1. Решение

Люди часто говорят что время летит слишком быстро, но обычно это не принято слышать от тех кому еще не стукнуло 30, поэтому некоторые из вас могут презрительно фыркнуть. Я понял что время летит быстро уже в 23. Времена года сменялись с ужасающей скоростью, и редкие моменты радости не всегда совпадали с праздниками, которые должны были их содержать в наибольшей концентрации. Для многих жителей нашей страны таким радостным праздником является Новый Год. В большинстве западных стран эту роль играет Рождество, и теплые семейные ценности всегда сопровождают отмечающих этот праздник в популярной культуре. С Новым Годом, однако, все не так однозначно. Октябрьская революция не поощряла религиозные коннотации Рождества и полностью вытеснила его Новым Годом, который приобрел черты этой самой революции. Веселье, выпивка в грандиозных масштабах, дешевая или показно дорогая еда, последующий кутеж, салюты и, нередко, разгром стали неотъемлемыми атрибутами празднования. Пошлость вытеснила культуру, и её демонстрация стала частью этой самой культуры.
В отличие от Рождества, где компанию составляют члены семьи всех возрастов, молодые люди подросшего поколения стран СНГ празднуют Новый Год в компании друзей. Так достигается чувство свободы, путем поощрения грубости и резкости среди тех, у кого ценятся эти качества. Алкоголь – неотъемлемая часть веселья. Без него невозможно войти в животное состояние безразличия и тупой эйфории. Я вобщем то и сам люблю выпить. Не подумайте, я не ханжа, но мне почему то кажется что алкоголь не нагоняет на меня то состояние, в котором принято праздновать Новый Год в нашей стране. Возможно, одной из причин такого расклада является то, что у меня нет устоявшейся компании для празднования, а возможно и то что я не слишком то похож на многих украинцев и трезвым. Я очень общительный и весёлый человек, но мне тяжело сходиться с людьми, потому что, по какой то необъяснимой причине, всякие формальные проявления вежливости кажутся мне излишними и я не могу заставить себя им следовать. Я убежденный идеалист и совершенно не имею ярко-выраженных «мужских» увлечений. Я также часто плохо одеваюсь, не слежу за своей одеждой, редко бреюсь и стараюсь только вовремя посещать душ, чтобы не оскорблять непристойными запахами других людей. Все это придаёт мне небрежный вид, а мой цинизм и шутки искусно отталкивают тех, кто пытается общаться со мной вопреки нему. Последние штрихи я завершаю сам, создав несколько негласных правил: ни с кем не здороваться, даже если часто его/её видишь, но близко не знаком, не говорить комплиментов если правда не чувствуешь какой-то необъяснимой внутренней необходимости их сказать, не скрывать чувства неприязни к кому бы то ни было, и отталкивать тех кто отталкивает меня с удвоенной силой. Последнее правило помогает реализовать сильная эмпатия, которая со временем закрепляет чувство отвращения к тем, кого я оттолкнул. Работа на дому и отсутствие успехов в каком-либо увлечении, которое могло бы вывести меня в свет, делают знакомства и поиск схожих по воззрениям людей невозможными.
Ввиду описанных мною факторов празднование Нового Года всегда было для меня болезненной новостью, несущей толику призрачной надежды что я наконец проведу его с людьми подходящими мне, уютно и комфортно, без громкой электронной музыки, танцев и криков, но с пахучей хорошо-украшенной ёлкой, теплой компанией, красивыми девушками с блестящими глазами, разговорами о идеях и духовных ценностях, а также о надеждах на предстоящий год.
Однако, я так и не нашел способ воплотить этот план. Годы летели, и я время от времени делал попытки реализовать свою фантазию, вопреки упомянутым мной чертам характера. Интернет помогал мне в этом, предоставляя возможность находить таких же выкинутых на обочину праздника людей, которые ищут компанию и не знают о том какой изверг может такую компанию предоставить. В прошлом году таких было четверо: я, мой друг, стареющая барышня, и какая то девушка с паблика онлайн знакомств. Мы с другом долго планировали стол и то как будет проходить праздник, закупили всё необходимое, но нас обманули другие наши знакомые, сказав что придут и просто забыв об этом. Я сидел за столом, рядом с хорошо-украшенной сосной и наблюдал за тем как девчонки фотографируются рядом с ней, а потом усаживаются на свои места и апатично смотрят в экраны телефонов. Мой друг пытался поддержать беседу, я пытался довести себя алкоголем до более приемлемого состояния. Мы оба не преуспели.
Снег мог бы создать необходимую праздничную атмосферу, но я живу в южном городе и надеяться на такой подарок не приходится. Изменение климата сдвинуло холодную пору года на февраль и март, а 31 декабря чаще всего идёт дождь, который создаёт скорее атмосферу нуар фильма чем новогоднего торжества. Все эти факторы заставили меня ненавидеть моё обычное место празднования Нового Года, и я решил поискать альтернативу. Самой очевидной такой альтернативой было празднования Нового Года в Карпатах. Я давно замечал афиши с предложениями отпраздновать Новый Год так, и мысль позвонить сидела гвоздём в моей голове уже пару лет.
Но я понял неотвратимость своего решения именно в конце 2017, вспомнив унылые посиделки с красивой ёлкой и не очень то красивой, постоянно возмущающейся барышней. Я твёрдо решил – нужно что-то изменить, и поездка в Карпаты была самым очевидным решениям. Конечно, я не помнил номера телефонов с афиш, но зайдя Вконтакте, я довольно быстро отыскал первую по популярности группу, предлагающие услуги «празднования Нового Года в Карпатах.» Цена была то что нужно, и фотографии номеров не выглядели слишком отталкивающими. Моя собственная квартира казалась намного более отталкивающей по мере приближения праздника. Я позвонил по номеру в группе Вконтакте, чтобы уточнить детали и еще более воодушевился, так как продажники туристической компании делали свою работу хорошо. Они вселили в меня уверенность что я попаду в новогоднюю сказку, и мне очень хотелось чтобы она имела какую-то похожесть на ожидание чуда в детстве или чтоб я хотя бы получил какие-то тёплые чувства от общения с другими людьми. Таким образом я вполне успешно выдал желаемое за действительное. Конечно, я чувствовал себя неуверенным из-за того что буду частью незнакомой мне компании, но если уж и знакомая компания оказалась неспособной родить притягательный праздник, насколько может быть хуже незнакомая? Я был намерен это выяснить, но потом решил также предложить поехать своему другу.
Тот бесконечно мотался в поисках работы с момента когда выпустился из ВУЗа и как раз уцепился за новую перспективную возможность, поэтому не мог сказать точно когда начинается его отпуск перед Новым Годом и просил меня подождать. Ждал я довольно долго, и в конце концов заказал номер подороже, а не в тот на который рассчитывал, потому что все номера подешевле раскупили. Несмотря на это, чувство отвращения комбинации Нового Года и родного города беспрепятственно выманивали из меня деньги в ответ на бессовестные добавочные взыскания продажников, как-то суммы за стол, в который не входит алкоголь и попытки втюхать мне билет из Харькова, хотя сам я живу в совершенно другом городе. Мой друг стряхнул с себя неуверенность чуть позже, но ему нужно было два места, поскольку он как раз встречался с очередной девушкой; их он менял так же часто как места работы, но каждый раз возлагал на них серьёзные надежды. На базе, куда ехал я, двух мест не оказалось. Вернее, они были, но находились в пятиместном номере, так что мой друг мог поехать со мной только если он был не против чтобы еще три парня наблюдали за личной жизнью его и его девушки. Друга взбесило такое положение вещей, меня оно довольно сильно забавило. Продажники были дополнительным раздражающим фактором, так как давали туманные обещания, по их словам основываясь на не менее туманных обещаниях других возможных постояльцев.
Мой друг даже каким-то образом нашел телефон базы отдыха и пытался добиться себе места напрямую, но пожилая бабушка испуганным голосом заверила его что все места скупила туристическая компания. Итак, я ехал куда хотел, и ехал один. Сейчас я думаю что это было идеальное стечение обстоятельств. Лучше поехать одному, чем заставить еще каких-то людей претерпевать неудобства чтобы они находились рядом. Тем более, когда я остаюсь один, то часто выхожу из зоны комфорта, и пытаюсь наладить связи с другими людьми, что мне и было нужно для комфортного проведения праздника.
Собирался я недолго, и уместил все вещи в старый рюкзак, который у меня остался еще со времен университета и который я таскал всюду где только можно. Я взял две пары штанов, одну – для катания на лыжах, которые входили в программу, кучу нижнего белья, носков, средства гигиены и прочую ерунду. Обуви у меня была всего одна пара – ботинки, которые я купил два года назад, и на которые у меня совершенно не было нареканий в прошлом году. Классикой жанра явилось то, что прямо перед отъездом я заболел. У меня была ожесточенная простуда, усугублявшаяся аллергией то ли на недавно приобретенного кота, то ли на пыль. Я активно употреблял противовирусные препараты и не расставался с каплями в нос, поэтому они тоже вошли в список необходимых для поездки вещей. Покупка билетов на поезд тоже была связана с дополнительными переживаниями: если бы к нужному поезду не прицепили один дополнительный вагон, у меня были все перспективы поехать на автобусе – невероятное испытание для больного простудой человека. Но все обошлось и, взвалив на плечи туго набитый рюкзак и перекрестившись, я отправился в сгущающиеся сумерки к автобусу, который должен был увезти меня из спального района прямо к вокзалу. Мне досталась верхняя полка поезда, и среди попутчиков было не так уж много кричащих маленьких детей, что не могло не радовать. Я конечно взял с собой беруши, но однажды мне попался плацкарт с тремя детьми, которые поочередно кричали всю ночь. Такая удача могла быть только у меня. В этот раз мне почти повезло, со мной ехала женщина бальзаковского возраста и два других пассажира, которые постоянно менялись, поэтому я смутно их помню.
Перед отъездом я загрузил себе на телефон много инди фолка и книгу 22 уловка, так как знал что в поезде особенно приятно слушать что-то монотонное и умиротворяющее под мерный стук колес и ложек об стаканы в узорных металлических подстаканниках. Включив первый плейлист, я раскрыл электронную книгу и начал вчитываться. Начать было трудно, книга казалась разрозненной и хаотичной. События плохо клеились друг к другу, так что даже когда мы проехали около 3 часов, я заметил что прочитал совсем мало, в отличие от других книг, которые раньше брал в поезд. Но заняться было нечем, и я продолжал читать. Поезд приезжал рано утром, поэтому огни погасили тоже довольно рано. Я решил попробовать вздремнуть, заблаговременно закинув таблетку от аллергии, зная что пыльные подушки поезда скорее всего заставят меня чихать и истекать соплями всю ночь. Однако, это не помогло. Я истекал соплями всю ночь, несмотря на таблетку и несмотря на капли. Простуда давала о себе знать. Женщина с нижней полки была обескуражена и расстроена. Приблизительно в три часа ночи она сказала по украински «Можно ли хоть как-то высморкать этот нос?» Я был готов ей ответить, так как она до этого громко храпела, в чем я её и упрекнул, а потом прибёг к живительному обобщению, и сказал: «Люди болеют, иногда нужно потерпеть.» Сейчас этот поступок кажется дерзким с моей стороны, но я на самом деле ничего не мог сделать. У меня были все нужные лекарства, но то ли пыль в подушках, то ли настырный ветер из старых оконных рам установленных еще при советском союзе разбудил мои носовые реки, и я мог только втягивать их. В противном случае, они скорее всего просочились бы через подушку и вылились бы прямо на возмущающуюся женщину. Периодически я читал книгу, которая мне не очень то нравилась, просто чтоб перестать втягивать сопли и занять себя чем-нибудь. Где-то в 4 часа утра я заказал чай, и вскоре поезд пришел на станцию. Я с удовольствием выкатился из него прямо на темный перрон, без всякого намёка на рассвет, и почти сразу почувствовал что скоро Новый Год.

2. Приезд

Новый год пах мандаринками, ёлками, специями от глинтвейна, перекисью которой я обрабатывал расцарапанные котом руки, и каплями в нос, половина которого постоянно отказывалась работать. Было также много огней, многие из которых создавали праздничную атмосферу. Так горели ёлка и взрывающиеся электрические искры рогатых трамваев - этих рождественских оленей. Новый год был постоянно развязывающимися шнурками под несильным холодным дождем, который постепенно осветлял небо затянутое облаками. Новый год был тёплыми компаниями собравшимися в привокзальных кафешках и чересчур выхолощеной красотой барби-девушек с саквояжами на колесиках. Люди как муравьи, с несоразмерно большими ёлкам на плечах, неслись повсюду, не замечая тех кто шел к ним навстречу, и мне приходилось постоянно уклоняться от их остро пахнущих хвойных грузов.
Несмотря на то что я не спал всю ночь, я был очень воодушевлен. Возможно, причиной было кофе выпитое в плотно забитой привокзальной кафешке, а возможно предчувствие что должно случиться что-то волшебное, что-то праздничное. Огни не раздражали так как в родном городе, они казались свежими и только что вывешенными, как только что постиранные простыни.
Я зашел в самую людную из привокзальных кафешек, потому что понимал что без кофе не обойтись, и с удовольствием обнаружил что лате стоит меньше чем многие другие пункты в меню. Также оно давало право на пользование менее загаженым туалетом. Хоть я и не люблю лате, он на удивление оказался неплохим, и я цедил его через трубочку как несладкий молочный коктейль. Напротив меня сидела молодая парочка, и они начали смеяться над тем как быстро я справляюсь, хоть лате и было почти как кипяток. Я засмеялся им в ответ и спросил не едут ли они тоже на лыжи в то же место. Мне почему то показалось это вероятным, и со мной часто происходят такие случайности, поэтому я не удивился бы если бы это было так. Оказалось, что они тоже едут на лыжи, но совсем не в то же место что и я. Я немного позавидовал тому как они хорошо подходят друг другу – нескладные и почти совсем некрасивые, но как будто подходящие друг другу черты делали из них притягательный и дружелюбный пазл. Тем не менее, моё воодушевление гнало меня вперед и, допив кофе и воспользовавшись правом посетить незагаженый туалет, я пустился рассматривать предновогодний город в потемках. Во Львове сам город и большинство магазинчиков находятся в некотором отдалении от вокзала, и чтобы добраться до города нужно преодолеть около 500 метров брусчатой дороги. В город также ходит трамвай, но когда я вышел из кафе еще даже не было пяти утра, поэтому трамваи не ходили, и я пошел пешком. Я вдруг вспомнил что забыл дома зубную пасту и щетку и решил найти магазин возле вокзала чтобы купить их. Мотивации добавляло еще и то что в зале ожидания вокзала сильно пахло мочой и, кажется, это был устоявшийся порядок вещей, так что никто не стремился убирать. На вокзале также был так называемый “платный зал ожидания,” но я не хотел платить чтобы просто сидеть, пусть даже и в комфортабельных креслах, но целых 4 часа, а потом встречаться с группой на том же вокзале. Я мог бы конечно почитать, но мне не очень зашла книга, которую я скачал, и я решил лучше погулять. Пока я шел мимо привокзальных кафешек, я обнаружил что многие из них были крайне оживленные несмотря на раннее время, особенно одна пиццерия и та кофейня, в которой я сидел. В них были небольшие компании, которым скорее всего тоже пришла в голову мысль уехать на новый год куда-нибудь подальше. Я прошел целый эшелон таких кафешек, и дошел до ёлочного базара, вернее до той его части которая выходила на дорогу от вокзала до города. В воздухе сильно запахло хвоей и я, с удовольствием втягивая его, прошел дальше, отметив что это намного лучше запаха мочи и пота.
Первые городские магазинчики работали круглосуточно, так же как привокзальные кафешки, и я решил повысить количество кофеина в моём организме, зайдя в один из них. В магазине, где я взял кофе, стояла какая то кофемашина с итальянским названием и я спросил делает ли она натуральный кофе, на что продавщица удивленно спросила в меня ответ с чего я это взял. Но так как в кофе я разбираюсь плохо, а спать хотелось сильно, я взял ненатуральный кофе и уже с ним быстро пошел туда куда я обычно иду во Львове, а именно к дороге, которая по идее выходит в центр, мимо старого костьола в готическом стиле. Слева от этой дороги находится памятник Бандере, который я не преминул сфотографировать и отправить своему не совсем аполитичному знакомому из России, просто чтоб подразнить его. На улице хоть и не шел дождь, но было влажно, и изредка пролетали мелкие капли похожие на брызги пульверизатора. Я шел довольно долго, но круглосуточных магазинов с бытовыми товарами совсем не было; аптеки также были закрыты. Однако меня это совсем не огорчало; я обнаружил что получаю большое удовольствие от того что просто иду по тротуару, вдоль блестящей влажной брусчатки, отражающей желтый свет фонарей и праздничных украшений. В окнах мигали новогодние гирлянды, и на улице было почти пусто. По дороге я встретил дворничиху и решил спросить её на украинском где здесь есть круглосуточный супермаркет. Её этот вопрос явно озадачил, и позже я вспоминал что во Львове как будто мало таких супермаркетов или по крайней мере они запрятаны так что приезжему сложно их отыскать. Пройдя дальше я обнаружил одинокую женщину бальзаковского возраста на остановке. Я решил уточнить у неё на счет супермаркета и она сказала что конечно не знает на счет того есть ли что поблизости, но в центре я должен найти то что мне нужно. Я спросил её ходит ли сейчас общественный транспорт и она резво ответила что сейчас должен пройти трамвай, на который я могу сесть вместе с ней, и она скажет мне когда нужно выйти. Скоро действительно подошел трамвай и я, забыв заплатить, быстро забежал в него и сел на холодное пластиковое сидение. В трамвае было пусто: кроме меня, женщины с остановки и водительницы там совсем никого не было, и никто ничего не сказал мне о том что я не заплатил. Через некоторое время, женщина повернулась ко мне и начало бойко объяснять где мне выйти и куда пойти чтоб дойти куда нужно, потому что она вот уже скоро выходит и чтоб я не потерялся. Я несколько раз поблагодарил её чтоб убедить в том что я понял куда идти, хотя на самом деле понял я плохо и решил что на месте сориентируюсь.

Через некоторое время трамвай въехал в центральную часть города и огней прибавилось: повсюду висели гирлянды с рождественскими ангелами, возле городской ратуши была воссоздана сцена рождества Христова из картона, деревья были обмотаны ярко светящимися диодами. Украшений было больше чем в моём городе и они были более тематическими, нацеленными на Рождество, а не на Новый Год. Меня это очень радовало, так как я люблю теплые рождественские традиции и они притягивают как-то больше чем бессмысленные новогодние декорации. У меня мало теплых воспоминаний связанных с Новым Годом, возможно потому что он никогда не был связан с теплыми семейными традициями, а только с подарками и пьянством. При чем, не просто подарками, а такими, которые стимулируют жажду наживы, хотя может быть я был просто слишком жадным в детстве.

Когда мы приехали в старую часть города и улочки стали уже, Львов начал сильно напоминать историческую часть настоящего европейского города. Я вышел в центре возле ратуши, раньше чем мне посоветовала женщина и решил просто пойти куда-нибудь и, возможно, спросить у прохожего, которых на тот момент стало больше, как мне найти супермаркет. Однако, спрашивать не пришлось так как я почти сразу наткнулся на круглосуточный магазинчик с более широким ассортиментом чем в привокзальных. Там я нашел пасту и щетку, и решил пройтись по городу прежде чем вернуться на вокзал, так как времени было еще много. Город в утренних потемках был все так же привлекателен как когда я вышел с вокзала. Воздух стал еще более влажным, и начал накрапывать несильный дождь. Я пошел обратно мимо ратуши с её сценой Рождества Христова и висящих декораций рождественских ангелов, вдоль трамвайной колеи, пока не вышел к широкой улице, по центру которой стоял памятник Тарасу Шевченку. Справа вдали высилось здание Львовского Оперного Театра, и возле него стояла большая настоящая ёлка. Конечно, сейчас принято во многих странах заменять ёлку какими-то ёлкоподобными конструкциями или просто абстрактным искусством, но мне нравятся ёлки, хоть может и неэкологично их срубать. Я думаю, одна большая городская ёлка должна быть, а те что поменьше можно специально выращивать, что в принципе и делают сейчас многие питомники. По обеим сторонам дороги к ёлке были плотно утыканы маленькие деревянные домики, где в более коммерческое время наливают глинтвейн, горячее пиво и кофе, но в 6 утра все они были закрыты и я прошел прямо к ёлке в тишине, лишь изредка прерываемой шумом небольших капель по крышам.
Когда я приблизился, то увидел что прямо под ней лежат «подарки,» которые на самом деле были просто остовами коробок из металлического каркаса с натянутыми сверху гирляндами. На коробках была надпись шоколадного бренда «Свиточ,» и то что коробки даже не попытались сделать непрозрачными хорошо показывало пустоту рекламных обещаний. Тем не менее, ёлка была большая и настоящая, с крупной семиугольной звездой на верхушке и множеством спускающихся вниз гирлянд. Всё это богатство огней отображалось на мокрой мостовой вместе с гирляндами кое-где разбросанными на крышах деревянных домиков. Я постоял рядом с ёлкой, сфотографировался и пошел назад к трамвайной остановке. Дождь становился сильнее, и я решил что лучше будет переждать его в транспорте. Скоро подошел трамвай, и я поехал к вокзалу все еще в сумерках. Хоть время уже и близилось к 8 часам, на улице стало незначительно светлее из-за  сильной облачности и все усиливающегося дождя. Выйдя из трамвая, я нахлобучил капюшон и снова пошел мимо ёлочного базара к вокзалу. На этот раз базар был намного оживленнее, и я решил спросить сколько стоят ёлки.
Получив эту по сути бесполезную информацию я вдруг вспомнил что очень хочу пить и пошел в неумолимо промокающих ботинках искать какой-нибудь непривокзальный магазин, просто потому что до прибытия моей группы было еще много времени, и я не очень то хотел проводить это время на вокзале. Выяснив что дойти до ближайшего супермаркета можно через ёлочный базар, я пошел по плохо заасфальтированному тротуару в указанную мне сторону. Однако, зайдя на сам базар, я заметил что передвижение по нему сильно затруднено. Люди не просто шли, они бежали с ёлками на плечах по непонятной причине. Было такое ощущение как будто ни у кого из них не было машин или их просто не разрешали парковать на базаре. Ловко уворачиваясь от летящих стволов, я дошел до пригородного железнодорожного вокзала и, остановившись в недоумении на секунду обнаружил название супермаркета вдали. Мои ботинки были уже полностью мокрыми, и я с радостью думал о том, что скоро приедет моя группа, мы сядем в автобус и поедем на теплую базу отдыха, где я смогу их снять и отогреться. Купив минеральную воду в ненавистном мне магазине Сельпо, где постоянно задают глупые вопросы на кассе, я стал идти обратно к вокзалу и заметил что время близится к прибытию харьковской группы. Я достал свой плохо заряженный телефон с разбитыми экраном и позвонил руководителю группы, чтобы спросить не задерживается ли их поезд. Он сказал что они прибудут по расписанию и чтобы я стоял на вокзале и ждал их. Я сказал что не очень хочу стоять на вокзале и лучше бы подождал их на платформе, на что руководитель как-то спешно согласился просто чтоб не спорить со мной.
Я пошел обратно к вокзалу, на этот раз в обход ёлочного рынка и дошел до тех самых 500 метров брусчатки которые отделяли невыспавшегося меня от города в 5 утра. На этот раз людей было намного больше, многие из них шли с вокзала катя чемоданы на колёсиках. Некоторые девушки казались как будто снятыми с витрины игрушечного магазина куклами с прилагающимися к ним «наборами путешественника» - чемоданами на колёсиках. Проталкиваясь через эту толпу, я дошел до вокзала и, увидев на цифровом табло время прибытия поезда «Харьков-Львов,» прошел на соответствующий перрон. На перроне было сухо, над ним висел гигантский навес из сине-зеленого поликарбоната, кое-где были разбросаны ларьки в стиле старой Европы, где продавалась вода, сигареты и кое-какая еда. Поездов было мало, так как время было еще раннее. Я не заметил номеров колеи когда вышел на перрон и подошел к какому то русскоговорящего вида человеку чтобы уточнить эту информацию. Он оказался украиноговорящим, но без насмешки показал где нужная мне колея. Я стал ждать, пристально глядя на цифровые часы, которые, в отличие от номеров колеи висели в видном месте и уже показывали время прибытия поезда. Спустя десять минут, поезд лениво подошел к колее, и я, к своему удивлению, обнаружил что в нём нет вагона, в котором должна была быть харьковская группа. Этого вагона просто не было в числе тех что прибыли на перрон. Меня немного озадачило это обстоятельство, поэтому я снова достал мобильный телефон и набрал руководителя группы. Однако, заряда в телефоне оставалось совсем мало, и он просто разрядился в середине гудка. Пришлось спускаться к вокзалу и искать там розетку. Они почему-то были расположены в зале соседнем к залу ожидания с неприятными запахами, чему я впрочем был даже рад. Зарядки были установлены на стене, примерно на уровне плеча, и мне пришлось держать телефон в руке, надеясь что он скоро включится и я смогу наконец позвонить.

3. Встреча

К счастью, так и случилось, и я набрал руководителя группы, который тут же мне сообщил что они приехали не на поезде «Харьков – Львов,» и что они ждут меня уже довольно долго. Руководитель попросил меня подойти к центральному входу, что я и сделал, и уже через пять минут увидел человека в яркой куртке разделенной по диагонали на примерно равные части белого цвета и цвета морской волны. У руководителя в руках был какой-то оранжевый предмет; такие предметы были у многих представителей компании «Хурма-тур».
Мне казалось, что Саша – так звали руководителя – держался как то дружелюбно настороженно. Я попытался пошутить, и он любезно сделал вид что ему смешно, при чем достаточно качественно, после чего сообщил мне что нужно подождать еще одну пару с харьковского поезда. Я выразил своё удивление по этому поводу, учитывая что вся группа ждала меня уже пол часа и решил пойти слить накопившуюся минералку пока руководитель ждет. После этого, я довольно легко нашел Сашу и мы пошли к маршрутному такси, в котором должны были поехать на базу. Тут я уточнил вопрос по поводу экскурсии по городу, но выяснилось что никакой экскурсии не будет, и все уже разбрелись по группкам просто гулять по Львову. Я спросил что же делать мне, ведь я замерз и уже устал бродить один, на что мне ответили чтоб я не переживал и что есть еще два человека, которые помогут мне убить время до 4 часов, когда отправлялся наш автобус. Мне разрешили положить мой плотно забитый рюкзак туда и, спустя некоторое время, я встретил моих попутчиков: полнеющую девушку в розоватой курточке и бородатого парня в оранжевой кофте, которую он каким то немыслимым образом умудрялся поддерживать в чистоте на протяжении всего пребывания на базе. Парня звали Тимофей, а девушку – Катя. Мы познакомились и они поздоровались со мной, но совсем не пытались общаться, а просто продолжили обсуждать события которые произошли в поезде по дороге ко Львову. Дело в том что харьковская фирма, которая организовывала путёвки, также закупила большое количество билетов на поезд, перепродав их со значительной наценкой, что впрочем не помешало всем участникам их скупить. Тимофей или, как его все называли «Тим,» и Катя живо обсуждали что и в каких количествах они выпили в поезде и кто как себя вел в состоянии опьянения. Мы пошли пешком эти злосчастные 500 метров, которые я уже успел пробежать несколько раз. Дождь к этому времени остановился и мои ботинки хотя бы перестали намокать. Я хоть и был потрепанный, но кофеин делал своё, и мне хотелось поговорить с ними и рассказать что-то из своих впечатлений, но они были слишком сосредоточены на обсуждении событий произошедших в поезде, и я решил не лезть в их разговор.
Однако, поскольку Тим был помощником организатора, я все же задал ему несколько вопросов и озвучил некоторые факты, например то, что я уже 3 часа гулял по городу, что я не против был бы поесть и что я не особо хочу продолжать гулять, а скорее хочу просто посидеть где-нибудь. Поскольку Тим и Катя тоже проголодались, они предложили зайти в пиццерию, которая находилась как раз там где начинался город. Мы подоспели к двери пиццерии как раз к открытию и прождали всего пару минут, прежде чем молодая миниатюрная девочка пригласила нас внутрь. Поскольку я был голоден, то купил себе целую пиццу, а Тим и Катя решили разделить одну пиццу пополам. Нам дали номерки, наподобие тех что дают в гардеробе и мы прошли внутрь. Там мы сели на низкие мягкие сидения за столик с толстой каменной ножкой, которая была почему то вмурована в пол и совсем не оставляла пространства для ног. Сидения были расположены в форме буквы «П,» и я сел у стены и уперся носками промокших ботинок прямо в каменную ножку. Катя и Тим сели напротив друг друга и продолжали обсуждать поездку. Катя всем своим видом показывала усталость, в то время как Тим имел спокойной выражение лица, и создавал впечатление замкнутого обязательного человека, аккуратного в своих словах и поступках.
Он говорил не слишком часто, но как то безапелляционно, громко выговаривая слова и не оставляя шанса кому либо перебить его. Возможно это давало возможность Тиму проецировать авторитет, который воспринимался как некие организаторские способностями. Когда он снял шапку, то я увидел что его голова наголо выбрита, что придавало ему несколько неформальный вид вкупе с рыжей бородой и очень чистой оранжевой кофтой. Мне показалось, что если бы Тим внезапно состарился на лет 40, то он бы наверное выглядел как русский актер Павел Мамонов, но с менее честным лицом, более узким лбом, более пропорциональным носом и выбритой головой. Внешность Тима, его манера общения, а также совершенная отстраненность от меня как собеседника неизменно отталкивали меня от него. Когда я задавал ему вопрос, он отвечал, но чаще всего не смотрел на меня прямо и делал это как-то слишком функционально, без интереса и подробностей, давая мне ровно столько информации сколько я запросил. Такая чистота ответа хорошо дополняла чистоту его кофты, и создавала впечатление идеального незнакомца, которому навязали другого незнакомца, с которым он не стремится сдружиться, но и не хочет обидеть. И чистота ответов и кофты Тима совершенно не давали пространства для воображения и интерпретации, что раздражало меня поскольку эти два занятия мною достаточно любимы.

