Отныне и впредь

Отныне и впредь

Часть 1

Волнения были подавлены спустя месяц после начала - в конце сентября. Именно после этого в стране начали пропадать люди. Все знали куда и почему эти люди исчезают, но старались об этом не говорить. Просто называли их "невидимками".
Одними из таких невидимок стали родители Жана. Девятилетний ребенок остался на попечении деда. Благо, дед его любил, и несмотря на свой возраст, ходил на работу. Он мог позволить себе квартиру. Не комнату в коммуналке, а свою собственную. Он был ученым, и хотел дать внуку достойное образование.
В школе Жану было непросто, даже несмотря на то, что материал он усваивал отлично. Дети как чистый лист. Каждый сам может наполнить его чем-либо. На листе можно написать стих, что-то нарисовать, можно просто разорвать и выкинуть. Родители одноклассников Жана решили написать на листах все самые яростные лозунги которые только знали, и дети таких родителей просто не хотели иметь дело с мальчиком, родители которого "невидимки". С ним просто никто не общался.
Впервые о  десятой инициативе заговорили в конце октября. Подавалась она как необходимость без которой дальнейшее развитие страны будет невозможно. "Ликвидация подозрительных элементов" заключалась в том, что к абсолютно любому человеку домой могли прийти сотрудники органов и начать свой шабаш.
Они резали подушки, сбрасывали фото со стен, шарили по куртками и комодам. Все это могло продолжаться от одного до шести часов - в зависимости от размеров жилища. На протяжении всего этого процесса "подозреваемый" сидит на стуле в углу комнаты и наблюдает за тем, как несколько совершенно незнакомых ему сволочей выворачивают его жизнь наизнанку.
Итога могло быть два: первый - сразу после обыска, найдя что-нибудь подозрительное, человека сажают в черный автомобиль и увозят в неизвестном направлении. Второй - человека оставят в покое, если это конечно можно так назвать. Но ненадолго. Если они пришли один раз, то придут и во второй - через пару недель, и после второго обыска, человек точно исчезнет.

