АНТИБЫТИЕ

  Дорога ушла вниз и скрыла автобус вместе с грохотом убитого двигателя. Коля с тоской посмотрел вслед. Каркнула ворона. Коля вздохнул, подхватил сумки и бодрым шагом двинулся по обочине.
  Утренний воздух приятно холодил. Вдоль дороги тянулись тополи, за ними пыльные пятиэтажки. Мягко шуршали редкие машины, вдалеке поднимался столб белого дыма – то ли завод, то ли электростанция. Коля свернул влево на дорожку, ведущую через тополи во дворы. Она прихотливо петляла среди грязных, ржавых детских площадок, скрытых в кустах сирени заборчиков и кривых калиток. Коля отметил, что в нумерации домов нет никакого порядка, будто пятьдесят лет назад строители наугад рисовали на стенах красной краской метровые цифры. Ещё и рань такая, что все спят. Не спросить у бабушек.
  Коля поблуждал, прошёлся два раза по одному и тому же месту и нашёл, наконец, нужный дом. Он подошёл к подъезду и не успел достать ключ, как дверь открылась. Из тёмной внутренности вышла пожилая женщина. Она оделась весьма легко для такого прохладного утра: лёгкий вязаный жилет бордового цвета поверх застиранного бледно-голубого халата, шлёпанцы на босу ногу, голова не покрыта. За собой тележка на двух колёсиках с примотанными пакетами и картонной коробкой.
  – Ты кто такой? – подозрительно прищурилась пенсионерка, не дав опомниться.
  – Здравствуйте, – вежливо поклонился Коля, – Я Николай, снимаю тут квартиру.
  Коля внимательно вгляделся в дряблое жёлтое лицо. На носу, словно маленькие грибочки, теснились папилломы. Лохмотья отмершей кожи свисали с щёк, жирные хлопья перхоти устилали редкие седые волосы. Болезни не тронули лишь глаза, блестящие и чёрные, как у вороны.
  – Какую квартиру?
  Голос напомнил о скрипучих дверях автобуса.
  – Номер пятьдесят один.
  – На пятом этаже? – задала пенсионерка риторический вопрос. – Студент? Откудова?
  – Да студент, из станицы Вёшенской, – улыбнулся Коля.
  – Ага, из Вёшенской. Далеко.
  Пенсионерка критически осмотрела его.
  – Ты на лифте-то пореже катайся. Он ломается, а нам старикам ходить потом по лестнице. По лестницам прыгать это ваше дело, молодое.
  – Хорошо! Извините, я забыл спросить, как вас зовут?
  – Анфиса Никифоровна.
  – Хорошо, Анфиса Никифоровна! Дойду пешком!
  – Вот и правильно!
  Никифоровна дёрнула тележку и, тяжело переваливаясь, направилась в зелёную глубь дворов.
  Коля впервые оказался в подъезде городской многоэтажки и с любопытством вдыхал незнакомый запах. Он решил подняться по лестнице. Вдруг лифт и правда часто ломается? Неприятно будет, если из-за его лени старики пострадают. Да и для здоровья полезно.
  На последнем марше тело взбунтовалось против благих намерений, и Коля едва не упал перед дверью пятьдесят первой квартиры. Он с трудом повернул ключ и вошел.
  Вот и новый дом. Коридор такой узкий, что два человека едва протиснутся. Справа кухня без двери, напротив гостиная и ванная. Коля поставил сумки, сбросил рюкзак и заглянул на кухню. Советский стол на гнутых ножках, тёмный табурет, пыльная газовая плита, покосившаяся полка над ней, холодильник и ржавая раковина. Пахло подсолнечным маслом. Вид из окна напомнил Вёшенскую: кроны берёз, орехов, тополей и клёнов прикрывали дворы, словно волнующееся озеро галечное дно. Коля улыбнулся и направился в гостиную. Дверь в неё открылась с усилием. Здесь обстановка почти как у бабушки. Большие узорные ковры на полу и стене, жёлтые занавески, тахта, накрытая зелёным ворсистым покрывалом, ученический стол и стул, у двери глянцевый шкаф. Уютно! Довольный увиденным, Коля быстро прошёлся по квартире влажной тряпкой, подмёл и принялся разбирать скромные пожитки.
  Уложив последнюю рубашку, Коля задумался. Бабушка отдала ему три иконы с лампадкой, и он прикинул, где устроить красный угол. Пришлось сделать небольшую перестановку, чтобы они сразу были видны при входе в гостиную.
  Закончив, Коля оценил старания. Неплохо! Усталые мышцы требовали отдыха. Коля сходил на кухню, выпил две кружки воды. Он подошёл к окну и прислушался к странному ощущению. С одной стороны страшновато оказаться далеко от дома, а с другой – так волнительно! Коля вернулся к иконам и, превозмогая усталость, сложил руки в молитве:

  Исполнение всех благих Ты еси, Христе мой,
  Исполни радости и веселия душу мою и спаси мя,
  Яко един Многомилостив, Господи, слава Тебе.
