Любовь Народа

Тьма. Осязаемая и похожая на отвратительное мазутное желе. Почему так темно? Рот обжигает медный, острый вкус крови, а уши болью сводит от писка. Голова кружится, словно волчок, и рвота судорожно подступает к горлу. Где я? Почему я здесь?  Не могу поднять веки... Как же вырваться... проснуться? Должен вспомнить. Соберись, тряпка, вдохни это мерзкое, из крови и костей, желе поглубже и вспомни. Вспомни!
— Э-э-э-й, —  привлёк внимание сослуживец, который водил рукой перед моим лицом —  уснул?
Я тряхнул шлемом и проморгался.
— Н-нет, задумался.
— О чём?
— Вань, - робко начал я - мы с первого дня службы вместе, и ты ни разу не чувствовал бессмысленность этого?
— Чего?
— Того. Мы убиваем людей. За деньги.
— Мы защищаем Родину. И убиваем плохих людей. —  отрезал он с абсолютной уверенностью.
— Возможно, ты прав. — я тяжело вдохнул воздух — Возможно, так легче... У тебя не бывало чувства, когда ты знаешь, что проснёшься завтра, но... не знаешь зачем?
— Э-э-э... Нет.
Я поудобнее расположил лежащий на ногах автомат, и помассировал глаза. Ваня был простым деревенским парнем. Не получив ни должного воспитания, ни образования, он решил воспользоваться единственным способом вырваться из деревни — армией. Я засмотрелся на проезжающие мимо одинаковые серые дома.
— Сань?
— Что?
— Я скучаю по маме. —  он по-детски надул губы —  И по сестрёнке. Я просыпаюсь ради них.
Шлем вновь сполз на лоб. Из-под него я глянул на Ваню. Короткие, жёсткие рыжеватые волосы, осенними листьями беззвучно шелестели на ветру. Его защитный головной убор висел на лямке, которая слегка давила на кадык. Веснушки стянулись к внутренним уголкам глаз, а губы подрагивали.
— Я два года уже их не видел... —  шмыгнул носом он — Мама по голосу постарела... Вернёмся с задания — возьму увольнительный и сгоняю к ним. На недельку. Сеструха небось хахаля себе нашла. Надо нос бы ему сломать. —  Ваня сжал пухлый кулачок.
— Зачем?
— Чтоб знал.
— Логично. —  я вновь поправил назойливый шлем. Сегодня он как никогда неудобен.
— Сань?
— Что?
— А ты зачем просыпаешься? —  он с интересом наклонил голову.
Я не нашёл что ответить. Посмотрев на автомат и, приподняв брови, робко, словно сомневаясь, кивнул. Я и сам не заметил, как этот железный друг стал мне всем. И смыслом жизни, и способом её приобретения.
— ...Не напомнишь куда мы едем? — поднял глаза я
— К городской администрации.
— Зачем?
— Ты же был на брифинге! —  Ваня недовольно взвизгнул.
— Спал. —  я пожал плечами.
— Шалопай. —  цокнул он —  К гор администрации едем, будем защищать её от мирного митинга.
— Мирного?
— Ну да. —  он растерянно кивнул.
— А... зачем?
— Защищать.
— Ясно. Я имею в виду, если он мирный, зачем нужны мы?
— А-а-а. Я солдат и такие вопросы не задаю. Не моего это ума дело.
— Это точно, Ваня, тут ты как никогда прав. —  я хлопнул его по плечу.
— Не понял...
БТР, на корпусе которого мы ехали, резко и неожиданно остановился. Настолько резко, что каска Вани ударила его по затылку. Он крикнул что-то нецензурное, и сидящий рядом новичок непроизвольно хехнул. Наша колонна достигла городской администрации. На широкой и длинной улице было пусто. Мы проехали чуть дальше, расположились поперёк улицы и образовали стену из нескольких БТРов. Помимо нас, на этом утреннике присутствовали полицейские, а так же нац гвардия.
— Тут и без нас народа хватит. —  присвистнул Ваня.
— Хотят народ запугать, что ли? —  я обвёл взглядом толпу силовиков
— Наших не запугаешь! —  он продемонстрировал бицепс
— Я про митингующих.
— А-а-а, этих... —  плюнул он —  Понятно.
— Не нравится мне всё это... Совсем.
— Да ладно, Санёк, не боись, прорвёмся. У нас оружие, а у них что?
— Думаю, у них то, что их раз в сто больше.
— А, ты всё-таки не спал?
— Спал, да только пятизначная цифра разбудила. В любом случае дело не в этом...