***

На улице шел мерзкий мокрый снег превращающий подобие газонов в грязь. Жан с хмурым выражением лица топал домой. Больше всего в тот момент ему хотелось оказаться в теплой квартире, ибо одет он был совсем не по погоде. В это время года весь город превращался в грязь и выглядел ужасно уныло.
Подходя к дому, Жан заметил неладное. У его подъезда стоял этот уродливый автомобиль, а у автомобиля стояли два человека в серых шинелях и фуражках. Они молча курили. Ждали чего-то. Жан в напряжении прошел мимо них.
Зайдя в квартиру он увидел дедушку сидящего на кухне и слушающего пластинку. Из граммофона доносилась красивая мелодия сыгранная на пианино. В квартире царила спокойная тишина.
Через пару часов Жан обратил внимание на то, что люди все еще стоят у подъезда.
-Видишь тех двоих? - спросил Жан у дедушки.
-Вижу.
-Они уже давно там стоят, я еще когда шел из школы видел их.
Дед ничего не ответил и напрягся.
-Иди ка ты в свою комнату.
Жан послушно ушел.
Не спится. На часах было уже одиннадцать, но сон все никак не приходил. Через еще тридцать минут попыток заснуть в дверь постучали. Таких поздних гостей Жан не ждал, и в недоумении вышел из своей комнаты. Подойти к двери было страшно, но с каждой минутой стуки становились все агрессивнее.
Вероятно люди по ту сторону двери так и выломали бы ее, но из своей комнаты вышел дедушка и открыл ее. В коридор вошли те двое.
-Гражданин Грабовский?
-Да.
-Мы из районного отдела министерства безопасности. В соответствии с десятой инициативой мы имеем право на обыск вашей квартиры.
Почему-то внимание Жана привлекли лица этих людей. Совершенно обычные. Он задумался сколько же таких людей он видит на улице и не обращает внимания? Людей которые за среднюю зарплату и увеличенный паек готовы пойти на такое скотство.
Следующие пять часов по ощущениям длились вечность. Все пять часов Жан с дедушкой сидели в зале, встали с дивана они только один раз - когда сотрудникам органов потребовалось вскрыть подушки. На протяжении всего обыска в квартире стоял страшный грохот; книги летели с полок, портреты падали со стен, билась посуда. Соседи не возмущались шуму. Они прекрасно знали что происходит и под горячую руку попасть им не хотелось.
Ужасно наблюдать за тем, как по твоему дому ходят незнакомые люди, топчут своими сапогами чистый пол. И самое страшное то, что в этот момент ты по настоящему беспомощен. Фактически ты зритель, и вмешаться в это представление невозможно.
Ровно в половину шестого утра обыск был окончен. Люди ушли не попрощавшись, оставив за собой разруху. В квартире вновь воцарилась тишина, но не такая как вчера. Эта тишина была горькой и грустной, как в сгоревшей деревне. Еще недавно здесь была жизнь, а теперь ничего кроме пепелища и печных труб, одиноко торчащих из земли.
Тишина была нарушена, Жан заплакал навзрыд, а дедушка принялся осматривать помещения, он не был особо удивлен когда не смог найти малахитовую шкатулку, но возмущаться не стал. Это была наименьшая из проблем. Жан пошел спать.
Проснулся Жан под вечер в уже убранной комнате. В окно бил серо-синий холодный свет. Еще никогда Жану не было так страшно подходить к окну. Больше всего он боялся посмотреть во двор и вновь увидеть там этих людей. Но он увидел дедушку заходящего в подъезд.
Войдя в квартиру он не сказав ни слова и не разувшись бросился к окнам. Он закрыл их шторами и строго запретил включать по ночам свет. Все для того, чтобы у сторонних наблюдателей складывалось впечатление что дома никого нет.
На следующий день Жан с удивлением обнаружил себя в постели, хотя на дворе был понедельник, а на часах полдень, и в это время нужно сидеть за школьной партой а не спать.
-Почему ты меня не разбудил?
-Знаешь Жанно, я решил что тебе нужно отдохнуть недельку. Ты усердно учишься и заслуживаешь отдыха.
Звучало это фальшиво и Жан сразу понял что лишних вопросов задавать не стоит. Он просто утвердительно кивнул и ушел к себе.
Делать было решительно нечего, ведь по радио транслируют лишь скучные песни, а из книг в доме либо детские сказки, либо сложная и скучная научная литература. Все остальные книги прочитаны Жаном уже по несколько раз.
"Чем же я кроме уроков занимаюсь?" Дедушка оставил внука наедине с этим казалось бы простым вопросом и ушел на работу во вторую смену.
Спустя час монотонного заполнения бумаг из репродуктора раздался голос:
"Грабовский, пройдите в кабинет директора!"
Он вошел в кабинет, где увидел своего начальника сидящего за столом и нервно рвавшего салфетку. На столе лежало личное дело.
-Здравствуйте Виктор Ильич.
Сев напротив Виктор спросил:
-Вы что-то хотели?
-Да. Видите ли Виктор Ильич, в связи с некоторыми обстоятельствами...я должен сообщить что мы больше не нуждаемся в вас.
-Вы хотите сказать что я уволен?
-Ну грубо говоря да...
-Но за что? Ведь не было никаких предпосылок!
-Одна все же недавно была.
В этот момент все стало понятно. Жизнь разделилась на "до" и "после". Настоящее стало прошедшим, а невозможное стало настоящим. Спокойно жить осталось от силы недели две, пока агрессивный стук в дверь вновь не разбудит ночью, и ты не встанешь со своей постели в последний раз. Пока выламывание, вспарывание, сброс и срыв со стен не повторится во второй, последний раз. Отвечать на последнюю фразу директора Виктор не стал. Он оставил свой пропуск на столе и ушел. Пока Виктор шел домой, в его голове была лишь одна мысль "Что же теперь делать?"
Жан послушал наставление и к окнам даже не приближался.
-Привет. Чего это ты так рано? - спросил Жан.
Виктор что-то невнятно пробормотал. Весь оставшийся день он собирал вещи. Не зная зачем и куда. В поисках чего-то важного он полез в антрисоль в коридоре. Его внимание привлекла большая толстая книга с надписью "ФОТО". "Как же я не обратил на нее внимания когда убирался после обыска?" - подумал Виктор.
Он прошел в зал где сидел Жан. Они принялись рассматривать старые фотографии. На первом фото они увидели молодого Виктора, хотя вернее будет сказать Витю. На фото ему было всего одиннадцать. В молодости он был очень похож на Жана; те же густые русые волосы, бледное лицо и глаза не выражающие никаких эмоций. На второй фотографии была уже вся семья: Витя, его сестра Диана, бабушка, мама и папа. Они стояли возле большой новогодней елки, улыбались и смотрели в объектив. Тут на Виктора напала тоска, ведь все люди изображенные на этом фото кроме самого Виктора уже мертвы. Мама умерла от инфаркта, папу расстреляли, бабушка умерла от старости через полгода после того как это фото было сделано, а Диана пару лет назад повторила судьбу матери.
В очередной раз перевернув страницу Виктор наткнулся на довольно странные, непохожие на предыдущие фотографии. На них был изображен дом посреди соснового леса. Первое фото: Витя и Диана стоят у калитки. На табличке у входа что-то написано. Второе фото: Диана с бабушкой сидят на креслах у книжного шкафа. Надпись на обратной стороне "В гостях у папы. Июнь. Сосновка."
Как Виктор не пытался вспомнить, осознание никак не приходило. В надежде вспомнить что-либо, Виктор продолжил рассматривать фотокарточки. Судя по ним, название "сосновка" было оправдано. Вековые деревья были повсюду.
Виктор закрыл альбом решив продолжить изучать его в одиночестве. На часах было десять часов вечера. Жану пора было идти спать, что он и сделал. Виктор почистил зубы и умылся. Вдруг ему стало страшно. Он понял реальность и неизбежность своего с Жаном положения. Казалось что липкий страх уже не отпустит его.
Виктор прислушивался к каждому звуку. Любой шорох или проезжающая за окном машина пугали его. Заснуть в таком состоянии не получалось. В надежде отвлечься Виктор взял альбом и принялся пересматривать старые фотографии. Это увлекло его, и ностальгия вступила в реакцию с успокоительным окончательно успокоив его.
Дойдя до страниц с фотографиями из "сосновки" он принялся усердно анализировать и пытаться что-нибудь вспомнить. Кинув взгляд на фотографию где он стоит со своим отцом в лесу с парой шишек в руках Виктор отчетливо вспомнил что потом сделал из этих шишек поделку в виде маленькой елки, которая потом стояла в его комнате. Но ни о какой сосновке он вспомнить не мог.
Тут из альбома выпал конверт. На конверте был написан домашний адрес Виктора. Внутри было письмо.
"Дорогие Аня и Витя!
Пишу вам со станции. У меня все хорошо, я бы даже сказал отлично. Тут очень красиво, а ночью невероятно звездное небо. Я такого никогда не видел!
Работа не очень сложная. Я просто слежу за обстановкой и конспектирую. Самая серьезная проблема - я совсем не умею готовить! Но с голоду не умру, не переживайте.
Я тут всего неделю, но уже успел по всем вам ужасно соскучиться. Приезжайте ко мне летом, когда у Вити будут каникулы Я буду вас очень ждать!
С нетерпением жду ответа. В следующем письме я подробно распишу как сюда добраться, отправлю карту на всякий случай.
Люблю вас!
Илья."

***

-Жанно, ты когда-нибудь был на природе? За городом?
-Был, но очень давно. С мамой и папой.
-Точно! Тебе же тогда еще и шести лет не было, как ты только смог это вспомнить?
Жан лишь добро усмехнулся, хотя сам этого не до конца не понимал.
-А почему ты спросил?
Виктор вздохнул.
-Мы переезжаем.
Глаза у Жана стали по пять копеек. Он с десять секунд смотрел в одну точку осознавая услышанное, и даже после этого он не смог выдавить ничего кроме:
-Что? К-куда?
-На природу.
-А поточнее?
-Помнишь альбом который мы смотрели?
-Помню.
В ответ на это, дедушка протянул ему фотографию дома стоящего в лесу.
Жан не стал больше ничего спрашивать. Все наблюдения сложились в общую картину. Увольнение дедушки, запрет подходить к окнам и еще множество мелких изменений не заметных по отдельности. Единственное что ему оставалось делать - идти в свою комнату и собирать вещи, чем он и занялся.
Достав из комода небольшой рюкзак, Жан принялся думать. Что же ему понадобится? Уже через несколько минут в рюкзаке лежало несколько пар трусов, носков, щетка и зубной порошок.
-Что мне взять с собой?
-Это не близко, не бери лишнего.
Услышав это, Жан доложил в рюкзак записную книжку и ручку. Он поставил его в коридоре, рядом с большим чемоданом дедушки. Посмотрел на него, и вернулся в свою комнату. Там он вдруг понял что не видел солнечного света уже несколько дней, с самого обыска. То, что он обратил на это внимание только сейчас даже показалось ему забавным.
Он распахнул шторы, и яркий свет заполнил всю комнату. Стали видны облака пыли летающие по помещению. Неудивительно, тут давно не было влажной уборки.
Небо в этот вечер было красивым, закат залил своим алым цветом все крыши и улицы города. Из окна они были видны. По ним с угрюмым видом шли люди. Досадно было что им все равно на эту красоту. Силуэты труб торчащие из крыш старых домов сливались в необычном узоре, а деревья: серые и оголенные, лишь контрастировали с этим закатом, делая его еще более запоминающимся. Жану захотелось открыть окно.
В комнату ворвался поток свежего воздуха. В лицо ударил холодный ветерок. Жан услышал все звуки улицы. Вот на вокзал неподалеку прибыл поезд, оповестив об этом всю округу громким гудком. Вот в здании неподалеку закончился рабочий день, и толпа служащих ринулась домой после сигнала. Ровно в шесть часов.
Жан закрыл окно и плотно задвинул его шторами. В комнате вновь установился мрак.