  Достойно есть яко воистину блажити Тя, Богородицу,
  Присноблаженную и Пренепорочную и Матерь Бога нашего.
  Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим,
  Без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем.

  Коля перекрестился три раза и поклонился. Теперь можно прилечь, отдохнуть немного. Он с наслаждением растянулся на тахте и смежил веки.
  Громкий стук вырвал из сладкого забытья.
  – Сейчас! – хрипло со сна крикнул Коля и тяжело поднялся. Он посмотрел на время – шесть вечера! А казалось, миг назад заснул.
  – Иду! – повторил он.
  Барабанила Анфиса Никифоровна.
  – Спишь что-ль? – недовольно спросила она, увидев помятого, взлохмаченного Колю. – День людской на дворе, а он спит.
  – Да нет, я обычно не сплю, это я с дороги! – попытался оправдаться Коля.
  – Ага, ну спи дальше, разбудили принца, – скривилась Анфиса Никифоровна.
  – Я уже не сплю, да я и не спал особо, просто прилёг!
  Но Анфиса Никифоровна только горестно вздохнула, развернулась и пошла к лестнице, причитая вполголоса:
  – Ишь, знать! Спит и не добудисся!
  – Подождите, Анфиса Никифоровна, на лифте же можно! – воскликнул Коля, увидев, с каким трудом она спускается.
  – А лифт не работает. Вы-то, молодёжь, и сломали. День и ночь туда-сюда, тут и лошадь ломовая не выдюжит.
  Коля решил проверить. Он подбежал к лифту, нажал кнопку и услышал шум моторов.
  – Да нет, работает!
  Коля выглянул на лестницу. Пенсионерки нигде не было.
  – Анфиса Никифоровна!
  Эхо скатилось по ступеням и заглохло в мутной глубине. Дверь лифта открылась.
  – Анфиса Никифоровна, лифт приехал!
  Коле на миг показалось, что он один на всём свете и за стенами пустота. Он ещё немного постоял у лестницы и зашёл в квартиру.
  – Стоп, так что же ей нужно было? – вслух от неожиданной мысли воскликнул Коля. Он прокрутил в голове последний диалог и нашёл его бессмысленным.
  Коля снова посмотрел время. Проспал девять часов и не заметил! Он решил подкрепиться сладким чаем, а затем подготовиться к завтрашнему дню.
  Пока чайник грелся, Коля смотрел в окно. Верхушки деревьев искрились от заходящего солнца. Облака, словно взбитая багровая пена, неподвижно нависали над золотистым озером. Почти как в станице, но было и что-то незнакомое. Может быть, это из-за многоэтажек? Их почти не видно и потому только тревожней. Будто подглядывают. Чайник засвистел. Коля налил чай и сделал бутерброды. «Точно, тревога», – подумал он, – «Господи, помилуй!».
  После горячего чая Коля повеселел. «Естественно я тревожусь! Чужой город, новая жизнь!», – подумал он. «Ну а люди разные бывают, может она одинокая совсем», – объяснил он себе странное поведение Анфисы Никифоровны. «Надо будет зайти к ней, может, помочь чем». Коля бросил взгляд в окно и улыбнулся.
  Он вернулся в гостиную, разложил на столе тетрадки, карандаши и ручки, открыл ноутбук. Зашёл на сайт университета, проверил расписание. Чтобы завтра не выглядеть глупо, Коля решил пробежаться по основным законам и теоремам.
  К одиннадцати вечера голова отяжелела, и Коля отложил ручку. Он встал, потянулся. Очень захотелось спать, словно и не было дневного сна. Коля почистил зубы, потом заглянул на кухню посмотреть на фонари. Опустился лёгкий туман, и они превратились в голубые и жёлтые акварельные кляксы. Тихо.
  Коля вернулся в гостиную, зажег лампадку и погасил свет. Спокойные и мудрые лица с икон внимательно смотрели на него сквозь кроткое пламя. Коля едва слышно зашептал вечернюю молитву. В груди разлилось привычное тепло. Произнеся «Аминь!», он задул лампадку, разделся и лёг спать.
  На ускользающей границе сна и яви Коля услышал душераздирающий крик, тонущий в металлическом скрежете и бешеных ударах молотком. Коля вскочил и прислушался. Крик затих, но за стеной продолжался жуткий шум. Сонная пелена не давала разобрать, что происходит. Коля протёр глаза и подошёл к стене. Снова крик – хриплый, полный ненависти. До Коли дошло, что это дикая музыка. Он снова лёг, попытался успокоиться и заснуть, но каждый раз вздрагивал от очередного вопля. Помаявшись так минут двадцать, Коля решил пойти попросить сделать потише.
