Ноль

…капли дождя тихо шуршали в дымке вечернего тумана и стукались в стены блиндажа. Время от времени его обитателей сотрясал очередной артиллерийский залп: это работали по позициям еретиков «Медузы», в последнее время всё чаще встречаемая на поле боя имперская тяжёлая артиллерийская установка, батареей которых Инквизиция при первой же возможности заменила колоритные, но устаревшие «Василиски» 413го осадного полка корпуска смерти Крига. Со стоящих Инквизитор Дидонна стояла в дверях и смотрела на небо. Судя по огромным тучам, которые она видела, дождь будет поливать траншеи криговцев ещё очень и очень долго. По линзам её противогаза долбила тяжёлая капель, а раз в несколько секунд всю воду на них встряхивало ещё одним взрывом. На то и другое инквизитору было плевать.

Изнутри блиндажа послышалась мелодия: совсем простой вальс, состоящий из нескольких нот, которые легко взять новичку в фортепьяно.

Инквизитор обернулась и увидела, конечно же, своего старого боевого друга — комиссара Мартина, упорно пытающегося «приручить» инструмент, стоящий у дальней стены землянки. Это было громоздское, плохо настроенное и потёртое, со сколами на дереве, чёрное пианино.

— Ich nicht ferschtein, Genoße. — сказал комиссар через свой противогаз, не отрываясь от игры

— Что ты не понимаешь, mein Freund? — ответила инквизитор, продолжая смотреть в дождь

— Я занимаюсь этим уже месяц, с тех пор как вы предложили мне учиться этому ремеслу в обмен на то, как я учу вас языку Крига. Но я всё ещё не могу понять… зачем мне это? Вы, люди с других планет, — он продолжал играть вальс — тратите столько времени и сил на оттачивание умений, которые никогда не принесут окончательного удовлетворения и не приближают вас к высшему идеалу. Эти навыки можно совершенноствовать без конца и я стану, быть может виртуозом — Дидонна усмехнулась — но смысла от того, что я делаю, больше не станет.

— Значит, война — единственное, что даёт тебе смысл, Freund?

— Дело не в войне, Genoße. — пальцы в тяжёлый чёрных перчатках продолжали мерно нажимать на клавиши — Смысла в войне ровно столько же, сколько в музыке: может, не вообще, но лично для тебя она просто идёт дальше пока ты того хочешь.

— А в чём же тогда он есть?

— В смерти, конечно. Смерть есть высшая точка жизни, её апогей, то единственное, перед чем равны все и в то же время в смерти своей мы друг другу не равны, потому-что один находит смерть пустую, а другой мучиническую, искупляющую. Я долго размышлял в окопах над тем, что всё таки имеет смысл, и пришёл к осознанию: ничего. Ничего, кроме смерти.

Собеседники на несколько секунд оба замолчили. Дождь и пианино продолжали танцевать играемый комиссаром вальс друг с другом, а звуки артиллерии — служить им фоном.

— Знаешь, mein Freund… — произнесла, наконец, Дидонна и одновременно перевела тему, но продолжила речь комиссара: — Я, кажется, придумала отличительный знак для будущей операции четыреста тринадцатого с другим полком Корпуса смерти.

— В самом деле?

— Да. Вас на Криге учат математике?

— Конечно.

— А её символизму?

На секунду повисло молчание.

— Нет. — лишь коротко ответил комиссар.

— Тогда позволь тебе кое-что рассказать. — Дидонна развернулась на каблуке и медленно вошла внутрь блиндажа, не удосужившись даже отряхнуться от дождинок — Это будет рассказ о цифре 0.

— Цифре 0?

— Именно так, mein Freund.

— Что же такого особенного в цифре 0?

— Умение оперировать ничем, полным отсутствием чего либо, пришло к человеку не сразу. Математическое искусство долгие тысячи лет существовала без ноля, без обозначения ничего. — инквизитор стала медленно обмерять блиндаж шагами — И сразу же за тем, когда ноль был изобретён, в нём увидели нечто сакральное. Наука в то время на старой Терре была неотделима от мистики, так что поняв, что они могут управлять пустотой в саомей её сути, тогдашние учёные, они же мистики сразу поняли: им удалось не просто совершить переворот в математике, открыв разряды. Они познали, выразили в понятии, Ничто. Без Ничто нет и Бытия, Бытие начинается в Ничто, уходит в него корнями. А ноль, простой нолик, нарисованный мелом на школьной доске — вечный и непререкаемый символ этого Ничто.

— Значит, ноль… — комиссар не переставал наигрывать вальс — Хороший символ, мне нравится.

Мартин не мог увидеть этого под противогазом, но Дидонна улыбнулась. Вдруг, она остановила свою походку, и замерла на месте, как будто на инквизитора снизошло озарение.

— И знаешь…

— Ja?

— Зелёный. Он будет болотно-зелёный.