***

Часы показывали два часа и пятнадцать минут. Жан сидел в прихожей и ждал дедушку который судорожно перепроверял свой чемодан. Закрыв его, он выпрямился во весь рост, схватил Жана за руку, и даже несмотря на то, что схватил он его очень крепко, Жан ничего ему не сказал. Он не хотел верить в то что происходит. Надеялся что это просто дурной сон, ночной кошмар который забудется через час после пробуждения. Но он не просыпался.
Вот они уже шли по ночной заснеженной улице. Перед глазами мелькали знакомые места, а они все шли и шли... Вот сквер в котором Жан с мамой гулял летом до того как их разлучили. Вот лавочка на которой они сидели и разговаривали на незаурядные темы. Они прошли мимо всего этого.
Спустя пятнадцать минут пути они остановились на привокзальной площади. Дедушка взял Жана за плечи, посмотрел ему в глаза и спросил:
-Ты готов?
Жан не стал ничего отвечать, просто неуверенно кивнул.
Стало теплее когда они вошли в здание вокзала. Жан и Виктор даже немного успокоились. Они прошли к билетным кассам, и пока дедушка стоял в очереди, Жан с интересом разглядывал вестибюль. Он часто проходил мимо этого здания, но внутри был впервые. Процесс исследования прервал дедушка.
-Наш поезд будет через полчаса. Отбывает с третьей платформы. Ехать будем всю оставшуюся ночь и весь день. Прибываем в семь часов вечера.
-Ого, А куда мы хоть поедем географически?
- На восток, в город Оштенбург. Там мы переночуем, а дальше будет рукой подать. - с легкой улыбкой ответил Виктор. Жан был рад подобной реакции дедушки. В последние пару дней он был сам не свой.
Ночь. Вокзал. Звук прибывающего паровоза тащащего за собой тяжелые вагоны.
-Поезд до Оштенбурга отправляется с третьей платформы через десять минут. - донеслось из репродуктора.
Жан смотрел на редких людей заходящих в поезд - его соседей на ближайшее время. Он обратил внимание на женщину  без вещей. На часах половина четвертого утра, а она в своем дорогом пальто с безучастным видом стоит на перроне. Ему было интересно что привело ее сюда в столь поздний час, тем более без вещей.
Второй гудок. Пора заходить. Жан сел у окна, Виктор рядом. Поезд тронулся. Паровоз медленно тащил вагоны мимо жилых домов в которых горели редкие окна, мимо промышленных зон в которых через пару часов начнется жизнь, мимо одиноких деревень. Жан уснул.
Громкий удар в дверь. В квартиру врываются люди. Они громят все на своем пути. Жан отчаянно пытается спрятаться под кроватью, но они находят его. Один из них хватает Жана за тонкую шею, а двое других держат за руки. Они прижимают его к стене и вместе кричат:
-Хочешь к маме и папе? Хочешь к маме и папе? Хочешь к маме и папе?
Они кричали это самым страшным голосом который только можно представить, и с каждым выкриком он становился он становился все громче и громче. И вот когда Жану начало казаться что у него вот-вот лопнут перепонки в ушах, все кончилось. Он проснулся.
Яркое солнце било в глаза. Жан взглянул в окно. Он увидел поля и бескрайние хвойные леса. Ему казалось что ничего красивей он никогда не видел. Ему так казалось пока они не въехали в лес. Вековые сосны закрывали одеялом из крон невинный лесной мир. Замерзшие ручьи, валежник покрытый мхом, голая земля на которой лежали шишки и опавшая хвоя.
Этот поезд колоссально не вписывался в наружный мир. Хотелось выбежать и обогреть руками все вокруг. Он видел эту красоту, которая, вроде так близко, буквально за окном. Осталось только выйти и вдохнуть полной грудью. Но останавливала гнетущая атмосфера этого проклятого транспорта.
Часы показывали четыре часа дня. Приехать они должны только через три часа. Жан достал из рюкзака записную книжку и сделал в ней первую запись.
"Мы едем в Оштенбург"