Катя выглядела как типичная мамочка славянской внешности, с некрасивой трапециевидной формой головы, выпирающим крючковатым носом, тонкими губами и кривой улыбкой. Поскольку Катя все еще не была мамочкой, она была моложе и худее, но по её щекам и общей комплекции было видно что жир в её теле сидит и ждет своего часа, как бомба замедленного действия, и момент когда эта бомба взорвется наступит очень скоро. Как и многим полным девушкам, Кате нравилась цветная одежда, поэтому она была в бледно-розовой куртке и похожей по цвету кофте. Эта яркость делала её похожей на некрасивую, но общительную и эмоциональную птичку.

После того как Тим и Катя обсудили все происшествия в поезде, в числе которых был тот момент как кто-то кому-то целовал руки, все пили, и кто-то извинялся, они перешли к обсуждению грядущего расселения и первых действий по прибытию на базу. У Тима оказался клипборд, на котором вперемешку печатными и рукописными буквами был обозначен порядок расселения. Тим долго молча просматривал список пока Катя спрашивала где будет жить она и какие то люди, которых я не знал. Я тоже решил спросить с кем я живу, так как моя путевка предусматривала номер на троих. Тим заверил меня, что это веселые и общительные люди и что в поезде они тоже много пили и веселились, таким образом намекая что это настроение передастся и мне.

В этот момент принесли две пиццы, одна из которых была моя, и я сразу на неё набросился. Пицца была на удивление невкусная, хоть я и взял самую стандартную. Сыр был совершенно безвкусный и напоминал жевательную резинку без ароматизатора; мясо было глубоко в нем похоронено. Помимо пиццы, Кате также принесли глинтвейн, а Тиму кока-колу. Они очень медленно ели, и я уже давно справился, а у них еще остался один кусок, и они продолжали что-то обсуждать, правда уже не так живо. Я решил прервать их и спросил могу ли я увидеться со своими соседями по комнате и где они находятся. Я добавил что совсем не хочу гулять по городу, потому как уже нагулялся и промок и был рад услышать что мои будущие соседи сидят в каком-то заведении и не собираются уходить.

Через минут десять Тим и Катя наконец то медленно собрались, и мы пошли искать ребят. Пройдя несколько метров, мы дошли до той же остановки, на которой я садился на трамвай утром, и поехали по тому же маршруту. В трамвае было тесно, и нигде не было кондуктора, который бы торговал билетами вразнос, как это делают в Одессе, но на стеклах были приклеены QR коды для банковского приложения, чтобы расплачиваться за проезд бесконтактным способом. У меня этого приложения не было, так как я не бывал в ситуациях когда оно бы понадобилось мне вне дома, а у Кати и Тима было. Я просто дал наличные Кате и она купила билеты для нас двоих. Приехав в центр мы пошли искать пресловутое кафе для украинцев, в которое можно войти только если точно знаешь где оно находится и какой пароль нужно сказать при входе. Там меня якобы должны были ждать мои соседи и еще какие то люди. К счастью, это кафе достаточно популярное чтобы можно было его отыскать просто спросив где оно находится у прохожего. Я так и сделал, и вскоре мы уже стояли перед неказистой дверью, в которую я бодро постучал и сказал нужный пароль. Я не вызвал подозрений, но моим спутникам пришлось немного оправдываться прежде чем их пустили. Все же мы прошли, и нам даже налили немного медовухи. Я и не знал что есть такая традиция, а налили её где-то грамм 50, и это дало мне неплохой алкогольный толчок. Мы спустились вниз, и я увидел знакомые предметы интерьера, которые формировали местный колорит: старое радио из бункера, неработающие пулемёты, и «детектор москалей». Пройдя через несколько полупустых залов и вернувшись обратно мы не нашли моих будущих соседей и решили выйти чтобы позвонить им. На улице Тим достал телефон и узнал что мои соседи уже ушли в какое то другое место. Вместо того чтобы их искать мы решили пойти выпить кофе в самом популярном заведении, предназначенным для этого – Львовской копальне кофе. По пути Тим встретил каких то полупьяных людей из харьковской группы, и они бегло обменялись приветствиями.

Копальня кофе находилась в центре и была оформлена в двух стилях: наверху была обычная кафешка и обширный боковой зал под стеклянным куполом, наподобие оранжереи, а под землёй находился еще один этаж, где были хаотично разбросаны шахтерские тележки, с насыпанным в них кофе, горели красные фонари и тоже стояли столики. Тим и Катя выразили желание спуститься вниз и я неохотно пошел, поскольку почти сразу ощутил щемящее чувство боязни замкнутого пространства. Когда Тим и Катя отказались от особенного вида кофе, который предлагали здесь внизу, я вздохнул с облегчением, и мы прошли в боковой зал. Этот зал был широким и светлым, возле столиков стояли кадки с искусственными пальмами, и над нами был еще второй этаж, с балконной галереей, по которой то и дело ходило несколько человек. Мы выбрали столик в углу этого зала, рядом с небольшой пальмой. Напротив нас, в дальнем углу зала была барная стойка, а где-то посередине была небольшая импровизированная сцена с полуразобранной барабанной установкой, гитарные и басовые усилители и микрофоны. Нам принес меню молодой подкачанный официант, и я почти сразу выбрал что я хочу. Катя и Тим продолжали говорить о чем то своём, но на этот раз мне было проще вклиниться, так как они, кажется, исчерпали темы для разговора. Я рассказал немного о своей работе, почему то вспомнил что бываю неуклюжим и не умею танцевать и даже один раз ненароком задел девушку локтем когда выписывал пьяные пируэты на танцполе в ночном клубе. Еще я рассказал о своей работе и кажется упомянул что-то о статистике и о преимуществах научного метода. Катя решила поддержать меня, смотрела мне прямо в лицо, и время от времени понимающе мне кивала, Тим был в шоке от пересказанного мной инцидента на танцполе, позже я понял почему это было так важно. Официант опять подошел к нам и спросил решили ли Тим и Катя что будут пить.
При этом он в ярких красках описал преимущества их фирменного сорта кофе, так что Тим решил попробовать. Фирменный сорт кофе был очень дорогим, а Кате принесли очень маленькую чашечку, так что я остался доволен своим выбором, в сравнении с выбором моих «новых друзей.» Выпив наш кофе и послушав еще немного рассказов Тима и Кати про предыдущие поездки и пьянку в поезде, мы собрались уходить, так как у Тима получилось связаться с моими будущими соседями по комнате. Я хотел забежать в туалет, но несмотря на величину заведения, оба они были заняты, что можно объяснить влиянием кофеина на перистальтику кишечника. Мне пришлось терпеливо ждать, Тиму и Кате – тоже, но я был удивлён что они все-таки дождались меня. Позже, я решил что если бы они ушли это был бы скорее организаторский косяк, и перестал удивляться. Мы пошли обратно в центр на ярмарку, которую я уже видел с утра во всей её отражающейся от асфальта красоте. Днем ярмарка являла собой намного менее впечатляющее зрелище. Ларьки пооткрывались, гирлянды и ёлка погасли.
Мы подходили к ярмарке с юга и встретили моих будущих соседей недалеко от прохода между ларьками. Я познакомился и узнал что одного соседа зовут Олег, а другого – Юра. Юра был коренастым здоровяком с темно-черными волосами, темно-черной бородой и темно-карими глазами. Было видно что он был немного подкачан и гиперактивен от накопившейся усталости. Борода придавала ему одновременно хипстерский и классический вид. Она хорошо скрывала его слабый подбородок и делала голову Юры почти похожей на рисунок на античной амфоре. Тело, однако же, отказывалось соответствовать этому образу и было похоже скорее на плотно сбитого снеговика. Олег был выше нас всех и обладал классическим телосложением медленно, но уверенно полнеющего добродушного здоровяка. Хоть он и весил не меньше, а то и больше Юры, его вес распределялся более равномерно по пропорциональным конечностям и менее пропорциональной части на животе. Олег не стеснялся своей редкой шевелюры с точно посаженой проплешиной посередине и смотрел на нас слегка наклонив голову. Лицо Олега было простое и добродушное и он почти сразу располагал к себе своей манерой общения а также удивительно забавной кривой улыбкой, обязанной своей формой неравномерно расположенными зубами, напоминавшими слегка покосившуюся изгородь, которую Олег неизменно демонстрировал когда разговаривал, фотографировался  или улыбался, то есть почти всегда. У Олега на груди также висел большой полупрофессиональный фотоаппарат типа «зеркалка.» Как выяснилось позже, Олег явно гордился своим умением фотографировать, однако также чрезвычайно любил фотографироваться, поэтому быстро объяснил мне как пользоваться устройством, и то и дело просил его «щелкнуть.»  И Олег и Юра были одеты в дутые куртки неосознанно, а, в случае Юры может и осознанно, подобранные под цвет глаз – черная у Юры, синяя у Олега. Они немного напоминали близнецов из Алисы в стране чудес, хотя в плане характера и поведения довольно сильно отличались. Новость о том что я одессит необыкновенно возбудила Юру и Олега, приведя их почти в абсолютный восторг, и первые несколько минут они просто повторяли название города, совершенно игнорируя моё имя. Позднее, это стало для них привычкой, которая распространилась среди всех отдыхающих, что впрочем было совсем не обидно. Мои новые знакомые сразу начали описывать ощущения похмелья, которые они по их словам испытывали. При чем Юра казался заводилой, но Олегу явно нравилось его поддерживать. События произошедшие в поезде по видимому волновали Юру и Олега так же сильно как Тима и Катю. При этом они говорили о них как можно более абстрактно и сопровождали каждую фразу придыханием, чтобы придать загадочную значимость ритуалу пьянства. Через несколько минут я понял что этот ритуал был для них действительно весьма значимым, что немного обескураживало учитывая то что я считаю такое поведение характерным для намного более раннего возраста.
Однако, я постарался абстрагироваться от подкатывающего желания осудить их зацикленность и старался просто поменьше разговаривать чтобы не выдать свои эмоции. У Юры оказались с собой темные солнцезащитные квадратные очки, которые он не замедлил надеть чтобы защититься от «слишком яркого» солнечного света. После этого, Юра и Олег сразу же ринулись похмеляться на ярмарку, хотя по их словам для них этот процесс растянулся на всё утро. Здесь продавали горячее пиво, глинтвейн, кофе, шоколад, выпечку и все что ассоциируется с рождеством в центрально-европейской традиции. Я решил не отставать от моих новых знакомых и взял себе горячее темное пиво в пластиковом стакане. Тим и Катя ушли куда-то в другую сторону, посмотреть неалкогольные товары, и я рад был оставить их вдвоём и не чувствовать себя третьим лишним. Олег тоже взял себе какой то алкогольный напиток, а Юра немного затерялся в толпе. Вскоре он тоже появился со стаканом горячего пива в руках и почти сразу начал комментировать его неприятный вкус, а затем – чудодейственные лечебные свойства от похмелья. Я был согласен с первой частью его заявления, вторую оценить было сложнее. Мы быстро прошли вдоль ярмарки, не купив ничего больше и остановились возле большой ёлки напротив оперного театра. Олег дал мне фотоаппарат и попросил зачем-то сфотографировать его рядом с ларьком.
Спустя несколько минут подошли Катя и Тим, и все начали резво фотографироваться возле ёлки, фотографировал в основном я, но не потому что меня принудили, а потому что просто не очень хотел фотографироваться сам. Затем все дружно выразили желание пойти поесть, хотя мы с Катей и Тимом уже ели пиццу совсем недавно. Выяснилось что недалеко от центра находится кафе, которое порекомендовали организаторы тура как место с недорогой и вкусной едой. Мы пошли на север от ярмарки и зашли в небольшую арку, которая вела на узенькую, типично-европейскую улочку. С левой стороны, сразу за проёмом, было небольшое заведение старательно оформленное в национальном стиле, название которого дословно переводится как «Украинский Дворик.»
Вокруг Дворика была построена традиционно кривая кустарного вида изгородь из палок толщиной 8-10 сантиметров. Палок было заметно больше прямо за выходом из проёма чтобы создать национальный вид с первого взгляда, но ненациональность «дворика» выдавала современная итальянская черепица. Снаружи сидела большая собака и висели маленькие качели, на которых я решил покачаться от нечего делать. Поскольку я выбрал стратегию «поменьше говорить чтоб меньше осуждать и не притягивать к себе негатив раньше времени,» заняться было особо нечем, и мне показалось это хорошей идеей. Я погладил собаку по носу чтобы убедиться что она не откусит мне часть лица когда я сяду на качели, но собака оказалась вполне добродушной. После этого я не без некоторого труда втиснулся на небольшое сидение и стал легко раскачиваться. Это привлекло внимание Олега и он сфотографировал меня. Спустя несколько минут мы зашли в кафе и обнаружили что оно почти полностью пустое. Внутри кафе было намного более тематическое чем снаружи. Южная стена была полностью увешена портретами казаков, на барной стойке были всевозможные наливки помимо классических спиртных напитков. Сама стойка была декорирована камнями неправильной формы, а большая грубо отесанная доска служила её поверхностью. Несмотря на раннее время, помещение было расположено так, что солнце не проникало к барной стойке, и это позволяло воспользоваться преимуществом искусственного освещения, что придавало стойке таинственный и манящий вид. По всему периметру помещения был расположенный своеобразный внутренний карниз, на котором стояли маленькие горшочки и баночки с маринованными огурцами, помидорами, и еще бог весть какими домашними закрутками. Мы сели на грубые деревянные стулья, ножки которых напоминали забор у входа за один из столиков у стены, и милая улыбчивая девочка довольно скоро принесла нам меню.
Меня немного подташнивало, но я почему-то решил что тоже выпью, просто чтоб показать свой бравый характер или хотя бы прийти в состояние близкое к Олегу и Юре. Я открыл меню и нашел там «гарячу медовуху» и решил зачем то спросить у ребят сколько её крепость. Они ответили что не знают и наверное 40 градусов, и я решил взять её просто потому что до этого уже пил медовуху при входе в националистичное кафе и просто хотел еще насладиться её вкусом. Все остальные заказали по большой кружке горячего темного пива. Тим и Юра достали телефоны, Катя тоже проверяла свой довольно часто. Юра попросил павербанк – эдакую дополнительную батарею для современных смартфонов ставящих дизайн выше эргономичности – и поставил заряжаться свой странного вида телефон, на котором сенсорной была также грань экрана, плавно огибающая корпус. По этой грани равномерно росла полоска, которая оказалась индикатором заряда, и мне так понравился этот дизайнерский ход что я решил уточнить модель смартфона. Юра сказал что это первый блекбери на системе Андроид. Тем временем, нам принесли наш алкоголь и я почувствовал легкую тошноту даже после первого маленького глотка. Однако, напиток был приятным на вкус и совершенно не отдавал алкоголем, поэтому я решил не сдаваться и допить, даже просто чтобы немного лучше социализироваться. Я начал чувствовать себя отдаленным от того, что так долго молчал и уже немного боялся что-то сказать. Олег достал фотоаппарат и попросил их сфотографировать, я опять остался вне кадра. Не то чтобы я особо хотел быть в кадре, но то что меня исключили даже не спрашивая хочу ли я быть на фото немного удручило меня. Юра начал живо рассказывать о своей работе, о том как ему нравится что он делает, о том какой у него дом, машина, какие у него веселые развлечения с друзьями и говорил о прочих типично мужских темах. Если бы я задался вопросом назвать основные тезисы, то их можно было бы легко использовать как заголовки журнала Менс Хелс, и я даже немного удивился возможно ли быть настолько стереотипным рассказчиком. Ввиду особенностей беседы, мне было нечего вставить. Мне казалось грубым навязывать людям информацию о своей работе, о её особенностях и о том получаю ли я от неё удовольствие.
Это не помешало Юре сосредоточить на себе внимание всех сидящих за столом и, поскольку слушать больше было некого, также и меня. Тим вступил в небольшой диалог с Юрой и они обсудили какую-то Айти компанию, которую оба знали. Юра похвастался своим гибким графиком, а Катя все больше увеличивала амплитуду кивков, с довольным лицом наблюдая за Юрой. Я подумал что Юра наверное будет самым главным заводилой на всей базе и порадовался что буду жить с ним, если вдруг меня переклинит и я не смогу живо общаться с другими людьми. «В случае чего, он поможет мне по-соседски, тем более он уже итак ко мне расположен, -» подумал я. Это немного взбодрило меня, как и медовуха, вкус которой все-таки не удалось победить тошноте. Допив и договорив, мы собрали свои вещи и двинулись к выходу. Несмотря на обилие событий, до отъезда маршрутки было еще очень много времени, и нам нужно было где-то его убить (все время вспоминаю Алису в Стране чудес когда использую это выражение).
Юра и Олег предложили занять это время еще погуляв по центру. Я чувствовал что мои промокшие ноги вряд ли поспособствуют скорому выздоровлению и решил поискать аптеку по дороге к рынку, чтоб купить иммуномодулирующий препарат. Через некоторое время мы подошли к ратуше с северо-западной стороны и Юра с Олегом увидели пивоварню «Правда.» Они решили немедленно пойти туда, а я сказал что скоро подойду и хочу пойти в аптеку. Когда я сказал об этом, Юра подошел, дал мне 20 гривен и попросил чтоб я купил ему «Димедрол,» так как у него сильно болит спина. Я согласился и пошел на восток, вдоль ратуши.
Прямо возле пивоварни стоял одинокий парень с электрогитарой подключенной к дешевой колонке и пел. Вокруг него собралась небольшая толпа, пел он и правда хорошо. Звук гитары конечно оставлял желать лучшего, но это было почти неважно. Он хорошо интонировал и звучал как какая-то версия РнБ Курта Кобейна с немного тихими, но мелодичными и уверенными верхами. Я довольно скоро дошел до аптеки. Это оказалась даже не просто аптека, а аптека-музей. Внутри было несколько антикварных кассовых аппаратов. Один из них стоял на прилавке и выполнял декоративную функцию. В дальнем углу стояли две небольшие неизвестные мне скульптуры и аппарат наподобие тех, которые используют для отжима виноградного сока. На полу также стояли старые глиняные бочки, и в стенных шкафчиках было множество антикварных баночек и старых аптекарских устройств. Я не стал долго рассматривать все это и просто купил то что нужно. Димедрол стоил намного дешевле тех денег что мне дал Юра, и мне пришлось положить его сдачу в отдельный карман, чтоб не забыть возвратить её.
Я прошел обратно вдоль ратуши в пивной магазин и обнаружил Юру и Олега возле барной стойки, покупающими какой-то сорт крафтового пива. Тим и Катя стояли недалеко. Я дал Юре Димедрол и попытался возвратить ему сдачу, что для него оказалось совсем не важно. Олег дал мне попробовать какое то пиво, и оно оказалось противно цитрусового вкуса. Я решил ничего не заказывать. Пиво было разложено повсюду стройными рядами, которые занимали значительное пространство, почти до половины высоты потолка. Слева от нас за стеклом находился большой пивоваренный аппарат значительного объема. Место называлось «пивным театром»; он состоял из двух этажей, и на верхнем этаже также сидело довольно много народа. Юра и Олег купили себе по бокалу крафтового пива; Юра еще и взял немного с собой. С собой пиво наливали в большую вертикальную колбу и закупоривали её сверху, что выглядело достаточно любопытно и вызывало в памяти ассоциации с лабораториями. Затем все вместе проследовали за столик у окна, и я решил завести тему о том что неплохо было бы купить что-то из алкоголя про запас на Новый Год. Меня успокоили тем, что до Нового Года еще далеко, и нужно позаботиться о сегодняшнем дне. Я понял что пьянство будет продолжаться каждый день. Мне было довольно скучно сидеть за столиком, потому что я ничего не взял и не знал что еще сказать.
За окном по прежнему пел парень с гитарой, и этот элемент окружения притягивал меня намного сильнее. Я уже хотел встать и пойти послушать его, как вдруг за стеклом появился какой-то парень в оранжевой шапке, сильно напоминающий скейтера из-за обилия одежды часто продающейся в скейт-шопах и соответствующего рюкзака. Юра и Олег помахали ему и он вошел и сел за наш столик. Я познакомился с ним, но тут же забыл его имя. За столиком снова началась беседа о каких то событиях, при которых я не присутствовал. Я попросил извинить моё отсутствие и вышел из «театра». Парень пел какую то неизвестную украинскую песню и Океан Эльзы. Слушать его было очень приятно, и я почти вошел в транс, людей в числе слушателей становилось все больше. Я простоял так где-то минут 10, но потом парень начал петь какие-то роковые английские песни на свой мелодичный, почти р-н-б манер, с неприятным акцентом и я решил вернуться в «театр». Зайдя внутрь, я заметил что Олег и Юра почти допили пиво. Через некоторое время к нам зашел руководитель группы, которого звали Саша, в дальнейшем я буду называть его «Саша-органзиатор,» и два каких-то человека явно нерусской национальности. Саша объяснил что это ливанцы. Они тоже решили поехать в составе их тура и очень хотели бы пообщаться, но говорят только на английском. Я решил не сообщать что я знаю английский и слушать Сашу, тот активно пытался использовать свой английский по максимуму, но беседа продлилась недолго и вскоре мы встали из-за столика и пошли в сторону вокзала, к нашему автобусу.

Наша группа увеличилась, и я увидел довольно много людей, с которыми не был знаком. Группа была довольно плотная, я заметил нескольких девушек, которые живо поздоровались с Тимом. Я представился, и они совершенно безэмоционально назвали свои имена. Их желание общаться со мной было примерно равно желанию Тима и Кати, поэтому я не настаивал. Юра и Олег тоже говорили о чем то своём. Мне не с кем было говорить и, учитывая недавно полученную информацию, не о чем. Я был не в курсе событий произошедших в поезде и не хотел и не умел поддерживать темы Юры. Я никому особо не нравился, кроме, возможно, Олега и Юры, и то только потому что я был из Одессы. Несколько раз Олег делал ремарки по поводу что он знал других людей из Одессы и отлично провел с ними время, но вовремя останавливался как будто чтобы удержаться и не обидеть меня, потому что я наверное выглядел удрученным и совсем неконтактным. Один раз Олег подошел ко мне и спросил как дела в нашем городе. Я сказал что дела отлично и пытался преподнести все в оптимистичных красках, хотя моё настроение сильно противоречило такой подаче. Мы поговорили немного, и разговор угас, потому что я не знал что еще сказать. Видно было что Олег подошел ко мне, чтобы как то скрасить моё одиночество, но ему быстро надоело и он ушел, что позволило мне немного пожалеть себя и вспомнить о том как замерзли мои ноги и как же неудобно таскаться 9 часов по городу без какой либо программы. Люди из Хурма-тура прибывали, но узкий тротуар и уже установившиеся дружеские связи из поезда заставляли их кучковаться и растягиваться. Я плелся где-то посередине между двумя девушками, с которыми я только недавно познакомился, и Тимом и Катей. Тим и Катя шли сзади, а девушки впереди. Я шел один. Мы подошли к развилке двух широких дорог и я сказал что мы, похоже, поворачиваем не в том направлении. Одна из девушек, которая шла впереди презрительно на меня посмотрела, как будто я не мог знать таких подробностей, и сказала что мы идем правильно. Вскоре подошел кто-то из группы и подтвердил что я был прав, девушка просто промолчала и, казалось, стала ненавидеть меня еще больше. Мы перешли дорогу два раза и на той стороне тротуар становился как будто все уже и уже. Группа растягивалась все сильнее, я потерял всех знакомых из виду. Кое-где маячили оранжевые шапки организаторов. Я волновался что мы не купим спиртное на Новый Год, так как нам сказали что оно не входит в праздничный стол, и хотел найти своих соседей чтобы «затариться,» но потерял их из виду.
Я кое-как отыскал Сашу-организатора по его яркой оранжевой шапке и сообщил ему что буду идти рядом с ним. Саша был добродушным человеком с слегка приплюснутым носом, и лицом, напоминающим по своим очертаниям луну на винтажной открытке. Он был не очень высокого роста, и его парка почти доходила ему до колен. Он довольно радушно согласился идти со мной, несмотря на неоднозначную реакцию на вокзале. Мы время от времени останавливались и поворачивались, чтобы разглядеть какую то часть группы, но в конце концов просто пошли вперёд, перестав следить за нашей растянувшейся вереницей. Я пытался завести разговор просто чтобы перестать молчать и как-то раскрепоститься. По традиции, говорить я начал о погоде и о том как холодно во Львове. Мне было что сказать, потому что мой поезд приехал намного раньше. Я рассказал о дожде и о том что ходил погулять когда еще не рассвело, Саша поддерживал разговор. Потом я зачем то сказал что дистанциировался от всех и не знаю как теперь наладить контакт. Позже, я ненавидел себя за то что так открыто пожаловался. Мне показалось, что я какой то стукач, хотя по сути я скорее пожаловался сам на себя.
Сейчас когда я пишу эти строки, меня отпускает это чувство. Ну что с того что я захотел выговориться что мне плохо? Я пожаловался что все уже знают друг друга с поезда, разбрелись по группкам, и мне сложно наладить связь. Саша согласился со мной и попытался перевести разговор на то, что мне нравится делать. Я сказал что у меня неплохо получается писать и что я играю на гитаре, пою и пишу музыку. Сказал что хорошо знаю английский и пишу дипломы на этом языке, но хотел бы написать что-то действительно стоящее, например книгу. Саша сказал что написать книгу не так-то просто, нужно большое упорство и талант. Я с ним согласился, но меня как то не испугало его замечание. Я почему то всегда был уверен что во мне уже есть книга. Нужно только написать её. И только теперь, когда я наконец то пишу что-то необразовательное, нешаблонное, менее формальное, я понимаю сколько всяких приёмов и требований есть у того потока сознания, который хочется вести. Я сказал Саше что пишу мелодию про Рождество и предложил запостить её в официальной группе организации чтобы придать ей какую то публичность. Я даже предложил заплатить за рекламу, на что Саша ответил что их организация иногда делает такие вещи бесплатно. Пока мы разговаривали, время прошло незаметно и мы уже приближались к тем коварным 500 метрам, отделявшим вокзал от города, которые я сегодня уже столько раз прошел, под дождем один, и в компании других людей, которые не очень то хотели со мной идти.
Почти на самом подходе к вокзалу, я поравнялся с группой каких-то девчонок, которые ехали в другой отель. По какой то причине я вдруг заговорил с одной из них, и она оказалась по-настоящему дружелюбной. Я почувствовал прилив радости и начал резво разговаривать с ней, как вдруг мерзкий скейтер в оранжевой шапке отвёл группу, в которой она была в другую сторону. Дойдя до маршрутки я зачем-то дождался Сашу, но у него тоже были какие-то дела, и я остался возле остановки совсем один. Внутри микроавтобуса сидел наш водитель и его друг. Мне было очень холодно в ноги, ботинки были всё такие же мокрые. Я попросился внутрь, и меня пустили.
Я сел на мягкое пыльное сидение у окна, там где сидения стояли в один ряд. Я по прежнему чувствовал себя отстраненным и не хотел никому навязываться. Было такое чувство что я сегодня навязался всем, кроме той девочки на последних 500 метрах. Телефон был разряжен, и я пожалел что не попросил у кого то из чужих, но вынужденных быть со мной рядом людей павербанк. Впрочем, я все равно оставил шнур зарядки в рюкзаке. Я стал просто смотреть в окно и пытаться отвлечься от того как мне холодно. До отбытия оставался еще час. Водитель и его друг обсуждали финансовые преимущества перевозок. Один из них говорил о том что быть дальнобойщиком – весьма выгодное предприятие. Другой – с ним соглашался. Они говорили также о музыке, и о том какое бы радио поставить когда придут люди. Водитель говорил что хотел бы послушать украинские песни, но «этим харьковчанам» они вряд ли понравятся, лучше бы включить какое-то радио с популярной музыкой. Его друг соглашался с ним.
Спустя некоторое время, в маршрутку зашло две девушки, обе не слишком симпатичные, но одна – явно миловиднее другой. У них обеих были большие дорожные сумки, и они немедленно стали запихивать их в верхний отсек автобуса. Та девушка, что выглядела помилее была в желтой куртке, а её подруга – в тёмно-зеленой. Они сели на соседние сидения, и я решил что-то предпринять чтобы не остаться совсем в стороне от всей компании. Я представился и с радостной улыбкой сел за девушками. Они развернулись ко мне и живо поддержали моё общение. Ту девушку, что была симпатичнее звали Маша, а её подругу кажется Ксюша. Выяснилось, что хоть они и приехали в одно время с Харьковской группой, они совершенно не проводили время ни с кем из группы, а просто гуляли по городу. Я время от времени перебрасывался парой слов с девушками, и это был отличный способ убить время. У себя в голове, я уже построил план о том, что это и будет моя компания на новый год. Через некоторое время в маршрутку зашел Тим, и её наполнили другие люди, как правильно незнакомые мне, среднего или даже пожилого возраста. Мы наконец отбыли от вокзала, и я уже не чувствовал себя таким несчастным, предвкушая новизну ситуации и то, что произойдет на Новый Год. Мы поехали по городу, который в скором времени потемнел и попали в пробку где-то на его окраине.
Мне было все холоднее в ноги, в салоне маршрутки было тоже темно. Кажется, водитель экономил на освещении, но мне было в сущности все равно и даже приятно находиться в потёмках. Я начал разговаривать с Машей и мы очень скоро нашли общую тему для разговора, а именно – кино. Последние пару лет я подходил к кино очень методично, так как считал что у меня есть значительный пробел в знании кинематографа. Я скачал essential списки фильмов и просто отсматривал их один за одним, независимо от своих предпочтений. Целью было просто расширить кругозор, чтобы знать что мне может понравиться. Некоторые фильмы мне не нравились совсем, и я просто пропускал их после нескольких минут просмотра. Поначалу я также чередовал русские фильмы с зарубежными, просто чтоб не зацикливаться на голливудских штампах, но потом обнаружил что в моём списке зарубежных фильмов, много неголливудских фильмов и решил смотреть фильмы только оттуда. Тем не менее, до этого момента я посмотрел около 200 русских фильмов. Можно сказать, что я стал неплохо подкован в знании русского кинематографа, поскольку он намного менее разнообразен чем зарубежный. Маша оказалась достаточно живым собеседником, видно было что она старается поддержать разговор. Даже когда я вдруг затихал, она не отворачивалась, а пытливо смотрела на меня и вспоминала что можно сказать. Маша решила спросить меня что из фильмов мне нравится. Мне всегда было сложно отвечать на такие вопросы, в голове всплывает неразборчивая куча всего что я смотрел, и я начинаю пытаться вычленить то что мне нравится. Я обычно отвечаю что-то вроде «блин, это сложный вопрос,» таким образом пытаясь выкроить себе немного больше времени на размышления. Я вспомнил несколько фильмов братьев Коэнов, потом Иньяриотто, меня немного понесло. Маша была заинтересована, она даже записала несколько фильмов, которые я вспомнил. Я был удивлен столь живым искренним интересом. Потом мы вдруг начали говорить о русских фильмах, темнота за окном сгустилась еще сильнее. Хоть и было всего только начало шестого, за окном было совсем темно. Я решил снять проклятые сапоги и поджал ноги под себя. Когда я их снимал, я почувствовал насколько они мокрые. Похоже, подошва задерживала влагу не лучше чем губка.
Сев по-турецки, и засунув ноги в уютные теплые карманы согнутых коленей, я почувствовал воодушевление и начал рассказывать Маше о том что мне нравится в русских фильмах: какие актеры, какие виды сюжета, какие фильмы. Она знала удивительно много. Мы вспомнили и Мамонова и Серебрянникова и малоизвестные фильмы молодых режиссеров, названия которых я не помню. Одним из таких фильмов был фильм про местного авторитетного цыгана, которому закидывали наркотики в окно психболницы в 90-е. Когда Маша показала что знает этот фильм, я был удивлён, и открыто выразил свои чувства. «Я думал это дерьмо никто смотрел кроме меня!» «Неужели это может быть интересно кому то еще?»
 Потом мы начали говорить о музыке, начали обсуждать извечный вопрос значения текста и мелодии в разных песнях. За окном в темноте маячил густой пролесок, там было холодно, и кажется падал редкий мокрый снег. Однако, внутри нашего автобуса, у нас шла горячая дискуссия, я критиковал как мог. Каждый раз когда из меня льётся такая критика, я чувствую насколько она токсичная. Я пытаюсь как-то её ограничить, все время накладывая дополнительные условия игры, особенно по мере расширения своего кругозора. Я называю такие дополнительные условия игры «фильтрами познания.» Вчера я мог согласиться что «абстрактные тексты,» типа Земфиры, ни о чем, а сегодня я уже так не думаю, вчера я думал что современный зеркально отполированный продюсерами реп дерьмо, а сегодня я уже признаю его влияние на музыкальную индустрию. Тем не менее, у меня пока остаётся достаточное количество непонятых факторов и ненависти к себе чтобы я продолжал критиковать.
Ведь критиковать так легко, можно ничего не доводить до конца, а просто копошиться в том что делают другие. Достаточно поверхностных знаний, не нужно пытаться донести свою идею, достаточно быть ознакомленным с процессом её донесения. Этого хватает чтобы критиковать чужие законченные идеи. Незаконченные идеи идеальны, они всегда могут стать лучше. Законченные идеи уязвимы. За счет них можно всегда поднять своё эго. Мы начали критиковать современную русскую эстраду, и это было очень весело. Ксюша подключилась к нашему разговору, и мы начали весело смеяться над текстом какой то современной песни Монатик. Там пелось что-то вроде «мокрая девочка танцует, мокрая девочка сохнет.» Я начал применять свои «фильтры познания» чтобы попытаться как-то оправдать этот текст в свете других абстрактных текстов, например текстов «Земфиры.» Я пытался объяснить что такое абстракция, девчонки кивали. Я не был уверен что они поняли что я пытался донести, и мои тирады были скорее ненужным оправданием. Я хотел попробовать использовать настоящие абстрактные тексты чтобы показать различие между пустыми текстами современной эстрады и такими текстами, но это было сложно. У меня не было готового метода, все сводилось к ощущениям. Хотя, даже если готовый метод есть, любое восприятие искусства все равно сводится к ощущениям, так что бессмысленно критиковать какие то культурные феномены.
Но разве нам должно быть стыдно если мы вдруг отбросили этот ядовитый подход, если просто решили посмеяться над вырванными из контекста фразами? Критика так соблазнительна тем что даёт такую простую причину посмеяться. Упростить и надругаться это всегда легко, всегда приятно, всегда помогает получить чувство превосходства на пустом месте. Это и есть та самая причина почему от критики так трудно отказаться, и чем меньше мы знаем, тем приятнее критиковать, тем шире аудитория которая нас поддержит, потому что она знает так же мало. Чем меньше мы знаем, тем меньше чувствуем тот яд, которым травим часть искусства. Иногда конечно хочется его выплеснуть, особенно если искусство нацелено на низменные инстинкты толпы, которые явно противоречат нашим убеждениям, когда нам кажется что искусство взращивает такие инстинкты. Тогда критика может стать оправданной, только потому что мы защищаем свои взгляды, пытаемся пропагандировать их в противовес утилитарно уничижающим. Однако, даже в этом случае – лучшим способом пропаганды является такое же искусство, которое могло бы показывать эту точку зрения. Лучшая критика искусства – искусство, и если человек действительно может создавать завершенное искусство, которое принимают в широких кругах, только тогда он достоин выражать своё несогласие с чужим искусством. Таково моё мнение о природе критики и о том лихорадочном кураже, который я испытываю изливая её, особенно если меня поддерживают.
Наше веселое и ядовитое занятие сблизило нас, и я заметил что справа от меня сидят две девушки, на сидениях, которые формировали только один ряд у окна. Одна из них держала в руках телефон с включенными Гугл картами и отслеживала наш маршрут. Другая же склонилась с переднего сидения и внимательно наблюдала. Было похоже, что они уже довольно давно слушают наш разговор, но предпочитают не вмешиваться и нетерпеливо ждут нашего прибытия. Я спросил скоро ли мы приезжаем, и они сказали что судя по карте мы уже вот-вот приехали. За окном мало что изменилось, только мы повернули на какой то развилке так, что деревья стали ближе, а дорога уже. Я начал говорить с девушками с телефоном и через несколько реплик мы уже улыбались друг другу и я узнал что одну из них зовут Маша, а другую Рита. Имя Маши мне запомнилось, потому что я только что познакомился с другой «Машей.» Риту же я почти сразу забыл. Поскольку обе эти Маши будут активно участвовать в данном повествовании, я буду звать Машу, с которой я первой познакомился «Машей.» Мы проехали какой-то длинный дом, и нам сказали что это наша столовая, мне тогда показалось что она очень далеко от базы.

