я еле оттащил кошку от его куртки – вцепилась она знатно. Интересно, чего она такого в нём нашла, что он ей так полюбился?

Мы поднимались по лестнице и рассуждали о том, что кошку можно выкупить по цене кока-колы или натахтари. До этого дня я бы никогда не подумал о таком.

Зашли в квартиру. Облегчение, казалось бы… Но нет! По всей хате стоял запах горелых сосисок. Я отпустил кошку – она сразу забилась под кровать. Бегом на кухню. Из микроволновки во всю валит дым.

Открыв печь, я увидел сосисочные ошмётки, раскиданные по стенкам. Стекло треснуло, но сосискам не хватило жизненных сил, чтоб сломать его до конца. В голове всплыли воспоминания, где эти бравые ребята напоминают ракету. А что теперь?! За каких-то десять минут они превратились в отвратительную кашу…