***

Поезд прибыл с небольшим опозданием. Вокзал Оштенбурга представлял собой что-то похожее на ангар в котором просто поставили деревянные лавки и пару киосков с билетами. На вокзале даже не было сотрудников органов.
Виктор с Жаном не стали там задерживаться и направились в гостиницу. Идя по городку Жан составил свое мнение о нем. Он разительно отличался от столицы откуда они прибыли.
В гостинице было уютно. Мягкое и теплое освещение согревало в холодную ноябрьскую ночь, но спать не хотелось. Жан лежал на маленьком диване и пытался понять, чем же Оштенбург отличается? В раздумьях он встал с дивана и подошел к окну. Было видно дом напротив. Жана удивило то, что почти никто не закрыл шторы на ночь, ведь в столице их даже днем не всегда хотелось открывать. Сама улица была вымощена брусчаткой и вдоль нее стояли фонари.
Наутро Жана разбудил дедушка, они пошли на улицу. Несмотря на время года, было не меньше десяти градусов тепла, а солнце согревало даже во время порывов ветра. Виктор помнил это место.
-Надо же, совсем ничего не поменялось, даже многие названия улиц те же.
Как только он это сказал, они услышали позади себя цоканье. Обернувшись, они увидели лошадь звонко отбивающая подковами по брусчатке и тащащая за собой карету. Последний раз Виктор видел карету еще когда был молодым, потом кареты вдруг резко куда-то исчезли.
Спустя некоторое время лабиринты улиц вывели их на площадь. На углу здания висела табличка с названием "Площадь Свободы". Это место не было похоже на главную точку притяжения. На безликом бетонном квадрате никого не было, лишь уличный указатель и несколько лавочек. Ближе к указателю стало видно что старые названия близлежащих улиц неаккуратно замазаны белой краской, а под ними кистью написаны новые, но сквозь тонкий слой краски все равно можно все прочитать. "Улица Старая" была переименована в "Улицу Новую", а "Святоюрьевский переулок" в "Первый проезд". Больше всего их заинтересовала самая верхняя надпись "Церковь Марии Магдалины" было исправлено на "Смотровая площадка". Жан и Виктор решили пойти туда и посмотреть на город и окрестности с высоты.
Колокольня бывшей церкви была самой высокой точкой города, однако из-за плотной застройки ее не было видно с других улиц. Билетеров и охранников Грабовские не увидели и вошли без спроса. Войдя внутрь они увидели огромное пустое и пыльное помещение. До этого Жан ни разу не был в церкви, что подогревало его интерес. Сквозь большое круглое окно над входом проникал свет, он падал на небольшое панно. На нем была изображена женщина с русыми волосами. Снизу было написано "Мария Магдалина".
-Кто это? - спросил Жан.
-Христианская святая.
Ничего больше Виктор вспомнить не мог, он знал это раньше, еще тогда, когда эта информация еще что-то значила. В нынешних же условиях она была абсолютно бесполезной и даже опасной.
Справа от панно располагалась открытая дверь за которой была лестница - подъем на колокольню. Забравшись туда, они увидели панораму окрестностей. Колокола не было. Видимо его переплавили во что-то более важное. Город стоял посреди леса, Жану это понравилось.
Вечером Оштенбург становился живее. Рабочий день кончился, но люди не спешили расходиться по домам. Виктор сидя в одном из скверов разговорился с пожилой дамой, местной жительницей.
-Я сразу поняла что вы не отсюда. - сказала она.
-И что меня выдает?
-Ну как что? Сидите тут один, грустите.
-Я не один, я с внуком, он просто сейчас в библиотеке напротив, а вот вы одна.
-Почему я одна, я же вот сижу, разговариваю с вами. Увидела новое лицо, интересно стало, вот и подошла.
-Новое? А вы что, здесь всех знаете?
-Говорила же что вы не отсюда! А то бы таких глупых вопросов не задавали. Тут все друг друга знают.
Виктор задумался и вздохнул.
-Хорошо тут у вас, тихо и спокойно.
-Конечно хорошо! Люди тут друг друга уважают. Это самое важное.
-Мы не представились, меня зовут Виктор.
-Анна. Очень приятно.
-Мне тоже.
Они пожали руки.
-Что вы здесь делаете? - спросила она уже с более серьезным видом. -У вас тут родственники?
-Нет. Мы тут проездом, завтра утром уже уезжаем.
-Вы же не просто так сюда приехали? Вы в опасности?
Виктор напрягся, Анна очень быстро поменялась в лице и голосе.
-Все хорошо. Не говорите так.
-Я тут родилась и выросла, моя мама родилась и прожила здесь всю жизнь, моя бабушка родилась здесь и прожила всю жизнь. Этому месту очень много лет, тут было много таких как вы.
Виктор промолчал, а Анна продолжила говорить.
-Если вы не местный и приехали сюда - вы перешли рубикон, и то, что будет за ним, зависит только от вас.
Виктор вновь промолчал. Эти слова поставили его в тупик и он даже не знал что ему думать. От этой звенящей тишины его спас Жан который вышел из библиотеки.
-А вот и мой внук. - сказал он. -Приятно было пообщаться. Прощайте.
Сказав это, Виктор взял Жана за руку и они направились в сторону гостиницы.
-Даст бог еще увидимся. - сказала им вслед Анна.
"Даст бог, увидимся". Эта фраза врезалась в голову Виктора. Подобных слов он давно не слышал. Последний раз кажется перед самой сменой правительства. После этого говорить само слово "бог" стало неприлично. В детстве он то и дело слышал фразу "ради бога", и никто не боялся и не стеснялся ее говорить, а в последние годы про нее будто все забыли.
"Сколько же времени и сил потребуется для того чтобы убедит людей в том что земля плоская?" - задумался он.
-Давай быстрее пойдем, кажется дождь скоро пойдет. - прервал его размышления Жан.
Виктор посмотрел наверх и увидел тучи.
-Да ради бога. - ответил он внуку, и они ускорились.

***

Дул холодный ветер неприятно обжигающий лицо Жана. Голова его была замотана в шарф дабы избежать простуды, но даже так ветер настигал его, и скрыться, похоже, было невозможно. Они ехали в старой повозке запряженной худой лошадью, а впереди сидел совсем уже дряхлый старик, согласившийся подвезти Грабовских за небольшую плату.
Было утро, но солнце не выходило из-за туч. Жан провалился в дрему, но его потревожили грохот и тряска. Первые несколько секунд он не мог понять что произошло. Обернувшись, он увидел яму. Повозка наехала на нее задним колесом. Рассмотрев окружение более детально, Жан увидел что они едут по мертвой деревне, и картина эта, показалась ему крайне удручающей. По правой стороне стояли покосившиеся, почти гнилые, старые домики. Сквозь мутные окна некоторых из них были видны увядшие цветы. По левой стороне лежало поле, которое кажется уже десятки лет никому не было нужно. Через сухие сорняки росли молодые деревца, а в загонах лежали несколько черепов животных. Без сомнений, они тут одни.
Тишина. Вновь эта горькая тишина. Жану стало страшно. Эту тишину нужно нарушить, но он не мог выдавить из себя ни слова. Будто поняв эти мысли, с гор задул ветер. Свист ветряных потоков и скрип старых лачуг на некоторое время освободили его от убийственной тишины. Посмотрев выше, Жан увидел ворону, отчаянно сопротивлявшуюся невидимой преграде. Она пыталась лететь вперед, но каждый взмах крыльев только усугублял ее положение. Птица оказалась неглупой, и поняв, что за каждой бурей следует затишье, приземлилась в его ожидании. Жану стало спокойнее.
Деревня кончилась так же неожиданно как и началась, и по и так плохой дороге, стало уже совсем невозможно ехать.
-Ну ребята, простите. Дальше я вас везти не могу. - сказал хриплым голосом старик.
-Мы дальше сами, спасибо вам огромное. - ответил ему Виктор.
-Ну тогда...удачи вам.
Виктор и Жан махнули ему, и пошли пешком по лесной тропе средней ширины. Спустя пару минут молчания, Жан нарушил его.
-А надолго мы переезжаем?
-Не знаю. Думаю ты сам все поймешь сам.
-Как?
-Поверь мне Жанно, ты поймешь.
-И что же мы там, совсем одни будем?
-Знаешь, когда мне было одиннадцать, мама рассказала мне одну историю. Хочешь послушать?
-Хочу.
-Давным-давно, жил человек. Он искал уединения в чистом виде. Он приплыл в лодке на одинокий остров в самом центре океана, а по ночам, морские создания выплывали на берег и беседовали с ним на свои отчужденные от людского мира морские темы. Иногда их болтовня надоедала ему, а иногда ему было интересно послушать их. Он прожил наедине с собой двести лет и умер от лихорадки. Потом, когда на остров приплыли колонизаторы, они нашли его останки у входа в пещеру. В пещере они нашли его рисунки и письмена. Он стал для них чем то вроде символа. Они вдохновились тем, что на эту землю ступала нога человека говорящего на их языке, воспевшего красоту этого места. Они уплыли оттуда не тронув ни одного дерева, ни одного куста, а морские создания все еще выплывают по ночам на берег.
Виктор закончил свой рассказ, а Жан задумался.
-И что же? Все эти годы он был совсем один?
-Он был не один. Он был с самим собой, со своим разумом. В мире шли войны. Одни правители, короли и диктаторы сменяли других. Вершились судьбы целых народов, а ему было все равно, он этого даже не знал.
Лесная тропа становилась все уже и уже с каждым шагом, и в итоге они вышли на развилку. Пути было два: направо и налево. Во главе развилки стоял большой дуб. К стволу был прибит самодельный указатель из куска деревянного забора. Он показывал только один путь - направо. Там судя по надписи находилась деревня "Бело-поле". Бросив взгляд на карту, Виктор уверенно сказал:
-Нам налево.
Подобие тропы кончилось через пару метров. Жан с Виктором оказались в глухом лесу. Несмотря на взошедшее солнце, там было темно как в предрассветные часы и даже птицы не пели.
Словно по щелчку пальца пейзаж и атмосфера заметно поменялись. Пройдя сквозь темную стену, они вышли в сосновый бор. Страх и сомнения окончательно покинули Жана. Ему тут нравилось.
Грабовские остановились рядом с небольшим озером. Они присели на камни. Этот пейзаж показался Жану знакомым. Похожее он видел из окна поезда, но сейчас он смотрел на него не сквозь пыльное окно железного ящика на колесах. Он был его частью. На бледных щеках появился румянец.
Вода в водоеме была кристально чистой, и Виктор набрал ее во флягу. Они продолжали путь совсем недолго. Через полчаса вдалеке среди стволов показался дом окруженный металлической калиткой. Грабовские подходили все ближе и ближе. Какое-то странное чувство становилось сильнее. Жан запнулся обо что-то железное. Посмотрев под ноги он увидел ту самую табличку рядом с которой фотографировались Витя и Диана много лет назад. На ней было написано "МС 16 - Сосновка"
От таблички и до самого входа была проложена дорожка из булыжника. Дом и небольшой двор не выглядели так, будто находятся в запустении много лет. Как только это место покинули люди - природа взяла все в свои руки. Весь торец здания был покрыт слоем плюща, а спящие кусты розы разрослись за пределы клумбы. Настало время войти в дом.

