Самолет стремительно поднимался к небесам. Два двигателя, сжирая из атмосферы по семь десятков килограмм воздуха в секунду, толкали машину на струях форсажной тяги в восемь тонн каждый. Но все равно, слишком медленно я шел наверх, слишком долго пытался дотянуться до врага. Поле зрения сужалось все сильнее, мутило как никогда в жизни, но нельзя было позволить себе выключиться. Этого гада чудом засек на покрытом «снегом» экране радара, когда пытался наладить связь с кем-либо из командования или других летчиков, тщетно, разумеется. Пришлось пройти сквозь толстенную ножку одного из пыльных грибов, выросших на земле, ведь облетать его – лишь потерять наведение на цель. К счастью для меня, там наверху улепетывал со всех ног уже устаревший «Брюнет», безнадежно проигрывавший по максимальной скорости. Но он был высоко и далеко. Конечно, я догонял его, но, как уже было сказано, слишком медленно. Как бы то ни было, отечественная промышленность взяла верх – радиоприцел смог зацепиться за бобра, его экран мигнул и показал шесть километров. Все еще много, но уже получше. Вдруг ровный гул двигателей прервался скрежетом и визгом, обороты левого резко рухнули, замигали огоньки автоматической системы пожаротушения. Ну ничего, по прямой, на одной высоте хватит и оставшейся тяги. Вспышка с хвоста заставила на мгновенье прикрыть глаза, но я немедленно открыл их – если поддаться слабости, то умру, так и не дав ни одного боя врагу. Задача стала сложнее, дальномер вновь вышел из строя. Но сейчас он и не понадобится, ведь цель уже вошла в коллиматор прицела, а на фоне бомбардировщика замигали огоньки, будто бы неведомый сварщик приступил к работе. Конечно же это открыла огонь хвостовая турель, но я немедленно бросил машину вправо, уклоняясь от невидимых снарядов, после чего с трудом вновь поймал цель и, не колеблясь, откинул предохранительную плашку и с кривой улыбкой зажал гашетку.
	Громкий, четкий и равномерный перестук четырех пушек калибром сорок миллиметров показался почти музыкой, задающими ритм ударами барабанов. К беглецу обманчиво неспешно потянулись красные трассера, едва заметные на фоне пылающей земли. Первые попадания лишь высекли искры из обшивки, но затем… несущийся быстрее звука самолет будто бы врезался в трос аэростата, как бывало когда-то на прошлой войне. Его крыло развалилось на месте одного из двигателей и отправилось в самостоятельный полет, а остальную часть «Брюнета» развернуло поперек потока. Экипаж, наверняка, вырубило от перегрузок, но это было не важно, ведь струя снарядов еще не закончилась. Вспышки разрывов расцвели на всем алюминиевом покрытии бомбардировщика, и тот исчез в огне. Ухожу вверх, едва не сорвавшись в штопор – дошла ударная волна. Бой окончен. Теперь нужно спасти машину, техники смогут ее подлатать, заменить двигатель и вновь поставить на крыло. Ну а я уже живой труп – схватил смертельные дозы за какие-то жалкие пару часов, разделившие жизнь на до и после. Хотя, какое уж тут после, просто дотянуть бы до какого-нибудь уцелевшего аэродрома и суметь приземлиться. Экран радара все еще покрыт «снегом» взбудораженного электромагнитного поля, но, кажется, прекратились вспышки взрывов. Тот, сзади, был последним. Земля пылала. Там, где должны быть сложные переплетения железных дорог, выверенные прямые улицы новостроек, коробочки заводских цехов – все это поглотили пыль и огонь. Дымные грибы, казалось, заслоняли горизонт. Проиграли ли мы? Неизвестно. Но точно знаю, что и там, за проливом, все выглядит точно так же. Покрутив пеленгатор, нащупываю сигнал дальнего приводного маяка. Уцелел как минимум один из аэродромов, а это значит, что есть куда возвращаться. Ложусь на новый курс, после чего осматриваю левое крыло. Дымит, но огня не видно, приборы показывают полную остановку двигателя и постепенно падающую температуру внутри. Тем лучше, не хотелось бы собрать жатву среди наземного персонала, им и так сейчас нелегко. Мутит еще сильнее, в глазах все плывет и темнеет, голова кружится как руль машины, едущей по ухабистой дороге. Читал про одного летчика, который сумел сесть на авианосец с крупнокалиберной пулей в голове. Чем же я хуже?
	Когда я долетел до маяка, поле зрения сузилось до предела. Несмотря на это, смог разглядеть чудом уцелевший полноценный аэродром. Или, скорее, аэропорт, судя по зданиям пассажирского терминала и высокой диспетчерской вышке. Пытаюсь связаться с землей, но слышно лишь статику взбудораженной взрывами атмосферы. Ну и ладно, аккуратно, насколько это возможно в моем состоянии, захожу на посадку. Ближний маяк, пролет над бетонкой, касание… шины протестующе взвизгнули, но с неимоверным напряжением удерживаю самолет на курсе и торможу. Скорость постепенно падает, и вскоре я уже медленно качусь к съезду с полосы. Тут-то окончательно и накрыло. Останавливаюсь и открываю фонарь кабины, пытаясь вылезти, но тщетно. Без сил падаю, наполовину перевалившись наружу, замечая подъезжающий джип. Успеваю лишь поднять пластиковое забрало гермошлема. Бегут люди, но тело окончательно изменяет мне, вниз летит кровавая рвота, а глаза полностью застилает черная пелена. Звуки медленно стихают, слабость полностью поглощает тело…