  – Господи, помилуй! – произнёс Коля, почувствовав раздражение. Ему не хотелось грубить соседям. Перед выходом из квартиры он постоял пару минут в надежде, что музыка затихнет, но какофония продолжалась. Коля разочарованно вздохнул и открыл дверь.
  Грохотало в квартире напротив. Коля не обнаружил звонка и постучал. В ожидании ответа, он выглянул на лестничную площадку. Неужели никого не беспокоит этот рёв? Колю снова на мгновение посетило странное чувство, что в доме никого нет. Он постучал громче и настойчивей. Музыка притихла, через несколько секунд за дверью послышалась возня. Коля заволновался, только бы без конфликтов! Дверь открылась. Меньше всего Коля ожидал увидеть девушку.
  В полумраке её бледная кожа словно светилась. Выразительные тёмные глаза и треугольное лицо напоминали облик сипухи. Чёрная мешковатая одежда лишь сильнее оттеняла худобу.
  – Ну, и? – спросила девушка, выводя Колю из оцепенения.
  – Привет, меня зовут Николай, то есть Коля. Я снимаю эту квартиру, – махнул он рукой в сторону двери. Коля взял паузу, чтобы девушка представилась, но она молчала. Коля продолжил:
  – У тебя очень громко музыка играет, а мне завтра вставать рано. Можешь сделать потише? Пожалуйста?
  Девушка немного помолчала и спросила:
  – Ты репер что ли?
  Её голос с хрипотцой не очень вязался с нежным обликом.
  – Чего? – не понял Коля.
  – Ну, что за дерьмо ты там слушаешь? Эминема?
  – Нет, – просто ответил Коля.
  – Ты имеешь что-нибудь против блэк метала? – угрожающе спросила она.
  – Нет, не имею, – примирительно поднял руку Коля. – Я не репер и в этих делах не участвую, просто…
  – Каких делах? – перебила девушка.
  – Ну… Музыкальных.
  Девушка рассмеялась. Коля облегченно выдохнул и улыбнулся.
  – Ладно, можешь спать спокойно. Николай, – ухмыльнулась она и захлопнула дверь.
  Колю смутило её грубоватое поведение. Возвращаясь в квартиру, в постель, он думал, не слишком ли невежливо прозвучала его просьба. Лёжа на тахте, Коля несколько раз прокрутил диалог. Да, вроде, нет. И что, вообще, значило это последнее «Николай»? Размышления о словах соседки плавно перетекли в беспокойный сон.
  Коля открыл глаза, нащупал телефон и выключил будильник. Посмотрел на ковёр. Смутные обрывки странных сновидений утонули в причудливых узорах. Как приятно их рассматривать! Иногда, на каникулах, Коля почти до обеда блуждал взглядом по этим лабиринтам, пока не приходила бабушка. «Коля, чай стынет!», – зазывала она его тогда на кухню, к оладьям с вареньем. Коля прислушался. Нет, бабушка далеко, не слышно тёплой хозяйственной возни. Он почувствовал лёгкий укол грусти. «С радости кудри вьются, а с печали секутся» – вспомнил Коля пословицу и бодро встал с кровати. Он оделся и подошёл к иконам. Коля поблагодарил Господа за новый день и попросил о силе постичь Его удивительный мир.
  На кухне Колю встретили запах подсолнечного масла и безупречно чистое небо. Он думал о предстоящих занятиях и немного волновался, и пока пил очень сладкий чай с бутербродами, бормотал теоремы и физические законы.
  После завтрака он надел чёрные брюки и белую рубашку, посмотрел прогноз погоды, проверил рюкзак. Вроде ничего не забыл. Коля взглянул на часы – семь. Ну что ж, в путь!
  Он снова решил пойти по лестнице. Коле показалось, что туфли как-то особенно громко щёлкают по бетону и стал наступать с носка на пятку. Когда он спустился на три пролёта, понял, что не так. Первое сентября, а очень тихо. Ни единого шороха, окрика на нерадивого первоклассника, скрипа двери. Понятно, что жизнь в городе отличается от станичной, но не на столько же! Или настолько? Коле стало неуютно, и он торопливо спустился, пропуская по две ступеньки.
  На скамейке у подъезда он встретил Анфису Никифоровну. Она держала в ладони горсть монеток, вынимала по одной, подносила близко к глазам и бросала обратно в ладонь. Коля подошёл поздороваться:
  – Здравствуйте, Анфиса Никифоровна!
  Пенсионерка вздрогнула и прижала руки к груди. Коля обратил внимание на редкие чёрные волосы на подбородке Анфисы Никифоровны. Она сидела лишь в тонком халате, бордовая жилетка укрывала ноги.
  – А, Коля! Ты на лифте ночью катался? – ответила она.
  – Нет, я спал!
  – Ага, всё-то ты спишь.
  Анфиса Никифоровна внимательно, не мигая, посмотрела на него. Коля смутился и спросил:
  – Анфиса Никифоровна, может к вам зайти на днях, помочь чем?