***

Дверь была опечатана. Ключ найденный Виктором еще дома подошел к замку. Дверь открылась со слегка слышным скрипом. В нос ударил специфический запах, ведь окна были закрыты уже много лет. Виктор принял решение открывать их по мере осмотра помещений. В длинном коридоре было всего две двери: одна по правой стороне, вторая в самом конце. Слева располагалась лестница на второй этаж.
Зайдя в первую дверь, Грабовские увидели рабочий стол стоящий в центре комнаты и заваленный кучей бумаг. Вся остальная мебель кроме шкафов была накрыта белыми тканями. Это был рабочий кабинет. Открывая в нем окна, Виктор обнаружил на подоконнике четыре керосиновые лампы и коробку свечей. Электричества в этой глуши никогда не было, письма работников забирал специальный человек. Но и в городе электричества зачастую не было, так что потеря была невелика. В самом кабинете была еще одна дверь, вела она в абсолютно пустую комнату с камином и различными артефактами на стене: оленьи рога, странная картина с кричащим человеком, карта местности. Комната в конце коридора была меньше, но в разы уютнее. В углу стояла металлическая печь для обогрева и готовки, а вдоль стены располагалась кухня. На столешнице стояло несколько кружек, тарелок и чугунный чайник. В углу напротив стоял стол и несколько стульев.
-На первом этаже все хорошо, только нужно вытереть везде пыль. - тихо сказал Виктор.
Ему не хотелось говорить громко. Казалось что нарушив царившую здесь годами тишину, ты разбудишь кого-то.
Второй этаж оказался просторнее и в разы светлей. Внимание привлекли большие деревянные двери с остеклением. Сквозь стекла на лестничную площадку падало много света. Распахнув их, Грабовские увидели самую настоящую библиотеку: лабиринты полок, стол и кресло для чтения, сотни пыльных книг. Для Жана это стало самым приятным сюрпризом в жизни. Подумать только - собственная библиотека!
-Ух ты! - не удержался Жан.
-Надо же...а я совсем забыл про нее. - сказал Виктор.
-Я прочту их все!
-Можешь начать хоть сегодня, но не сейчас. У нас еще много дел.
Библиотека была правда большая и занимала половину второго этажа. В одной оставшейся комнате лежало три матраса, подушки и одеяла, стояли койки.
-Тут мы спать не будем - продрогнем. Нужно спустить это в комнату с камином.
-Мы справимся? - спросил Жан.
-Не знаю. Думаю пока можно спустить только матрасы. С койками потом разберемся. - ответил Виктор.
Перенеся все что нужно, они принялись обставлять пустую комнату с камином нужной мебелью. Под одной из белых тканей оказались больше часы с маятником. Поставив их в один из углов, Виктор принялся запускать их.
-Сейчас шесть часов и двадцать минут... - бормотал он. -Готово!
По циферблату побежала секундная стрелка, а маятник начал совершать движения из стороны в сторону. Ритмичное тиканье разнеслось по всем комнатам. Дом вышел из спячки.
"Мы наконец пришли. Тут просто невероятное количество книг. Хочу прочитать их все. Я уже выбрал одну. Называется "Собор Парижской Богоматери". Не буду врать себе, эта книга привлекла меня названием. Понятия не имею о чем там написано, но надеюсь что будет хоть немного интересно." - написал Жан в своем дневнике.
Прошло несколько часов в течении которых Виктор тщательно вытирал пыль со всех поверхностей, а Жан сидел в библиотеке. Часы пробили десять. Пора было спать.
-Что это вообще за дом? - спросил Жан лежа на матрасе.
-Это старая станция геологов. Тут работали ученые.
-А почему тогда тут никого нет?
-После переворота новое правительство закрыло большую часть научных учреждений. Во время кризиса было дорого их содержать. Тогда вообще много всего закрыли. Оборудование демонтировали и переплавили, дом опечатали. С тех пор он так и стоит.
Жан проснулся от луча солнца бившего в окно. Виктора в комнате не было. Умывшись ледяной водой из умывальника и почистив зубы, Жан принялся искать родственника. Искать долго не пришлось, поднявшись на второй этаж он увидел его сидящим в библиотеке.
-Доброе утро.
-Доброе. - ответил Виктор.
-Чем занят? - спросил Жан.
-Да так, ничего важного, тебе не интересно будет.
Жан ушел, Виктор остался. Он читал сохранившиеся письма которые они с мамой писали отцу. Он нашел из в одном из ящиков стола. Он читал эти письма и его посещали воспоминания. Он вспоминал то далекое лето, родителей, ту жизнь и то время. Время в которое никто не боялся говорить то что думает, когда краски были ярче и люди добрее. Это время прошло. Стало историей. Сперва закончилось то лето, потом и Виктор стал другим человеком. И людей тех больше нет. Эти письма были для Виктора возможностью ощутить тень того человека, которым он когда-то был. Внутреннее состояние, которое упущено навсегда, ведь он изменился. Почему он стал именно таким? Почему все, с кем он когда-либо пересекся, стали теми, кто они есть? Эти мысли навевали на него тоску и ужас.
Люди стали такими из-за тех или иных принятых решений. А если бы мы сделали по-другому? Куда бы это привело? В этом и крылся ужас. Существование - бессмысленное движение вперед, дальше и дальше. Только двигайся ближе и ближе к смерти, теряя себя каждый новый день. Цепочка случайностей, которая неизбежно закончится.