3. Заселение (День 1)

Через несколько минут мы заехали в какие то старые потрескавшиеся ворота и оказались на базе густо усыпанной коттеджами. Слева были длинные одноэтажные постройки, а справа небольшой домик охранника и большой двухэтажный коттедж. На площадке, на которой остановился наш автобус также было установлено два высоких флагштока с какими-то, плохо различимыми в темноте флагами. Под этими флагштоками стояло несколько скамеек. Тим объяснил что я буду жить в двухэтажном коттедже, и мы довольно быстро зашли туда. Я был самым первым кто зашел внутрь и увидел негусто заставленный сервант прямо перед собой и обитые деревянной вагонкой стены. Я повернул направо, и очутился в нашей комнате, где аккуратно стояли четыре кровати, сохраняя почтительную дистанцию друг от друга. Я решил быстро воспользоваться своим первенством чтобы выбрать кровать. Сначала я хотел лечь у окна, но потом подумал что туда наверное будет проникать неприятный свет из-за тонких штор и выбрал кровать у самой стены, ограниченную низким холодильником у подножия и вагонкой у изголовья. Возле каждой кровати стояла прикроватная тумбочка, а в противоположном от кроватей углу был телевизор. В комнате также был шкаф и три окна, одно из которых выходило прямо на лестницу, а другие на сторону в которой находился домик охранника. Вечером, на этом домике зажигался яркий фонарь, и его свет проникал прямиком сквозь тонкую занавеску на приоконную кровать. Удивительным было то, что в комнате было четыре кровати, а не три, и я сначала подумал что мы будем жить вчетвером. Через некоторое время подошли Юра и Олег, которые тоже удивились этой детали. Они разложили на столе откуда то появившийся алкоголь и начали весело раскладывать вещи. Нас должны были покормить, и ужин был уже скоро, поэтому все спешили. Внезапно, Юра попросил меня задернуть шторы на одном из окон, и я попытался это сделать, но они были как будто приклеены к карнизу. Я дернул несколько раз, и карниз оторвался от алюминиевой штанги, к которой крепились шторы. Я быстро его поймал, и с помощью Юры и Олега водрузил обратно на место. Одно из креплений погнулось, поэтому Юра не смог прикрепить карниз обратно несмотря на некоторые усилия, затраченные на это мероприятие. Так неказисто началось моё время отдыха.
Вскоре в коттедж также зашли «Маша» и Ксюша, и оказалось что они будут жить прямо напротив нас. Я был счастлив, и уже даже лелеял мечты о новогоднем сексе, так как здорово сблизился с «Машей» пока мы ехали в автобусе. Девчонки весело зашли в свой номер и тоже стали наспех распаковываться. Мы не закрывали наши двери, а они не закрывали свои. Они зашли к нам в номер, и выяснилось что они хорошо знают Олега, особенно Ксюша, так как они вместе пили в поезде. Это выяснилось по тому факту что Олег предложил Ксюше выпить, а она наигранно отказалась, показав что где-то она уже это видела. Юра сразу же выразил желание пойти в душ, но я занял его первым, так как я уже успел разложиться, а он был только в процессе. Я почему то подумал что в душе должно быть мыло в маленьких упаковках, как во многих гостиницах, но мыло было только в дозаторе у умывальника, который был заправлен полностью, но совершенно не склонен к кооперации. Над унитазом было маленькое окошко, а в душевой зачем то стояла большая черная миска. Я не взял с собой мыло, поэтому решил подняться наверх, чтобы взять мыло в душевой расположенной на верхнем этаже. На удивление, там мыло оказалось как раз в такой маленькой упаковке, как я ожидал. Помимо мыла, наверху была также Катя, которая освободилась от своей розовой куртки, но под ней были примерно такие же по цвету нежно-розовые кофта и штаны. Катя сказала что у неё есть своё мыло и что она не против чтобы я забрал мыло из их душевой. Я забрал его и начал думать что мне еще нужно чтобы успешно принять душ.
Полотенца у меня не было, поэтому нужно было взять какую то деталь одежды, которую бы я мог использовать таким способом. Я решил выбрать одну из своих маек. Позже я вспомнил что на каждой кровати лежало полотенце, которое я мог использовать по назначению. Я решил начать с чистки зубов своей новой щеткой и, закончив, с этим деснораздирающим мероприятием начал разбираться с тем как лучше принять душ. В конце концов, я решил сполоснуть только тело, оставив голову сухой, боясь простудиться еще сильнее, так как скоро нужно было идти по улице прямо в столовую. Я достал миску из душевой и сложил свои чистые вещи на бачок унитаза – вешалок в ванной тоже не было, - залез в душевую и включил кран. Крепление для душевой насадки на удивление не отвалилось, чего можно было бы ожидать исходя из шатающегося зеркала, которое так и норовило упасть, отвалившегося карниза и неработающего дозатора мыла. Вода была теплой, так как в душ пошла только Катя, и некому было её израсходовать.
Когда я вернулся, в комнате уже был алкоголь и я, кажется, немного выпил прежде чем отправиться в столовую. Через некоторое время я, Юра, Олег, «Маша» и Ксюша пошли туда под светом неоновой лампы сторожки, через обшарпанные ворота и по дороге, по которой мы приехали чуть раньше на микроавтобусе. Снег летел в свете лампы и сразу же таял на заасфальтированном дворике между коттеджами и на самой дороге, флаги развевались и тянулись в направлении искоса летящих снежинок. В воздухе было влажно, но почти нехолодно, однако мне пришлось снова надеть мокрые сапоги, чему я был не так уж рад. Мы дошли к слабо освещенному длинному зданию столовой и поднялись по разломанным каменным ступенькам. При входе в здание можно было не раздеваться, и все столы были сдвинуты в один длинный «мегастол». Мы пришли рано, и людей почти не было, но еда уже была разложена по многим тарелкам. Ужин состоял из украинских национальных блюд, и я не большой любитель такой кухни, но ел с удовольствием. Там было что-то вроде вареников, тёртого буряка с чесноком и жидкого супа.
Во время ужина, один из парней обычной комплекции, с противным низким лбом и залысинами по бокам начал выкрикивать какие то вызывающие фразы с ядовитой ухмылкой. Я сразу про себя отметил что он наверное выскочка, и мне стало мерзко. Не люблю людей, которые самоутверждаются за счет того что, цепляются к другим. Олег упомянул что-то про армию, и этот парень сказал ему что в армии не сдаются, а Олег вроде как быстро сдался. Я не помню почему зашел этот разговор, но Олег был явно расстроен. Он еще долго обсусоливал эту тему и все время делал акцент на том что он служил в армии. В этот вечер он еще много пил, и пьяным смешно вспоминал как какой-то его друг говорил что он упертый потому что он «Козерох» по знаку зодиака. В столовой, я быстро все смел со своей тарелки, и съел еще две сладкие пампушки с общей тарелки, которые явно предназначались по одной на человека. Я решил что больше ничего подавать не будут, поэтому проявил такую очевидную жадность. До этого мы обсуждали тот факт что у нас совсем нет стаканов, и нужно бы взять их на кухне, если мы захотим выпить в компании. Я наполовину вызвался быть делегатом в этом ответственном деле, заглянул на кухню чтобы спросить есть ли у них чашки и заметил что там готовят к подаче обильное второе, с мясом и картофельным пюре. Я пожалел что наелся, взял чашки и собрался уходить, как вдруг милая повариха средних лет спросила меня на украинском куда же я так спешу, ведь я еще не съел второе блюдо.
Я объяснил это тем что уже наелся и мысленно пожалел о своей жадности в отношении пампушек. Я собрался, надел куртку и пошел обратно в коттедж один. Чашки не разрешили взять с собой, но я хотел побыстрее вернуться чтобы исследовать коттедж в тишине и просто сделать некоторые дела. Вернувшись, я заметил чашки в серванте возле входа, что делало мое ходатайство на кухне бесполезным, но это меня не расстроило. Я сел на кровать и разблокировал мобильный, чтобы прочитать что пишут наркоманы в своей конференции, в которую я вступил в октябре тогда еще текущего года. Там было пару веселых сообщений, которые подняли мне настроения. Затем я открыл 22 уловку и стал читать. Прошло где-то 10 минут, как вдруг в комнату вошли Олег и Юра. «Маша» и Ксюша также скоро вернулись.
 У Юры оказалась какая то посуда, куда он разлил коньяк и еще какой то алкоголь, мы пригласили девчонок и начали весело выпивать. Я по прежнему был немного не в курсе дела, так как Олег говорил о событиях произошедших в поезде с девчонками. Я пытался разместить мои сапоги на батарее, чтобы немного подсушить их, рядом с кроватью где должен был спать Юра, но они не хотели долго там оставаться и то и дело падали. В конце концов, Олег, который наблюдал за моими манипуляциями сказал «Та оставь ты уже эти, Сапохи!» и криво усмехнулся. Это заставило меня также громко засмеяться. Последующие события того дня я помню смутно, однако точно помню что Юра ушел в соседний коттедж, а я почему то отказался, в первую очередь из-за того что Олег сказал что завтрашняя экскурсия начнется очень рано (в 6 часов) и предложил поспать. Я очень хотел спать, так как толком не спал еще с поезда. Кофе и незнакомые люди поддерживали меня в полубодрствующем слегка опьяненном состоянии, но я чувствовал что не выдержу пьянку, хотя бы потому что вспоминал свои ощущения когда пил медовуху в «Украинском Дворике.» У меня был буклетик, где была подробно расписана программа тура, со временем когда начинается каждая экскурсия и входящими в неё типами развлечений, но я не большой любитель таких буклетов, нечасто в них заглядываю, и обычно имею привычку их сгибать и комкать под замысловатами углами думая о чем-то своём. Поэтому я просто поверил Олегу, и мы легли спать на соседних кроватях. Я почти сразу отключился. В нашем коттедже было тихо, и совсем не было никакой атмосферы праздника. Где-то недалеко можно было услышать шум реки. Приблизительно в два часа ночи в наш номер вломился пьяный вдрызг Юра, включил свет, и начал будить Олега. Олег плохо поддавался. Тогда он переключился на меня. «Одесса, - » говорил Юра. «Я почти тебя полюбил.» Я очень хотел спать, мне казалось что если я сейчас встану, то моя голова просто расколется на две части, и я сказал: «Мне все равно полюбил ты меня или нет, просто отстань от меня, я хочу спать.» Эти слова, а также непоколебимость Олега по видимому расстроили Юру, однако не настолько чтобы полностью оставить свои попытки. Несмотря на это, Юра вскоре ушел и вернулся только ранним утром.