  – Ишь, помощничек! А что ты умеешь?
  Коля растерялся и сказал первое, что пришло в голову:
  – Ну, воды принести…
  – Ха! – каркнула Анфиса Никифоровна, – вода у меня из крана течёт!
  – Вы скажите, что вам надо, а я может и смогу, – ответил Коля. «Господи, помилуй!» – подумал он, подавляя обиду.
  – Когда надо и скажу! – воскликнула пенсионерка. – Вы бы по лифтам меньше шатались, тогда и нам, старикам, житьё бы было!
  – Я по лестнице хожу, и …
  – Ходит он, – не дала договорить Анфиса Никифоровна, – Как придёшь, так и воротисся!
  Коля помялся немного и ответил:
  – Ладно, Анфиса Никифоровна, я побежал, но если вам помощь нужна, вы зовите, я в пятьдесят первой квартире!
  – Помню, не выжила из ума ещё, – буркнула она и склонилась над монетками.
  Коля глубоко вздохнул и пошёл во дворы. «Странная бабушка, – думал он, – наверняка никого нет. Господи, спаси и сохрани душу рабы Твоей Анфисы Никифоровны!».
  Дорожка хитроумно петляла среди одинаковых домов, разделяясь на десятки ветвей. Коля не узнавал путь, которым пришёл вчера. «Да уж, это тебе не ориентирование в лесу! – подумал он, когда второй раз прошёл мимо больших мусорных баков. – Хорошо хоть вышел загодя!». Поплутав ещё немного, он увидел знакомый ржавый заборчик и скоро вышел по нему на остановку.
  Автобусы приходили забитые нарядными учениками и родителями, и когда Коля думал, что больше никто не влезет, десяток человек опровергали эту гипотезу. Коля пропустил три автобуса и на четвёртый понял, что придётся как-то втискиваться. Не верь глазам своим!
  Коля обливался потом, зажатый со всех сторон такими же потными людьми. Раздавались недовольные реплики «как селёдки в бочке», «а пошире открыть нельзя», «не дрова везёшь».
  – На следующей выходишь? – буркнул кто-то сзади и, не дожидаясь ответа, пихнул Колю в спину.
  – Нет, извините, – ответил Коля. Он извернулся, уступая место, и оказался у окна. Коля посмотрел в него.
  Они ехали среди бескрайнего поля тюльпанов. Тяжёлые красные цветы гнули стебли к земле и насыщали воздух томным ароматом. Дорога струной тянулась до линии горизонта, а потом отвесно поднималась вверх, словно приставленная к стене лестница. В небе, вместо облаков, плыли бледно-голубые киты и издавали мелодичные протяжные звуки. Автобус попал на ухаб, Коля клацнул зубами и моргнул.
  – Остановка «Университет»! – раздалось из динамиков.
  Коля растерянно огляделся. Никаких тюльпанов и китов, только шумный город. Подхваченный толпой, Коля выдавился из автобуса и снова осмотрелся. «Что это было? Тепловой удар? Господи, помилуй!». Коля перекрестился и направился к зданию физического факультета. «Может, я просто заснул?» – подумал он и попытался вспомнить, был ли в тот момент кто-нибудь в автобусе, но память будто подёрнулась дымкой.
  Суета первого учебного дня не оставила времени размышлять о природе странного миража. Расписание поменялось, первокурсники метались по этажам в попытках найти свою группу, кураторы гонялись за ними и пытались собрать в одном месте, кабинеты оказывались то занятыми, то запертыми.
  Лекции читались с такой скоростью, что Коля едва успевал записывать. В редкие перерывы он украдкой смотрел на сокурсников, ловил такие же взгляды и смущённо отворачивался. На практике по аналитической геометрии он поблагодарил Господа, что повторил вчера вывод уравнения прямой в векторной форме. Доцент отметил уровень знаний Коли и, в дополнение к основной домашней работе, дал персональное задание повышенной сложности. Уши Коли горели от радости.
  Несмотря на то, что обратная дорога заняла два часа, домой Коля вернулся в превосходном настроении. Да, лекции сложные, но такие интересные! А факультет просто огромный! От одних названий кафедр захватывало дух, и Коля представлял, с каким мучительным наслаждением будет выбирать специализацию.
  Коля произнёс короткую молитву перед иконами и пошёл на кухню жарить картошку. Душистый запах и сизая дымка нерафинированного масла напомнили о станице.
  За окном совсем стемнело. Коля переворачивал картошку и думал о завтрашнем дне. «Надо будет найти на сайте учебные программы и подготовиться по ним». Он уже убедился, как полезно учить заранее. Когда ломтики стали золотистыми, Коля погасил конфорку. Лампочка под потолком моргнула и потухла.