Часть 2

Уже  на протяжении месяца в доме стояла страшная духота. Вся надежда была на традиционно дождливый и промозглый сентябрь, настать который должен был уже совсем скоро.
-Доброе утро. - холодным и уставшим голосом сказал Жан Виктору.
-Доброе. Принеси мне стакан воды пожалуйста. - сухо ответил он.
Годы прошли крайне однообразно и незаметно. Жану иногда казалось что их вообще не было. Но были неоспоримые доказательства того, что время все же ушло. Несколько полностью исписанных дневников, целые комплекты одежды из которой он вырос, и, наконец Виктор, который за это время превратился в дряхлого и полумертвого старика доживающего свои последние годы.
И вот, очередное утро, очередная просьба принести воды. Подойдя к умывальнику, Жан еле смог набрать один стакан. Вода кончилась. Жан принес его Виктору, взял ведро и отправился к ручью что был примерно в двадцати минутах пути от дома на запад. Тяжелое пустое ведро оттягивало правую руку, солнце палило при густо - синем до черноты безоблачном небе. Кое - как спасало то, что Жан шел по лесу. Будь он в поле, схватил бы солнечный удар. Единственное о чем он думал в тот момент, так это о том, что надо было поменять обувь. Перспектива того, что в домашние тапки может залезть какой-нибудь жук, крайне не нравилась ему.
Дойдя до ручья, Жан наполнил ведро ледяной водой и тут же вылил ее себе на голову чтобы охладится. Резкое охлаждение привело к слабой головной боли, но Жан готов был это вытерпеть. Боль прошла быстро, а зной лишь усиливался с каждой минутой. Снова наполнив ведро, Жан пошел обратно.
Деревья, камни, мох и можжевельник. Это и было все что он видел последние восемь лет. Виктор запрещал ему уходить далеко от дома. Жан слушался. В его памяти остался лишь обыск. Это единственное воспоминание в котором он был уверен. Он уже плохо помнил школу, город и своих родителей. Все остальное было записано на бумаге им самим, а себе он доверял больше всего.
Вернувшись в дом он принялся протирать пыль, потом отправился рубить дрова на зиму. В процессе колки бревнышек ему в голову пришла мысль. Он понял что на протяжении уже нескольких месяцев не испытывает ровным счетом никаких эмоций. Никогда раньше он не прибывал в состоянии апатии так долго.
Вечер обошелся без происшествий. Жан сидел в библиотеке читая "Семейное счастие" Льва Толстого. Виктор спал. Чтение было единственным досугом Жана, а в сложившейся ситуации еще и единственным способом расширения кругозора. За восемь лет он успел прочитать около четверти книг хранившихся в доме, и с ужасом осознавал что когда-то они кончатся. Он старался максимально вникать в текст и никогда не торопился. После прочтения очередной статьи, научной публикации или просто книги, он всегда писал свою рецензию. Для этого у него были отдельные записные книжки. Жан любил иногда перечитывать старые записи. Он читал их как записи другого человека. С подобным образом жизни трудно отличить вчерашний день от сегодняшнего.
В последнее время вечера были самым приятным временем суток. С заходом солнца, температура воздуха падала, позволяя отдохнуть от дневной духоты. Жан кинул взгляд на часы стоящие на одной из полок. Ровно час ночи. Пора было идти спать.