— Да ладно, прорвём... —  челюсть Вани клацнула об его колени.
Свою я успел поймать в полёте. Люди лавиной выбегали из-за поворота и выходили на длинную, широкую улицу, в конце которой стояли мы.
— Зачем мы здесь, Ваня? —  я вытер ладони о каску, взял в руки автомат, и со страхом в глазах посмотрел на него.
Он уже закрепил свой головной убор на рыжей макушке, и медленно, с немигающим взглядом лёг на корпус БТРа, направляя оружие в сторону митингующих. Бойцы в форме выходили из тяжёлых транспортёров и занимали свои позиции. А я сидел и дрожащими руками крепко прижимал автомат к груди. Мы с Ваней успели побывать и в горячих точках, и в засадах, но такого неестественного чувства я никогда не испытывал. Не пугала толпа, мирно шагающая на нас, не пугало их количество, это было что-то непонятное. Шлем снова сполз по потным волосам на мокрый лоб. Я с силой стащил его через нос и положил рядом. Силовики нервничали, переминались с ноги на ногу, изредка встряхивали тяжёлые щиты. А мои трясущиеся руки и стучащую челюсть не могло оставить ощущение... Ощущение тотального ужаса, который произойдёт здесь через несколько мгновений. Башни БТРов со скрипом повернулись в сторону несогласных, немалую часть которых составляли старики, несовершеннолетние, и женщины.
— Ва...Ваня, мне всё это совсем не нрав...
— Заткнись! —  глухо рявкнул он —  Надень каску и сними калаш с предохранителя!
Я вытер потный лоб рукавом и осмотрелся. На лицах всех моих товарищей читалась очевидная непоколебимость и вера в своё дело. Только совсем зелёный новичок, лежащий рядом, возбуждённо сжимал и разжимал рукоять автомата. Повернув шею до упора влево, в глаза бросилось величественное здание администрации. Оно вздымалось над нами, приказывая выполнить свой долг. В одном из окон я смог разглядеть толстую, бесформенную фигуру. Она говорила с кем-то либо по телефону, либо по рации, и смотрела в нашу сторону. Я буквально смог прочувствовать её свинячью уверенность, в том, что мы сделаем то, что поклялись делать. Защищать Родину.
— Каску надень! Они уже близко! —  зарычал Ваня.
Фигура кивнула. Убрав телефон, выпрямив плечи, она вывалила толстое пузо вперёд и отошла от окна.
— Огонь! —  воскликнули нагрудные рации.
Я не успел вернуть голову на место, как по ушам ударил оглушительный выстрел. Крепко перехватив мокрыми ладонями автомат, я направил его на митингующих. Мне показалось, что это я случайно нажал на спусковой крючок, но калашников Вани хладнокровно изрыгал огненные вспышки, разрушая моё радостное предположение. Спустя секунду подключились и остальные военные. Грохот сотен стволов нещадно бил по ушам. Бедные, слабые, митингующие с воплями падали на землю. Отстрелянные пальцы, кисти, уши, отлетали от хозяев и раздавливались паникующей толпой. Девушки, подростки, пожилые люди — для бездушных орудий все эти слова пусты. Они выполняют свою миссию — убивают. Убивают, взрывая лица народа багровым фонтаном. Больше всего не повезло незадачливым отцам, которые посадили своих любимых деток на плечи. Хотели, чтобы ребятишки получше рассмотрели защитников Отечества... Одну невинную, маленькую девочку в розовом платьице разорвала пулемётная очередь, оставив на плечах отца только крошечные ножки его любимой дочки, которые он, ошеломлённый, продолжал сжимать с любовью и непониманием. Мой шлем покатился по броне транспортёра и глухо ударился об асфальт. Пуля, выпущенная Ваней, превратила череп какого-то напуганного крошечного мальчугана в треснувший арбуз. Я закрыл глаза и время на секунду замерло. Ответственность многотонным грузом оттягивала плечи. Я буквально услышал тот крик отчаяния, который заставил Народ бежать на пули. Зачем я здесь? Я проснулся сегодня, чтобы убивать безоружных? Стрелять по детям и старикам? Что я клялся делать? Защищать Родину... И я защищу...
Глаза открылись и автомат сам нацелился на каску Вани. Дружеский хлопок по затылку заставил замолчать его калашников.
— СРРРРРЕЕЕДИ НААААС ВРААААГ! —  только и смог протянуть задрожавший от ужаса новичок.