  Коля подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Похоже, свет выключили в целом районе – за окном тьма. На ощупь Коля прошёл в гостиную, зажёг лампадку, и вернулся с ней на кухню. Он постоял в раздумье и повесил её на ручку форточки.
  Язычок пламени цвета золотой осины превратил кухню в келью. Зачарованный, со сковородкой в руке, Коля наблюдал за колышущимися тенями. На зыбких стенах отчётливо проступило утреннее видение, и Коля вспомнил, что автобус был пустой. А вдруг в мире и вправду больше никого нет? Вдруг за стенами ждёт бескрайнее море тюльпанов? В неясной надежде, Коля глянул в окно. Лишь собственное отражение, расплывчатое и зыбкое.
  Резкая трель звонка разрушила тонкое впечатление. Коля заморгал, будто ото сна, поставил сковородку и пошёл к двери. «В прошлый раз Анфиса Никифоровна стучала», – подумал он.
  Коля открыл дверь и вздрогнул. На пороге ждала тёмная фигура в балахоне со свечой в руке.
  – Привет. Николай, – хрипло поздоровалась девушка из квартиры напротив.
  – Здравствуй, э-э-э, привет! – нервно ответил Коля, стараясь разглядеть лицо под капюшоном. Она пришла что-то высказать?
  – Я тут подумала, что тебе, возможно, пригодятся. Вот, – протянула она Коле две стеариновые свечи и добавила: – у нас тут каждую неделю свет отключают, так что запасись ими.
  – О, большое спасибо! – воскликнул Коля. – А как тебя зовут?
  – Рита, – ответила девушка и откинула капюшон. Мраморная кожа, густо подведённые чёрной тушью большие глаза, чёрные волосы каре. На балахоне белыми готическими буквами отблескивала надпись «BURZUM», под ней застыл ворон на могильном кресте.
  – Очень приятно, Рита! – чуть поклонился Коля и хотел протянуть руку, но передумал и спросил:
  – Может, тогда я угощу тебя чаем?
  – Что значит «тогда»?
  – Э-м-м, – замялся Коля.
  – Да ладно, шучу я, – ухмыльнулась Рита. – Показывай свою хату.
  Коля проводил девушку на кухню, принёс стул из гостиной и поставил чайник.
  – Да у тебя тут как в церкви, – мрачно сказала Рита, увидев лампадку. – Ты верующий?
  Коля взял с полки кулёк конфет и высыпал их в тарелку.
  – Да, – ответил он тихо.
  – Православный?
  Коля сел напротив, взглянул на Риту и коротко ответил:
  – Да.
  – Ха-ха! Вот почему тебе моя музыка не понравилась!
  – Да нет, просто поздно было, да и вообще, я не очень музыку люблю, – оправдался Коля.
  Рита затушила свечу, глянула на потолок и ответила:
  – Это потому, что ты нормальной не слышал. Про блэк-метал знаешь что-нибудь?
  – Тот дикий шум, что ты слушала вчера? – спросил Коля и тут же пожалел, что обозвал её музыку.
  – Это не шум!
  – Ну, в смысле…
  – Ты куришь? – перебила его Рита.
  – Нет.
  – Можно мне закурить?
  «Вот почему у неё такой хриплый голос!», – подумал Коля.
  – Да, – ответил он, – только форточку открой, пожалуйста.
  Рита достала из джинсов пачку сигарет, щелчком выбила одну, подкурила и, крепко затянувшись, выпустила густые серые клубы. Коля смутился и отвернулся.
  – Ты откуда вообще? – спросила Рита.
  – Из станицы Вёшенской.
  – А-а-а, деревенский. Понятно, почему про блэк не знаешь. Учиться приехал?
  – Да, поступил на физический факультет, – ответил Коля. Он ещё хотел добавить, что слышал про блэк-метал, но Рита спросила:
  – А философией интересуешься?
  Коля немного подумал и ответил:
  – Вера тоже философия.
  – Так ты прям верующий-верующий? – внимательно посмотрела на него Рита.
  – В смысле? – не понял он.
  – Ну, крестишься там, во имя овса, и сена, и свиного уха и всё такое, – ухмыльнулась девушка.
  – Я чту православные традиции, соблюдаю молитву и пост. И не обязательно оскорблять мою веру, – твёрдо ответил Коля.
  Рита улыбнулась и кивнула, будто подтвердилась какая-то догадка.
  – И чем же я тебя оскорбила? – спросила она.
  – «Во имя овса, и сена», зачем ты так? Тебе не нравится православие?
  – Все религии – дерьмо.
  Девушка взяла конфету, задумчиво покрутила её в пальцах, насмешливо посмотрела на Колю и добавила:
  – Уж не обижайся.
  Коля пожал плечами и спросил, глядя на голубое пламя плиты:
  – Ты неверующая?
  – Я лучше. У меня есть идея, – сказала Рита, сделала последнюю затяжку и швырнула окурок в форточку. Засвистел чайник, и Коля захлопотал.