4. День 2

Мы с Олегом встали отдохнувшие, а Юра жаловался на то что у него раскалывается голова, что примерно подтвердило мои опасения на случай если я поддался бы на его уговоры этой ночью. Олег ошибся по поводу времени отъезда, которое оказалось на два часа позже, а мой утренний будильник усугубил его ошибку. Он звонил без устали и заставил нас встать ровно в 6, как я и задумывал вечером. Я не стал «похмеляться,» и выпив немного минеральной воды и почистив зубы решил пройтись к реке. Наша база была расположена прямо на берегу небольшой реки, недалеко протекала еще одна. Это заметно сглаживало горный пейзаж, который находился за базой. На улице было пасмурно, мокрый снег прекратился. Я не знал можно ли выйти прямо к реке, но быстро нашел проход между домами и небольшую калитку, через которую открывался вид на движущееся серое плесо и затуманенные контуры гор вдали. Я пошел по плиточной дорожке проверить закрыта ли калитка; слева от меня была небольшая беседка, справа – старые детские качели и другие атрибуты советских детских площадок. Несмотря на то что на дворе был январь, трава была все еще зеленая, но покрыта льдом от первых заморозков. На калитке оказалась металлическая ручка и щеколда, которую можно было беспрепятственно поднять. Замка не было. Я открыл дверь и оказался прямо перед продолжением плиточной дорожки, которая спускалась вниз и прямо в воду крупными железобетонными блоками. Вокруг было разбросано немного мусора, а на дереве неподалеку была прибита плохо различимая, размытая дождями табличка. Я подошел к краю ступенек и начал смотреть на реку, на серо-желтые тучи вдали и на косматые очертания гор, которые больше походили на холмы из-за особенностей ландшафта. Слева от меня вздымался лесистый холм, который наверное стремился быть похожим на гору, но у него слабо получалось и он казался совсем невысоким. Справа изгибался рукав реки, испещренный белыми пенными гребешками, наподобие снежной корки на зеленовато-бурой траве у берега. Прямо виднелась песчаная лысая гора с вышкой сотовой связи и редкими кустами на противоположном берегу. Хоть я и вышел в 8 часов, на улице были по прежнему утренние сумерки, воздух был свежим и влажным. По периметру набережной реки, выход к ней ограничивали старые поржавевшие перила слегка присыпанные изморозью. Справа от ступенек из железобетонных блоков, те же самые блоки лежали горизонтально и формировали маленький выступ, наподобие пирса, к которому были прикреплены дополнительные опоры для перил. Сами же перила тянулись над этим выступом, а справа упирались в небольшое количество кустов, деревьев и всё тех же торчащих бетонных блоков, в этот раз установленных вертикально, которые постепенно увеличивались в размере и торчали всё выше, формируя узкие и длинные ступеньки прямо над рекой. Под этими импровизированными ступеньками повалом лежали старые бревна. Кустистый берег не особо привлекал случайно забредших сюда исследователей, а плохо замерзшее болото оттолкнуло меня от того чтобы исследовать торчащие блоки, и уж тем более залезть на них. Через некоторое время через калитку прошли Юра и Олег, поздоровались и стали пить пиво Хайнекен и снимать историю для Инстаграма. Олег сделал несколько фотографий и записал обращение для своих друзей и подписчиков в смешной шапке Деда Мороза.
Потом к реке вышли «Маша» и Ксюша, я был рад их видеть. Олег несколько раз их сфотографировал. Маша вдруг пошла по плохо замерзшему болоту к торчащим железобетонным блокам, Ксюша пошла за ней. К моему удивлению, Юра и Олег последовали за ними. Я хотел было возразить что там болото, и думал что это может быть важно для Юры, поскольку он выглядел как будто сильно заботится о своём внешнем виде, но это оказалось не так. Я решил пойти за ними, как настоящий стадный барашек. Маша браво стояла на выпирающем камне, и Олег её сфотографировал. Я смотрел на то как течет рукав реки и решил сказать что она интересно загибается и пенится на камнях, образовывает множественные водовороты, на что Юра заметил что вода может течь только прямо, поэтому ей приходится изворачиваться чтобы внезапно повернуть. Я не особо хорошо знаю физику, поэтому решил ему поверить и так и не проверил его утверждение.
Время завтрака приближалось, и мы стали выдвигаться к столовой. Юре и девчонкам кажется надо было еще зайти в домик за чем-то. Я уже сделал все свои дела и просто стоял перед коттеджем, как вдруг увидел своих знакомых – Машу и Риту. Днём они выглядели достаточно комично – Маша среднего роста в темно-синей дутой куртке, Рита – намного ниже её в ярко-голубой куртке и шапке с помпоном. У Риты были большие выпуклые бледно-голубые глаза, большая грудь и пухленькая комплекция. В целом, она напоминала слегка гипертрофированный классический типаж девушки низкого роста с большой грудью. Её глаза были сильно выпучены, мало что выражали и сразу же выдавали в ней флегматика. Маша была полной противоположностью, с черными волосами, бровями и темными глазами имела намёки на то, что называют украинской красотой. Её несколько кривые зубы немного портили её внешность, но в целом она выглядела вполне притягательно, не в последнюю очередь из-за постоянно приподнятого настроения и громкого заразительного смеха. Мы тогда еще не так близко познакомились, мне кажется я забыл имя Риты, но решил не подавать виду и подождать пока Маша назовёт её по имени. Я начал разговаривать с девчонками, спросил у них как они спали. Они сказали что спали очень плохо и что всю ночь играла какая то популярная песня, и они не знали ссориться ли с теми кто её включил или начать подпевать. В этой самой нерешительности они и провели ночь, поэтому совершенно не выспались. Вскоре из коттеджа вышел Юра и подтвердил их слова. Выяснилось, что кутёж достиг значительного размаха и кто-то надел на ноги перчатки и так бегал по коридору. Юре явно нравился этот эпизод вчерашней пьянки, и он вспоминал его с теплом и весельем, возможно, потому что он сам в этом участвовал.
Мне не казалось что это очень интересно, и я бы уж точно не стал делать что-то подобное пьяным. Я вообще мало пьянею, и только больше разговариваю пропорционально количеству выпитого. Слушая рассказ Юры и жалобы девчонок, мы вскоре пришли в столовую. Раскрошившиеся камни лестницы придавали ей еще более разрушенный вид в дневное время суток. Зайдя внутрь, мы обнаружили что столики теперь раздвинули как в кафе, и объединили по два, придвинув к каждой паре по четыре стула. Рядом со входом на кухню стоял большой конвекторный нагреватель, и мы сели неподалеку. Мы опять пришли рано благодаря заблаговременному «совету» Олега, поэтому в зале почти никого не было. Тем более, если верить Юре и девчонкам, у многих было жестокое похмелье. Вскоре в столовую зашла Катя, и мы поздоровались с ней. Завтрак по стилю был примерно такой же как ужин, но мне все равно очень понравилось. Все было вкусно, на столе была ветчина и каша, и еще что-то из украинской национальной кухни. Чая не было, вместо него подавали компот из сухофруктов – узвар. Я очень быстро поел, в этот раз дождался второго блюда, и наелся просто от пуза.
После еды, я решил не ждать своих новых знакомых и пошел обратно к коттеджу один. На улице посветлело, и справа по дороге от столовой росли большие хвойные деревья. Они вздымались по склону горы, и если следовать вдоль склона, то можно было увидеть много частных домов уютно спрятанных среди них. Воздух был чистый и свежий, еда в желудке согревала, и я чувствовал себя довольно оптимистичным и отдохнувшим. Я вернулся в домик, и уже через несколько минут начал сборы на экскурсию. В этот день мы должны были посетить крепость Тустань, вернее то, что от неё осталось. Крепость явно уничтожили много лет назад, и я не ожидал увидеть чего-то интересного. Мне показалось, что эту «достопримечательность» выбрали для посещения просто чтоб занять наш день. Я почти ничего не взял с собой на экскурсию, кроме денег, заряженного мобильного телефона и все еще влажных ботинок, которые падали с нагревателя всю ночь. Между нашими коттеджами стояли два автобуса – небольшой темно-синий, в котором я приехал с Львовского вокзала и голубой покрупнее, в котором ехала вторая часть группы. Позже я узнал что эта вторая часть включала в себя «тусовщиков,» а мой автобус был наполнен людьми среднего возраста. Правда он включал в себя приятное дополнение – «Машу», Ксюшу, Машу и Маргариту.
Поскольку еще до поездки, я узнал что на территории базы отдыха находится баня, я решил во что бы то ни стало посетить её и подумал что поход туда сразу после экскурсии в крепость должен стать вполне приятным и весёлым событием, которое сблизит меня с остальными ребятами. Я озвучил свою инициативу еще раньше Олегу с Юрой и они назначили меня «ответственным за посещение бани.» Я понимал что это шуточная должность, но довольно оперативно уточнил детали у охранника по совету водителя стоящего рядом с автобусом. Тот дал мне какой-то номер, но он не отвечал. Чуть позже выяснилось что организатор Саша сам всё устроит и мы все пойдём в баню.
Мы расселись по автобусам и тронулись в путь. Я решил общаться с «Машей». Я подсел к ней, и мы начали обсуждать музыку или что-то вроде этого. Маша оказалась индуистка или кришнаитка, и когда я сказал что удовольствие от музыки похоже на сексуальное удовлетворение, она решила упомянуть что-то про чакры. Я сказал что не верю в чакры, но верю в то что за удовольствие от секса и некоторых видов музыки могут отвечать схожие зоны в мозгу. Мы начали разговаривать на эту тему, но беседа клеилась вяло. Похоже, Маша стала по какой-то причине менее расположена ко мне. Я пытался как-то оживить наше общение, но все попытки его разжечь затухали как огонь в старой печке с плохой тягой. Я решил что лучше смотреть в окно.
Мы ехали через малолюдные сёла по серо-белым склонам, на которых нехотя задерживался мокрый снег. Водитель разговаривал с одним из пассажиров и объяснял что многие люди уже давно не живут во Львовской области, и предпочитают эмигрировать в Польшу. Дома действительно были по большей части пустые, хотя отсутствие людей снаружи можно было бы объяснить плохой погодой. Через некоторое время мы подъехали к повороту у реки, и автобус остановился. Слева от нас был магазин у дороги, а справа большой подвесной мост перекинутый через широкую часть реки. Мост крепился к берегу стальными тросами, часть которых была вырвана и свободно висела.
Наш водитель сказал что вроде бы если перенести через мост на руках девушку, которая понравилась, то вы еще долго будете вместе. Мне нравилось общаться с Машей, но она как-то странно отдалилась от меня, да я бы и не рискнул никого переносить через эту шатающуюся конструкцию. Тем не менее все выстроились в очередь чтобы пройти по мосту, так как на нём было ограничение на проход в 5 человек. Я был одним из первых, бодро зашагал где-то до середины, но решил не идти на другую сторону, потому как там начиналось какое то селение и мне показалось что там не будет интересно. С моста открывался неплохой вид, благодаря погоде: с одной стороны солнце маячило бледно-желтым светом среди густых свинцовых облаков, с другой – были видны все те же неровно покрытые снегом холмы, явно недотягивающие по размерам до настоящих гор. Село на другой стороне было пустым и молчаливым, как и те что мы проезжали раньше.
Маша зашла на мост, остановилась ровно посередине, и вперила взгляд в пустоту, очевидно пытаясь впитать в себя величественность этой картины. Мне же она показалась пустой и невзрачной, к тому же у меня опять начали промокать ноги. Многие стали фотографироваться на мосту, но я решил что мне неважно иметь фото с такой «достопримечательностью» и пошел обратно. На другой стороне от остановившегося автобуса был небольшой магазин, который уже оккупировала значительная часть людей из обоих автобусов – автобус со второй группой остановился возле нашего пока я созерцал грустный пейзаж с моста. Я решил тоже зайти и что-то себе купить. Зайдя, я обнаружил значительную очередь, и несколько человек из «тусовки,» которые пытались купить пиво «львовское риздвяне», что дословно переводится как рождественское. К их сожалению, они нашли только одну бутылку. Пройдя сени я увидел тесное помещение, густо заставленное товарами с одной стороны, с узким небольшим проходом, который позволял поместиться максимум двум людям стоящим рядом. У входа были какие то конфеты, и я решил взять себе то, что напоминало зефир в шоколаде, хоть и последнее время не очень люблю сладкое. За мной в магазинчик завалилась толстая девушка, которая всё время проводила в компании «тусовщиков,» и поэтому я её не знал. Увидев что я собираюсь взять зефир, она немного скривилась и сказала что не стала бы его брать, потому что неизвестно сколько он там лежит. Я не разделял её точку зрения и теперь думаю зачем ей вообще нужно было её высказывать. Самая дикая и параноидальная версия – это проверить насколько я иду на поводу чужого мнения и куплю ли я то что хотел если она явно выразит пренебрежение к моему выбору. Мне почему-то было все равно в тот раз, хоть я может быть и купился бы на такую уловку в другой раз. Я хотел купить чай, и думал что все стоят в очереди за чаем, но в термосе из которого должен был по моему мнению литься чай был глинтвейн, и я решил тоже взять его. Потолкавшись минут 5-7 я наконец то дошел до продавщицы и попросил себе стакан глинтвейна. Он оказался недорогим, и я в целом остался доволен сделкой. На выходе из магазина меня встретил какой-то парень из компании «тусовщиков,» похожий на одного моего бывшего флегматичного одногруппника со странно сплюснутой сверху головой и светло-русыми волосами. Он очень просто спросил у меня «А ты все конфеты себе купил?» на что я демонстративно предложил ему зефирину. Он отказался, но мне было бы не жалко даже отдать их все, так как глинтвейн был очень сладкий, и меня сильно сушит если я съедаю много сладкого.
Я пошел обратно к автобусу, но у его входа уже стоял Тим и пристально смотрел как я неторопливо приближаюсь. Когда я подошел, Тим сказал что меня все ждут и спросил где я хожу. Я удивился таким претензиям, поскольку в магазинчике еще осталась значительная часть группы из другого автобуса и попросил допить глинтвейн на улице, чтобы не расплескать его по всему автобусу. Тим согласился, но водитель сказал что дорога будет неухабистая, так что я могу не бояться и пить внутри. Я пожал плечами, сел обратно в автобус рядом с «Машей» и предложил ей зефирину. Она отказалась. Я предложил ту же зефирину Рите и другой Маше, и Рита взяла. Я мысленно улыбнулся тому что её аппетит соответствовал телосложению и попытался возобновить свои попытки общаться с Машей номер один, но она по прежнему вяло поддерживала беседу, и я решил послушать музыку.
Я поставил Бил Еванса и с удовольствием погрузился в его фортепьянные раздумья. Хвойный лес сгустился вокруг автобуса, и мы остановились на его прогалине, где было расположено небольшое кафе, наскоро оборудованное из срубов. Возле кафе уже стоял автобус другой части группы, и многие люди заказывали себе шашлык у полной девушки, стоявшей за примитивно, но прочно построенным прилавком. Тим вышел чтобы переговорить с кем-то из той группы, а я сказал что хочу пойти в туалет. Туалет находился за строившимся не то домом не то гостиницей, прямо возле сосен, росших на краю неглубокого пологого оврага. Я прошел мимо неотесанных брусков и свай и, сделав свои дела и вдоволь натоптавшись по полузамершему болоту вернулся к входу в кафе. Многие люди из той группы заказывали себе поесть, и я решил тоже присоединиться к ним. Я заказал уху и шашлык и пошел обратно к своему автобусу. Там снова выяснилось что меня все ждут. Когда я вернулся, мы сразу оставили автобус второй части группы позади и поехали среди сосновых стен. По дороге Тим объяснил, что мы скоро подъедем к ярмарке, где нам будут предлагать шашлык, но мы не должны его покупать, поскольку шашлык мы закажем позже, где он будет дешевле и лучше. Приблизительно через 40 минут мы действительно подъехали к какому-то подобию ярмарки. Оба автобуса остановились у платного входа к развалинам крепости. Тут же находилась небольшая инсталляция из каменных идолов, где Маша и Маргарита стали немедленно фотографироваться. Я решил последовать их примеру, так как идолы образовывали собой привлекательную композицию. Моё присутствие, к сожалению, её портило.
Окружающую местность трудно было назвать горной. Чуть дальше от идолов раскидывался снежный пологий склон, по краю которого пышной щеткой топорщились покрытые инеем сосны. Вдали виднелись более высокие холмы, которые уже могли претендовать на название «горы.» Так называемая ярмарка являла собой наспех сооруженные навесы из срубов воткнутые прямо в подмерзшем болоте. Обе части нашей группы завалились туда веселой гурьбой и начали исследовать местные товары. Как нас и предупреждали, на ярмарке продавали и настойчиво предлагали шашлыки из мяса и грибов, но продавали также различные травяные чаи, предметы рукоделия и разнообразные спиртовые настойки, которые пользовались особой популярностью. Саша-организатор, который вышел из второго автобуса тут же посоветовал нам попробовать барбарисовку, что я и сделал.
Настойки наливали на пробу бесплатно, и я успел немного опьянеть, попробовав каждой понемногу. Барбарисовка была и правда вкусная, хоть я и видел как кто-то громогласно выкрикивал что ему понравился какой-то другой вкус, чтоб показать свою индивидуальность. Бутылка настойки стоила 100 гривен, и я решил не покупать, но полный стакан решил все же взять. В этот момент я заметил что «Маша,» с которой я провел столько интересного времени пока мы ехали с вокзала совершенно отделилась от меня и делает вид что меня не знает. Я тогда еще не понимал что это может быть из-за того что я начал общаться с другими девчонками: Ритой и Машей и меня немного удивляло и ранило такое её поведение. С другой стороны, достаточно сложно было судить о его причине, может быть это был просто какой-то бзик.
Выпив купленный стакан барбарисовки, я вернулся к автобусам; там стояли разрозненные группки людей. Саша-организатор стоял у контрольного пункта с небольшой группой людей, в том числе с жирной девочкой. Мне было очень холодно в ноги, и я подошел и спросил когда уже начнется экскурсия. Саша сказал что нужно подождать, и я стал ждать, замерзая всё сильнее. Мы почему то стали говорить о толстых людях, и я сказал что они похожи на свиней. Саша услышал это, посмеялся надо мной и укоризненно покачал головой, но я не мог избавиться от ассоциации: большие розовые свиньи с белыми волосками и складками на животе и такие же люди со складками на животе, образующимися в похожих местах. Я бы мог конечно не озвучивать свою ассоциацию, но мне кажется я говорил о том что сам толстею, так что это сравнение было больше направлено на меня. Рядом стояла толстая девочка, которая пыталась отговорить меня покупать зефир.
«Маша» и Ксюша затерялись где-то на ярмарке, но Маша и Рита неустанно следовали за мной, Олег тоже не отставал. Мы перекидывалась нечастыми репликами. Приблизительно через час подошел экскурсовод, это оказалась молодая девушка. Мы купили билеты на контрольном пункте перед большой грудой камня и пошли осматривать «восхитительную» крепость Тустань. Когда мы зашли, экскурсовод еще обсуждал какие-то вопросы и я увидел «Машу», которая мне сразу понравилась, с её подругой. Я подошел к ним и завел какой-то тривиальный разговор. Они, на удивление, тепло его поддерживали, но потом быстро опять дистанцировались в толпе. Экскурсовод наконец решила свои вопросы, и мы пошли к небольшому возвышению, откуда открывался вид на мрачные руины Тустани. Экскурсовод говорила не очень громко и очень скучно, было такое ощущение что она читает наизусть заученную статью из википедии. Объективно, её рассказ был не так уж плох и многие слушали с явным вниманием, но мне было очень скучно. Я начал рассматривать слушателей. «Маша» стояла одной из первых и внимательно слушала, её подруга была недалеко. Я решил не трогать их и пообщаться с другой Машей и Ритой. Через некоторое время, я вспомнил какую то из своих абсурдных шуток, и мы начали громко смеяться.
Я слушал экскурсовода отрывками, она рассказывала что-то про то что на этой территории было когда-то море, и о том что Тустань была перевалочным пунктом для чумаков, как тут можно было удобно обороняться от набегов татар и всё такое прочее. Потом мы стали подниматься по узкому деревянному настилу к развалинам крепости, расположенным наверху. На старых камнях пестрели надписи краской из баллончика, и во многих местах валялись бутылки из под пива. Очевидно, не все посетители крепости платили за входной билет, и деньги за вход явно не шли на уборку. Мы вошли в гущу пушистых сосен и стали подниматься по бревенчатому настилу, я с удовольствием сфотографировал сосны несколько раз. В этот момент мне позвонила мама, и я вслух сказал ей по телефону что я на скучной экскурсии и что у меня всё хорошо, только в ноги холодно. Это было несколько эпатажно, можно было этого и не говорить. С другой стороны, возможно это заставит организаторов несколько изменить праздничную программу, поскольку экскурсия действительно была не очень интересной. Через некоторое время мы дошли до входа в самую укрепленную часть крепости. Сейчас, конечно, туда можно было проникнуть беспрепятственно, но вход все равно был обрамлен массивными каменными глыбами, создавая впечатление защищенности. Там также стояли маленькие лавочки, и Маша встала на одну из них чтобы лучше видеть экскурсовода с самого последнего ряда слушателей.
Я по прежнему стоял рядом с другой Машей и Ритой и не предпринимал попытки возобновить общение с «Машей». Здесь я уже совсем потерял внимание к словам экскурсовода, и еще раз щелкнул пушистые сосны. Мы стали подниматься в «самую укрепленную часть» по бревенчатому настилу. К счастью, справа были перила, которые не давали соскользнуть с заледеневших досок, и благодаря долгой ходьбе я согрелся. Наверху крепости открывался довольно пустынный вид на окружающие холмы, которыми все стали восхищаться, повторяя слово «горы». Сверху можно было увидеть щетку сосен, которые я заметил со стороны ярмарки, только с другого ракурса и с высоты. Многие стали фотографироваться. Олег то и дело щелкал своим фотоаппаратом и несколько раз попросил меня сфотографировать его с кем-то.
Я возразил что фотографии получаются не очень потому что я фотографирую против солнца, на что получил смешок и фразу о том что уж кто-кто, а Олег знает как правильно фотографировать. Меня это улыбнуло, Олег мог быть смешным даже когда был серьёзным, не в последнюю очередь благодаря своей кривой улыбке и смешной проплешине на голове. В некотором отдалении камни образовывали полупортал, который выходил на холмистый, поросший соснами пейзаж. Где-то вдали виднелись горы. Кажется, я тут тоже сфотографировался, но потом так и не нашел свою фотографию, да и не очень хотел её искать. Экскурсовод уже больше ничего не рассказывал и, немного постояв и подождав пока все сфотографируются мы стали спускаться. По дороге вниз бревенчатый настил закончился, но снега была мало, и я бодро перепрыгивал с камня на камень, так как привык ходить по горам с детства. Наша группа растянулась, и люди снова общались между собой маленькими группками. Я бежал один, но чувствовал себя вполне довольным, и мне было не холодно. Внизу нас уже ждала экскурсовод, Тим и Саша. У подножия холма из камня выходили две трубы, и из них лилась вода.
Экскурсовод уточнила что из одной из труб льётся вода полезная для наружного употребления, а из другой – для внутреннего. Объяснялось это наличием неких минеральных солей. Эти соли делали воду для наружного употребления очень полезной для глаз. Я отнесся ко всему сказанному скептически, но всё равно промыл глаза водой из нужной трубы. Мы находились в лесистой низине, рядом с контрольным пунктом, в котором я отдал плату за вход, явно не использующуюся на уборку территории. Все пошли обратно к автобусу, всё так же разделившись на группки. Я шел один, и поэтому дошел раньше всех и сел в автобус первым. За мной последовали Маша и Ксюша, а также целый скоп неизвестных людей за 40, с которыми я и до этого имел «удовольствие» ездить. Впрочем, они были совсем безвредными, за исключением редких шуток о том, что я часто заставляю автобус ждать походами в туалет, за глинтвейном и.т.д.
Моё мнение было что ждать их заставляю скорее не я, а организаторы, которым нужно было выгулять группы в обоих автобусах так, чтобы один не вернулся раньше второго. После того как маршрутка наполнилась, Тим радостно сообщил нам, что мы наконец-то дождались радостного события – поедания шашлыка. Моё ожидание теплого коттеджа и вкусной национальной еды в столовой мигом развеялось и заменилось тянущей неопределённостью. Я зачем то сел рядом с «Машей», которая вообще со мной практически не разговаривала и предложил послушать Ника Кейва. Песня называлась carry me, что в переводе означает «неси меня.» У меня с этой песней были связаны особые ассоциации, поскольку я как-то раз гулял под неё по побережью под дождём, и казалось что дождь отбивает тот же ритм что и интенсивная фортепьянная партия. Маше быстро надоело. Я посидел с ней еще немного и решил пересесть на кресло у окна, которое и было тем самым креслом, на котором я сидел до того как встретил «Машу» и Ксюшу. В тот момент я не придал этому никакого значения, да и сейчас думаю что это не так уж важно, но сам факт совпадения достаточно интересен. Слева от меня, на двойных сидениях сидели другая Маша и Катя. Я начал иногда перекидываться с ними парой слов, и немного развеял свою тоску. Мы поехали обратно среди сосновых стен, выехали на дорогу и вскоре добрались к кафешке из свай, где я заказал свою уху и шашлык.
Тут маршрутка остановилась, но вышел почему то только Тим. Я поинтересовался почему так мало людей вышло, ведь мы же должны были здесь обедать, на что Тим ответил что здесь будет обедать только вторая часть группы, а мы поедем в другое место. Я рассмеялся и сказал, что уже заказал еду здесь, на что Тим глупо улыбнулся и сказал что ему нужно кое-что обсудить, а я тем временем могу пойти в туалет или просто постоять где-нибудь снаружи если хочу. Я сказал что не хочу ни в какой туалет и вообще не понимаю зачем мы стоим, раз мы здесь не собираемся есть, но потом все же вышел в туалет. Вернулся я до Тима, и какой-то мужичок, с которым я так и не познакомился хитро улыбнулся и сказал, что наконец-то я не опоздал. Я удивился его реплике и спросил когда я опаздывал, и он припомнил мне те пару моментов когда я пил глинтвейн и выходил еще за чем-то. Я не таил злобу на мужичка, но мне было неприятно что он воспринимает меня как рассеянного, тогда как я просто не понимал организации и думал что мы будем делать всё вместе, в то время как единственное что мы делали вместе до сих пор – это гуляли по развалинам крепости.
Тим вернулся, автобус отправился и мы поехали к предполагаемому месту нашего пиршества. Довольно скоро мы приехали в какое-то дорожное кафе, похожее на место у Тустани, хоть и чуть более организованное. Нас сразу же обступили торговцы и стали предлагать шашлык, чай, глинтвейн и прочие горячие угощения. Неподалёку было также некое подобие маленького водопада, который в брошюре путешествия гордо именовали «водопад.» В воздухе было очень влажно, а болото под ногами полностью растаяло от количества ног, которые усердно месили его. Я почувствовал что мне уже очень холодно, но от программы было не уйти, и мы начали собираться к водопаду. Тим сказал нам что тут недалеко также есть какое-то горное озеро, и что можно туда пойти, чтобы занять время, но из-за грязи и сложности маршрута это может быть не очень приятно. Я решил никуда не идти, а просто спуститься со всеми к водопаду. Подъехал автобус со второй частью группы, и из него вышел Олег. Вместе с Машей и Ритой мы все вместе пошли к водопаду фотографироваться. Я не очень хотел этого делать, но подумал что делать больше нечего и поэтому нехотя согласился. Дорога, по которой мы приехали круто изгибалась налево, и от изгиба спускались вниз каменистые горные породы, с которых срывалась вода, образовывая пресловутый «водопад». Камни спускались в ложе реки и отделялись от дороги так, что на них можно неплохо сфотографироваться, чем и воспользовались Маша, Рита и Олег. Олег весело поощрил это мероприятие, но мне оно казалось опасным, поэтому я воздержался. Я знал какими коварными и скользкими могут быть такие камни, и мне уже и так было достаточно холодно.
Понаблюдав за тем как Рита и Маша позировали несколько минут и сфотографировав Олега с ними вдвоём, я решил посмотреть что же за поворотом, так как туда настойчиво шло значительное количество людей. Там стоял знак о том что это какое-то лесничество и другой автобус, похожий на наши. Количество грязи под ногами не уменьшалось, а окоченелость моих нижних конечностей всё увеличивалась. Я вернулся к водопаду, девчонки все еще фотографировались. Я решил заказать шашлык, хоть и был не очень голоден, просто чтоб скоротать время, потому как я понял что мы не уедем пока не съедим здесь что-то.
Одна из девушек у входа предлагала шашлык из телятины, и я взял себе такой, а также взял грибы на палочке. Маша и Рита решили присоединиться ко мне и сделали тоже самое. Нам предложили пройти внутрь кафе. Там была маленькая деревянная будочка с лавочками и парой пледов, а также окно выходящее на крутой спуск к реке частично затянутое целлофаном. Мы начали говорить о чем-то с девчонками. Я спросил Риту про её работу, она оказалась каким-то менеджером. Маша смешно шутила, мы решили выразить своё восхищение местом в котором находимся. У меня получилось не очень хорошо. У Машы и Риты – вполне неплохо, особенно у Маши. Маша много смеялась, и я тоже почувствовал что у меня немного поднялось настроение. Я накрылся пледом и мне стало теплее. Жизнь налаживалась. Мы также заказали по глинтвейну, и его вскоре принесли. Глинтвейн был лишь слегка тёплый, но все равно составлял достаточный контраст моему озябшему существу. Через довольно короткое время нам принесли наш шашлык, и он оказался достаточно вкусным и прожаренным. Я с удовольствием ел свою телятину, но один раз случайно укусил кусок свинины, так как мы разложили наши куски вперемешку на тарелках, и сразу чуть не вырвал. Жирная свинина всегда вызывала у меня отвращение. Пришлось отдать Рите компенсацию в виде своего куска, а надкушенный кусок выбросить. Мы посидели еще немного и вышли из кафе. Делать было по прежнему решительно нечего.
К нам подошел Тим и сообщил что наш шашлык готов. Мы дружно удивились, так же как и Тим. Выяснилось, что у Тима была предварительная договоренность с какой то из местных шашлычных, он уже заказал шашлык на всех, и, съев шашлык в другом месте, мы его подставили. Мне было всё равно, девчонки были немного расстроены, Тим обескуражен. Меня немного позабавило то что он так обломался в своём своячничестве. Поскольку мы уже поели, а все другие члены группы только начинали есть, то времени было ещё уйма. Мы решили побродить по этой полузамерзшей грязи, и я опять начал замерзать в ноги, при чем довольно сильно. Девчонки решили присмотреть себе сувениры, среди тех что продавали в лавках помимо еды. Я не видел ничего что хотел бы купить, походил с ними минут пять и, не зная чем заняться, пошел к спуску к водопаду. Тут стало еще холоднее и я решил вернуться назад к тому месту где мы встретили Тима. Там был большой казан на костре, в котором варили глинтвейн.
Тим предложил купить глинтвейн, и Тим справедливо заметил что в котле глинтвейн скорее всего горячий, в отличие от того что мы пили раньше. Маша и Рита подошли и тоже взяли себе по стакану. Глинтвейн действительно был горячий, но его действия было недостаточно чтобы поддержать во мне тепло до конца трапезы остальной части группы. Допив свой стакан, я вдруг заметил водителя и спросил у него скоро ли мы будем уезжать. Он сказал что через 10 минут. Я сказал что мне очень холодно и спросил нельзя ли мне в таком случае посидеть в автобусе? Он сказал что если мне холодно, почему бы мне не посидеть в одной из кафешек. Выяснилось, что это можно сделать даже ничего не заказывая. Я сел в том же месте где мы ели шашлык, накрылся пледом и стал читать 22 уловку. Время шло довольно быстро, потому что мне попалась интересная часть. Кажется, там было что-то про майора-неудачника-отшельника, и я вполне мог ассоциировать себя с ним. Выйдя из кафе через минут 20 я увидел, что к девчонкам подкатывал какой то местный торговец. Они флиртовали и шутили с ним, я почувствовал какое то слабое чувство собственности, потом посмотрел на них опять, и чувство отступило.
Я подошел к Тиму и спросил долго ли еще нам ждать, время подходило к 5 часам, а это значило что скоро начнёт темнеть. Тим сказал что еще минут 10, и тогда я заметил что 20 минут назад мне сказали тоже самое. Он ничего не ответил мне, я больше не хотел пить глинтвейн и не знал чем себя занять. Тут вдруг подошел Олег и мы начали о чем-то разговаривать. Тема была какая то абсолютно несущественная, что-то вроде того что кто-то пошел все-таки искать горное озеро по болоту, продираясь через лес. Потратив таким образом минут 15, нам наконец разрешили сеть в автобус, чему я был несказанно рад ввиду того что мои ноги уже почти полностью окоченели.
Автобус медленно наполнился по прежнему неизвестными мне людьми среднего возраста, Олег отделился от группки с девчонками и пошел в свой светло-голубой автобус с тусовщиками. Предварительно, я уточнил у него как же мы будем скидываться на алкоголь, и он сказал чтобы я купил то что я хочу и всё. Вскоре мы тронулись, и сгущающиеся сумерки почти сразу превратились в тёмный и уютный вечер. Вокруг было тепло и приятно, я включил музыку в наушниках, поскольку не знал о чем говорить с Машей и Ритой и стал смотреть в верхнюю часть своего окна. Там маячили верхушки сосен, пока еще отчетливо видневшиеся на фоне еле светлого неба. Внезапно, я услышал очень громкую музыку несмотря на то, что довольно громко слушал то что играло у меня вы наушниках. Эта музыка была на национальные мотивы, все громко ей подпевали, особенно «Маша» и Ксюша, которые перестали со мной общаться. Они знали все песни, а в тех что не знали просто запоминали первый припев, и подпевали все последующие. Подпевала также и явно подвыпившая женщина средних лет, которая впоследствии здоровалась со мной и другими способами показывала что знает меня. Музыка была очень громкой, я потерпел несколько песен, а потом попросил сделать потише. Описанная мною женщина сразу же возмутилась и начала высказывать то, что мне не обязательно должно нравится то что играет, раз это нравится всем и что вообще я не должен навязывать всем свой вкус. Я понимал природу её нападок, ввиду нашей беседы с «Машей» и Ксюшей по дороге к базе в первый день, но считал что я прав, раз не могу заглушить шум раздражающий меня даже при помощи наушников, что я ей и сказал. К сожалению, этот аргумент ей не понравился, и она продолжила возмущаться. Нас рассудил водитель, который все-таки сделал музыку потише, но все равно оставил её достаточно громкой, так что мне пришлось сделать музыку в моих наушниках почти оглушительно громкой.
Я решил абстрагироваться от этого адского угара и снова обратил внимание за окно. Над соснами поднялась почти полная луна. Казалось, она висела всего в сантиметре от их верхушек. Смотреть на неё было очень умиротворяюще, и это помогло мне отвлечься от конкурса песен в автобусе и сконцентрироваться на своей музыке. «Маша», которая мне так нравилась вдруг стала мне противна таким открытым проявлением чувств, желанием петь на публике, бездушно и без чувства, просто ради поддержания настроения. Для меня пение всегда было духовным актом, почти сексуальным. Я бы постеснялся так резко открывать себя и уж тем более петь песни, которых я не знаю и не чувствую. Мы выехали из леса, и луна висела уже над темными холмами, не теряя свою гипнотическую загадочную красоту. Через некоторое время автобус остановился незаметно для меня, и Тим сказал что сейчас можно выйти в магазин и сделать покупки. Для этого нужно было перейти через нерегулируемую дорогу, что я и сделал не без опасения.
На той стороне оказалось пустое сельпо, неоправданно большое для своего ассортимента, в котором впрочем я нашел пародию на бренди, которую привык пить. Купив пол литра этой бодяги и бутылку минеральной воды в придачу, я вышел и вернулся в автобус. Музыка поутихла, и мы двинулись домой. Маша и Рита сидели уже молча и рассматривали свои смартфоны. После того как мы выехали из гор сигнал появился, и они читали что-то в социальных сетях и выкладывали фотографии в инстаграм. Экран смартфона Риты был такой яркий и отчетливый что я мог прочитать что ей пишут, что я без стеснения и стал делать, просто потому что мне было интересно как экран может быть настолько отчетливым. Сам я не менял смартфон уже 5 лет, и давно отстал от прогресса технологий в этой области.
Вскоре мы вернулись на нашу базу отдыха и как раз поспели к ужину. Автобус второй части группы уже был на месте, и мы были в полном сборе в нашей комнате с Юрой и Олегом. Они уже переодевались и собирались на обед. Мне почти не нужно было собираться, поэтому я просто сел и наблюдал за ними. Юра рассказывал о том как они пили и вообще веселились в автобусе, и как им было здорово и интересно. Олег поддерживал его. Я поставил бренди на стол и предложил выпить перед обедом. Юра посмотрел на меня по новому, видимо он думал что я вообще не пью, в то время как у меня на самом деле наверное где-то вторая стадия алкоголизма. Мы выпили и пошли на ужин.
В отличие от первого дня, снега совсем не было, на улице было только немного влажно, и видно было что температура понижается - некоторые лужи подернулись кромкой льда. Мы пришли в зал, столики были по прежнему раздвинуты на 4 персоны, вместо одного большого стола как в первый день. Я, Олег, Маша и Рита сели вместе и начали в очередной раз кушать украинскую национальную кухню. В меню опять был тёртый буряк, компот из сухофруктов и какая то рыбная котлета. Мне всё очень нравилось, и я опять поел быстрее всех и пошел к номеру.

5. Шизофрения

 В полутьме возле сторожки стоял микроавтобус, в котором мы приехали из мучительной для меня экскурсии из крепости Тустань. Фонарь светил в другую сторону, а освещение коттеджа не доставало до центра площадки, и были видны только очертания автобуса. Возле автобуса, лицом к нему стояла девушка в классических голубых джинсах и не очень плотной куртке с капюшоном. Она была без шапки, и её русые волосы свободно рассыпались по плечам. Девушка выглядела потерянно и остановилась в нерешительности, как будто выбирая направление. Я был в хорошем расположении духа и решил попробовать заговорить с ней. Я подошел на расстояние около полуметра и негромко сказал «привет.» Девушка повернулась, посмотрела на меня своими карими глазами, как то странно улыбнулась и с усмешкой ответила на моё приветствие. У неё было какое-то измученное лицо с заостренными чертами, хоть и типично славянское, кругловатое. Но то что больше всего поразило меня  - это её глаза. Я привык ходить немного сутуло, но она все равно была ниже меня ростом, и я вытянул шею вперёд и немного наклонил голову чтобы посмотреть в эти глаза. Ничего подобного я раньше не видел. Я чувствовал что в этих глазах что-то не так. Они видели, но их взгляд не отражал то что я привык видеть в обычном человеческом взгляде. Было такое ощущение что в этом взгляде горел какой-то огонь, но он был холодным, фиксированным, и в тоже время понимающим, насмехающимся, истерзанным, осознающим. Казалось, что глаза девушки не принадлежали её острому измученному лицу, они как будто отражали другое лицо, или даже лица. Это было настолько завораживающее и устрашающее зрелище что мы смотрели друг другу в глаза на протяжении нескольких минут и ничего не говорили. Мне было страшно и интересно, что испытывала девушка я не берусь судить и наверное не смогу понять никогда. Если бы я был убежденным верующим, я бы сказал что в глазах Саши, так звали эту девушку, был целый сонм бесов, - зрелище страшное, но для меня до тех пор редкое и привлекающее, как страшная воронка в глубокой части реки или небольшой выступ над пропастью. Внезапно, из коттеджа тусовщиков появился Саша-организатор и повёл куда-то эту странную девушку. Я обеспокоился тем что с ней такое и спросил не нужно ли помочь или может быть пройтись с ней, но Саша быстро отвадил меня и сказал что всё в порядке. Я вернулся в номер и застал там Олега. Олег лежал в майке, из которой выпирало его волосатое пузо, и ему кажется было не очень хорошо. На столе стоял коньяк, который я купил в магазине по дороге, и я решил выпить. Олег тоже не отказался, и я сообщил ему о своём открытии девушки со странными глазами. Олег молчал. Я думал о том что моё мнение о неадекватности кого-либо вряд ли может казаться слишком достоверным, учитывая мою собственную отчужденность.
Мы еще немного выпили и пригласили девчонок из номера напротив. Они не очень то хотели с нами пить, хоть явно и не выражали явного негативного отношения ко мне, несмотря на то что «Маша» до этого явно избегала меня. Олег и Ксюша куда-то вышли, и мы остались наедине с «Машей». Я налил ей коньяка и зачем то решил спросить есть ли у неё парень. Она сказала что нет. Я сказал ей что у нас много общего и что я расстроен что мы стали меньше общаться. Она сказала, что у нас еще всё впереди, ведь завтра мы поедем кататься на лыжах и еще участвовать во многих мероприятиях. Она не допила свой коньяк и ушла. Через некоторое время вернулся Юра, и они с Олегом начали обсуждать то что Юра влюбился в какую то девушку из компании тусовщиков. Там было всего несколько девушек, но я не знал их по имени, и не знал кого именно они обсуждают. Мне было вобщем то все равно, но Юре девушка явно нравилась. Он лёг на диван и начал что-то рассказывать про её улыбку очень серьёзным тоном. Я отнесся к этому скептически. Было очевидно что Юра достаточно инфантильный человек. Не то чтобы я считал это чем то плохим, но воспринимая Юру через эту призму сложно было сказать что-либо о серьёзности его чувств. О себе, например, я мог сказать что мне нравится общаться с «Машей», но я не сказал бы что я люблю «Машу» или даже что мне особо нравится её внешность. Ранее, когда мы случайно зашли в комнату «Маши» и Ксюши, там стояла сильная вонь, несмотря на то что у них была возможность принять душ, и у меня по прежнему был довольно сильный насморк. Юра пристально смотрел на меня, по видимому чувствуя мой скептицизм. Полупьяный Олег полностью поддерживал Юру, или по крайней мере искусно делал вид что поддерживает. Он говорил ему о том что у той девушки уже есть ухажер из компании тусовщиков, из которых я по прежнему никого не знал.
Через некоторое время к нам зашла Катя и попросила чтоб у нас посидела некая Саша, потому как ей нужно было защитить её от двух ливанцев, которые к ней приставали. В тот момент я узнал в Саше девушку с безумными глазами. Как только Катя привела её, она просто села на стуле у нашего круглого стола с большим количеством полупустых бутылок из под выпивки и уткнулась лицом в ладони. Видно было, что она очень расстроена. Катя пыталась допытаться у Саши что с ней не так. Она задавала ей какие то вопросы про ливанцев, про то, что они с ней делали, но всё было тщетно. Саша была безутешна, и почти не разговаривала. Впоследствии выяснилось, что Саша была также странным образом привязана к Тиму и плакала если вдруг не могла его найти, что могло послужить дополнительными поводом к её плохому настроению. Катя увела Сашу куда-то наверх, и после неё в комнату к нам зашла та жирная девушка, которая хотела чтоб я не покупал зефир, и уточнила информацию по поводу бани. От неё я узнал что для похода в баню нас разделили на две группы, и группа в которую вхожу я идёт первой и включает в себя эту самую девушку. Я немного расстроился, поскольку хотел лучше познакомиться со всеми остальными частями группы, но обрадовался тому, что мы все-таки пойдём в баню. Толстая девушка ушла, и мы остались втроём с Олегом и Юрой.
Чуть позже, в комнату вошел Тим, он был пьян и очень воодушевлен, его щёки горели. Он сделал жест, как будто умываясь холодной водой, только в воздухе и протяжно сказал «Бляяя.» Олег и Юра уже кажется понимали в чём дело. Юра спросил не налить ли ему, он согласился и выпил, а затем сел на кровать Юры. «Она не отстаёт от меня,»- сказал Тим. Он сказал что это какое то наваждение и он просто не может шагу ступить без того чтобы за ним увязалась Саша. Я уточнил какая Саша, и выяснилось что он говорил о той самой Саше, которую я впервые встретил возле сторожки и которая только что безутешно сидела в нашей комнате, закрыв лицо руками. Тим сказал, что он просто не знает как ему отделаться от Саши, потому что она больна, и он не может сделать это обычным способом. Я спросил чем больна Саша, и выяснилось что шизофренией. Тогда я повернулся к Олегу и сказал ему что я всё-таки был прав на счёт её демонических глаз. Я пытался избегать этого термина, но сделал акцент на том что с точки зрения религии, Саше бы совсем не помешало сходить в церковь. Я пытался не вспоминать глаза Саши. Это было действительно страшное зрелище. Воображение искажало моё настоящее воспоминание, и мне казалось что я смотрел в глаза самому сатане, хотя носительница глаз вызывала скорее жалость чем порицание или отторжение. Тим еще немного посидел, посокрушался, и вышел, ссылаясь на то, что ему еще нужно организовывать баню для второй части группы. Олег тоже куда-то ушел, и мы остались вдвоём с Юрой.
Юра был сильно воодушевлён и снова говорил о своей внезапной пассии. Он спросил нравится ли мне кто-то. Я сказал что мне нравится говорить с «Машей», и он, видимо немного выпивший, сказал что-то вроде «Я СДЕЛАЮ ЭТО ДЛЯ ТЕБЯ.» Я не знал что именно он сделает, хотя и догадывался.