Каким бы он зелёным ни был, дымящейся дыркой в черепе Вани я подписал себе смертный приговор. Каска новичка звонко ударилась о корпус транспортёра. С моей позиции отлично виднелись непонимающие, замешкавшиеся сослуживцы. Я удачной очередью прошёлся по десятке касок. Тяжелейший удар в спину. Боль сковала дыхание, ломая рёбра. Потеряв равновесие, я упал на сторону Народа. Если бы не бронежилет, я был бы уже мёртв. Глупый вояка выглянул, чтобы добить предателя. Я сжатыми зубами почувствовал, как автоматная очередь вспахала асфальт у моего уха. Ответная пуля вошла в нос, его голова лопнула и забрызгала кровью утопающий в крови БТР. Нащупав кобуру, я кинул пистолет ближайшему непохожему на силовика человеку. Он, недолго думая, схватил первого попавшегося полицейского за воротник, и, засунув под стекло шлема новоприобретённое орудие, несколько раз хладнокровно выстрелил. Народ схлестнулся с ними. Старики закрывали телами молодых. Молодые люди яростью безумных втыкали кухонные ножи в глотки форменных людей. Улицу захватила паника. Крик сотен тысяч Людей и бесконечный грохот выстрелов.  Я отцепил гранату и кинул следующему особо активному представителю Протестующих, он запрыгнул на БТР, и, открыв люк ведущий к экипажу, закинул её туда. Секунду спустя он изрешечённый слетел с машины.
— Ма-ать...
Всё что я успел - приподняться на четвереньки. Прогремел взрыв. Звон. Тьма. Осязаемая и похожая на мерзкое желе. Она затекает в нос, уши, рот, глаза. Я вспомнил. Осталось найти в себе силы очнуться.
Тяжелое, прерывистое дыхание, и прыгающий в горле ком помогли прийти в сознание. Веки словно смазаны мазутом. С трудом подняв тяжёлый рукав, протёр их и осмотрелся. Я лежал в десятке метров от взорванного транспортёра. Большинство БТРов дымилось, а бои перетекли с военного укрепления вглубь города. Теперь на улице остались только тысячи убитых, и десятки тысяч раненных. Я встал и меня вывернуло наизнанку. Кровью. В глазах прыгали причудливые разноцветные геометрические фигуры. Монотонные, серые здания кружились, а в ушах кроме разрывающего звона ничего не было. Я поковылял к машине, взрыв которой отбросил меня. Ваня лежал неподалёку. Подойдя к нему и упав на колени, перевернул его. Детское, почти живое лицо расплылось в улыбке и стало таким, каким было ещё совсем недавно. Безмятежным и счастливым. Только отверстие в каске напоминало о моей измене.
Меня снова стошнило.
— Ты спрашивал... Зачем я просыпался. Вот зачем, Ваня. Чтобы защитить Их. Чтобы помочь им... Чтобы исполнить свой долг. Я беру ответственность за всё. Прости.
Мои предплечья схватили чьи-то ладони. Руки растянули в стороны, словно распяв. Перед глазами возник подрагивающий юноша и безумно взглянул на меня. Он прорычал исступлённым, но немым кличем: «ВРРРРААААГ СРРРРЕЕЕЕДИ НААААС». Шестнадцатилетний парень. Его голова перебинтована порванной рубашкой. Свежая кровь сочится из отсутствующего правого глаза. Неизвестный сзади покрепче распял меня. Друг по несчастью воткнул дешёвый раскладной нож в мою подмышку. Сначала в одну, потом в другую. В этот момент я смотрел на его молодое, израненное лицо. Он ещё не познал ни любви, ни предательства, ни дружбы, но уже отдал свою жизнь Родине и Народу. Как бы это глупо не звучало, но я не чувствовал боли. Только … патриотическую радость? В безмолвном крике он наносил хаотичные удары ножом то в грудь, то в живот, то в горло. Взревев ненасытным воплем к небу, и, воткнув орудие возмездия в глазницу, он бросил моё едва живое тело на Ваню. Думал ли я, что погибну сегодня? Нет. Думал ли я, что моя жизнь сможет обрести хоть какой-то смысл? Тоже нет. А в итоге — всё получилось достаточно удачно. Пусть, ради этого я и лежу рядом с мёртвым другом, но я любил его так же, как полюбил и Его. Народ. Хоть он и не оценил мою помощь. Но никчёмная жизнь в обмен на надежду и лучик свободы - это вполне достойная сделка. Последнее, что я увидел — это безмятежная, счастливая улыбка Вани. Долг Родине возвращён. Надеюсь, что эти люди смогут воспользоваться подаренным им шансом на свободу. Надеюсь, что сегодня, для завтра, я сделал что-то правильное.