  – Что за идея? – спросил он, расставляя кружки.
  – Сначала скажи, что ты читал по философии.
  Коля замер с чайной ложкой и задумался.
  – М-м-м… Трактатов прям не читал, – признался он. – Но знаю про Платона.
  – Пф-ф-ф! – фыркнула Рита, – Платон! Тогда вряд ли ты поймёшь.
  Коля разлил по кружкам чай, сел напротив и придвинул сахарницу Рите. После короткого перезвона ложек, Коля отхлебнул и спросил:
  – Так что я не пойму?
  Рита отставила кружку и наклонилась к Коле:
  – Абсолютное Антибытие.
  – Что это? – удивился он.
  – Абсолютное означает истинное над истинным, находящееся вне логического познания. Антибытие означает состояние самовселенной. Абсолютное Антибытие – это осознающая себя вселенная.
  Рита откусила конфету и отпила чаю. Коля попытался осмыслить её слова и переспросил:
  – Осознающая себя вселенная?
  – Ага. Внутри она как раз бытийствует, но, осознавая себя, переходит в состояние Абсолютного Антибытия.
  Коля смотрел в горящие глаза Риты и чувствовал, будто в душе приоткрывается таинственная дверь. Девушка обхватила кружку фарфоровыми ладонями и продолжила:
  – Но самое интересное – мы можем перейти в Абсолютное Антибытие.
  – Как это?
  – Тебе никогда не казалось, что ты живёшь в двух мирах? В одном ты кукла, безвольная марионетка миллионов и миллионов случайных событий, а в другом – Бог. Ты один на всём свете, и свет есть ты. Этот второй мир – неясное, смутное отражение в осенней лужице, предчувствие, затаившееся в тёмных зарослях сирени. Ты бредёшь по улице, звуки стихают, и вот ты на краю самосознания, а бешеные тени за спиной толкают тебя в пропасть. Было такое?
  Коля вспомнил странное чувство одиночества на лестнице, поле тюльпанов, и китов в небе. Он захотел рассказать о случившемся, но взгляд упал на лампадку, и Коля вспомнил утреннюю молитву. «И не введи нас в искушение…». Вдруг это испытание веры? Коля уставился в стол, отхлебнул чаю и ответил:
  – Нет, не было.
  – Посмотри на меня, – приказала Рита.
  Коля нехотя поднял взгляд.
  – Врёшь, – усмехнулась Рита, сделала два глотка и зажгла свечу о лампадку. – Я пойду к себе. Как созреешь сказать правду – приходи.
  Она пошла к выходу, загораживая пламя ладонью.
  – Постой! – воскликнул Коля. Рита остановилась в дверях и хриплым полушёпотом сказала:
  – Абсолютное Антибытие реально. Реальнее, чем твой Бог, Иисус и ты сам. Здесь ты лишь закованный в ржавые цепи призрак, ты никто, ничто, ты пыль. В Абсолютном Антибытии твоё несуществование конечно, а возможности безграничны.
  Коля хотел, чтобы Рита осталась, но не хотел признавать какие-то мимолётные видения за свидетельства некоего Антибытия. Он точно знал, что есть лишь Бог и Царствие Его, остальное – слабость ума и веры.
  Рита вышла на лестничную площадку и направилась к своей квартире.
  – Подожди, я тебя провожу! – спохватился Коля.
  – Не нужно! Придёшь, когда хватит смелости сказать правду!
  Коля всё же вышел за ней. Рита обернулась у двери и повторила:
  – Придёшь, когда хватит смелости.
  Дверь захлопнулась, щёлкнул замок, и Коля остался в полной темноте и тишине. Он тут же почувствовал острую грусть. Рита курит, слушает жуткую музыку, говорит странные, а иногда и богохульные вещи, но она такая… Такая… Коля не смог подобрать слово, помялся немного в смутном ожидании и вернулся на кухню.
  Он убрал остатки чаепития, взял лампадку и пошёл в гостиную. Коля с силой толкнул тугую дверь, переступил порог и в ужасе отшатнулся назад. У икон стояла иссиня-чёрная тень.
  – Эй! – высоким голосом воскликнул Коля и горячо взмолился: «Господи, помилуй! Господи, спаси и сохрани!».
  Тень не колыхнулась.
  – Эй, вы! – окликнул Коля, опасливо подходя ближе. Когда лампадка высветила бордовую жилетку, Коля остановился:
  – Анфиса Никифоровна?
  Склонившись перед иконами, пенсионерка тихо бормотала. Коля прислушался. Волосы на затылке встали дыбом:
  – Стоить пёс о трёх головах, одна в переду, другая в заду, третья из боку торчить, первой мух ловить, второй на попа лаить, третья в лужу смотрить: стоить пёс о трёх головах, одна в переду, другая в заду, третья из боку торчить, первой мух ловить, второй…
  – Анфиса Никифоровна! – прервал её Коля.