6. Баня

Вышло так, что он каким-то образом договорился с Тимом или Сашей чтобы мы были в одной группе с «Машей» когда пойдём в баню. В результате, когда я наконец собрал вещи и вышел из коттеджа, выяснилось что в нашей группе будет пять человек: я, «Маша», жирная девушка, и еще два парня. Меня удивило то, что в баню не пошла «Машина» подруга, и я спросил её об этом, но она сказала что подруга просто не хочет. Не захотел идти также и Олег по какой-то невнятной причине, хоть я и довольно сильно хотел его видеть. Мне казалось что с ним будет веселее, но пришлось идти с «Машей», которую я зачем то позвал на свою голову, хоть она со мной и не общалась. По дороге у нас вышел какой то невнятный диалог с двумя парнями, которые шли со мной. Один из них был явно дружелюбный и весёлый, и хотел узнать обо мне побольше. Другого же я узнал не сразу, и только потом понял что это та самая выскочка, которая что-то кричала в столовой, когда мы первый раз собрались, и обидела Олега.
 Выскочка была тихой поначалу, а его друг всё пытался со мной общаться в открытую, узнать обо мне побольше, сколько мне лет и где я работаю. Я увиливал от ответа и смешно стебался над его манерой общаться. Не знаю почему мне захотелось так поступить, но было весело. Маша шла вместе с жирной девушкой, и они что-то активно обсуждали. Выскочка был угрюмый, ему не нравились мои ответы. Тот парень, что задавал вопросы сохранял бодрое расположение духа. Мы прошли вдоль длинной столовой и дошли до небольшой развилки, одна часть которой уходила к реке, по дорожке между низкими зажженными фонарями. Все фонари горели, видно было что о них заботятся и регулярно меняют лампочки. Где-то поблизости загавкала собака, но хозяйка быстро увела её. Она оказалась невысокой женщиной с еще неглубокими, но уже четко очерченными морщинами. Она говорила твердым, но не жестким голосом, и мягко спросила знает ли кто-то из нас как пользоваться сауной. Тот парень что так активно пытался со мной заговорить знал и сразу взял инициативу в свои руки. Нам показали где находится зал для отдыха, а также большую купель с холодной водой, которая по видимому каким-то образом соединялась с рекой. Вода в ней бурлила и была той же температуры, цвета и консистенции что и в реке. Недалеко от входа был диванчик, на который мы сбросили свои вещи. На стене из деревянных поленьев висело чучело. В целом было заметно, что этот дом построен намного добротнее и лучше, чем тот коттедж, в котором мы жили, хотя это и не имело для меня особого значения, но я сразу приметил вешалки в душевой и отсутствие большой чёрной миски в кабинке. Пара в сауне было много, хозяйка хлопотала с ней до нас, что позволило нам сразу же зайти внутрь.
Парень, который так отчаянно пытался узнать обо мне побольше оставил свои попытки и переключился на компанию целиком. Его друг-выскочка пытался меня подкалывать, но интеллектом он не блистал, поэтому его подколки были глуповаты и легко раскрываемы. Я бы чувствовал себя намного хуже, если бы было наоборот, а так он являлся даже почти источником веселья. Я думал что может быть он захочет со мной подраться, и это тоже было бы достаточно интересно, как и реакция остальных парившихся. Сауна была очень маленькая. В неё бы просто не поместилось больше пяти человек, и то одному из нас приходилось стоять. Расклад был такой что на верхней полке расположилась толстая девушка и выскочка, а на нижней – я и Маша. Парень, который хотел узнать обо мне побольше стоял и переминался с ноги на ногу широко их расставив. Он был очень расстроен тем что мы попали в сауну, а не в баню и переключил всё свое внимание на обсуждение этого факта, хотя я считал что он делает это скорее чтоб отвлечься от маневров вместо ответов на его вопросы обо мне. Возможно, я был несколько язвительным, но я честно говоря не жалею. Мне было весело те пару минут что мы шли до бани, и я бы вряд ли вписался в компанию, где в почёте обсуждение количества выпитого спиртного и показные шутки под действием этого самого спиртного. Мы распарились и несколько раз ходили в речную купель, я чувствовал приподнятое расположение духа, несмотря на явно нерасположенную ко мне компанию.
 После первого похода в купель, тот раздраженный парень выжал мокрое полотенце на камни чтоб «подбавить парку,» хотя это по идее и было запрещено в сауне. Мне было всё равно. Он начал явно клеиться к «Маше», и я начал подстёбывать его сильнее. Его друг начал заступаться за него, но сам парень кажется понял причину моего беспокойства. Когда «Маша» вышла в купель, он сел рядом со мной и попросил прояснить нравится ли мне кто-то из присутствующих или нет. Я сказал что мне нравится «Маша», и он как-то потеплел ко мне и сказал что в таком случае у него нет вопросов. Он организовал всех так чтобы они ушли и я остался в парной один с «Машей». Я предложил Маше массаж и положил руку ей на плечо, но она быстро стряхнула её и сказала что не нужно этого делать. Я почувствовал себя слегка отвергнутым, но поскольку действие «Маши» было довольно предсказуемым, я смог довольно быстро оклематься. Вскоре, в парную вернулись все остальные. Они начали говорить на какие-то отвлеченные темы, вроде того кто где учится или работает. Мне было неинтересно. Я повторил поход в купель несколько раз и решил сесть повыше чтоб посильнее пропариться. Вечно интересующийся парень активно общался со всеми, и даже один раз кому то поцеловал руку. Затем он хотел пожать мне руку, на что я ему ответил «ну давай пожмёшь.» Я резко понял что это звучало высокомерно, но почему то та ситуация заставила меня использовать именно такую формулировку. Я сказал ему, чтобы он не принимал мои слова близко к сердцу, и мы всё-таки пожали руки друг другу. Выскочка по прежнему пытался меня подкалывать время от времени, но получалось у него не очень. После очередного похода в купель я вдруг почувствовал, что мне трудно отдышаться. Я и до этого знал что у меня есть проблемы с сосудами, поэтому не удивился и решил прекратить парные процедуры.
 Остальные также плавно перемещались на верхний этаж, где была оборудована простая, но чистая кухня, где можно было заварить травяной чай. Я предложил поиграть в биллиард, который был накрыт какой то тканью и размещался в своего рода мансарде на чердаке. Тут выскочка начал грозно говорить мне о том, что про биллиард ничего не говорили и неизвестно можно ли в него играть, и что если что-то пойдёт не так пусть это будет под мою ответственность. Улыбаясь, я сказал что я не против чтоб это было под мою ответственность, и мы пошли играть. Я не мог найти где выключатель, и выскочка с серьёзным видом сказал что он где-то на стене снизу внутри чердака. Я долго его там искал, а он оказался снаружи, над чем они дружно посмеялись. Я не чувствовал злости по поводу его подколки, мне показалось что она даже была почти доброй, хотя по его озлобленному лицу так сказать было трудно. Девчонки спустились еще попариться.
Я плохо играю в биллиард, у выскочки получалось хорошо, а у его друга так себе. Так или иначе, через некоторое время у каждого получилось забить хотя бы по одному шару. Я не забил ни одного, и мне казалось, что я как то неудобно держу кий. Пришли девчонки и любитель целовать руки начал показывать толстой девушке как правильно бить по шарам ( ͡° ͜ʖ ͡°). Ей явно было весело. «Маша» тоже долго отказывалась играть, но со временем решила всё же поддаться, и очень втянулась в это занятие. Я немного поиграл вместе с ними и решил еще раз сходить в парилку. Целователь рук пошел за мной, попариться решила и Маша. Мы сели рядом и я предложил ему спеть «Чёрный ворон,» так как мне нравится эта песня, которую исполняли в бане в фильме «Особенности Национальной Охоты.» Я завёл песню, и видно было что Маше понравилось. Целователю рук понравилось тоже, и он начал подпевать, но надолго его не хватило. Маша улыбалась, целователь рук был восхищен. Я решил немного разочаровать их и сказать что я ходил на вокал и что у меня нет никакого природного таланта, как обычно принято говорить среди певцов. Выйдя из парилки, я окунулся в купель последний раз и поднялся наверх. Там на стуле сидела жирная девушка и рассказывала о своей работе. Выскочка играл в биллиард. Работа жирной девушки была связана с логистикой, и она требовала каких-то точных вычислений, чему я был удивлён, поскольку не привык ассоциировать такие профессии с девушками.
Все снова начали играть, я же решил просто посмотреть, поскольку мне не везло. Через некоторое время, когда количество желающих поиграть поубавилось, я решил поиграть сам. Все спустились на кухню и что-то там обсуждали. Чуть позже, в дом зашла хозяйка, чего я не заметил, и продолжал безуспешно пытаться забить хотя бы один шар. На чердак зашел выскочка, и я спросил у него пойдут ли они еще париться. Он ответил утвердительно и сказал чтоб я еще играл, а сам тем временем спустился в кухню и выключил там свет. Наверное он рассчитывал что я ему поверю, но отсутствие света было слишком очевидным показателем что все расходятся. Я аккуратно упёр кий в стену и спустился вниз, где все уже одевались. Там я спросил у выскочки зачем же он меня обманул. Он ответил что-то, что должно было звучать язвительно, а звучало довольно жалко. Я подколол его в ответ. Он спросил сколько мне лет. Я ответил честно, он был удивлён и обескуражен. Конечно же, он считал что я младше, раз я не хочу серьёзно общаться с ним и его другом. Выскочка еще пытался меня как то поддеть, но после эпизода с «Чёрным вороном» его друг все время пытался остудить его. Это в который раз убедило меня что к певцам всегда особенное отношение. Люди любят их. Получается интересный эффект, когда такой человек как я, с мерзким характером, который обычно всех отталкивает, вдруг хорошо поёт. Люди не знают как себя чувствовать. Есть такие, которые готовы простить мерзость за талант, и тогда я готов быть менее мерзким. Но выскочка не простил меня, и он был мне противен. Маша же просто явно показала что не хочет со мной общаться. Поэтому у меня не было другого выбора кроме как пойти обратно на базу с жирной девушкой.
Мы оделись и пошли вдоль дорожки из фонарей обратно к нашим коттеджам. Я начал расспрашивать о ней поподробнее и она сначала уперлась, сказав что не хочет ничего рассказывать поскольку я не хочу рассказывать о себе. Но потом довольство от явного интереса проявленного к её личности взяло верх и она начала рассказывать некоторые подробности своим хриплым голосом. Мне кажется, если бы она была чёрная, она бы даже была по своему притягательная. Она рассказала о том что была в Исландии и знает исландский, и что ей там очень понравилось. Также рассказала, что у неё есть любимый человек где-то в Северной Америке, и она интенсивно учит английский язык чтобы к нему переехать. Я спросил долго ли они уже не вместе, и оказалось что около двух лет. Пока я всё это слушал, мы дошли до ворот на базу. На улице было холодно, и я был рад что наконец то добрался до коттеджа. В нашей комнате уже никого не было. Олег где-то потерялся с Машей и Ритой, к которым он основательно прилип после экскурсии и, похоже, так же основательно с ними выпивал всё то время пока я был в бане. Юра же примкнул к своей новой компании тусовщиков, в составе которой была также его «единственная,» и они уже отбыли чтобы провести время намного веселее чем я.




7. Суд

Я не нашел ничего другого кроме как глотнуть коньяка и пойти в коттедж тусовщиков, чтобы найти там хоть кого-то живого. До этого я там еще не был, и когда я зашел то обнаружил небольшой зал с плазменным телевизором на стене, мягкий уголок и открытую дверь напротив входа, в которой было какое-то подобие кухни. Сами кресла и небольшой диванчик были расположены в виде буквы «П», в центре которой находился небольшой кофейный столик. Возле входа были расположены два кресла, формировавшие вершины этого незаконченного прямоугольника, два кресла напротив формировали две других вершины. Длинной гранью прямоугольника служил диван у стены, напротив него висела плазма. У стены напротив дивана была также кофемашина, а на мягком уголке были расположены Саша-организатор, целователь рук, толстая девушка и Саша со странными глазами. Я сел в угловое кресло, ближе к входу, у стены. Жирная девушка сидела в угловом кресле далеко отстоящем от входа, а Саша-организатор и целователь рук на широком диване прямо напротив плазмы. Саша со странным глазами тоже сидела на кресле находившемся рядом со входом, но оно стояло как раз ближе к центру комнаты. Я был ближе к диванчику с Сашей-организатором и целователем рук, так что Саша со странными глазами сидела как будто на скамье присяжных, в отдельном уголке, только без решетки. Она поджала ноги под себя и смотрела куда-то в пол. Её выражение лица было таким же изможденным как и когда я в первый раз увидел её возле сторожки. Саша обхватила руками колени и, казалось, что она сейчас заплачет. Было видно что она очень страдает. Саша-организатор говорил с Сашей строго, с выражением человека, который хорошо понимает социальные нормы и видит перед собой их явного нарушителя. Он спрашивал у Саши почему она плачет и что ей сделали ливанцы. Целователь рук также активно включился в дискуссию и пытался активно проанализировать ситуацию и расставить все точки над и. Однако, Саша молчала. Не получая ответа на свои вопросы, Саша-организатор перешел к угрозам. Он сказал что раз Саша не может объяснить своё поведение и угрожает таким образом сорвать экскурсию на лыжах, то ему придётся запретить ей посещать эту экскурсию и, возможно даже, не дать ей участвовать в праздновании Нового Года. По его словам, у Саши была истерика, и это серьёзно портило самочувствие и настроение других людей. Тут в дискуссию включился я и сказал, что запрещать участие в праздновании Нового Года кому то, кто приехал специально ради такого празднования это слишком жестко. Саша сказал что это может и так, но он не хочет рисковать очередным припадком в самый разгар праздника. На меня пристально посмотрел целователь рук. Он и до этого раз взглянул на меня, когда я только зашел, но Саша была очевидно более интересным субъектом. Саша встала и ушла в свою комнату с невероятно бледным и несчастным лицом. Мы остались вчетвером, и Саша-организатор начал обсуждать сложившуюся ситуацию, так как он видел её. Он сказал что к ней может быть и лезли ливанцы, но так как ничего толкового от Саши добиться не удалось, то непонятно что именно они сделали, и не остаётся больше никакого виновника кроме самой Саши. Целователь рук и жирная девушка его поддерживали. Потом жирная девушка спросила нет ли какого-то способа повлиять на Сашу. Саша-организатор ответил что такого способа нет и что, хотя Саша приехала с мамой, та совершенно не имеет на него никакого влияния. Есть однако же странная особенность: на Сашу сильно влияет её дедушка. Она несколько раз разговаривала с ним по телефону, и дедушка каждый раз влиял на Сашу успокаивающе, умиротворяюще. Не без иронии Саша-организатор заметил что Тим оказывает на Сашу похожее действие. Я уже понял что Саша больна, но хотел уточнить чем именно. И тогда я спросил «А чем она больна? Это что, шизофрения?» Мне ответили утвердительно. Затем все внезапно начали обсуждать необъяснимую привязанность больной Саши к Тиму. По всей видимости, она не могла и не хотела от него отцепиться. Тим внушал ей какое-то чувство спокойствия, как дедушка с которым она говорила по телефону, и когда Тим уходил Саша плакала. Я тоже чувствовал себя немного не в своей тарелке, поскольку не мог толком социализироваться, и на душе образовалась какая то необъяснимая тоска. Мне показалось что меня тоже могут вот так выкинуть на обочину, просто потому что мне грустно или я с кем-то поссорился. Я сказал что мне нравится Саша, и я даже наверное в чём-то похож на неё. Это вызвало всеобщий смешок, и я заметил что со мной в принципе скорее согласны чем нет. Я конечно не знал всех подробностей истории с Сашей, но решил всё равно поспешить уйти чтоб больше не выдавать своих чувств. Я попрощался со всеми, хотя это наверное не было так уж необходимо и пошел по мокрой плитке мимо кустов мирта и какого-то подобия наскоро сколоченной беседки. Я вернулся в пустой номер и не нашел ничего лучше чем почитать 22 уловку и несколько конференций в телеграме, в которых я состою. Это занятие было бы достаточно увлекательным и приятным если бы мой телефон не был почти разряжен, из-за чего мне пришлось переместиться поближе к розетке, на четвёртую кровать в нашем номере, где никто не спал. Рядом со мной было целых два окна: одно выходило на крыльцо, другое – на сторожку.

8. Сёстры

Почитав где-то часа полтора я услышал шум на крыльце и через некоторое время увидел пьяного вдрызг Олега, которого поддерживали Маша и Рита. Олег завалился в комнату чрезвычайно пьяным и говорил что-то о том что Рита и Маша теперь его сёстры, и что он теперь обязан их оберегать и охранять. Я был довольно сильно рад их видеть. Я почему-то вообразил что вечер только начинается, и мы теперь будем веселиться и кутить, и выразил своё желание Олегу, Маше и Рите. Маша и Рита были не против, но Олег был слишком пьян. Он действовал как настоящий собственник, на мои попытки продолжить прогулку говорил что сейчас проведёт девчонок домой и что им пора спать, и что он теперь их брат и не позволит им гулять где ни попадя. Я же настойчиво предлагал девчонкам выпить еще и отдохнуть. Маша и Рита не хотели пить, они хотели спать, и Олег вызвался их провожать. Видя его состояние я предложил пройтись с ними, но Олег был категорически против. Он вышел в коридор и стал шатаясь пытаться надеть свои ботинки. В этот момент ко мне подошла Маша и сказала чтоб я пошел с ними, потому что Олег совершенно себя не контролирует, и нужно чтобы кто-то контролировал его. Я конечно согласился, ведь я надеялся на продолжение празднества. Дорога до коттеджа тусовщиков была весёлой, но когда я пришел, то увидел там те же лица. Маша и Рита ушли в свою комнату, а Олег упал на диван и заснул. Я сел в то же кресло, где и сидел когда обсуждали поступки больной Саши. На диване по центру по прежнему сидел целователь рук и Саша организатор. Я решил посидеть и подождать пока тусовщики вернутся чтоб поучавствовать во всеобщем веселье, но надежда была малообещающей. Олег крепко спал, я спросил у сидящих на диване нужно ли разбудить его и проводить до домика. Все спросили у меня зачем и продолжили обсуждать Сашу. Я посидел немного, зачем то задал тот же вопрос про Олега еще раз. Целователь рук пристально посмотрел на меня, пытаясь понять действительно ли я настолько заботливый насколько пытаюсь показаться. Я блефовал, но он не понял. В действительности, я не терял надежды провести время веселее. Внезапно, я почувствовал перемену настроения, попрощался со всеми и пошел обратно в свой коттедж один. На улице накрапывал мелкий дождь, и плиточная дорожка от коттеджа тусовщиков к нашему была по прежнему влажная. Вернувшись в коттедж, я еще немного почитал, попил свой коньяк один и лёг спать, потому как на следующий день вставать нужно было действительно рано, и я непременно хотел быть свежим и выспавшимся в свой единственный лыжный день. Олег вернулся в номер глубокой ночи, Юра же остался в коттедже «тусовщиков.» Где-то около двух часов ночи зашел парень фотограф из компании тусовщиков, включил свет и пытался найти Юру, но его нигде не было.

9. День Третий (Лыжи)

