c4p3

Разобравшись с ржавым замком своей комнаты, я упал на кровать. По жёсткости её тюфяк не уступал тому, что лежал у Вероники, — бугристая прослойка слежавшейся соломы. Ради интереса я поковырялся в одной из дыр тюфяка и извлёк окаменевший мышиный катышек.
— Мерзость, — прошипел я и выкинул находку в дальний угол. Задор исследовать окружение напрочь потух.
Темнело в Новой Литеции так же быстро, как дома, так что вскоре я рисковал оказаться в кромешной темноте. У постели кое-как держался шаткий столик, на котором были разложены свечной огарок, два камешка и кучка щепочек. Что с этим делать, я не имел ни малейшего представления и потому решил предоставить вещи самим себе. Я отстегнул ножны с мечом и повертел в руках. За всю драку с наёмниками я ни разу не вспомнил про него. Возможно, оно было к лучшему: даже слабый соперник с оружием наизготовку воспринимается иначе, и вместо кулаков бандиты использовали бы собственные клинки. Итог был бы закономерен.
Смерть… в те секунды я был как никогда близок к ней. Сейчас же то опасное знакомство выглядело далёким и туманным, будто из глубин кошмарного сна. Проблема заключалась в том, что случай, мне кажущийся невероятным и неправдоподобным, тут был в порядке вещей. Если бы я не попался к нанятым бандитам, меня бы остановили разбойники обыкновенные, жившие в трущобах и промышлявшие грабежами и убийствами без задней мысли. Далеко не факт, что Ялк успел — или захотел — бы спасти от них. И всё же… и всё же никак не удавалось стряхнуть себя губительное чувство нереальности происходящего.
Я ощупал печать на тесёмках и обнаружил в ней трещину. Хорошо, что она не сломалась, а то у городских ворот при проверке всплыли бы неудобные вопросы. А может, и не всплыли бы — достаточно фирменного взгляда Вероники и пары монет в её ладонях, чтобы стражники предпочли не влезать в дела проклятого рыцаря и его компаньона. Или, правильнее сказать, оруженосца.
Горькую усмешку подавить не получилось. Я похлопал себя по щекам и, убедившись, что лицо приняло обычное выражение, по примеру магички засунул меч под кровать. Вроде бы настоящие воины спят с оружием под подушкой, но засунуть под неё пусть даже небольшой меч было нельзя, а кинжал Вероники, как я подозревал, мог за ночь свести с ума, если бы на свете нашёлся дурак, готовый заснуть с кровожадным артефактом в пяти сантиметрах от головы. Да и верно ли называть рыцаря зла настоящим воином?
Итак, стоило ли теперь вести себя с Вероникой, как со своим семпаем или сенсеем? По крайней мере, до тех пор пока не созреет план, как сбежать от неё. Что-то подсказывало мне, что на формальности девушке наплевать не меньше, чем мне — на великое дело её драгоценного Владыки, мечтавшего порубить население нескольких стран и поднять их ходячими мертвецами. Вернее, если что я и чувствовал, размышляя об этой идее, так это жгучее омерзение и желание вступить в ряды воинов света, которые будут бороться против сил тьмы. К сожалению, пока что поблизости не наблюдалось ни одного призывного пункта  с юными ангелочками, не обременёнными одеждой, но с пылающими добром сердцами. Равно как не попадалось на пути добрых волшебников, оттачивающих свои навыки открытием порталов на землю. Так что стоило воспринимать служение Веронике как временный, но выгодный союз гильдий в одной из онлайн-игр. В последней, в которую я играл, перед тем как меня забросило в новый мир, мой персонаж вообще являл собой тёмного паладина, предавшего людской род во имя могущества. Странно, но большая часть заказчиков, которым лень было самостоятельно раскачивать героев, предпочитали именно  персонажей с серой или тёмной моралью. Наверняка злодеи казались им круче, чем скучная праведность светлой стороны. Ох, если б заказчики таких героев очутились на моём месте, вся их тяга к тьме выветрилась бы в мгновение ока — или хотя бы после первого трупа со свёрнутой шеей.