  Пенсионерка замолчала и медленно повернулась. В свете лампадки её лицо напоминало древний камень, покрытый жёлтым лишайником.
  – А-а-а, Коля! Ты на лифте катался?
  – Нет. Анфиса Никифоровна, вы в моей квартире! – взволнованно воскликнул Коля. Он захотел взять её под руку и вывести прочь, но передумал и спросил:
  – Вы себя хорошо чувствуете? Может, вам помочь?
  – Молодёжь день и ночь на лифте катается, а нам, старикам, ходи потом по лестницам, что ж тут хорошего?
  Анфиса Никифоровна двинулась к двери, Коля отступил в сторону и сказал:
  – Давайте я вас провожу, там очень темно!
  – Как проводишь, так и встретишь, – тяжело засмеялась пенсионерка и закашлялась.
  – Да нет же, лифт работает, подождите!
  Коля обогнул Анфису Никифоровну и выскочил к лифту. «Господи, помилуй! Когда она успела зайти ко мне?» – подумал он, несколько раз нажав кнопку вызова.
  – Тьфу ты! – воскликнул Коля, едва не ругнувшись. – Света же нет!
  Он глянул в тёмный зев двери. А где Анфиса Никифоровна?
  Коля тщательно обыскал квартиру. Замкнув дверь на замок, пробежался по лестнице.
  – Анфиса Никифоровна! – позвал он несколько раз. Никто не ответил. Как она могла так быстро попасть в квартиру и так же быстро исчезнуть? Коля вспомнил слова Риты о тёмных зарослях сирени. Он вытянул руку и с облегчением ощутил твёрдую холодную стену.
  Коля медленно поднялся в квартиру. Майка промокла от пота, ноги и руки дрожали. Он убедился, что замок исправен, и дверь надёжно закрыта. Коля подошёл к иконам, опустился на колени и дрожащим голосом произнёс:

  Господи Боже наш,
  Еже согреших во дни сем словом, делом и помышлением,
  Яко Благ и Человеколюбец прости ми.
  Мирен сон и безмятежен даруй ми.
  Ангела Твоего хранителя посли,
  Покрывающа и соблюдающа мя от всякого зла,
  Яко Ты еси хранитель душам и телесем нашим,
  И Тебе славу возсылаем,
  Отцу и Сыну и Святому Духу,
  Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

  Коля долго не мог заснуть. Ему чудилось, что у изголовья стоит сгорбленная тень Анфисы Никифоровны и шепчет про трёхголовую собаку. Он постоянно оглядывался, прислушивался, пока не сморился сном.
  Проснулся Коля разбитым, но холодный душ взбодрил и прояснил голову. Пока закипал чайник, Коля думал о событиях ночи. «Анфиса Никифоровна, несомненно, сумасшедшая, – объяснял себе он. – Постоянно про этот лифт говорит, бормочет жуткие наговоры. Наверняка живёт подо мной, на четвёртом этаже, вот и смогла так быстро уйти. Надо узнать про неё у Риты. Точно! – обрадовался Коля поводу встретиться с Ритой».
  Коля с трудом съел полбутерброда, наспех допил чай и заторопился на автобус. Перед выходом из подъезда он замер у двери, пытаясь понять, не сидит ли на скамейке Анфиса Никифоровна. Коля осторожно приоткрыл дверь, убедился, что никого нет, и быстрым шагом поспешил скрыться.
  В этот день народу оказалось меньше, и Коле не пришлось втрамбовываться в автобус. Он занял место на площадке, у окна, и рассеянно рассматривал город. Коля пытался помолиться про себя, но образ Риты не давал сосредоточиться. «Она неверующая богохульница, – корил себя Коля, – грешно думать о ней и её словах». Но девушка не выходила из головы.
  Рита ехала в лифте и переминалась от нетерпения с ноги на ногу. Её мучило плохое предчувствие, и она срочно хотела увидеть Колю.
  – Да быстрее ты, рухлядь! – подгоняла он лифт.
  Двери шумно открылись, и Рита выскочила на площадку. Она увидела, что Анфиса Никифоровна стоит у Колиной двери и смотрит в глазок.
  – Что ты пялишься, карга старая! – гневно воскликнула Рита.
  – А-а-а, по лифтам, значит, катаисся! – резко обернулась Анфиса Никифоровна. – А нам, старикам…
  – Да заткнись ты, чокнутая! – оборвала её девушка. – Коля дома?
  – А он домой уехал, – улыбнулась Анфиса Никифоровна.
  – Что ты брешешь!
  – Да только что и уехал, пока ты по лифтам каталась.
  Рита заметила у ног Анфисы Никифоровны грязное ведёрко с тюльпанами.
  – Отойди! – потребовала девушка.