На следующий день мы проснулись вовремя. Олег встал раньше всех, ему было плохо. Мне тоже было не очень хорошо, ближе к утру у меня по какой-то необъяснимой причине заболел зуб. Это был верхний резец слева, он болел так сильно, что я думал что он выпадет. Я плохо чистил зубы два дня подряд, но мне пришлось среди ночи встать чтобы сделать это с усердием. Я помнил как зашел в ванную и увидел что корень зуба как-то странно выпирает из десны. Я аккуратно потрогал его со всех сторон, прикосновение к десне только усиливало боль. Я не мог понять причину по которой на меня напала такая беда, ведь я просто лежал на подушке. Видимо, слишком напившись я не очень удобно лёг. Я старательно почистил зубы и лёг обратно в кровать. Кажется, после этого я не очень хорошо спал, всю ночь проворочавшись с тупой болью в десне, в страхе что зуб всё-таки выпадет. Хоть я и не выспался, Олегу приходилось куда хуже. От большого количества выпитого алкоголя накануне у него тряслись руки, и его лицо почти побелело. Юра вернулся из коттеджа тусовщиков, и они с Олегом перекинулись парой слов о своих приключениях, однако было видно что Олегу действительно плохо. Олег попросил Юру, чтобы тот дал ему какое то лекарство, и Юра дал ему «синие губы.» Я не знал что это за лекарство, но оно по видимому кратковременно снимает интоксикацию. Олег выпил и сказал что ему полегчало, но знал что это ненадолго, и поэтому зарекся совсем не пить до Нового Года. Я тоже чувствовал себя не ахти.  В голове был шум, но я подумал что свежий воздух и близость реки должны вернуть мне внутреннее равновесие. Я встал, оделся и вышел из коттеджа.
На дворе не было никого. Погода была облачная, шел слабый мокрый снег, который я с лёгкой руки назвал «снеждем» - смесью снега и дождя. Асфальтные и плиточные дорожки были по прежнему влажные. Воздух был действительно свежим, и мокрый снег еще больше пробуждал и будоражил чувство того что вот уже скоро, скоро Новый Год. Мне тогда казалось что праздник в таком месте сложно будет испортить. Уж там то мы наверняка все помиримся, выпьем за одним большим столом, как в первый день, посидим немного в холле, а потом разойдемся по коттеджам и устроим уютную вечеринку большой или небольшой компанией. Я с удовольствием пошел к проходу между коттеджами, который вёл к реке. Выйдя на бетонные плиты у реки, я увидел красивые хвойные горы вдали, которые раньше закрывали туманы.  Однако они были слишком далеко, а близлежащие склоны по прежнему выглядело довольно безрадостно. Мне ничего не оставалось делать как рассматривать небольшое плесо реки, раскинувшееся передо мною. Это занятие мне довольно скоро наскучило и я решил вернуться в коттедж, посмотреть что делает Олег и не собираются ли они с Юрой на завтрак. По пути я встретил Машу и Риту, и мы с ними разговорились. Через некоторое время к нас присоединился Юра и опять стал сокрушаться о том, как же он плохо выспался и как они провели вчерашний вечер.
Как я и думал, в бане им было намного веселее чем мне. Юра рассказывал о том как кто-то из участников совершал содомию с чучелом утки на стене. Его этот инцидент явно веселил, Олег также поддерживал его, мне тоже это показалось забавным. На завтрак мы опять пошли раньше всех. По дороге Юра рассказывал как они пили в бане и как это было весело, сказал также что многие фото они выложили в инстаграм. У меня не было инстаграма, поэтому я не мог посмотреть эти фотографии, да мне это было и незачем. Кроме Юры, выскочки и целователя рук я не знал никого, кто мог бы быть на них изображен. Последних двух я уж точно не хотел видеть. Зайдя в столовую, я по привычке сел возле обогревателя с Машей и Ритой, Олег сел рядом. Нам опять подали блюда национальной кухни. Каждый из нас рассказывал как провёл день, девчонки подшучивали над Олегом и его пьяной «брасткой» любовью к ним. Я спросил у них были ли они в бане, и они ответили что нет. Одна из них не захотела пойти, а другая не хотела бросать подругу. Я стал рассказывать о том как я попарился, рассказал про целователя рук, и как я подшучивал над ним и выскочкой, но мои слушатели не могли понять о ком я. Потом я вспомнил о том как выскочка обидел Олега в первый же день, усомнившись в том что Олег служил, и это заставило Олега вспомнить.
Сразу за нами сидела толстая девушка, с которой мы ходили в баню, и которая впоследствии обсуждала Сашу со странными глазами. Спустя несколько минут я заметил, что она чутко прислушивается к тому, что я говорю. Я начал было говорить о суде по делу Саши, но увидел что она просто таки вся обратилась во внимание в этот момент и решил опустить эту деталь из своего рассказа. Жирная девушка осталась довольна. Она, как и многие представительницы её пола, типа характера и весового диапазона вполне успешно формулировала общественное мнение. Я подумал что положительное общественное мнение мне не помешает, так как сразу после бани мне почему то показалось что на Новый Год на мне отыграются. Я даже написал об этом своим двум знакомым в мессенджер. Позже, они спрашивали всё ли со мной в порядке. Я был очень тронут вниманием с их стороны.
Закончив завтрак мы собрались и пошли обратно к нашим коттеджам. Вскоре должен был отправиться автобус, который отвез бы нас на лыжи. Когда мы прошли через ворота, то оба автобуса уже ждали нас, аккуратно припаркованные возле сторожки, как во время моей встречи с Сашей, только теперь освещенные мутным солнцем. Я наконец то мог переодеться в другую одежду, которую специально привез для катания. У меня были клёвые дорогие спортивные штаны и легкая белая куртка. Под низ я надел тонкий шерстяной гольф и термобельё. Было очень комфортно. Юра же нацепил на себя смешные фиолетовые штаны и какую то специальную катальную куртку, хоть и заранее сказал что кататься скорее всего не будет, а просто пойдёт в банный комплекс. В этот день я твёрдо решил поехать в автобусе с тусовщиками, в надежде попасть наконец в компанию. Для этого нужно было заранее договориться с одним из организаторов и/или с водителем автобуса. Я так и не понял что важнее, но подошел к Тиму и попросил его поехать в другом автобусе. Маша и Рита тоже попросили поехать в автобусе с «тусовщиками,» думая что так будет веселее. Тим сказал мне что-то невнятное, и я решил попытать счастья с водителем автобуса. Ним оказался типичный западноукраинский мужчина среднего возраста с пытливым лицом и золотыми зубами. Первые же его слова выдали в нём некую плохо прикрытую насмешливость. На мой вопрос есть ли места в его автобусе он ответил что место нужно заслужить, и что если я хочу ехать у него, то я должен ему коньяк. Я отмахнулся от него и еще раз настойчиво спросил у Тима можно ли ехать в другом автобусе. Тим невнятно кивнул и я просто сел в свободное место сзади автобуса – их было довольно много, и я не понимал в чём была загвоздка.
В скором времени в автобус зашли и Маша с Ритой. Я с удовольствием смотрел как старые люди, успевшие достать меня своими вечными подколками о том, почему я опаздываю наполняли темно-синий бусик, в котором я катался все время до этого момента. Через некоторое время в автобус зашла и основная компания тусовщиков, у них были усталые невыспавшиеся лица, некоторые из них не завтракали. Я же предусмотрительно стащил со стола несколько кусков ветчины за завтраком, намазал хлеб маслом, которое давали в тот день, завернул их в какой то пакет и положил с собой в рюкзак. В толпе тусовщиков я увидел и выскочку и его друга. Выскочка был с какой-то девушкой, его друг был один. Я сидел на двойном сидении у окна, со мной никто не спешил садиться. За мной сел какой то очень уставший парень с девушкой, от него сильно несло перегаром. Я у знал в нём «тусовщика,» который спрашивал покупаю ли я весь зефир себе. Меня он не раздражал, я был рад новым впечатлениям и тому что я сижу в другом автобусе. Со мной ненадолго сел Олег, но потом пересел на другое место. Мерзкий и дерзкий водитель завёл автобус и мы поехали.
В автобусе было тихо, как вдруг один из тусовщиков достал внешнюю колонку и поставил какую-то музыку. Хоть это и было какое-то направление электроники, музыка была в принципе не напрягающая, и я с удовольствием откинулся на сидении и смотрел в окно. Этот автобус был выше чем наш, поскольку по всей видимости предназначался для более долгих переездов, и мне это нравилось. Я никогда не любил смотреть на дорогу и на землю, меня больше интересовало то, что находится сверху – облака, верхушки деревьев, птицы. Мы миновали столовую и, проехав некоторое время по тесному коридору деревьев повернули направо, через мост, который был построен через реку протекающую прямо рядом с нашими коттеджами. Мы ехали в этом направлении первый раз или хотя бы первый раз в светлое время суток. Песни на внешней колонке сменялись одна за одной. Некоторые из них я хорошо знал, например the house of the rising sun от the animals. Другие были мне совершенно незнакомы.
Выскочка заснул на плече девушки на широком ряду задних сидений, парень с перегаром заснул вместе со своей девушкой. Олег заснул, сидя один на двойном сидении, а Маша и Рита иногда поглядывали на меня с явным желанием перекинуться парой слов. Я не знал что им сказать, мне было комфортно молчать.
Мы ехали около часа, пейзаж и погода за окном менялась. Мокрый снег усилился, и деревья и склоны приобрели более праздничные очертания. Я не знал чего ожидать от лыжного катания, поэтому был рад и думал что у меня всё получится. Я был так занят мыслями о надвигающемся празднике и лыжах, что совершенно не заметил что нигде нет больной Саши. Позже, я узнал что её посадили на автобус и увезли. Её мама осталась праздновать Новый Год, несмотря на это. Многие люди удивлялись такому откровенному безразличию.
Через некоторое время мы повернули на совершенно заснеженную обочину с широкой деревянной табличкой с надписью «Плай.» Эта обочина оказалась вовсе и не обочиной, а въездом на череду поднимающихся по довольно отвесному склону парковок. Наш автобус вскоре остановился, и мы весело высыпали из него. Тут Тим сказал чтобы мы разделились на тех, кто посещает банный комплекс и тех, кто хочет кататься на лыжах. Посещение банного комплекса давало еще один шанс на сближение с «тусовщиками,» и я бы выбрал его если б можно было успеть и то и другое, но лыжи были важнее, интереснее, разжигали у меня в груди почти детский восторг.
Маша и Рита разделяли мои чувства, поэтому Олег и Юра сразу же отделились от нашей троицы, а мы пошли к небольшому микроавтобусику, возле которого уже стоял третий, совершенно незнакомый мне водитель и какой-то маленький мальчик, который помогал ему. Как я позже понял, этот третий водитель выдавал всем снаряжение для горного спуска. Маленький мальчик, по видимому был сыном арендодателя, и он был вполне бойким и собранным чтоб находить снаряжение быстро, что не могло не радовать. Мне дали лыжи, лыжные ботинки, и даже пару перчаток за совершенно скромную сумму, и на весь день. Еле засунув ноги в эти ботинки и оставив свою обувь в микроавтобусике, я стал медленно подниматься по горному склону к самому лыжному спуску. Я не знал как правильно держать лыжи, и они то и дело рассыпались у меня в руках, оставляя палки позади. Маша и Рита остались внизу и там надевали своё обмундирование. Они заранее дали мне свой номер телефона чтоб мы потом могли встретиться. Поднявшись мимо двух ярусов парковок по заснеженному тротуару, рядом с проезжей частью, явно предназначенной чтобы смягчать те страдания, которые я испытывал при подъеме в лыжных ботинках я очутился у подножия лыжного склона. Справа от меня было официальное кафе и туалеты лыжной базы «Плай.» Прямо по курсу рассредоточенные группки людей пытались кое-как сами и с помощью людей в зелено-желтой форме съехать с сравнительно пологого спуска. Этот спуск назывался «тренировочный склон,» и, в отличие от настоящего склона, не имел подъёмника. Считалось что те кто хотят научиться кататься должны обладать достаточной мотивацией чтобы каждый раз подниматься на тренировочный склон в лыжных ботинках сами.
Первое что я сделал поднявшись это обратился к каким то неизвестным людям с вопросом как надеть лыжи и как на них ездить. Мне показали и посоветовали нанять инструктора чтобы не мучить никого дополнительными вопросами. Я подошел к инструктору и спросил сколько стоит занятие. Он сказал что час стоит 400 грн. Мне показалось что это неоправданно дорого, люди в желто-зелёной форме померкли в моих глазах и исчезли из моего поля зрения. Я попробовал надеть лыжи сам, и у меня получилось где-то с третьей попытки. Надев лыжи, я немедленно поехал вниз по склону. Я уже думал что сейчас скачусь обратно к автобусу, но каким-то чудом затормозил и пошел обратно к подножию склона. Я решил позвонить Рите и Маше, свой телефон мне дала Рита, поэтому я набрал её. Рита и Маша сказали что они уже поднимаются, но я решил не дожидаться их, так как неизвестно насколько затянулся бы их подъём, учитывая трудность моего.
Приблизительно в 200 метрах маячила оранжевая шапка, похожая на те что носили руководители группы во Львове, и я решил пойти туда хотя бы потому что это был знакомый ориентир. Учитывая что я шел прямо в лыжах, я дошел не без труда, но результат оправдал мои ожидания. Оказалось что в оранжевой шапке был Лёша – организатор тура, и что он стоял там где я его увидел не просто так, а как раз чтобы учить начинающих лыжников. Лёша спросил есть ли со мной кто-то еще, кто хотел бы учиться кататься, и я сказал что есть еще две девушки. Тогда он попросил подождать их, чтоб не объяснять лыжную теорию два раза. Девчонки все не появлялись, а мне было интересно, я доставал Лёшу вопросами, и он начал объяснять мне азы. Леша показал мне как ездить плужком, как не набирать слишком высокую скорость и как тормозить, но это совершенно не значило что я сразу же научился всё это делать. Я мог ехать с невысокого склона, но управлял плохо, и один раз даже врезался в какого-то человека. Хорошо что я ехал медленно и, следовательно, столкновение было совсем несильным. Я сказал Лёше что у меня плохо получается тормозить, и он напомнил мне как давить внутрь коленями и держать ноги вместе. Со временем у меня стало получаться тормозить, но не за счёт той формы, которую показал Лёша, а за счет того что я просто входил в занос в конце спуска. Проблема была в том, что у меня были проблемы с маневренностью, и я мог войти в занос только если скорость была невысокой.
Я стал пробовать съезжать всё с более и более высокой части тренировочного склона, как вдруг заметил Машу, Риту, и еще одну пухленькую девочку. Рядом с ними стоял ненавистный мне водитель автобуса. Когда я подошел к ним, он сразу спросил не пьяный ли я. Не знаю почему он так считал, ведь он был совсем не знаком со мной, и я не гулял с тусовщиками, которые всё время пили. Я начал пить позже всех, и позже всех закончил. Он тоже был чем-то навроде инструктора. Я решил поспускаться с ними и сравнить свой прогресс. У Маши и Риты получалось так себе, а вот у пухленькой девочки – отлично. Я прямо стал завидовать ей. Рита упала несколько раз, и один раз я помог ей встать. При этом Маша многозначительно посоветовала мне помочь Рите, видимо выдавая таким образом романтический подтекст. Мне было несложно изобразить безразличие к этому аспекту, учитывая то что я его испытывал. Маше и Рите скоро надоело кататься, и они куда то исчезли. Пухленькая же девочка показывала небывалые успехи. Она ловко маневрировала, и видно было что у неё получается входить в занос для того чтобы тормозить на любой скорости, в отличие от меня. Я очень хотел сфотографироваться, так как в моей коллекции клёвых фотографий для сайтов знакомств как раз не хватало фото изображающего меня на лыжах. Я думал что потом не смогу или не успею это сделать, если не сделаю сейчас, как вдруг увидел «Машу». Я дал ей телефон, и она была не против того чтоб сфотографировать меня. Тем временем мерзкий водитель начал вставлять свои комментарии о том что нужно сначала бы научиться кататься на лыжах, а потом уже фотографироваться, словом вёл себя как заправский ушлепок.
Возможно он посчитал что я напишу под фотографией «Смотрите как я круто катаюсь,» но тем самым лишь отразил свою собственную тягу к высокомерию. Я ничего ему не сказал, и фото получились отличные. Я до сих пор использую одно из них для сайта знакомств, чтобы знакомиться с девушками, с которыми не хочу никуда ходить. Я старательно пытался следовать советам Лёши-организатора. Мерзкий водитель автобуса один раз даже похвалил меня за хороший спуск. Однако, я был слишком сосредоточен на технике, и слишком пристально следил чтобы мои колени были в нужном положении, поэтому не очень внимательно смотрел вперёд. Также я до сих пор не научился ехать зигзагами, а это умение было очень важно чтобы снижать скорость и научиться тормозить при помощи пресловутого заноса, который назывался «правильным торможением».
 Для того чтобы ни в кого не врезаться я заранее ждал пока спуск освободится и съезжал пристально глядя на свои колени. Однако, это не гарантировало что мне никто не помешает, потому что трасса никогда не была свободна полностью, и чем с более высокой точки я спускался, тем выше был шанс что меня кто-то «подрежет» в определённый момент. В таком случае исход определялся одной из трёх возможностей: либо подрезающий обладал более продвинутой способностью маневрировать чем у меня и мог уйти с дороги, либо мне везло и моя скорость была достаточно низкой так что я мог сманеврировать сам, либо мы сталкивались. До определённого момента выполнялись первые два условия, однако жестокая теория вероятности играла против меня, и я в конце концов столкнулся с каким то мужчиной. Это заметил мерзкий водитель автобуса, и тут же взъелся на меня, начиная мне объяснять на украинском что так делать нельзя и что я могу пораниться и поранить других отдыхающих. Я пытался уйти от разговора с ним, мне было противно его осуждающее лицо. Было заметно что я ему не нравлюсь, поэтому он придал этому эпизоду такое важное значение. «Пострадавший» уже давно забыл об инциденте и вовсю наслаждался катанием. Поскольку у меня довольно неплохо развита эмпатия, я с готовностью разделял чувство ненависти мерзкого водителя. Хорошо, что после своей лекции он скоро ушел.
Через некоторое время я заметил как полненькая девочка спускается с самого верха тренировочного склона. Она изящно ехала зигзагами, и у неё отлично получалось. Я удивился такой сноровке, и решил не сдаваться, надеясь что у меня тоже получится. Затем я увидел что «Маша», которая фотографировала меня также методично поднимается всё выше по склону, и что она тоже делает неплохие успехи. Я тоже решил подниматься выше по горе, однако это так и не помогло мне научиться управлять лыжами в процессе езды и тормозить хоть каким либо способом на нужной мне скорости.
Замаявшись, я решил зайти в кафе и выпить чаю. Возле кафе были удобные стенды для лыж, и туда можно было заходить прямо в лыжных ботинках, чему я был приятно рад. Войдя внутрь, я почти сразу увидел Машу и Риту. Они сидели за столиком и что-то пили. Я подсел к ним, и они были очень рады меня видеть. Оказалось, что Маша упорно уговаривала Риту пойти в сауну, а Рита отказывалась и Маша, не желая бросать Риту, сидела очень недовольная тем что не может попариться. Я вспомнил про возможность пойти в банный комплекс и решил поддержать Машу. Рита немного подумала, и сказала что тоже пойдёт с нами. Однако, для этого нужно было оставить снаряжение. У меня был номер телефона арендодателя, и я узнал у него можно ли возвратить ему лыжи, с тем чтобы взять их опять в случае чего. Он ответил утвердительно. Это меня обрадовало, поскольку я не знал попадём ли мы в банный комплекс. Он скоро закрывался, и мы не могли дозвониться никому из тех, кто там находился.
Мы с трудом, чуть не падая, спустились по заснеженному тротуару к водителю-арендодателю, который сказал что припарковался где-то «под ёлкой.» Однако, ёлка находилась на террасе кафе, вплотную к заборчику, который ограничивал соответствующий ярус парковки. Не найдя наш подарок, мы спустились на саму парковку, которая находилась под ёлкой, и там всё же нашли нашего водителя. Он с готовностью принял у нас лыжные ботинки, я переобулся обратно в свою обувь, которая хоть и была намного легче лыжной, но все такой же мокрой, поэтому я не знал что испытывать – облегчение или страдание. Банный комплекс находился где-то слева, в направлении подъёмника, до которого я так и не дошел, поскольку не овладел мастерством спуска даже с тренировочного склона.
 Рита была по прежнему явно расстроена, я достал бутерброд, и предложил один девчонкам. Они сказали что поели в кафе, и потому отказались. Я не расстроился тем что мне не пришлось делиться, так как был очень голоден. Весело жуя бутерброд я шел мимо подъемника, на который бодро запрыгивали люди в полном лыжном снаряжении. Мы продвигались, так как кто-то из «тусовщиков» объяснил Маше заранее как пройти к банному комплексу. Пройдя подъёмник, мы обошли также небольшой каток, какую то гостиницу и свернули налево, на пустынную дорогу. Мы прошли небольшую кафешку с большой украшенной ёлкой и какое-то подобие бизнес центра. На ёлке висело множество больших и разноцветных шаров. Я предложил быстро пробежать мимо ёлки и украсть один шар. Машу и Риту немного развеселила эта идея, и я был рад что Рите повеселее. Это означало что мы возможно все-таки пойдём в банный комплекс. Нам показалось, что мы заблудились, я зашел в подобие бизнес-центра и спросил где находится баня. Девушка, которая сидела там недалеко у входа сказала, что баня совсем недалеко. Действительно, пройдя здание бизнес центра мы увидели тот самый банный комплекс «Шафран,» с крупной вывеской, на которой был изображен бассейн и различные водные аттракции.
Зайдя внутрь, мы обнаружили даже слишком просторное помещение, в одном конце которого находились мягкие кресла, а в другом рецепция. Сразу за рецепцией, справа виднелись раздевалки и полуголые люди. Маша попыталась дозвониться какому то из своих знакомых, чтобы узнать где они и долго ли еще они будут париться. Однако, никто не брал трубку. Я также попытался позвонить кому-то с тем же результатом. Рита сидела с понурым выражением лица, было видно что она не хочет никуда идти. Мы сверились с часами, и выяснилось что у нас было чуть меньше двух часов чтобы попариться. Мне казалось, что этого достаточно, к тому же абонементы как раз начинались от двух часов. Маша горела энтузиазмом, но нам не с кем было оставить Риту, и на звонки по прежнему никто не отвечал. Для меня было не так уж важно что Рита не пойдёт, но Маша не хотела её оставлять, и один я тоже не так уж сильно хотел идти. Мне казалось, что меня опять выкинут на обочину компании, и я не смогу ни с кем поговорить, а поговорить мне хотелось. Я всегда интуитивно чувствовал, что тот кто приходит в компанию с девушками ценится больше, особенно если этот кто-то состоит с ними в хороших отношениях. Поэтому когда мы наконец решили что не пойдём в баню, то я тоже отказался.
Мы вышли и решили еще немного пройтись по дороге, вдоль которой были размещены подобие бизнес центра, кафе, и банный комплекс. Далее по дороге стояла также старая бревенчатая церковь, которая называлась церковью Святого Архистратига Михаила. Несмотря на старость, церковь выглядела очень аккуратно, и казалось что на потемневших брёвнах совсем не задерживается снег. В конце дороги была куча строительного мусора, в виде груды довольно крупных осколков камней. Дорога обрывалась вниз крутым спуском, что позволяло увидеть унылые склоны холмов сквозь снежный туман, кое-где разреженные черными полосами оттаявшего снега. Девчонки решили сфотографироваться на этой горе камней. Первой пошла Рита, и она забралась на самую верхушку, что выглядело достаточно комично, учитывая её рост. Маша тоже поднялась наверх, я отказался фотографироваться.
Через некоторое время из банного комплекса позвонил Олег, и предложил встретиться у входа. Мы подошли и увидели его в темно-синей куртке с привычной полуулыбкой из бревенчатых зубов и большим фотоаппаратом «зеркалка» на шее. Я хотел расспросить про баню, но от Олега ничего так толком и не узнал. Рита заметно повеселела, и Олег предложил нам всем вместе пофотографироваться. Я еще раз сверился с часами, и подумал что лучше еще покатаюсь на лыжах чем буду заниматься таким бесполезным занятием. Девчонки спрашивали меня почему я не хочу фотографироваться, но долго не приставали. Мы дошли до подъёмника и разошлись в разные стороны. Я достал свой телефон с разбитым экраном, и позвонил арендодателю лыж. Он сказал чтоб я встретил его на той же парковке, где я вернул лыжи в первый раз. Хоть арендатор и перепарковался, но нашел я его довольно быстро, и он выдал мне те же ботинки что и в прошлый раз. Однако, они плохо защелкивались на лыжах, и один из них сильно сдавливал мою ступню по непонятной причине. Арендодатель был очень добродушным, и без лишних слов выдал мне другие ботинки, которые оказались чуть более удобными. Мне также выдали и те же самые лыжи, что и в прошлый раз, перчатки и лыжные палки.
 Получив всё необходимое, я опять пошел вверх по узкому заснеженному тротуару, тяжело ступая и стараясь не разбросать лыжи и палки, которые я так и не научился компактно складывать. Вернувшись на склон, я снова начал упорно тренироваться съезжать плужком. Однако, та же самая проблема потери контроля на скорости и удачного торможения мешала мне стать хорошим лыжником. Внезапно, я увидел как с самой вершины, через широкий проход среди высоких елей несется смутно знакомая желтая точка. С такого расстояния, сложно было сказать кто это. Шел негустой снег, и обернувшись на цифровой градусник, который висел на кафе, я увидел что температура -1 градус по Цельсию. Желтая точка довольно уверенно спускалась широкими зигзагами, и вскоре я узнал в ней ту самую «Машу» любительницу русских фильмов, которую я пытался клеить. «Маша» бодро поздоровалась со мной. Тогда я почему то подумал что она рада, что я принял какое то решение сам и отделился от девчонок чтобы еще покататься. Сейчас я думаю что она просто была воодушевлена своим первым взрослым спуском. Мне до взрослого спуска было еще далеко, даже тренировочный склон был жесток ко мне. Вокруг по прежнему ходили инструкторы и предлагали свои услуги, но большинство из них уже были заняты подготовкой начинающих лыжников всех возрастов и полов. Некоторые из моих попыток съехать были столь плачевны, что я уже хотел нанять инструктора, несмотря на дороговизну, но потом решил что времени всё равно осталось немного, и я наверное не успею насладиться плодами своей инвестиции.
Лыжный спуск закрывался в 5 часов, в это же время должен был отправляться наш автобус, так что у меня оставалось всего два часа. Недалеко от меня, какой-то из инструкторов тренировал маленькую девочку. В одну из своих неудачных попыток съехать, я разогнался, потерял управление и влетел прямо в него. К счастью, мы не сломали друг другу конечности, но одна из лыжных палок инструктора оказалась безнадежно согнута. Хорошо что меня в этот момент не видел мерзкий водитель, он был бы счастлив этому поводу позлорадствовать. Я встал, извинился и спросил сколько с меня. Инструктор был молодым парнем на длинных, по виду, дорогих лыжах, и с серьёзным выражением лица сказал что 100 долларов, а потом рассмеялся и сказал что он пошутил. Я дал ему 200 гривен, извинился еще раз и сказал что раз уж я так неудачно влетел в него, то может быть он скажет мне какую же я ошибку повторяю так часто, что постоянно сбиваю людей. Он опять рассмеялся и показал мне некоторые азы лыжного спуска для начинающих, некоторые из которых я знал. Его подопечная уже довольно бодро съезжала, и была совсем не против. Она оказалась воспитанной, тихой и участливой девочкой. Когда я влетел в инструктора, она даже спросила не ушибся ли я. Инструктор поблагодарил меня за компенсацию и сказал что теперь будет поглядывать как я спускаюсь. Он посоветовал мне не набирать скорость. Временами у меня получалось неплохо, но иногда я всё равно повторял прежние ошибки, особенно когда поднимался чуть выше по тренировочному склону и все-таки набирал высокую скорость. Маленькая девочка догоняла меня по успехам.
В один из неудачных моментов, когда я пытался затормозить при помощи заноса, меня вдруг резко занесло чуть сильнее чем нужно, так что я развернулся на 180 градусов. При этом один из лыжных ботинок резко выскользнул из лыж. Инструктор видел это, и подошел посмотреть в порядке ли я. Я был в порядке, но, как выяснилось, ботинок вырвал часть лыжного крепления. Я снова расстроился, предвидя дополнительные траты на починку лыжи. Инструктор понимал меня, попросил девочку поездить немного одной, и начал пытаться вправить крепление. Девочка совсем не возражала, она была слишком воспитанной для этого. Мне было немного стыдно перетягивать на себя внимание, но починка лыжи была инициативой инструктора. Он долго пытался вправить крепление, и во время этого процесса мы с ним разговорились. Выяснилось, что он со Львовской области, и регулярно подрабатывает здесь инструктором. Он также рассказал что любит прыжки на лыжах, поэтому тоже часто их ломает, и знает что делать. Однако мои лыжи были совсем дешевыми и устроены не так как у него, поэтому починить их было довольно проблемно. Я рассказал инструктору о том что приехал всего на один день покататься, и что сам я из Одессы, спросил бывал ли он у нас в городе. Он сказал что еще нет, но очень хотел бы поехать. Я подбодрил его и сказал чтобы он обязательно приезжал. Тем временем, девочке надоело ездить одной, и она задала какой-то вопрос инструктору, чтобы привлечь его внимание. Я сказал, что наверное у него все равно не получится починить крепление, поэтому я лучше пойду к арендодателю и просто спрошу у него сколько я ему должен. Тогда инструктор сказал что готов сделать мне услугу – позвонить своему приятелю в лыжной мастерской и спросить не может ли он починить крепление мне бесплатно. Я был растроган и умилен добротой инструктора и горячо поблагодарил его, несмотря на то что у него не удалось дозвониться приятелю.
Собрав своё многострадальное обмундирование, я еще раз сказал инструктору спасибо и пошел искать своего арендодателя. Придя на стоянку под ёлкой, я не обнаружил знакомый микроавтобус. Я позвонил арендодателю, но его телефон не отвечал. Я чувствовал себя потерянным, и не знал что делать. Немного постояв, я набрал номер арендатора еще раз, и в этот раз он взял трубку и сказал что сейчас подойдёт. Он появился довольно быстро, на этот раз без своего маленького помощника, и спросил что случилось. Я показал ему разломанное крепление, и сказал что оно отломалось, потому что я неудачно тормозил, когда вошел в занос. Нам с инструктором повезло, и мы даже нашли пружину, вылетевшую из крепления, которую я и продемонстрировал арендатору. Он расстроился, но, вопреки моим ожиданиям, почему то решил что это его вина и просто предложил мне заменить лыжи. Я обрадовался что так легко отделался, и сказал что мне сегодня явно не везёт, так что я пожалуй воздержусь. Сняв лыжи и переобувшись в свои привычные мокрые ботинки, я попрощался с арендатором, и он дал мне свою визитку. Я был в благодушном расположении духа. Хоть мне и пришлось расплатиться за погнутую лыжную палку, я получил дозу позитивного общения и в целом весело провел время.
До отъезда автобуса оставалось еще довольно много времени и я решил позвонить Маше и Рите чтоб узнать где они сейчас. Выяснилось, что они решили все-таки воспользоваться подъёмником чтобы пофотографироваться на вершине склона для настоящих лыжников, коим я так и не стал. Рита сказала мне что они уже спускаются и чтобы я подошел к подножию подъёмника. Я довольно быстро очутился на месте, и стоял, молча наблюдая за потоком весёлых розовощеких людей запрыгивающих на подъёмник. «Поток» этот однако был довольно малочисленным, трасса уже скоро закрывалась. Рядом с подъёмником было несколько высоких лавочек, рассчитанных так, чтобы люди в высоких лыжных ботинках не упирались ногами в землю, за счет внезапно приобретенного роста. Я сел и стал наблюдать за теми, кто ехал вниз по подъёмнику, но Машу, Риту и Олега не видел. Снег стал реже, и крупная снежная пушка рядом с подъёмником безжизненно торчала как гигантский шлагбаум, вокруг которого забыли построить забор. Я открыл 22 уловку и стал читать.
Мне было немного холодно, но где-то спустя 10 минут я заметил Олега, Машу и Риту, спускающихся на подъемнике. Я дождался их и рассказал им про свои приключения. Рассказ им понравился, мы все вместе посмеялись и пошли в кафе, так как до отъезда было все еще около полутора часа. В кафе было трудно отыскать свободный столик, но мы терпеливо подождали пока какая то компания освободила несколько мест, и я занял место пока девчонки и Олег пошли за своим заказом. Я очень хотел горячего шоколада, и когда они вернулись проследовал к огромной очереди у бара. Простояв около 10 минут, я узнал что горячего шоколада нет в меню, и мне пришлось взять глинтвейн, так как я очень хотел выпить чего-то горячего и это была популярная опция.
Вернувшись за столик, я заметил что к нам подошел Юра. Он не выглядел особо весёлым, и был скорее уставшим. Юра не мог найти стул чтобы сесть с нами, но потом освободился какой-то столик почти возле окна, и мы все вместе с удовольствием пересели туда. Места была много, к нам подошел Тим и еще какие то люди. Я опять рассказал историю про инструктора; она всем понравилась. Мы начали говорить о каких-то отвлеченных темах, и почему то вспомнили о мотоциклах и квадрациклах. Я сказал, что никогда бы не купил мотоцикл, потому что как то ехал на одном мотоцикле со своим кузеном в ГТА и врезался в столб, в результате чего мы оба погибли. Юра начал показывать фотографии какого-то квадрацикла и стал рассказывать про их различия. Беседа была вполне теплой, но мы вели её только в рамках нашего круга из Юры, Олега, Маши и Риты. Я еще рассказал о том что у меня хакинтош, и эта тема тоже понравилась Юре, но он попросил прекратить, чтоб не смущать технически необразованных людей. Я был не против, тем более что нужно было уже идти к автобусу. Мы собрались, встали и пошли искать автобус обратно по злополучному заснеженному тротуару. Конечно же, наш автобус не мог подъехать наверх к кафе, это было бы слишком сложным мероприятием. Мы немного потерялись и долго не могли найти автобус на одной из парковок, когда оказалось что он просто стоял на той что находилась на ярус ниже. Поблизости был мерзкий водитель, но я не разговаривал с ним. Он выяснял отношения с пухленькой девочкой, которая оказалась прирожденной лыжницей и по совместительству его дочерью, так как она скатилась с трассы для опытных лыжников без его разрешения. Таким образом, уже два человека из нашей группы стали настоящими лыжниками. Я не входил в их число, но был не особо расстроен. Впечатления все равно были хорошие. Это был самый лучший день из всех, что я провел в Карпатах до этого момента.
Через некоторое время мы погрузились в автобус и отправились. Компании расположились так же как и раньше, и за мной сел парень от которого очень сильно пахло перегаром по дороге на Плай. Он начал шутить про секс игрушки, и мне стало очень смешно. Я сидел на своём двойном сидении по прежнему один и смеялся не поворачиваясь. Его заинтересовала моя реакция, и тогда я повернулся и сказал что мне действительно смешно. Потом всё как-то затихло, один из «тусовщиков» снова включил музыку на переносной колонке. Мне она не очень понравилась, я достал наушники и поставил какой-то джаз. Мы снова выехали на дорогу, которую плотно обступали высокие ели. В темноте сложно было различить их цвет и вид, только очертания. Над елями выкатилась почти полная луна, и я с удовольствием уставился на неё под расхлябанные, шатающиеся звуки баса. Боковым зрением я видел что на меня поглядывал парень-шутник с заднего сидения и его дружки, но я решил не отвлекаться на них. Что хорошего они могли сказать мне? Выскочка скорее всего направил бы их против меня, но луна не предавала. Вопреки мнению Джульетты, она наделяла меня спокойным самообладанием и уверенностью в себе. В салоне не горел свет, и Олег тихо спал на одном из сидений. Рита и Маша по прежнему залипали в свои смартфоны. В целом ситуация мало чем отличалась от автобуса с людьми бальзаковского возраста.
Проехав где-то полтора часа, мы остановились в каком-то подобии придорожного супермаркета. Было удивительно видеть его здесь, посреди темной пустоты и домов, обитатели которых уже давно жили где-то за границей. Сложно было представить кто приносит этому магазину прибыль, кроме нас. Однако, в момент когда мы там появились, людей было очень много. Юра взял на себя ответственность за покупку алкоголя. Он взял какой то незнакомый мне армянский «коньяк», две бутылки шампанского, водку, и еще много разнообразного алкоголя, который не входил в раздутую стоимость праздничного стола. За Юрой ходила Катя, и что-то довольно часто у него спрашивала. Мне очень хотелось пить, поэтому я купил только бутылку минеральной воды и пошел на забитую кассу. Прямо передо мной стояло два взрослых мужчины в камуфляжных штанах. Они покупали коньяк и весело перекидывались словами о том как будут праздновать. Наверное они были охранниками какого-то объекта неподалёку, но было непонятно что именно они охраняют. Казалось, что охранять что-то в такой непроглядной темноте, в канун нового года совершенно бессмысленно. Юра стоял в другой очереди, намного дальше чем я, и я предложил ему воспользоваться моей близостью к кассе, но он отказался. Я купил воду и вернулся в автобус один. Там я достал наушники, открыл бутылку, и с наслаждением сделал несколько долгих глотков. Я знал что у меня есть предпосылки к сахарному диабету, поэтому не удивлялся своему «сушняку».
Автобус постепенно заполнялся довольными покупателями оторванного от мира супермаркета. Парень, который сидел за мной тронул меня за плечо, и я думал что сейчас надо мной начнёт издеваться вся их большая компания во главе с выскочкой, но он почему то предложил мне мандаринку. Я поблагодарил его, улыбнулся, взял мандаринку и начал чистить её. На задних сидениях кто-то безобидно пошутил про то, что я должен буду отдать мандаринку как-нибудь потом. Остаток пути прошел без происшествий. Автобус прилетел обратно на базу быстрой стрелой, и мы высыпали в наши коттеджи и разошлись по номерам в напряженном ожидании, чтобы подготовиться к празднику. Я начал выяснять какую часть денег я должен Юре. Ему почему-то была крайне неприятна эта тема, и он предпочитал отложить этот вопрос на потом, но я не понимал зачем откладывать, посчитал сколько я должен и вернул всю сумму сполна. Затем мы выпили понемногу, я зашел в душ, почистил зубы, и был готов к наступлению праздника. Я подумал что наверное сложно испортить Новый Год, особенно теперь когда весь день был таким весёлым и интересным. Мне почему то понравились мои спортивные штаны. Они были чище и приятнее на ощупь чем джинсы, поэтому я решил праздновать новый год прямо в них.
Я надел рубашку, свитер с V образным вырезом и свои злосчастные ботинки. Юра пользовался какой-то парфюмерий, и я решил попросить его брызнуть и на меня. Мы пошли в банкетный зал своей веселой компанией, с Юрой, Олегом, Машей и Ритой и прошли по темной плохо-освещенной дороге к ярко-светящейся столовой. Я предвкушал ужин, поскольку мои бутерброды уже успели себя исчерпать. При входе, нам сказали чтобы мы оставили куртки на вешалке в прихожей, чего мы никогда не делали перед едой, и мы вошли внутрь. Сразу справа находилась большая 40 литровая кадка с Хурмовкой – фирменной настойкой туроператора, и каждому входящему сразу наливали стакан. Стол был сдвинут, однако не так как в первый день. Он образовывал собой букву «П,» и каждому стулу соответствовал столовый прибор и тарелка. Под каждой тарелкой была написана фамилия. Моя фамилия была написана под тарелкой, которая стояла с самого края стола. Рядом со мной «посадили» какую то семейную пару среднего возраста с совсем молодой дочкой. Я вдруг остро почувствовал что глупо выгляжу в своих спортивных штанах и ботинках. Молодая дочка отсела куда-то совсем в другое место, на группу стульев, которые были расположены отдельно, под конвекторным обогревателем.
Я подошел к Тиму и спросил что это за ерунда, ведь мы скидывались на выпивку вместе, и я думал что мы будем праздновать своей компанией. Он сказал чтоб я успокоился и что здесь будет такой порядок. Однако, я не мог успокоиться, эта ситуация все больше и больше меня распаляла. В номере я выпил коньяка и настойка сделала меня уже порядком пьяным, поэтому я довольно громко сказал что не хочу сидеть с этой долбаной семьёй. Тим справедливо заметил что «долбаная» семья стоит за моей спиной. Я решил извиниться, и тогда он сказал чтоб я поговорил с Сашей-организатором, что я и сделал. Саша тоже не очень хотел уступать мне, но я приплёл к вопросу деньги и он сдался, предложив мне поменяться с ним местами, что мы и сделали. Новое место было намного уютнее, я не был у всех на виду, и напротив меня, по счастливому стечению обстоятельств, сидели Рита и Маша. Справа от меня сидела какая-то мамаша, но она была довольно весёлой и выглядела прогрессивнее чем мои предыдущие потенциальные соседи. «Тусовщики» сидели сразу за мной, к ним подсадили также Юру и Олега. Было видно что нас специально разделили, чтобы мы не могли поссориться. Я был не против этого, хотя и думал что с Олегом было бы намного веселее.
 Я налил себе еще Хурмовки, и стал не без интереса рассматривать блюда, которые нам предлагали. Эти блюда были совсем не похожи на то, чем нас кормили до этого и могли быть охарактеризованы как «майонезное торжество.» Если посчитать общее количество майонеза во всех салатах и закусках, то его наверное можно было бы измерять вёдрами. Я довольно усердно пил весь вечер и предыдущий день, поэтому меня подташнивало от одного взгляда на это разнообразие в единстве «французского соуса.» Я всё же нашел кое-что без майонеза – помидоры с брынзой, а также какой-то зеленый салат с сухариками, которые противно пахли ароматизатором из пачки. Хоть на столе и не экономили, было видно что его составили исходя из вкусов каких-то совершенно безвкусных людей. Впрочем, еда была не самой важной составляющей. Через некоторое время открылась дверь, и в неё зашла пара средних лет с ноутбуком и двумя микрофонами. Когда они установили своё оборудование, я понял что это та самая «живая музыка,» которую нам обещали. Чуть позже, в банкетный зал зашел человек в костюме Деда Мороза, и начались конкурсы. Позже я понял что в костюме был Лёша организатор тура.
Я был уже достаточно пьян чтобы участвовать в конкурсах. Их было всего несколько: сначала нужно было взять друг друга за талию навроде паравозика в большом круге, и мне достался дородный мужчина среднего возраста, к которому я цеплялся без всякого удовольствия. Кажется, мы должны были водить какой-то странный хоровод и останавливаться по команде, но я неточно помню условия. Через некоторое время мы все расселись по местам, и Дед Мороз вызвал желающих поучаствовать в дополнительных конкурсах. В этих конкурсах участвовал Олег, Маша, Катя, выскочка и еще какие-то люди, которых я не особо запомнил. Все конкурсы включали в себя танцы, а я совершенно не умею танцевать, поэтому я был очень рад что участие является опциональным. Моему полупьяному мозгу запомнилось, что Катя очень неплохо танцует, несмотря на склонность к полноте. Запомнилось также что Олег очень старался, и я громко хлопал, так как результаты конкурса определялись громкостью аплодисментов. Выскочка тоже отжигал как мог, я смотрел на него и думал как тяжело наверное быть выскочкой во всем. Когда конкурсы закончились и началась «живая» музыка, все вышли на танцпол и начали танцевать.
Я танцевать не хотел, достал телефон, зашел в конференцию наркоманов и стал читать что там происходит. Там было довольно весело, в отличие от того что происходило вокруг. Я читал и улыбался, временами переключаясь на 22 уловку. Свет стал приглушенным, и вокруг мерцали дискотечные огни. Людей за столом заметно поубавилось, Маша с Ритой пытались привлечь меня потанцевать, но я наотрез отказался, о чем совершенно не жалею. Довольно скоро пробило 12 часов. Маша и Рита вернулись за стол, и мы открыли шампанское «Одесса,» которое купили они, о чем они постоянно шутили, учитывая то что я был из Одессы. Я чокнулся с ними, а также со всеми совершенно незнакомыми людьми вокруг меня. Как только мы выпили с последним ударом часов, музыка усилилась, и все опять высыпали на танцпол.
Я решил выйти на улицу, в надежде что атмосфера в столовой как-то поменяется. Наскоро накинув куртку, я забыл о шарфе и вышел за широкие деревянные двери буфета. Здесь, недалеко от дверей находилось довольно большое количество курящих людей, среди которых был и Юра. Он махнул мне, но я не особо хотел стоять с ними и, вместо этого, отошел к каким то кустам с видом на темные склоны и реку вдали. Я просто стоял и смотрел на луну, на склоны, и втягивал холодный воздух, понимая что это скорее всего грозит мне фарингитом. Внезапно, над одним из склонов взвился салют. Я улыбнулся и наблюдал за ним несколько минут. Постояв на улице в общей сложности минут 15, я вернулся в зал, но там мало что изменилось. «Живая» музыка по прежнему состояла из неизвестных мне украинских песен под мотивы мало знакомых мне популярных песен. Я снова сел за стол, надеясь увидеть какое-то изменение в списке блюд. Его не произошло. Я достал телефон и решил еще почитать, но потом подумал что это наверное уже лучше делать в коттедже, тем более что празднество в столовой скоро закончится и все наверное разбредутся по комнатам небольшими компаниями.
Я решил пойти в коттедж на пару часов и если никто не вернётся, то прийти обратно в столовую и проверить как там атмосфера. Собравшись, я пошел к коттеджу один по влажному асфальту. В коттедже было совершенно пусто. Я зашел в номер, откинулся на кровать и опять зашел в конференцию наркоманов; одна из моих знакомых также была онлайн. Мы случайно познакомились в анонимном чате, и она оказалась интересным собеседником. Алёна, так звали знакомую, жила где-то на Урале и была еще совсем маленькой. Ей было всего 17 лет, но дедушка привил Алёне вкус к старым музыкальным группам, особенно к Битлз, и она обладала милым, вечно как будто подмывающим на смех голосом. Алёна немного умела играть на гитаре, благодаря деду, а также занималась рисованием, и любила читать. В целом, она являла собой довольно притягательного человека, и я любил просто писать ей о чем то, несмотря на нашу с ней разницу в возрасте. Так я поступил и в тот раз. Я поздравил Алену с Новым Годом, и спросил как она празднует. Она сказала, что уныло сидит где-то у родителей, и я предложил созвониться. Коттедж был совершенно пустой, и я не боялся что нас подслушают. Я рассказал Алене немного о своих одиноких страданиях и о девочке шизофреничке. Ей все очень понравилось, все ей было интересно. Мой «короткий» рассказ занял целый час, и мне пришлось попрощаться, так как я уже просто устал говорить. Настойка, которая еще находилась у меня где-то на дне стакана делала меня очень сонным, и я боялся что засну и пропущу самый разгар праздника, когда все всё-таки вернутся в коттеджи небольшими группками и станут «догоняться» алкоголем. Однако, никто не возвращался.
Тогда я решил прибегнуть к плану Б, и пойти в столовую, чтобы посмотреть не поменялась ли там атмосфера, но там мало что изменилось. Я не хотел уходить сразу, так как понимал что это билет в один конец, и решил сесть и посидеть немного. Та самая женщина среднего возраста, с которой у нас возникли разногласия по поводу громкости музыки в автобусе была рада меня видеть, поскольку была заметно подпитая. К сожалению, алкоголь не увеличивал уровень моего радушия в такой же мере. Блюда на столе немного изменились, принесли кофе, какое-то пюре и небольшие кусочки жареной курицы. Меня заметили Маша и Рита и спросили что я делал всё это время. Я повторил что не люблю танцевать, и сказал что уходил, потому что мне было скучно. Я зачем то выпил кофе, хотя и не следовало это делать, учитывая моё отвращение к виду веселья, которым по видимому все упивались. Женщина среднего возраста пыталась заставить меня быть более весёлым. Я посидел еще несколько минут и ушел, на этот раз чтобы уснуть. Конечно, кофе не очень то давало мне это сделать, но я все равно выспался лучше чем все остальные. Они так и не вернулись в домики до утра, а вернувшись сразу легли спать.