Я невольно поёжился, — чего явно не стоило делать на этой кровати. Десятки твёрдых горошин с новой силой впились в спину. На миг я прикинул, не удобнее ли спать на голых досках, однако быстро откинул мысль и повернулся на бок. Раздеваться, само собой, я не стал: до центрального отопления этой таверне было как пешком до луны, а воздух Даларана уже сейчас был холоднее, чем самой суровой зимой в Токио.
Как назло, сон не шёл. Мало помогало и то, что с наступлением ночи на первом этаже затеплилась жизнь: голоса посетителей быстро взвинтились до возбуждённых криков, и без самоличного присутствия нельзя было точно сказать, затевалась внизу пьянка или поножовщина. Чтобы отвлечься, я начал считать овец, перепрыгивавших через забор, но вскоре все овцы разбежались, а забор сломал невесть откуда выскочивший Ялк. Я потребовал у него, чтобы он извинился и возместил ущерб, но наглый псевдокультист только скалился, вертя в руках отрубленную голову трактирщика. Затем он голосом магистра Филипа заявил:
— Только живым людям разрешается владеть имуществом, а ты всего лишь голем!
К счастью, подоспел отец Эвакил, который прогнал слугу неведомых господ. Не успел я перевести дух, как священник поднял на меня взгляд алых глаз и приказал:
— На костёр его!
Под локти меня схватили молодцеватые дворцовые лакеи, один из них въехал кулаком мне под рёбра. Изломанный, словно спичка после любопытного ребёнка, Ганс начал таскать дрова к горе мёртвых тел. Я закричал и проснулся. В боку кололо. Я ощупал его и понял, что неудачно повернувшийся перочинный нож грозил вот-вот проткнуть куртку и заодно меня вместе с ней. Стерев пот со лба, я выглянул в окно: было темно — то ли из-за того, что ещё стояла ночь, то ли из-за слоя грязи на слюде.
Дверь распахнулась, и я вздрогнул: на пороге появилась Вероника с подсвечником в руке. Света, даваемого слабым огоньком, едва хватало на то, чтобы обрисовать проём.
— Ты знаешь, для чего существуют засовы? — спросила она вместо приветствия.
— Чтобы в комнату не врывался кто ни попадя без стука.
— Стука? — повторила она, прищурив глаза. — Засовы нужны для того, чтобы перед тем, как вскрыть тебе горло, убийца повозился с замком и нашумел достаточно, чтобы разбудить тебя.
— Жизнерадостности тебе не занимать.
— Заберёшь из моей комнаты кролика. Мы уезжаем.
Я выбрался из постели, наклонился за мечом, едва не въехав носом в её деревянный бок, и пробурчал:
— Как в этом мраке вообще можно что-то различить? Если я сверну шею на лестнице, вина будет на тебе.
— Чтобы ходить в темноте как днём, требуется лишь толика магии — или большая доля везения. Может быть, если у меня будет настроение связаться с церковными ищейками, я вывезу твой труп за город и подниму его там.
С этими словами Вероника поставила подсвечник на пол и исчезла, неведомым образом не потревожив ни единой половицы. Достижение, которое не покорилось мне: стоило выйти в коридор, как под ногами зазвучали пронзительные жалобы ветхого дома. Прихватив клетку со спящим зверьком, я спустился на первый этаж. Освящённый плеядой свечей, он предстал передо мной не в пример оживлённее, чем минувшим днём: столы в центре были сдвинуты так, что мимо них пришлось бы протискиваться,  чтобы пробраться к выходу. На скамьях сидели — а скорее, храпели — личности откровенно криминального характера, от которых разило элем и режущим нюх табаком. Поверхность столов усеивали объедки, пустые кружки и свежие тёмные пятна. Меня передёрнуло. Лишь трое из пировавших находились в сознании, провожая мой путь помутневшими глазами. Один из пьяниц шатко привстал и, дёрнув мясницкий нож на поясе, сказал:
— А чёй-то у тя за резалка? Дашь махнуть?
— Глядь, она у него в печати, — заметил второй и загоготал: — Небось, чиста, как портки Айемсии.
