Jesse Washington

Когда человечество тупеет настолько, что не может больше жить счастливо, появляется всякая эзотерика, тайное знание о свободе духа. Когда это не помогает, тайное становится явным и эзотерика тиражируется в массы. Если же люди деградируют настолько, что перестают понимать нормальный русский язык, это может значить только одно — настало время пропагандировать наркотики.
Сурат "Способы курения сальвии"

Приходится иногда жертвовать здоровьем ради минутного кайфа. Так все делают в наше время. Жизнь коротка, а правила везде одинаковы.
У меня резко заболело горло, думаю позже пойти к медсестре, пусть даст какие-нибудь таблетки.
- Чтоооо тыы сказалааа?
- Я не понимауэуэ то ты овоишь.
Какое же дерьмовое состояние, когда мысли такие чёткие и ясные, а высказать их нет возможности. Ноги ватные, не знаю, как мы будем добираться до дома.
- Ты у орядке?
Да, чёрт возьми! Я в полном порядке. Таблеточки оказались что надо! Такого кайфа я никогда ещё не испытывала. Душевный подъём, ощущение значимости и важности, принятие себя в этом прекрасном мире, и, в конце концов, просто приятное тепло внутри расслабленного тела. Единственное, что напрягает, это заплетающийся язык, как мы будем называть водителю свою остановку? Нас неправильно поймут, на нас объявят охоту. Как вернуть себе навыки речи??? И когда мы уже приедем? Чёрт, я забыла, как дышать. А, нет, всё в порядке. Наша остановка конечная. Какое облегчение. Завалиться бы сейчас в кровать и не думать.
Мы выходим, точнее, выползаем из маршрутки: я и моя подруга. Остальные пассажиры думают, что мы здорово набрались. Какой-то пидор предложил проводить нас до дома. Я мотаю головой, смотрю на окружающий меня пейзаж. Что такое? Это не мой дом! Где маршрутка? Куда подевалась подруга? Что за чёртова пустыня вокруг? Пытаюсь сохранять спокойствие, рядом разгуливают менты, так что надо быть беспалевной. Стать, как все. Слиться с толпой. Пытаюсь идти за людьми, доходим до перекрёстка и толпа рассеивается. Что? Куда вы? Куда мне теперь идти? Вдруг замечаю впереди, метрах в двадцати от меня, автобусную остановку.
Сажусь на девятнадцатый, он едет прямо до института. Но я до сих пор не могу понять, где я и могу ли я уже нормально говорить? "Могу ли я нормально... жить" Слышу свой голос и с облегчением понимаю, что могу.
Какая кайфовая была ночка. Мы сидели с подругой в маршрутке и жрали таблетки, которые дала мне медсестра (наркоделец – вот она кто, а не медсестра). Она сказала, что мне следует быть с ними поаккуратнее, так как действующее вещество в них – мускарин, который оказывает сильное галлюциногенное воздействие и временное отключение способности говорить. Ха, напугала! Мне только это и нужно! Мысли путаются, я обнаруживаю себя на пятом этаже великолепного большого здания, выполненного в стиле...а хрен знает в каком стиле, но в архитектуре полно всякой презабавной всячины, скопированной с античных времён, везде, кроме пятого этажа. На пятом только деревянные стены и дурно пахнущие туалеты, в которые не то, что студенты, а уборщицы заходить не решаются. Мы обычно справляем свою нужду на втором. Иду по коридору с отделанными деревом стенами. Стоп! Как я здесь оказалась? Пытаюсь восстановить в мозгу цепь своих действий с момента выхода из автобуса. Т-а-а-а-к... есть! Первый, второй, третий, а потом... А потом я вспоминаю, что сидела на лекции в большом зале, который был сконструирован по принципу футбольного стадиона, ну то биш опять закос под великий Рим. От маленького кружка в самом низу, в центре, где за трибуной стоит профессор, рассказывающий нам о "средних веках", расползаются вверх трибуны до самого потолка и почти под прямым углом. Видимо, был перерыв, и мне очень хотелось в туалет. Так я и оказалась на пятом. Дохожу до конца коридора и вижу комнату со стеклянной дверью, которая открыта. Надо же! Обычно эта комната всегда заперта и тщательно охраняется. Но, как известно, в нашем маленьком мире бывают маленькие исключения. Эта комнатка просто рай, мы все ходим туда, там