10. День Четвёртый (Скитания)

На следующий день был запланирован поздний завтрак, однако я, как «самый выспавшийся» встал довольно рано. Юра лежал мёртвым грузом, но Олег верный своей привычке вставать пораньше ворочался и уже был готов к подъёму. Я вышел на улицу, там было всё так же пасмурно, напротив сторожки взвивались флаги на двух высоких флагштоках, дул не очень сильный ветер. Недалеко от флагов на потрескавшемся асфальте стояли две старые, покрытые облупившейся зелёной краской лавочки. В дальнем углу площадки стояла девушка в тёмно-зеленой куртке, в которой я узнал Ксюшу, подругу «Маши». Я хотел завести с ней разговор, но выяснилось что она разговаривала по телефону или по крайней мере пыталась кому-то дозвониться в обстановке более ни менее строгой конспирации. Я не слышал что она говорила, да и не хотел подслушивать. Вместо этого я решил сходить к реке. У реки мало что изменилось. Всё так же передо мной расстилался унылый пейзаж с лысым склоном, в который была воткнута вышка сотовой связи, всё так же размеренно спокойно текла река, всё так же растоптанной была грязь, которая начиналась сразу слева и справа от бетонных плит. Я посмотрел на потрескавшийся дисплей телефона. Там была дата – 1 января, 2018 года. Я решил вернуться на площадку и посидеть на лавочке с армянским «коньяком». В номере еще были остатки спиртного, которое мы покупали все вместе на праздник. Я взял какой-то стакан, щедро плеснул туда сладкой содовой и не скупясь долил остаток «коньяком». Коктейль получился сносный, спирт не слишком резал нос. Спустя некоторое время я увидел весёлую и доброжелательную тучную девушку. Также подошли еще какие-то люди, лица которых я смутно помню. Кажется, это были всё те же Маша и Олег. Машина подруга Рита плохо себя чувствовала после вчерашней попойки и почти всё время находилась в номере.
Коньяк начал плавно накрывать меня, и я отпустил несколько шуточек, одну – на тюремную тематику. Олегу она очень понравилась, и он всё просил повторить её для более широкой аудитории, но я не хотел. Не люблю быть публичным клоуном, если и выходит хорошая шутка, то пусть это будет случайное и радостное одноразовое происшествие. Маше было скучно, и она предложила пройтись по проезжей части в сторону, противоположную столовой. Мы никогда раньше туда не ходили, ведь там совсем не кормили, но теперь делать было нечего и мы пошли. Олег и Маша говорили о каких-то популярных песнях отечественной эстрады, я удивлялся о том что такая музыка действительно может быть популярной. Маша пыталась выведать что-то о моей личной жизни время от времени, я весело отшучивался. Дорога была сильно разбита и испещрена рытвинами с грязной водой. По сторонам время от времени можно было увидеть глубокие следы от колес, и некоторые деревья сильно наклоняли свои ветви и стволы вниз к земле. Слева был один из тех подлесков из молодых побегов и небольших деревьев, которые часто растут возле реки, но дорога уводила нас от реки и становилась всё грязнее и непригляднее. Впереди не было видно ничего интересного, и мы повернули назад. Скоро должны были подавать завтрак, так что мы ненадолго разбрелись по коттеджам, чтобы собраться. Маша пошла чтобы растолкать Риту и воодушевить её съесть что-нибудь. Когда мы с Олегом вернулись в номер, Юра проснулся и предложил нам еще раз сходить к реке, чтобы просто запечатлеть этот момент в памяти. Я уже много раз там был, но был в принципе не против. Река не создавала чувства монотонности, если не смотреть на лысые песчаные склоны. К нам примкнула также и Ксюша, и мне вдруг захотелось сфотографироваться с Олегом и Юрой. Я дал Ксюше телефон, и она нас «щелкнула.» Я и сейчас рассматриваю эту фотографию: на ней Олег какой то раздраженный, судорожно вцепившийся в пачку вишневого сока со стаканом в руке, Юра со своим первым блекбери на андроиде в одной руке и стаканом в другой, и я со стаканом поднятым выше всех, готовый стать еще пьянее и, может быть, чуть менее грустным. На бетонной плите перед нами какой-то старый «красивый пакет» малиново-бордовой расцветки и полулитровая бутылка армянского «коньяка,» в которой всё еще больше половины.
После фотографии нужно было идти на поздний завтрак и, вернувшись на площадку, мы увидели Машу, которая одиноко стояла и, кажется, дожидалась нас. Ей так и не удалось уговорить Риту поесть, поэтому она была одна. Придя в столовую, я почти не заметил следы «былого величия.» Всё было чисто, и только остатки Хурмовки у входа напоминали о том что здесь что-то праздновали.
На завтраке Юра поздоровался с одним из самых заядлых «тусовщиков.» Это был рослый подкачанный парень с доброжелательной ухмылкой и правильными чертами лица – такие нравятся девушкам. Он и правда нравился девушкам, и всё время ходил с одной из девушек из компании «тусовщиков»; у неё была такая внешность, на которую принято западать парням. Вместе они являли собой достаточно забавный стереотип. Впоследствии выяснилось, что эта девушка и есть та самая пассия Юры. Юра пригласил меня за столик к этому своему другу, а Олег и Маша сели за моей спиной. С ними также сидела Катя, кажется она была рада такой новой возможности ненадолго сменить круг общения. Я бы тоже был рад такой возможности, но у меня её к сожалению зачастую не было.
 Рослый подкачанный парень представился, и я сразу же забыл его имя. Он достал портативную колонку и включил какую-то песню в жанре биг бенд. Низкий мужской голос старательно пропевал праздничные строки, а подкачанный парень начал рассказывать о том как важно создавать праздничное настроение, и о том какое у музыки удивительное свойство его создавать, как будто открыл Америку. Я спросил что за мелодия у него играет из колонки и Юра, фыркнув, сказал что это Дин Мартин, и что стыдно такое не знать. Следующей песней была песня Синатры, эту я узнал и сказал о своей находке вслух, но Юра почему то подумал что это тоже Дин Мартин. Он попросил подкачанного парня нас рассудить, и вывод был в мою пользу. Этот парень тем временем продолжал воодушевленно говорить, смотря прямо в глаза, так что ему прямо хотелось верить. Я поймал себя на этой мысли, и подумал о том, что это похоже на какой-то психологический тренинг, на которые так любят заманивать людей в наше время. Я сказал об этом подкачанному парню и он, смутившись, признал что действительно промышляет чем-то подобным.
 1 января было единственным днём когда нам подавали кофе, и я выпил около 3 чашек, что равнялось примерно одной большой чашке, из которой я привык пить подобные напитки у себя дома. После такой дозы кофеина, я почувствовал себя бодрее и более проснувшимся. Наевшийся, полупьяный и весёлый, я пошел обратно в номер, к своему другу коньяку. Я, как обычно, пришел первым. Он загадочно ждал меня на столе. Выпив немного, я стал читать 22 уловку и ждать пока вернутся все остальные. Юра и Олег вскоре вернулись и начали переодеваться. Я не знал чем занять этот день, можно было бы поехать кататься на лыжах еще раз, но мне не очень то хотелось тратить деньги, я чувствовал себя разбитым и у меня болели ноги от постоянных подъёмов по тренировочному спуску и от ушиба, который я схлопотал при одном из падений. Поэтому когда к нам в коттедж зашел Саша-организатор и спросил не хотим ли мы еще раз поехать кататься на лыжах, я ответил нет, хотя вообще хотел покататься побольше когда собирался в поездку. «Маша» в желтой куртке тоже вышла когда он задал этот вопрос и была очень расстроена отказом большинства. Через некоторое время к нам зашла тучная девушка со смартфоном и стала выяснять сколько денег она должна Юре. Юра дал ей карту, и она перевела на неё деньги используя мобильное приложение. Она немного потёрлась в нашем номере и вышла.
Здесь никто долго не задерживался, хотя у нас ничем не пахло и не жил никто отталкивающий, кроме меня, конечно. Может быть, я был достаточной причиной, а может у нас было просто неинтересно. Олег тоже вспомнил что что-то должен Юре и вернул ему деньги наличкой. Учитывая что мы не поедем кататься на лыжах, а впереди был весь день, я подумал что неплохо было бы сходить в баню. Я озвучил эту идею и Олегу, который так и не сходил в баню из-за своих пьяных приключений, она понравилась. Я начал как-то вяло организовываться и распространять слухи о том, что неплохо бы сходить в баню, но так толком и не договорился об этом ни с кем значимым. В любом случае, банные процедуры назначали на вечер, поэтому нужно было как-то скоротать время, и я решил сходить с Олегом чтобы проведать Риту, которой до сих пор было плохо. На мягком уголке, где судили Сашу шизофреничку сидела целая гурьба «тусовщиков,» вместе с подкачанным другом Юры, с которым мы встретились за завтраком, его девушкой, выскочкой, девушкой выскочки, толстой девушкой, и еще разными другими людьми, с которыми я так и не сошелся за все эти дни. Мы прошли мимо них вместе с Олегом и пошли налево по коридору к комнате Маши и Риты. Мы постучали и нам довольно скоро открыли.
Их комнатка была маленькая, но вполне уютная. У входа был малюсенький коридорчик, в конце которого находился шкаф. Слева у двери был личный туалет и душ, что сразу выгодно отличало их комнату от нашей. Сама комната находилась чуть правее. Тут были две кровати, телевизор, несколько стульев и стол. В целом обстановка сильно напоминала нашу комнату, только у девчонок было как-то уютнее. Рита сидела на кровати у окна, мы с Машей уселись на другой кровати, ближе к двери, а Олег сел на один из стульев. Он не хотел пить, но я выпивал с удовольствием. Внезапно, я почувствовал свою отделенность от всех, зацикленность на одних и тех же людях когда прошел через зал, мимо компании тусовщиков, и меня гложило это чувство. Я давил его алкоголем, интересовался самочувствием Риты, но её самочувствие вызывало у меня скорее интерес чем сочувствие. Похмелье сделало Риту еще более флегматичной, что было довольно забавно. Мы разговорились о том кто где учится и работает более подробно. Маша рассказала о том что у неё есть какой то диплом специалиста, который делает её уполномоченной чтобы руководить детскими творческими ансамблями. Она также рассказала что участвовала в каком-то конкурсе «мисс» чего-то там.
Меня накрыл алкоголь, и я начал городить какие-то шутки, которые понравились всем присутствующим. Я вошел в кураж и всё шутил и шутил, Олег смеялся так что его забористая улыбка стала привычным зрелищем, а глаза превратились в узкие щелочки. Маша сгибалась от смеха рядом на кровати, даже Риту немного растормошило, и она улыбалась время от времени, хотя по её лицу было видно что ей приходилось несладко. Я решил сходить еще за алкоголем, и опять прошел мимо компании тусовщиков. Они по прежнему сидели все вместе, плотно прижатые друг к другу, как виноградины в гроздьях. Я сходил за коньяком и думал что может быть кто-то из них захочет со мной выпить. Вернувшись, я взял стакан и начал наливать себе коньяк в холле, где сидели тусовщики. Меня заметил целователь рук, и пристально следил за мной. Это раздражало. Моя рука начала дрожать. Среди тусовщиков сидел и Юра и я думал что он меня поддержит. Но он не замечал меня. Целователь рук позвал меня. Тогда я перестал лить коньяк в стакан, закрутил его и пошел обратно к Маше и Рите. Процедура сближения не удалась. Выскочка мог бы взять меня к другим, но он по прежнему таил зло. Я подумал о том, что все равно все скоро уезжают, и поэтому не стоит расстраиваться что я так и не познакомился с людьми, которых я скорее всего больше не увижу. Вернувшись в комнату к девчонкам я выпил и немного расслабился.
Я рассказал им о целователе рук и выскочке, и о своих отношениях с ними. При этом я не пытался выгородить себя. Никто меня не осуждал, но и не поддерживал. Меня такая ситуация вполне устраивала. Мы довольно долго сидели и разговаривали, за окном начало темнеть. Чувство опьянения не покидало меня весь день, и я вышел в коридор, до сих пор ощущая алкоголь в своей крови. На этот раз в холле было почти пусто. Там сидела только одинокая толстая девочка и внимательно смотрела телевизор. Мы вроде бы неплохо общались до этого, поэтому мне несложно было к ней обратиться. Я спросил куда все делись. Она ответила что они все пошли в баню. Я вспомнил что тоже хотел в баню и сказал ей об этом. Она сказала что там наверное нет мест, так как туда пошли слишком многие. Я удивился и расстроился, я думал что баня была моей идеей, но, возможно она пришла в голову кому-нибудь еще. Я пошел искать организаторов, нашел Тима и спросил у него есть ли еще место в бане. Он сказал что я спрашиваю его об этом слишком поздно и что слишком много людей хотят попариться сегодня. Тогда я сказал что это была моя идея, но он повторил почти тоже самое и сказал что мне нет особого смысла идти туда, где всё уже забито. Я спросил что на счет разных групп, чтоб мы сходили порознь как раньше, но Тим ответил что они не предусматривали ничего такого в этот раз. Я был расстроен, но у меня был телефон Юры. Я решил позвонить ему и уточнить так ли всё безнадежно. Конечно, я помнил что в бане мало места, но ведь там не нужно так уж долго сидеть чтоб распариться. Я думаю, что при желании все бы могли успеть. Я дозвонился Юре, и он сказал чтоб я не переживал и чтоб я попробовал просто прийти к бане в назначенное время. Воодушевленный его словами, я был рад что все-таки попаду в баню и вернулся в комнату к девчонкам. Там по прежнему сидел Олег, они что-то обсуждали и громко слушали популярную отечественную музыку с динамиков телефонов. Я сел на кровать, и кто-то из нас предложил пройтись чтобы как то скоротать время. Рита отказалась, ссылаясь на по прежнему плохое самочувствие. Маша была не против, Олег тоже хотел пройтись.
Мы вышли втроём и пошли по дороге в сторону столовой и дальше, чтобы просто чем-то заняться. Если назвать темы, на которые мы разговаривали в общей сложности, то стоит упомянуть музыку, личную жизнь, обсуждения жилищных условий, и немного пошлых шуток. Маша жила на верхнем этаже многоэтажки, и я живо расспрашивал её про минусы такой жизни, потому как мечтал о квартире на верхнем этаже, где не было бы соседей сверху, и я мог наслаждаться сравнительной тишиной. Пройдя столовую, мы миновали какой-то частный дом, расположенный слева от нас. Таких домов было довольно много, и я даже видел как какой-то человек ехал на мерседесе по своим делам, по видимому в один из таких домов. Частные дома выглядели намного лучше коттеджей, в которых мы жили. Было видно что их жильцы старались создать уютную обстановку: рядом с такими домами часто росли синие ели, а их стены были аккуратно покрашены. Рядом с домом, находящимся сразу за столовой тёк небольшой ручеёк, а сам он был расположен на довольно откосом склоне. Через ручеёк был переброшен хлипкий деревянный мостик и вокруг, несмотря на время года, росло довольно много зелени.
Дальше по дороге нас обступили заросли подлеска: слева подлесок резко уходил вверх по крутому склону, справа он обрывался вниз и уходил к реке. Деревья со стороны реки росли реже и цеплялись друг за друга тонкими ветками, склон был более сыпучим. Я почему то подумал о том, как наверное страшно упасть в эту реку в темноте и поделился своим наблюдением. Олегу и Маше было странно слышать эти мысли. Мы прошли до конца дороги, которую обступили деревья и вышли к большой магистрали. Здесь можно было повернуть налево или направо, но слева не было никакого тротуара, так что мы бы оказались брошены на произвол встречной полосы. Справа был мост через реку, и там было устроено некоторое подобие тротуара, ограниченного пыльными железными рельсами, которым мы и воспользовались. Прохода не было, и нам пришлось переступать через рельсы. Мы дошли где-то до середины моста и начали смотреть на воду. От моста ответвлялась разбитая дорога, которая сама по себе тоже представляла живописное в своём роде зрелище. Я пошутил что рыбак, который притаился недалеко в кустах у моста, занимается мастурбацией. Эта шутка показалась Олегу какой-то из разряда табу, но от этого не менее смешной. Мы пошли обратно по той же дороге. Было скучно. Я вспомнил как первый раз услышал какую то песню Земфиры. Маша ожидала что я раскрою свою душу, вспомнив о этой песне, но я сказал что песня мне запомнилась потому что я первый раз её услышал пьяным в такси. Это было правдой. Вернувшись в коттедж, я обнаружил что он совершенно пустой. Кажется, все уже разошлись чтобы пойти в баню. Я позвонил Юре, но он сказал мне по телефону чтобы я не приходил, потому что нет места.
Я был очень расстроен и очень хотел пойти, поэтому собрал все что нужно для бани и пошел к дому, где парился до этого. Когда я подошел к дому вокруг было темно, и за воротами можно было видеть ту же самую дорожку из горящих фонарей, в которых исправно меняли лампочки. Хоть калитка и была открыта, меня встретил собачий лай и я не рискнул войти. Я позвонил Тиму и Юре, никто из них не брал трубку. Мне пришлось возвратиться в коттедж ни с чем. Делать было больше нечего, поэтому я снова пошел надоедать Маше и Олегу. Они сидели в полутьме на старой детской площадке возле калитки, которая выходила на реку.
Маша качалась на качелях, а Олег сидел рядом невдалеке. Я сел на карусель и перекидывался с ними вялыми словами время от времени. Внезапно, я подумал что может быть я третий лишний, и Олег хочет сказать Маше что-то такое что мне не следовало бы слышать. Маша до этого неоднократно упоминала своего парня, поэтому Олег вряд ли мог бы иметь какие-нибудь романтические намерения по отношению к ней, однако всё было возможно. Я попрощался с Олегом и Машей и решил пойти проведать Риту от нечего делать. Рита по прежнему лежала на своей кровати и слушала какую то музыку с динамиков телефона. Эта музыка была лучше чем ту, что ставила Маша. Мне особенно понравилась песня Сплина «Прочь из моей головы;» я знал её наизусть, чем и похвастался, продекламировав её почти целиком. Хоть я уже и был почти трезв, я решил поговорить с Ритой о своих душевных терзаниях. Она была менеджером какой-то шиномонтажной станции, и я легко мог представить как она медленно, но уверенно решает проблемы этой станции, с истинным упорством флегматика. Я не мог представить как можно испытывать теплые чувства к Рите в романтическом плане, но её грудь была достаточно интересным явлением, которое притягивало меня.
Я сказал Рите что между Машей и Олегом может что-то быть, но она возразила мне так же как я сам себе, сказав что у Маши есть парень. Мы не успели толком обговорить все возможности романтических интриг, как вдруг дверь открылась, и в номер вошли Маша и Олег. Рита попыталась пошутить над ними, в духе старой детской дразнилки, но и Маша и Олег холодно парировали её подколки. Рита не упорствовала. Время было уже позднее, мы посидели еще немного и решили что нужно наверное уже расходиться. Выпивки больше не осталось, и надо мной стала сгущаться грусть.
Мы с Олегом оставили девчонок и пошли обратно в наш коттедж. Там почему-то уже был Юра. На мой вопрос о том, что он здесь делает, Юра вяло ответил что в бане началось какое-то пьяное движение с подколками и выяснением отношений, и что хорошо что я не пошел туда, иначе бы ко мне точно кто-то докопался. Я был склонен ему верить. Мы решили спать, и поэтому выключили свет и легли каждый на  своей кровати. Однако, Олег решил посмотреть истории своих друзей в инстаграме, поэтому уснуть было трудно. Он не скрывал экран телефона и смотрел истории со включенными динамиками, поэтому я мог видеть как праздновали Новый Год его друзья. По видимому, им было вполне весело. Выпивка лилась рекой, никто не танцевал, и все были радостные и доброжелательные, поздравляли друг друга с праздником. Я некоторое время глядел на их счастливые лица, и мы с Юрой и Олегом обменивались парой комментариев, но это скоро надоело. Первый день нового года тянулся бесконечно долго, и я хорошо запомнил то как бесполезно и тщетно мы его провели. Целый день я пил и пытался как-то развеселиться, но из 16 часов бодрствования веселым был от силы один час. Выпивка не радовала, и беседы были скучными, бессмысленными, зацикленными на одном и том же. Я с радостью лёг спать с мыслями о том, что скоро я уже наконец вернусь домой и закончу свои скитания. До этого я сказал Маше что хочу домой, и она удивилась, спросив меня зачем же я тогда приезжал, раз уже хочу домой. Я не мог сказать ей то что написал здесь сейчас, но это именно то что я чувствовал. Я был рад что сдвинулся со своей точки комфорта и выкинул себя в чуждую для меня среду, прочувствовал особенности существования в таком состоянии выкидыша, и был готов вернуться обратно к своей  обычной жизни.