  Анфиса Никифоровна забубнила что-то про себя, подхватила ведёрко и, кряхтя, поковыляла вниз. Рита прошипела ей в спину «Ведьма старая!» и нажала на звонок.
  – Остановка «Университет»!
  Коля выпрыгнул из автобуса, обогнул остановку и увидел, что у дверей факультета нет ни одного студента. «Неужели опоздал?» – с ужасом подумал Коля. Он прибавил шагу, взметнулся по лестнице, распахнул дверь и вбежал внутрь.
   Коридор, такой узкий, что два человека едва протиснутся. Справа кухня без двери, напротив гостиная и ванная.
  Коле показалось, что это сон. Что он вообще никуда не поступал и не ездил ни в какой город, а спит сейчас у бабушки. Коля несколько раз с силой зажмурил глаза. Наваждение не исчезло.
  Из гостиной послышался низкий гул. Против своей воли, Коля шагнул вперёд. Мысли отчаянно заметались. Он понял, что забыл что-то очень важное – то, что поможет в эту минуту. Коля на ватных ногах подошёл к двери и открыл её.
  Анфиса Никифоровна парила посреди комнаты, в грязном халате, обмотанная ржавой цепью. Из-под пола исходил густой рокот. Колю парализовало.
  Цепь, словно змея, заскользила по Анфисе Никифоровне, размоталась и окружила её спиралью. Пенсионерка запрокинула голову и широко открыла рот. Из него медленно выплыли её вороньи глаза. Они увеличились до размеров яблока, подлетели к Коле и зависли на расстоянии вытянутой руки. Глаза пульсировали и низко гудели, будто трансформатор. Коля хотел закричать, убежать, но ни один мускул не слушался.
  – Молодец, Коля. Не катался на лифте.
  Коля не чувствовал тела, не чувствовал, дышит он или нет. Анфиса Никифоровна продолжила:
  – Я проведу тебя.
   Рот Анфисы Никифоровны открылся ещё шире, показались изъеденные пародонтозом зубы. Щёки лопнули, и она стала выворачиваться наизнанку через горло. Вместо внутренностей Коля увидел звёзды и туманности. Из Анфисы Никифоровны мощным потоком хлынуло чёрное космическое нутро. Где-то далеко прозвучал дверной звонок.
  Рита позвонила ещё раз и не услышала звука. Предчувствие, будто надвигается гроза, скрутило живот. Она ударила ботинком по двери и уловила лишь слабое эхо. Рита бросилась колотить дверь руками и ногами, крича изо всех сил.
  Мутные, глухие удары вдалеке ослабили оцепенение, и Коля с трудом отшатнулся назад. Гостиная заливалась клубящейся пустотой. Анфиса Никифоровна вывернулась почти вся, остались только узловатые ноги. Красные, жёлтые, голубые, белые звёзды сыпались из её изнанки во тьму и застывали там холодными свечами, причудливые туманности метались на агатовых волнах.
  Коля заставил себя отвернуться и сосредоточился на шуме за дверью. Он сделал шаг, ещё один. Почему же так далеко?
  – Коля! Коля! – истошно вопила Рита, осыпая дверь ударами. Она совершенно ясно чувствовала, что он за дверью, и ему нужна помощь.
  Чем ближе Коля подходил к двери, тем сильнее мучился неясной, давно забытой тоской. Он схватился за ручку и оглянулся. Космическая волна выплеснулась в коридор и неотвратимо надвигалась. Коля повернул замок и толкнул дверь.
  – Коля! – отшатнулась Рита. Звуки вернулись.
  – Помоги! – воскликнул он, наваливаясь на дверь.
  Рита присоединилась, словно знала, что за ней происходит. Коля посмотрел на девушку. Он понял, что его мучило. Космическая бездна ужасала душу до самого основания, но одновременно манила.
  – Я хочу тебе признаться! – горячо воскликнул он. Дверь содрогнулась от мощного удара. – Да, всё, о чём ты говорила, я чувствовал! Я понял, почему стал верующим!
  – Почему?
  – Тоска! Тоска по чуду! Я знал, что это не мой мир! Там, за дверью, происходят непостижимые вещи, и я больше не смогу здесь жить!
  Коля взял Риту за руку и спросил:
  – Хочешь пойти со мной?
  Рита внимательно посмотрела на него.
  – Да! – улыбнулась девушка.
  Коля распахнул дверь и освободил космический поток.

  Высоко над головой нависало безбрежное поле тюльпанов. Иногда красные лепестки срывались с тяжёлых цветков и падали в небо. Бледно-голубые киты неспешно плыли вокруг дороги, протянутой под алым морем словно канат.
  Коля посмотрел вверх, на цветы, подхватил опавший лепесток и протянул его Рите. Девушка нахмурилась, сосредоточилась, и лепесток превратился в хрустальную пирамидку. Коля с восхищением посмотрел на Риту.
  Они улыбнулись и направились в бесконечность.