есть всё. Шучу. Нет, не ходим, но пытались и не раз. Любые виды наркотиков прошлогодней и прошловековой давности, отобранные некогда у не слишком смекалистых студентов. Все они хранятся в этом помещении за стеклянной дверью. Во-о-от он, мой заветный рай. Захожу в комнату. Ни хрена ж себе!!! А снаружи казалась почти пустой! Сколько же здесь наркоты, мать вашу! Хватит на весь институт обдолбанных торчков! Слышу чьи-то шаги и прячусь за коробкой. Стихли. Не хватало мне ещё проблем на свою голову, пора выбираться. Надо бы прихватить пару пакетиков порошка, думаю я, но шаги послышались снова, теперь громче. И мне уже всё равно с пакетами или без них, я хочу выбраться. Первобытный страх охватывает моё тело, чувствующее приближение опасности, с каждым шагом, с каждым шорохом. Затаив дыхание, я жду. Шаги совсем близко. Кто-то подходит к коробкам с порошками, за которыми я прячусь, и садится сразу на две коробки, приминая их своей огромной задницей. Я узнаю её, эту задницу. Наш многоуважаемый профессор математического анализа, у которого вечно пованивает изо рта. Что он собрался здесь анализировать? Что он забыл в этой комнате? Стоп! Что за звуки? Он врубил телек? Какого… Ну нет, я не подписывалась наблюдать за тем, как этот жирный урод наяривает на порнуху. Дело дрянь. Надо хорошенько пошевелить оставшимися мозгами, чтобы понять, как выбраться отсюда и не спалиться. И тут до меня доходит, что можно просто встать и уйти. Этот тупица ничего и не заметит, увлечённый своим, кхм, интересным занятием. Так я и делаю.
Но неприятности не приходят поодиночке. Дверь захлопывается и я ловлю на себе обречённый взгляд профессора. А потом до меня доползает, медленно, но верно: карточка, с помощью которой можно открыть эту толстую стеклянную дверь, у меня. Я держу её в руках, пластиковую с блестящей голографией. На то чтобы сделать такую же у них могут уйти месяцы. Если я сейчас открою дверь, мне попадёт от ректора. Если не открою – успею закончить учебный год. Самый лучший выход – избавиться от карточки. Я бегу до туалета. В нос ударяет резкий запах мочи. Бросаю карточку в первый попавшийся унитаз и смываю аж до трёх раз. Чёрт, кто-то идёт. Быстро закрываюсь в кабинке и сквозь щель внизу пытаюсь определить, кому принадлежат ноги, стоящие у писсуара. Это может быть кто угодно. Туалет не женский и не мужской, а как бы ничей. Сюда давно уже никто не ходит. Я открываю дверь и вижу перед собой изящно одетого и стройного профессора "этики". Запах его тяжёлого одеколона прорезывается сквозь запах мочи. Гадость! Этот день не может быть ещё более отвратительным!
Я приветливо улыбаюсь: "Здравствуйте, профессор!"
- Хм, ну здравствуй. Как у тебя дела? Как учёба? Что привело тебя на пятый этаж?
- Всё отлично, профессор! Я горю от нетерпения поскорее присоединиться к вашей лекции. А оказалась я здесь совершенно случайно, так сказать, по нужде.
- Странно, но вот как раз случайностей здесь и не бывает. На этот этаж никто из студентов не заходит вот уже полвека, - он наклоняется ко мне. - И таким образом вы становитесь главной и единственной подозреваемой.
- Подозреваемой в чём? - с удивлённым видом спрашиваю я.
- Будто ты не знаешь! Авлентия Юрьевича уже вторую неделю не могут вытащить из заточения. Думаешь, я не догадался, кто его запер и забрал карту? Благо там появился откуда-то холодильник, наполненный едой. Иначе, помимо удерживания человека в плену, тебе бы ещё приписали убийство.
- Пустые обвинения! – возражаю я.
- Я найду доказательства. Учти, я до тебя доберусь.
Он прищёлкнул зубами и вышел из сортира.
У меня резко заболело горло, думаю позже пойти к медсестре, пусть даст какие-нибудь таблетки. Лишь бы не те, что с мускарином. Хватит с меня приключений.
Смотрю вслед удаляющемуся профессору этики.
Д-а-а, ничего ты не узнаешь, жалкий старикашка. Карточки нет. Иди, ищи, поползай в канализации, тебе полезно. А выпустить математика удастся только через три месяца, точнее два с половиной. Профессор сказал, что две недели уже прошли...
ЧТО??????????????????