11. День Пятый (Отъезд)

На следующее утро я опять пошел к реке, чтобы попрощаться. Я почему то часто чувствую необходимость прощаться с местами, в которых пробыл совсем немного. Мы выезжали рано утром, но я всё равно проснулся достаточно рано чтобы иметь время про запас. Нас даже еще раз покормили. Вода текла, гладко и ровно, как шелк, облизывая медленно растекающиеся берега. Я собрался довольно быстро, достав из шкафчика мокрые плавки, которые так и не высушил после единственного похода в баню и уложив спортивные штаны, которые были предметом моей неловкости на новогоднем празднестве; мои соседи не отставали. Я нашел свою рубашку смятой в вещевом шкафу и не помнил бросил ли я туда её сам, но для меня это было не так уж важно. Мы так и не починили карниз, который я сломал в первый день, и я очень волновался; Юра и Олег пытались меня успокоить. Они были правы, потому что когда к нам зашли проверяющие чтобы посмотреть не сломали ли мы чего, они даже не обратили внимания на карниз. Проверяла кажется та же самая женщина что заведовала баней. Я быстро собрался и пошел в микроавтобус; там уже сидели некоторые из моих обычных попутчиков «за 30.» Я сел на сидение, но отъезду не суждено было произойти без происшествий. Вдруг обнаружилось что мы не вернули ключ от номера. Я не отличаюсь особенной памятностью в отношении таких вещей, но я был почти твердо уверен что ключ лежал рядом со мной на прикроватной тумбочке. Когда хозяйка упомянула что не может его найти, я вернулся и стал искать его везде рядом с этой самой тумбочкой: под кроватью, под самой тумбочкой, за кроватью, и.т.д. Мои поиски были тщетны, я был обескуражен. Я был уверен что не потерял ключ, хотя, повторюсь, не отличаюсь особой точностью. Мне показалось, что ключ последним брал Юра, поэтому я пошел в автобус «тусовщиков,» нашел его и спросил не брал ли он ключ последний раз.
Юра как-то странно улыбался и отрицательно мотал головой. Мне показалось что он врёт, но допытываться до него по таким пустякам мне казалось глупым. Штраф за ключ был всего 150 гривен, и мы скинулись на него втроём чтобы обрести спокойствие. Я вернулся в микроавтобус и думал что мы уже отъезжаем, но оказалось что нас ожидает еще одна формальная часть – общая фотография и вручение дипломов. Нам всем сказали собраться так, чтобы поместиться в фотоснимок, я не очень хотел на нём присутствовать, поэтому встал сзади, но в конце концов примостился где-то сбоку. Фотографировал нас тот самый парень, который ворвался искать Юру на второй день пребывания на базе. После того как фотография была сделана, Саша организатор начал читать какую то речь, которую он вероятно заранее заготовил. Если же это было не так, то он наверное неплохой оратор, потому что речь получилась очень складная, и, несмотря на то что ни у кого на самом деле не было никаких достижений, появилось чувство гордости, как будто мы сделали что-то важное. Затем Саша раздал что-то вроде похвальных листков за проведенное время на базе, а также магнитики, которые мы по его словам должны повесить на холодильник чтоб все видели как мы провели 2018 год. Когда нам раздавали грамоты, то называли настоящие фамилии, хотя как я понял впоследствии, я мог выбрать себе любое другое имя и фамилию и никто бы ничего не узнал, потому как с документами никто не сверялся. Когда я вышел за своей грамотой, в среде тусовщиков прошел небольшой шепот, что-то вроде «О, это этот.»
Я был очень доволен что всё закончилось и пошел в свой автобус к старичкам. Опыт поездки в автобусе тусовщиков совсем мне не понравился. Вскоре, остальные тоже разошлись по своим местам, и мы отправились. Погода оставалась пасмурной и мрачной, за окном накрапывал мелкий дождь. Мы поехали по дороге мимо столовой и частного дома с ручьём, по дороге с отвесным спуском к реке справа и заросшим поднимающимся склоном слева и миновали тот самый мост, на который ходили с Олегом и Машей. Я открыл 22 уловку, поставил какую-то музыку и почувствовал удовлетворение. Большую часть времени, которое я провёл на базе, я чувствовал некоторую скрытую угрозу от выскочки и его дружков, но до открытого конфликта так и не дошло, хотя меня дразнила возможность этого конфликта. Я не искал его, но мне было интересно как развернётся ситуация, какой будет реакция организаторов, кто поедет домой раньше и всё такое. Теперь, когда я знал что больше не увижу «тусовщиков,» я знал что конфликта не будет, и все внутри меня успокоилось и расслабилось. Повествование в книге опять застряло на каком-то неинтересном описании. Я почитал около 40 минут, а потом стал отвлекаться на пригородные постройки, так как мы уже стали подъезжать ко Львову. Пригород представлял собой типичное зрелище любого крупного города в Украине: время от времени можно было видеть старые цеха, разваленные остовы зданий с торчащей арматурой, и другие монументы прошедшей эпохи. Иногда, некоторые из этих зданий пытались переоборудовать в нечто более современное, но результатом обычно являлся функциональный и уродливый монстр Франкенштейна. Такая картина хорошо дополняла своей гротескностью общую унылость пейзажа и временами была поинтереснее книги.
Наш автобус почему-то приехал намного позже автобуса «тусовщиков,» но Олег, Маша и Рита все равно ждали меня. Это был довольно приятный доверительный жест, но учитывая сколько времени я провёл с ними, он был довольно ожидаем. Саша-организатор сказал чтобы я оставил вещи в автобусе тусовщиков, что я и сделал. Я не встретил мерзкого водителя пока делал это, что было вдвойне приятно. Я снял телефон с авиарежима, в котором он был всё время поездки, чтобы сохранить заряд, и обнаружил пропущенный вызов от Олега. Через некоторое время, мы уже встретились с ним; Рита и Маша тоже не заставили себя ждать, они сразу заявили о своём желании подняться на ратушу чтобы лучше увидеть город. Мне почему-то захотелось тепло попрощаться с Сашей-организатором, что я и сделал, вызвав у него несколько недоумённую улыбку.
К нам также присоединилась Ксюша, толстая девочка и Юра, и мы все вместе двинули к трамваю, так как харьковская группа отправлялась вечером, и даже до моего поезда оставалось около 5 часов. Я спросил у Ксюши по дороге где «Маша», и она с некоторой неприязнью ответила что «Маша» пошла куда-то к своей подруге. Затем она начала рассказывать свои впечатления от просмотра какого-то фильма, и упомянула что старается смотреть фильмы в оригинальной озвучке. Я спросил у неё использует ли она субтитры, и она сказала что нет, тогда я спросил что она делает если не знает точное значение слова, и она сказала что догадывается из контекста. Я ответил что это несерьёзно и что я всегда ищу только точные значения слов. Маша посмотрела на меня и оттопырила нижнюю губу. Наверное, моё замечание было показательно для неё в плане характеристики моей личности.
Мы вскоре вышли, и довольно скоро разделились на две группы: девчонки и Олег хотели немного погулять и пойти на ратушу, а Юра, жирная девочка и Ксюша имели какие то другие планы. Я сначала подумал что мы пойдём гулять все вместе и увязался было за Юрой, как главным заводилой, но потом заметил что Олег, Маша и Рита отдаляются, и сообразил что они хотят отделиться. Я примкнул к ним, как к более знакомой мне компании. Они были явно рады что я сделал такой выбор, и сразу же выразили своё желание пойти в магазин сувениров. Побродив некоторое время по брусчатке, мы нашли какой то магазин в углу старого здания. Здесь было много различных памятных вещей, в том числе и довольно весёлых, с элементами национализма, но я не думал что хочу памятку о Львове, эдакому эрзацу настоящего европейского города, такого как Краков или Прага. Потом я предложил пойти поесть где-нибудь, так как почему то проголодался, да и не хотел садиться голодным на поезд. Я нашел какое-то кафе, которое имело слово «народный» в названии, и сразу же потащил всех туда, хотя Маша смотрела на нечто более элегантное рядом. Я аргументировал свой выбор тем, что заведение в названии которого есть слово «народный» не может иметь слишком высоких цен. Напротив народного кафе была интересная статуя, и я попросил Олега сфотографировать меня рядом с ней, но там остановилась экскурсия, и экскурсовод долго что-то рассказывал, поэтому мы решили сначала поесть, а потом сфотографироваться.
В кафе и правда были невысокие цены, моя чуйка на коммунистические названия не обманула меня. К тому же, там было вполне уютно, несмотря на его неказистый внешний вид по сравнению с более элитным кафе, которое нравилось Маше. Я заказал пиццу, и она была в разы вкуснее чем та, которую мы взяли в «Челентано» с Тимом и Катей в первый день приезда. Поев, мы вышли, и Олег сфотографировал меня у статуи, как я и хотел. Мы немного погуляли по центру города, девчонки и Олег еще собирали сувениры и различные наливки, рассматривали разные виды кофе. Я ничего не купил. В конце концов, мы всё-таки решились идти в ратушу. Здание выглядело вполне неплохо сохранившимся или хорошо отреставрированным изнутри. Мы поднялись на несколько пролётов по лестнице, а потом использовали лифт. Чтобы подняться на самый верх, нужно было заплатить старому смотрителю, но возле него уже была значительная очередь. Я сказал Олегу что схитрю и просто пройду мимо как ни в чем не бывало, и он меня поддержал. Смотритель ничего не заметил, и я стал подниматься по лестнице пока Олег и девчонки стояли в очереди за билетом. Лестница была довольно узкой, даже настолько что возле самого верха два человека не могли разойтись в проходе. В определенный момент я оказался в ситуации, где я поднимаюсь по лестнице, а навстречу мне идет человек, и мне нужно спускаться обратно, потому что иначе мы никак не разминемся. Этот случай обострил мою клаустрофобию. Я пробормотал что-то вроде «Боже, зачем я сюда полез?» Однако, пропустив человека и все-таки выйдя на забрызганную дождем крышу ратуши, я почувствовал себя довольно приподнято.
С ратуши открывался хороший вид на центр города. Конечно, её трудно было сравнить с Высоким Замком, но ратушу определенно стоило посетить. Глядя сверху вниз на узкие вытянутые дома, я вспомнил фотографию набережной каналов Амстердама, с такими же узкими и живо раскрашенными домиками, правда конечно более аккуратными чем те, что я видел сейчас. Прямо рядом с домиками был небольшой каток грязно-белого цвета, но он не пользовался большой популярностью из-за мелкого дождя. С другой стороны смотровой площадки открывался вид на старые, позеленевшие от времени шпильки соборов в римском и готическом стиле. В целом, красные, зелёные и серые крыши являли собой приятную глазу цветовую палитру, и весь пейзаж уходил в дымку и косматую гору Высокого Замка вдали. На обильно умытых дождем жестяных перилах смотровой площадки было много надписей сделанных маркером, в том числе какие-то милые стихи, которые я никогда раньше не видел и забыл записать по глупости. На ратушу вскоре поднялись также Олег и девчонки и незамедлительно стали фотографироваться под разными ракурсами, я тоже присоединился к ним. Позже я возненавидел эти фотографии, как и многие фотографии себя с этой поездки. Возможно, время исправит это, но я ничего не сохранил, и думаю что фотографии скорее всего затеряются.
Спускались с ратуши мы уже вместе. Один из противовесов старинного часового механизма висел сразу за перилами узкой винтовой лестницы, и я почему то решил покачать его. К счастью, ничего плохого не произошло, но Маша предупредила меня что лучше бы я этого не делал. У меня еще было около двух часов до поезда, и я пошел дальше бродить с Олегом и девчонками, безучастно рассматривая различные виды травяных чаёв, наливок и прочих сувениров для туристов. Кажется, Олег или девчонки что-то купили. Внезапно, мне пришла идея что неплохо было бы поехать в настоящий европейский город, типа Кракова,  о чем я немедленно и сказал. Я начал воодушевленно говорить о том, что я знаю польский и мог бы организовать поездку так, что это было бы совсем недорого. Кажется, девчонкам и Олегу понравилась идея. Теперь я думаю что я зря их сагитировал куда-то ехать, я просто чувствовал некий кураж того что мы могли бы быть в настоящем европейском городе в тот момент, а были в каком то суррогате.
Конечно, Львов неплохой город, но ему как то не хватает какой-то европейской ментальности, многое портят вывески «одежды из Европы» и других явно выраженных европейских ценностей, которые должны чувствоваться, а не выставляться напоказ. Другими словами, я считаю что европейскую атмосферу нужно поддерживать в современных элементах дизайна и коммерции, а Львов как будто только цепляется за своё европейское прошлое, не в состоянии создать что-то своё, сообразное с европейской атмосферой. Обсуждая внезапно пришедшую мне в голову идею, мы вернулись к ярмарке возле оперного театра. Недалеко от ярмарки было старое здание с позеленевшей медной крышей, на которой я прочитал название Галицкой сберегательной кассы на польском. Олегу понравилось такое явное подтверждение моего утверждения о том что я знаю польский. Однако, мы так толком и не условились о деталях поездки в Польшу, так как мне была уже пора ехать на вокзал, на свой поезд. По дороге девчонки лишний раз уточнили приму ли я их у себя в Одессе летом. Мне кажется, что мысль о том что я могу их принять была основным фактором, который сближал их со мной, это шкурное желание пригреть свою жопу подешевле, вернее вообще бесплатно. Но что они могли предложить взамен? Сомнительное удовольствие от общения? Если Олег обладал хотя бы комичной внешностью и умел говорить несмешные вещи смешно, то они были просто две простушки, которые даже не особо мне нравились, вернее перестали нравиться в тот момент как я понял что мне не светит быстрый секс с кем то из них на Новый Год. Я сказал им, что конечно возьму их к себе, если они захотят, но сам подумал что хорошо что они не знают мой адрес. Это моё заверение возможно послужило последним толчком к тому чтобы они провели меня к трамвайной остановке. Здесь мы распрощались, это было даже довольно тепло. Я чувствовал ноющее чувство под ложечкой, как обычно при прощании, но когда мы разошлись, я начал чувствовать радость от того что наконец то еду домой и закончил своё приключение.
 Я был рад вырваться из рутины, окунулся в общение, в очередной раз понял что это не моё, если я не могу найти близких по духу людей, и рад был вернуться к своему одиночеству. Рядом с остановкой было небольшое электронное табло, на котором было указано время прибытия автобусов. Я достал телефон и позвонил Саше-организатору, ссылаясь на время прибытия одного из таких автобусов, и он согласовал выдачу моих вещей мерзким водителем. Затем, в расписании на электронном табло внезапно что-то поменялось; мой трамвай задерживался. Это было довольно опасно, так как поезд должен был уже скоро отбывать, и пропустить его было бы совсем неприятно. Однако, через некоторое время к остановке подошел троллейбус, который шел по изменённому маршруту и доходил как раз к прирогодному вокзалу, который находился рядом с нужным мне железнодорожным вокзалом. Я сел в него, но до вокзала нужно было еще пройти те самые злосчастные 500 метров, поэтому я дошел к автобусу на несколько минут позже времени, о котором я условился с Сашей-организатором. Напротив входа в вокзал был небольшой скверик с густо посаженными деревьями и парой лавочек. На деревьях сидели вороны, и они отчетливо выделялись вместе с хитросплетениями веток на фоне неба цвета кофейной пенки. Я остановился чтобы запечатлеть эту привлекательную на мой взгляд картину на свой старенький мобильный. Возле автобуса стоял мерзкий водитель, который слегка предсказуемо отреагировал, выпучив свои мерзкие гуцульские зенки и начав спрашивать меня где я шляюсь. Сейчас я жалею что не ответил ему грубо, но наверное так же жалел бы что ответил грубо, если бы сделал это. Я как-то отшутился, довольно быстро нашел свой рюкзак, спешно попрощался и пошел. Время было почти впритык к отправлению, но меня, к счастью, ничто не задерживало. Я быстро зашел в здание вокзала, отыскал номер платформы на электронном табло и нашел свой поезд там, где он и должен был стоять.

12. По пути обратно

Войдя внутрь, я обнаружил что со мной будет ехать женщина примерно такого же возраста как моя мама, то есть где-то за 40. Она оказалась общительной, и я был рад с ней говорить. Казалось, беседа была живой, интересной. Она рассказала о своём сыне, который живет в Польше и к которому она ездила на новогодние праздники. Мы говорили о ёлках, а именно о том, что их до сих пор продают, хотя в Одессе их убирают сразу после первого числа. Мы обсуждали что во Львове их должно быть не убирают потому что люди в этом городе больше любят Рождество и традиции. Женщина была явно настроена в проевропейском духе, она начала критиковать грязь Львова и неухоженность дорог. Я сказал, что не заметил особой грязи, но она все-таки настояла на том что в Польше все чище и лучше. Я не стал спорить с ней. Через некоторое время в плацкарт вошли два других попутчика. Оба они были высокого роста, и один из них имел несколько орлиный профиль, с римским носом, а другой был больше похож на плюшевого мишку. Было видно что он недавно поправился и отрастил себе щечки, за которых бы его таскали будь ему на 20 лет меньше. Эти парни тоже оказались довольно общительными, и сначала я почувствовал некоторую угрозу от них. Мне показалось, что тот что с римским профилем украдёт у меня деньги, но когда мы разговорились, мои подозрения развеялись. Они назвали свои имена, но эти имена совершенно выскользнули из моей памяти. Однако, мои попутчики также сказали о своих знаках зодиака по какой то невнятной причине, - это не было моей инициативой, - и я запомнил что тот что с римским профилем был Стрелец, а пухленький – Близнецы. Женщина тоже была близнецами. Каждый из них выпалил информацию о своём знаке с готовностью, я же сдержался, о чем совершенно не жалею.
Выяснилось что Стрелец имеет собственный ларёк с шаурмой. Чем занимался его брат я не помню, но он рассказал о своём увлечении бодибилдингом. Я начал донимать Стрельца вопросами о том как делается шаурма, потому как люблю это блюдо и он, как и многие люди связанные с общепитом, начал отговаривать меня её есть и показывать на личном примере, что никогда не ест шаурму, даже из собственного ларька. Он описал типичную процедуру дачи взятки и приготовления мяса без соблюдения нужных процедур по его очистке. Потом я спросил у него какой самый лучший ларёк с шаурмой в городе по его мнению, и он предсказуемо ответил что лучший ларёк – это его ларёк. Затем мои попутчики почему то разговорились на тему отечественной комедии, начали обсуждать различные КВН команды и участников программы «Аншлаг.»
Я никогда не был особым фанатом такой комедии, но это по всей видимости популярный способ развлечения, потому что один из братьев достал свой дешевенький телефон на андроиде с размером экрана чуть меньше малой саперской лопатки и стал включать различные номера «Аншлага» используя 3G интернет. Мои попутчики весело смеялись, я только улыбался, но было несколько шуток, которые и мне понравились. Я не очень люблю комиков, потому что обладаю специфичным чувством юмора, и не люблю затасканные или банальные шутки. Мне больше нравятся шутки, которые строятся на абсурде и/или комичности ситуации. К счастью, 3G интернет вскоре стал плохо ловить, и Аншлаг закончился. Братья не растерялись, и тут же достали из припрятанного пакета бутылку «Зубровки» и большую бутылку содовой. Тут же явились и стаканы, и мне предложили выпить. Хоть меня и тошнило от интенсивных возлияний в последние несколько дней на базе отдыха, я не отказался, просто потому что мне было интересно какая «Зубровка» на вкус. Она оказалась совершенно сладкой, и почти совсем не пахла спиртом. Алкоголь приятно ударил в голову, но я тут же почувствовал подкатывающую изжогу, и отказался участвовать в последующих возлияниях. Стрелец постоянно и настойчиво предлагал мне Зубровку, я отказывался уже смеясь, и тогда он предложил содовую. Я согласился, чтобы не выглядеть грубым. Стрелец достал кроссворд и положил на стол с предложением разгадывать его вместе. Я люблю подобные логические штучки, если только они не заставляют слишком долго топтаться на месте. Логика у меня не очень сильная, но я люблю когда она работает, поэтому мне нравится пробовать такие вещи. Моя попутчица тоже приступила к заданию с энтузиазмом. Она проявляла завидную оригинальность и эрудицию для своих лет, и мне было очень интересно разгадывать с ней кроссворд – мы заполняли пробелы в знаниях друг друга.
Знания братьев оказались намного ограниченнее, так что Стрелец расстроился и лёг на верхнюю полку, а его братец сел рядом с женщиной и стал рассказывать про свои приключения в тренажерном зале. Он по видимому был очень зациклен на собственном теле, поэтому долгое время употреблял всякие разрешенные и не очень разрешенные препараты с целью увеличения мышц. Братцу Стрельца было важно быть крупным, и
это было настолько важно, что он остановился только когда начал плеваться кровью и посадил печень вдрызг. Братец-близнец рассказал историю о том как занимался армреслингом с «натуральным» качком, и победил. Мне было интересно как накачать пресс и быть худее, и я спросил его об этом. Он сказал что нужно бегать, и я ответил что и так это делаю, но похоже он ничего не знал об этом. У него была другая цель – быть устрашающе крупной горой мышц. По его словам, у него получилось, и он использовал своё тело как оружие для устрашения и защиты слабых: дрался за какую то девушку и просто выпендривался в разных питейных заведениях. Мне это казалось странным, но я не особо осуждал его.
Хоть интересы братца близнеца и не были близки мне, я мог понять его хобби и одержимость по той причине что сам становился одержимым, занимаясь делом которое меня действительно увлекало. Мы долго слушали историю братца близнеца. Женщина укоряюще качала головой, я пытался решить оставшиеся слова в кроссворде. Стрелец, похоже, стал ненавидеть этот кроссворд, который он купил на свою голову, и который нас так увлёк. Через некоторое время в поезде приглушили свет, и мы решили лечь спать. Оба братца спали крепко, но на удивление не храпели, женщина выполняла эту функцию вместо них. Я проснулся очень рано, как обычно делаю в поездах, потому что у меня начинается насморк от пыльного постельного белья, затекает шея, или сквозит ветер из дыр старых оконных рам, установленных еще при советском союзе. Все спали, и от нечего делать я стал читать, а потом снова разгадывать кроссворд. Я открыл вторую страницу, и дело пошло на удивление быстро. Я разгадал почти всё. Через некоторое время проснулась женщина попутчица, и я стал тихо спрашивать у неё про слова, которых не знал. Между нами опять образовалась эта живительная интеллектуальная связь, мы обменивались идеями, пытались подставить разные буквы. В конце концов, я разгадал главное слово, которое нужно было составить из букв разбросанных по всему сканворду, хоть я и не угадал все буквы необходимые для этого. Слово это было «магистрат.» Вскоре проснулись братья, и поезд уже подъезжал к Одессе.
Мы сдержанно поприветствовали друг друга, и стали собираться. Брат стрелец позвонил в пельменную, и попросил приготовить двойную порцию пельменей для своего братца, который очень хотел есть. Тот был безмерно счастлив, я думал о преимуществах того чтобы иметь знакомого в сфере общепита. Поезд остановился, и мы стали продвигаться к выходу. Братец-стрелец оставил свой кроссворд на столике плацкарта; я решил не брать его, так как это не была моя вещь. Мы вышли первыми, и я думал что братцы прямо сейчас распрощаются со мной и пойдут в пельменную, но они остановились, дожидаясь нашу попутчицу.
Вскоре, вышла и она, весело размахивая кроссвордом в руке. Я почему то был рад что она принесла этот кроссворд, который я с таким интересом разгадывал. Женщина сунула кроссворд братцу-стрельцу в руку, и сказала что он забыл его в поезде. Тот не показал своего раздражения и поблагодарил женщину. Мы шли, и братец-стрелец сказал что стук чемоданов на колесиках по плитке вокзала звучит как автоматные очереди, а потом добавил: «Люди, как тараканы, высыпали.» А я добавил: «Только нас уже потравили бессонницей. Ведь время 4 утра. Мы – сонные тараканы.»

13. Эпилог

В 4 утра не ходили никакие автобусы, и чтобы уехать в мой спальный район, можно было ждать до 5, либо воспользоваться такси. Я не очень хотел ждать, но всё равно пошел к остановке маршрутного такси, по привычке. Там уже стояла молодая парочка, и тоже стояла и ждала транспорт. Я подошел к ним с вопросом собираются ли они брать такси, и они сказали что уже заказали его. Тогда я спросил не против ли они если я присоединюсь к ним, и они оказались не против. Они были совсем еще молодыми, парню было не больше двадцати двух, и когда таксист позвонил и сказал ему по телефону где он остановился, он долго искал это место, пока я не помог ему обнаружить злосчастную машину. Я сел на переднее сидение, парень с девушкой – на заднее. Водителем был грузный пузатый седой мужичек, который немного пожурил нас за то что мы так долго искали где он припарковался. Поначалу я сидел молча, но потом решил поинтересоваться у парочки, тоже ли они ездили на Новый Год во Львов. Они ответили утвердительно, и девушка как-то мило чихнула. Я спросил тоже ли она приболела, и она ответила утвердительно. Водитель начал поддакивать и говорить на тему того, что сейчас многие болеют. Я подумал что в его возрасте наверное легко заболеть, и это грустно. Парень с девушкой сказали что хорошо провели время, и ни о чем не жалеют. Я рассказал немного о том где был я и как мы катались на лыжах. Машина ехала быстро, но внезапно я успел заметить новую пиццерию Доминос. Я стал говорить о том, что в штатах это была очень вкусная пицца и что я бы с удовольствием её попробовал, на что пузатенький мужичок водитель ответил, что он работал в общепите и что лучше не пробовать ничего из того, что готовят в таких заведениях в Украине. Он был уже вторым человеком за последние 24 часа, который высказал такое мнение и претендовал на авторитетность. Внезапно, мы остановились и высадили девушку. Я подумал о том, что наверное не очень здорово любить друг друга, если не можешь жить вместе, как эта парочка. Сначала едешь куда-то и живешь там вместе, чтобы почувствовать наконец то жизнь по настоящему, а потом вас опять разнимает общество, деньги, родители и всё такое. Тем временем, мужичок продолжал тему общепита. Он сказал что довольно долго работал поваром в одном из ресторанов Одессы. На мой вопрос, почему он перестал, он сказал что у него стали болеть ноги, и теперь он может только нажимать на педали своего такси. Мне уже скоро нужно было выходить, я поблагодарил его и, выйдя из машины, пошел по пустым утренним торговым рядам. На дворе было 3 января, 2018 года. Я шел и удивлялся тому как всё изменилось, всё как будто стало таким новым, сообразным Новому Году, и одновременно пустым, готовым к новизне. Все ёлки убрали, и места где они были навалены весёлыми пахучими холмами представляли собой грустное, пустынное зрелище. Я почувствовал как у меня в груди подкатывает тоска. Да, я был не один на Новый Год, но он всё равно выдался одиноким. Я добровольно отделился от своей компании, потому что не хотел веселиться так, как веселились они. Но ведь никто не предупреждал меня что будет так. Я думал о том, что по крайней мере набрался новых впечатлений, и это подбадривало меня. В окнах мигали гирлянды, раскрашивая синеву утренних сумерек.

Апрель, 2018 год.