***

Ночное пение сверчков сменилось утренним пением птиц. Тучи на небе давали надежду на то, что сегодня не будет так изнурительно жарко. Внутренний будильник поднял Жана в восемь часов и двадцать минут. Не успев толком проснуться, Жан кинулся записывать свой сон. Он записывал быстро, боясь что-нибудь забыть.
"Я стою в углу огромного помещения. Передо мной сотни точный моих близнецов. Они все до единого скрупулезно что-то делают. Подойдя к одному из них я вижу что он копошится в какой-то слизи словно пытаясь что-то в ней отыскать. Он выглядит уставшим, даже изможденным. Под его глазами огромные мешки, руки худы как спички, кожа болезненного цвета. Вдалеке я вижу дверь. Иду к ней. Выйдя оттуда и оглянувшись, я вижу свою голову. Все это происходит внутри нее."
Дописав это, Жан широко зевнул. Он пошел на первый этаж, к умывальнику чтобы выполнить утренние процедуры. Умывшись, он взглянул в зеркало. Огромные мешки под глазами, болезненно бледная кожа. Все тоже самое он видел в своем сне. Жан посмотрел пару секунд в зеркало и тяжело вздохнул.
Виктор тоже не спал, он пересматривал старые фото. Жан подошел к нему.
-Погляди - это я. Даже не верится. - сказал Виктор хриплым голосом и закашлялся. Жан дал ему воды.
-А это ты, твоя мама и твой папа. Тебе тут шесть. Такой маленький.
Жан еле видно улыбнулся дабы скрыть безразличие.
-А это твоя мама, ей тут двадцать шесть.
Виктор посмотрел на Жана
-Недолго мне осталось Жанно, от силы пару дней. - сказал Виктор отвернувшись от внука к стене.
-Я понимаю это...но что же я могу сделать?
-Когда я умру, заверни меня в это одеяло и закопай под дубом. Тем который растет за домом.
Пока Жан слушал это, его глаза намокли, а с щеки упала слеза.
-Все хорошо Жанно. Я ждал этого. Я прожил хорошую жизнь. - под конец фразы Виктор стал звучать виновато. Стерев слезы с лица, Жан спросил:
-Помнишь историю про отшельника которую ты мне давно рассказывал?
-Помню Жанно, помню. - ответил Виктор.
-Ты рассказал мне ее после того, как сказал что я сам все пойму. Как? Как мне это сделать?
Виктор заплакал.
-Прости меня. Прости. - начал говорить Виктор. Жан обнял его и начал успокаивать.
-Ты спас мне жизнь, вырастил меня. Все хорошо. Пожалуйста успокойся.
Они сидели и рыдали. В доме посреди огромного леса они сидели рыдали. Они тоже стали невидимками.
На улице шел дождь. Капли громко бились об оконное стекло. В кухне сидел Жан и пил напиток из хвои, которой тут было в достатке. Он читал свой самый первый дневник, который начал в десять лет по дороге в город Оштенбург.
"Мы едем в Оштенбург" - первая запись с которой все и началось. Он был удивительно немногословен.
Он несколько часов провел не отрываясь от старых страниц. Он отвлекся от них после того, как его периферическое зрение заметило движение за окном. Будто кто-то быстро прошел не отбросив тени. Это произошло неожиданно и встревожило Жана. В голову сразу стали приходить неприятные вопросы. "Кто это?", "Как оно сюда попало?", "Что ему нужно?". Жан начал внимательно всматриваться в лес за окном. Он щурился, озирался в надежде разглядеть что-то сквозь рябь ливня который очень сильно усилился. Простояв так какое-то время он начал чувствовать себя дураком который все себе накручивает. Жан утешал себя пытаясь спихнуть все на стресс и переутомление, но всматриваться в лес он не переставал.
Ужас. Липкий ужас овладел сознанием. В горле встал ком. Жан заметил. В деревьях стоял человек. Жан не мог отметить особых черт его лица или одежды. Все внимание было приковано к тому, что этот человек держал в руке. В правой руке он держал отрубленную голову. Он крепко держал ее за волосы. Жан хотел кричать, но не мог. Он окаменел от ужаса. Человек вынес руку с головой пред собой. Она выглядела ужасно: слегка вздутая с полузакрытыми глазами и немного выпадающим языком. Голова была обезображена настолько, что Жан не сразу узнал в ней свои черты. Это была его голова. Поняв это, Жан начал думать что вот-вот сойдет с ума, а сердце его остановится. Он решил разглядеть лицо этого человека. Жан поднял глаза и увидел сам себя. Он сам держал свою голову в своих же руках. Его точная копия стояла в лесу. Лицо копии было спокойным. Жан не понял сколько они простояли смотря друг на друга. Может пару минут, а может и пару часов. Он потеря счет времени. В какой-то момент копия начала улыбаться и гладить голову в своих руках. Она медленно поглаживала мокрые от ливня волосы и улыбалась.
Жан проснулся. Он не понял где находится из-за кромешной темноты вокруг. Когда глаза привыкли, он понял что заснул прямо в кухне положив свою голову на стол. Жан зажег керосиновую лампу которая ненадолго ослепила его. Вновь привыкнув к освещению он посмотрел на часы. Полночь. Из-за того что Жан проспал весь день, да еще и в такой позе, у него ужасно болела голова и спина. Он побежал за своим дневником снов и принялся в подробностях все записывать. Он прервался. Обстановка вокруг была странной.
Библиотека, в которой Жану всегда было уютно и комфортно, стала будто другой. С полок пропали некоторые книги, а мебель будто заменили копией. Жану вновь стало страшно. Он глянул в свою тетрадь.
"ЕНЕНЕНЕНВРПАПАОВППКВЕАВРВТ опгукцрпцщупр ПППППППППППППППППППППППППППППП ожаввврпыущыхкш..."
Все записи представляли собой случайный набор букв. Как не пытался, он не мог ничего прочитать, в некоторых местах нельзя было даже распознать буквы. Несколько страниц были исписаны символами, значение которых Жану было неизвестно. Открыв то, что раньше было томом "Войны и мира", обнаружилось тоже самое . Страх смешался с недоумением.
"Который час? Сколько я тут уже сижу?" Проверить это помешало отсутствие стрелок на часах. "Но ведь я слышал тиканье. Черт возьми! Да я до сих пор его слышу!" - подумал Жан и начал оглядываться по сторонам. В полумраке библиотеки освещенной лишь огоньком керосиновой лампы рассмотреть ничего не удавалось. Тиканье прекратилось и наступила безжизненная тишь. Не было слышно ничего: ни пения сверчков, ни перешептывания деревьев, ни сквозняка. За окном была необъятная глубокая бездна. Жан все еще спал, и он осознал это. Он глупо и нервно хихикнул. Нужно было проснуться. Сперва он начал рвать волосы на голове, но это не помогло. Он что было силы, со всей мочи ударился головой о стол. Грохот был настолько сильным, что среди этой всепоглощающей тишины звучал как взрыв мощного снаряда. Это тоже не сработало. На глазах были слезы, а в ушах невыносимо звенело. Он не знал что ему делать. Пару минут он просто сидел обхватив колени и плакал. Выход остался только один. Он подошел к окну.
Бездна. Черная бездна с комнаткой в самом центре. Нужно выйти из этой комнаты. Все тело охватила оторопь, а мысли заполнил неотесанный ужас. Жан закрыл глаза и вышел.
Открыв глаза, он обнаружил себя в толпе людей. Все они были одеты в старые лохмотья и стояли на городской площади. Жан помнил эту площадь, он был на ней пару раз с Виктором. Вглядевшись в лица этих людей, он заметил что все они испытывали одну эмоцию, но Жан не мог понять какую именно. Это была некая смесь страха с надеждой. Все они стояли замершие как манекены, на с каждым шагом Жана они начинали медленно двигаться. Через пару десятков шагов он зашел вглубь толпы, а люди начали двигаться с нормальной скоростью. Вокруг были слышны разговоры, но невозможно было разобрать ни слова. Погода была пасмурной, а атмосфера напряженной. Жан не понимал что происходит, но шел вместе с толпой. Он не решался ни с кем заговорить. По левой стороне толпу обогнало несколько броневиков, спустя пару секунд это произошло и с правой стороны. Броневики перегородили путь людям.
-Вот и все. Явились. - услышал Жан женский голос.
Из броневиков вылезли вооруженные люди. Лиц у них не было. Ни глаз, ни рта, ни носа. Это были не совсем люди, а просто некое безликое подобие их. Они направили оружие на людей.
-Суки! - крикнул кто-то с надрывом.
Тут же раздалась автоматная очередь. Люди в первых рядах начали падать замертво.
Жан проснулся в холодном поту в своей постели на втором этаже. За окном пели птицы. Это уже не сон, это его дом. Спустившись вниз и умывшись он смотрит в зеркало. На голове седая прядь волос. Жан игнорирует это. Следующим этапом является утренний стакан воды для Виктора. Зайдя в комнату Жан видит тело лежащее на спине со слегка открытым ртом. Он не дышит. Виктор мертв.