 — Да он и сам туда же… видок, как будто ни разу к шлюхе не ходил, — поддержал третий. Первый сделал вид, что задумался, но для серьёзной проверки актёрских навыков он был чересчур подшофе, так что надолго его стараний не хватило:— Вот что, малыш… ты нам резалку, а мы тя проводим до одной бабёнки… задница у неё — во, сиськи — ух, а рожа… — тут он запнулся.
— Ну, ты не рожу имеешь, — философски заметил третий. — Ежель не хочешь, просто давай сюда ножик и проваливай на все четыре. Старине Фоссо будет ещё один подарок. Как-никак, выродок выбрался из кутузки!
Я замер, теряясь в догадках, что ответить любителям лёгкой наживы. С одной стороны, переживать было не из-за чего: Вероника возилась где-то в конюшне, как подсказывало заклятье, и на суматоху отреагировала бы быстро. С другой, испытывать судьбу не хотелось даже с упившимися до безобразия бандитами, поскольку в потасовке (то есть догонялках со мной в роли убегающего) мог пострадать кролик. Поэтому я избрал путь вежливого отказа. Нацепив благожелательную улыбку, я склонил голову и сказал:
— Благодарю за предложение, господа, однако этим мечом владеет другой человек, а значит, распоряжаться им как своим я не имею права. Надеюсь,  в следующий раз духи будут благоволить нам  и мы достигнем взаимного согласия.
С последним словом удалось отогнать некстати нахлынувшие образы женщины, с которой меня предложили свести. Надо признать, образы эти больше пугали, чем манили.
— Эк завернул, поэт! — одобрительно хрюкнул первый пьяница. — А терь давай сюды махалку.
На осмысленный диалог местные выходить отказывались. Третий, пошатываясь, поднялся и сделал шаг в сторону двери, словно стремился закрыть выход. С бесконечной усталостью я взмолился всемилостивой Аматерасу, чтобы она послала хоть немного спокойствия в шальные головы аборигенов. Страха не было: во-первых, набравшиеся вымогатели после Ганса, машины из мускулов и сноровки, не внушали трепета, а во-вторых, я собирался позвать на помощь Веронику. Семпай ведь обязан заботиться о кохае, не так ли?
Первый дебошир наконец совладал с застёжками на поясе и принялся поигрывать мясницким ножом — проверил заточку, перекинул в другую руку и, подбросив с двойным оборотом, поймал ловким движением. Чрезмерно ловким для того, кто провёл ночь, заливаясь дешёвым пойлом.
— Я, малой, с десяти шагов в четвертак униремы попадаю, — осклабился он, и я впервые почувствовал холод в ногах. Какой прок от быстрой реакции Вероники, если ко времени, как она будет здесь, из меня будет торчать рукоять ножа? Нужно было прикидывать новый вариант действий — пригнуться, рвануть к третьему, так чтобы первый замешался, двинуть клеткой по лицу третьего…
Тут на сцену явилось новое действующее лицо. Из подсобки вышел хозяин, державший в руках маленький бочок. Оценив ситуацию орлиным взором своих заплывших глаз, он с неожиданной угрозой произнёс:
— Никаких потасовок в зале.
Толстяк водрузил бочонок на один из столов и пригрозил кулаком пьяницам. Кулак был неожиданно увесистый, а сбитые костяшки свидетельствовали о том, что владелец не стеснялся пускать его в ход. Предостережение трактирщика и эль утихомирили моих нежеланных знакомых. Усевшись на места, они разлили выпивку по кружкам и словно забыли про меня. Я хотел было поблагодарить толстяка, однако он отмахнулся и вернулся к любимому занятию — протирке грязной посуды грязной тряпкой.
На прощание поклонившись хозяину таверны, я вышел во двор. Светлело. Вероника уже вывела из стойла коня и теперь поправляла на нём сумки. Кролик, доселе мирно спавший, проснулся и завозился в клетке. Стоило подойти к девушке на расстояние вытянутой руки, он бешено застучал по дну своей обители. Не отвлекаясь от возни с седлом, магичка шлёпнула по крышке клетки. На миг отпечатком на ней высветилась серая мгла, и зверёк затих. В груди засвербело неприятное чувство, и я постучал по клетке. Кролик не отозвался.