***

Жизненный путь Виктора подошел к концу. Жан сделал все как и попросил его дедушка. Замотав тело в одеяло, он пошел за лопатой. В этот момент Жан задумался о смерти. Он никогда не сталкивался с ней так близко. Было понятно что его родители мертвы, но он не видел их тел, и тем более не закапывал их лично.
Он вырыл яму под дубом и принялся тащить туда Виктора. Было тяжело, а одеяло пачкалось о влажную землю.
"А что же будет когда умру я? Мое тело просто сгниет, а через пару лет на полу дома будет лежать мой скелетик?"
Тело Виктора в яме. Самое время закапывать. На улице все еще поют птицы и уже совсем не жарко.
"А жил ли я вообще? Неужели вся моя жизнь это походы за водой, пыльные книги и бесконечные записи?"
В голову приходило так много мыслей, что Жан даже не успевал их обрабатывать.
"Но чем это отличается от жизни миллионов других людей? Они ходят на работу, а не за водой, также читают книги и размышляют над ними. Получается весь мир мертв? Остался ли на планете хоть один живой человек?"
Последняя горсть земли упала с полотна лопаты. Теперь Виктор здесь, под дубом. Навсегда.
Жизнь состоит из ожидания. Все чего-то ждут. Жан не ждал ничего, он даже не знал что происходит за пределами леса. Война? Голод? Эпидемия? Жан не знал, а чаще, даже не хотел знать. Он остался совсем один. Наедине с самим собой, своими мыслями.

***

Наступил сентябрь, вместе с ним пришел холодный ветер и мелкие дожди. С завывающим звуком по дому гуляли сквозняки. Они создавали неудобства. Стоило только оставить стопку бумаги без самодельного пресс-папье, так все листы сразу разлетались по комнате. В доме стало прохладно и первые дрова отправились в огонь. Жану не спалось, днем и ночь он просто слонялся по дому как тень. Если он и спал, то не больше пары часов. Ему снились кошмары, но он их уже никуда не записывал.
Из-за такого образа жизни он стал выглядеть совсем безнадежно. Глаза стали красными, мешки под ними превратились в огромные черные круги. Дом перестал казать ему таким знакомым как раньше, даже лес казалось стал другим. Жан не ел несколько дней, даже та скудная пища доступная ему, не лезла в горло.
Это продолжалось около трех дней. Под конец третьего дня Жан упал в обморок. Он пролежал в нем около минуты. В это время он видел поле, огромное и необъятное.
Очнувшись, он жадно съел три помидора чтобы не упасть в голодный обморок еще раз. Ему не хотелось больше тут находиться. Он хотел уйти, но не мог на это решиться. "Куда же я пойду? Мне некуда идти. Я не умею жить."
Погода улучшилась, а Жан решил пройтись по окрестностям. Раньше он никогда не уходил далеко от дома. По неизвестным причинам Виктор не позволял этого, но теперь его не было. Все это время в комнате Виктора висела карта местности, впервые с момента прихода она пришлась кстати. Надев уличную обувь и вооружившись картой, Жан вышел из дома. Он направился к озеру.
В воздухе пахло влагой после прошедшего накануне дождя. Земля была влажной, а с деревьев падали редкие капли. Пару раз они приземлились прямо на голову Жану. Первый раз он вздрогнул и с опаской огляделся. В последующие разы было уже не страшно. Он шел одну, две, пять, а может и десять минут. Время он не считал, тут времени не существовало. Время тут остановилось. Жан лишь иногда смотрел на карту и сверялся с ориентиром на местности.
Первый ориентир - большой валун овальной формы. Возле него свернуть на запад. Второй ориентир - разрушенный молнией ствол дерева. Возле него свернуть на северо-запад и идти прямо. До озера будет один километр. Кто составил эту карту? Как давно? Неужели много десятилетий назад это дерево уже стояло разрушенным? Тучи рассеялись и небо залилось красным заревом заката, а с приближением к озеру воздух становился все свежее.
А вот и озеро. Жан пришел. Неподалеку оказался причал. Он был цел. Жан сел на краю свесив ноги. Уже более темное небо отражалось от водной глади. Уже все равно было откуда взялся этот причал или кто и когда его возвел. Самым главным для Жана было то, что он наконец нашел умиротворение, и казалось, перестал гнить внутри. Он был спокоен как никогда и просидел там до самой ночи. Он смотрел то в небо, то в воду, то на противоположный берег.
Жан прилег на спину и закрыл глаза. Кажется он ненадолго уснул. Проснувшись он увидел небо заполненное звездами. Звезд было больше чем он мог себе когда-либо представить, и среди них ярко светила луна.
Вернувшись домой, он достал фотоальбом. Он смотрел на фотографии и анализировал их. Всматривался в каждую деталь, в лицо каждого запечатленного человека. Кто-то из них что-то говорил в момент снимка, кто-то бежал по делам. Десятки, сотни лиц! Но ни одного человека.
Очень клонило в сон. Засыпая, думать ни о чем не хотелось. Хотелось просто спокойно уснуть. Как в глубоком детстве.

***

По небу медленно плыли тучи. Деревья шумели от ветра. Других звуков не было. Только иногда гремел топор и хрустели поленья. Близилась зима. Слегка утомившись, Жан отложил топор и сел передохнуть. Он сделал несколько глубоких вдохов.
Где-то вдалеке появился шум. Совсем тихий, поначалу даже еле слышный. Жан не мог понять что это за звук и что является его источником. Становилось все громче. Жан не слышал подобного раньше. Звучало так, будто десятки моторов завели одновременно. Около минуты Жан озирался то влево, то вправо. И тут стало ясно, что звук этот издает небо. Тучи скрывали источник гула.
Кончилось все быстро. Хоть это событие и выпадало из каждодневной рутины, Жан предпочел не думать об этом. Все должно быть так, как и должно быть. Никак иначе. От Жана ничего не зависело. Он не главный, и не ему решать чему быть, а чему не быть. Через пару минут с востока полетели птицы. Огромное количество птиц. Все они кричали. Что-то щелкнуло у Жана в голове, и все ему стало понятно.
Дальнейший день был вполне обычным. Жан занимался тем, чем и в последние годы: готовился к зиме, читал, сходил за водой. Вечером он вновь отправился к озеру. Вода была все такой же чистой, а ночь такой же спокойной.

Конец