— Спит.
— Надо было вчера попросить тебя помочь так мне. Полночи провалялся с открытыми глазами.
— Сомневаюсь, что тебе пришёлся бы  по вкусу побочный эффект.
Я сдержал любопытство. Вероника окинула меня критическим взглядом и проронила:
— Не понравились проводы?
Пойманный врасплох, я почесал затылок и сказал:
— Угораздило же остановиться в притоне!..
— Притон? По меркам трущоб те, внутри,— добропорядочные граждане. Они всего лишь накрепко усвоили с молоком матери, как отличать тех, кто может за себя постоять, от слабаков, не общипать которых — всё равно что пройти мимо полного кошелька, лежащего на улице, — она задумалась. — Пожалуй, кошелёк опаснее. Некоторые хитрецы предпочитают ловить на живца и ходить по той тонкой грани законности, которую способна обеспечить мало-мальски съедобная ложь и униремы в карманах знакомого патруля. Так что, если встретишь бесхозный мешочек с монетами посреди безлюдного переулка, либо пройди мимо, либо хватай его и беги со всех ног.
Совет Вероники был непонятен, но углубляться в подробности того, какие схемы пользовались популярностью у преступного мира, я не стал. Закончив приготовления, Вероника подвесила клетку с кроликом рядом с сумками, вскочила в седло и протянула руку:
— Залезай.
Одного седла на двоих не хватало. Это я понял, как только Вероника прижалась ко мне так, что её дыхание стало шевелить волосы у моего уха, мгновенно покрасневшего. Да и в целом размещение вышло куда более интимным, чем я позволял себе думать. Ощутить спиной женской тело не позволяли наши кожаные куртки, но сам напор оставлял простор фантазии —  не говоря уже о руках девушки, которые держали стремена и будто бы обнимали меня при этом. Было ли тепло в тех местах, где я соприкасался с Вероникой, плодом воображения? У меня было стойкое ощущение, что я бы не придавал такого большого значения телесным контактам, если бы меньше играл в игры и больше проводил времени с девушками. Например, с Атсуко…
Мы выехали со двора, и конь степенно зашагал по улице. Путешествие до городских ворот не сопровождалось сюрпризами. Только один раз, когда мы уже были в приличной части города, нас попытался остановить патруль для проверки. Пыл командира, не получившего ни одной взятки за бессонную ночь, быстро потух, стоило ему разглядеть получше нашего коня, но монета, которую бросила Вероника, залечила гордость блюстителя порядка. У самих ворот было не так мирно. На выход собралась маленькая очередь, но стражники не спешили начать выпускать и запускать людей. Вместо этого двое стражников с ленцой пинали какого-то оборванца, который заламывал руки и умолял их пощадить его.
Я напрягся, и Вероника прошептала:
— Дальше поедешь в мешке сзади.
— Но они…
— Побираться разрешено только у церквей. Всё, чего добиваются нищие, клянча деньги у торговцев и приезжих, — это портят впечатление от города. И зарабатывают себе переломы рёбер, — хмыкнула она. — Когда человек рискует, он должен на своей шкуре прочувствовать все последствия принимаемых им решений.
Бедняк наконец подгадал момент между ударами и рванул в ближайший проулок. Стражники проводили его безразличными глазами и скрылись в привратной караулке от утреннего холода и требовательных лиц толпы. Вероника сняла с моего пояса меч и легко соскочила.
— Жди здесь. Конь, смотри за Такуми.
На этот раз я был почти не оскорблён её недоверием.
Вернулась девушка быстро. Печать с тесёмок сняли, а также мы каким-то образом получили право выехать из города перед вереницей повозок, хозяева которых, я был уверен, приехали сюда до рассвета.
Поразительно, каких результатов можно добиться, имея пугающий статус и заманчивое количество денег. Взгляды, которыми нас сопровождали на пути к воротам, менялись от ненавидящих до испуганных. Это был не тот набор эмоций, с которым я желал ассоциироваться у других, однако трогали они меня меньше: начинала вырабатываться привычка. И впервые возникла крамольная мысль о том, что герои бывают у каждой стороны.