...
Что делать не знаю. И ведь расстреляет. И уходить - стыдно.
И тут кто-то мне:
- Идите, товарищ капитан. Мы уж тут сами справимся.
До сих пор не знаю,кто это был
Тут же загудела пехота  согласно.
И мы пошли. Потому как совести нашей выход был даден.
Пришли - а там Таубе и какие-то типы в серой форме. Стукнуло у меня сердечко тогда-то. А полковник и говорит нам. Так и так,  мы много помогали Экспедиции - теперь Экспедиция поможет нам. Я, на бруствере, стал смелый совсем-говорю им:
-Что, солдат Экспедиция пришлёт? Неплохо бы. А то своими силами бруствер нам не удержать.
Таубе аж побагровел - вот-вот удар хватит.А один из тех, что в сером эдак-то губой брезгливо дёрнул.  Мы, капитан, пришли, чтобы с вами  отвоёвывать наше у Тварей. Наступление планировать будем. А вас сюда прислали,чтобы о взаимодействии договориться. И представился:
- Георгий Кепплер,  подполковник. Командир  Разведывательного Корпуса Экспедиции.
И надо бы руку протянутую пожать, а у меня  от этих слов сердце совсем остановилось. Гляжу на рукав кителя - а там, на шевроне, на щите чёрном  череп скалится, улыбается весело. Подполковник ничего не понимает, руку тянет, а я... А я говорю, те слова незабытые:
- Черепа.... Черепа, которые умирают в шагоходах.
Он улыбнулся,   голову вскинул:
- Точно, капитан! Черепа всегда умирают в шагоходах. Потому что мы идём только вперёд!
И рука моя  сама чёрную перчатку схватила и сжала.

Задача была нам отведена полковником Таубе и Черепами самая простая.
В подкрепление нам был дан третий разведывательный мотобатальон Экспедиции. Я и лейтенант были вызваны как самые старшие офицеры на интересующем их участке. Нам следовало провести их машины по коридорам,с планировкой которых которых офицеры Экспедиции были знакомы хуже нас,  к брустверу в Главной Галерее. И потом идти за ними. Просто идти за ними - до победы. Так просто. Черепа в этом не сомневались.
Когда я увидел их  шагоходы- то тоже перестал в этом сомневаться.
Третий разведывательный мотобатальон -это три машины высотой в четыре роста, в тени которых вытянулись по стойке "смирно" три Черепа - экипажи. Я смотрю на них снизу вверх и думаю какбы  провести их к брустверу. Выходило по всему- идти долго будем. И тут Кепплер говорит нам и им:
-Знакомьтесь.
Черепа отчеканили пару метров до нас чуть ли не строевым шагом. Мы пожали друг другу руки. Молча. Кепплер  подождал и продолжил:
- Два лёгких шагохода типа "Страж" в стандартной модификации  - скорострельная тяжёлая лазерная пушка и автоматическое скорострельное орудие с фугасно-зажигательными снарядами. И один тяжёлый "Витязь" - снащённый дополнительной броней и  двумя тяжёлыми водородными огнемётами.
Для нас он это говорит, чтобы ничего мы не боялись, а я его не слушаю. На Черепов смотрю. Все как один, седые. У всех глаза голубые-голубые. И у подполковника-тоже. И у Данилы такие были. Все как один, на Даньку, салагу моего, похожи. Одно лицо - на всех. Ведь не подбирают они же их? А всё-таки как близнецы. И такие же молчаливые. Не узнают меня. И всё же. Не родными они мне в этот момент стали, а.. Словно бы не они ко мне, а я  к ним приблизился. На совсем чуть-чуть - тоже Черепом стал. Мне тоже теперь ничего не страшно.
-Стандартное построение. Вы следуете за ними с пулемётами и фугасными гранатами -применять их не бойтесь, шагоход выдержит. Всё. Старайтесь не умереть раньше, чем мотобатальон  СОЖЖЁТ ИХ ВСЕХ. Это вызовет неоправданно большой расход боекомплекта моих машин.
Понял я тут  -каких ящурок пещерных салага пас. Угловатые кабины "Стражей", в самом деле,  походили на головы ящериц. И ноги их стальные- тоже ящеречьи, только во много раз больше. В обратную сторону гнутся. Только у ящурок по два глаза больших, круглых было, да по обоим сторонам головы - а тут один фонарь из толстенного бронестекла. Да и тот угловат. Один глаз у "Стража". Во лбу. Четыре ножки у ящерицы да хвост. У "Стража" нет никакого хвоста и ноги только две. Огромная голова на двух ножках.
С серых бортов "Стражей"  скалился всё тот же  белый череп, улыбался весело  своей челюстью. Совсем как подполковник Кепплер. И потому смеяться над этими машинами совсем не хотелось. Я спрашиваю подполковника:
-А сможет ли ваш "Страж" идти по лестнице?
И объясняю ему, что провести машины такой высоты к брустверу получится только пройдя по лестнице, что у заводов. Она большая, там сотни рабочих каждые пятьдесят циклов друг друга сменяют. Тут неожиданно для нас всех  молчаливые и суровые Черепа звонко рассмеялись. И Кепплер -тоже.
-Конечно сможет, капитан.
Мы шли быстро. Конечно, Кепплер не понадеялся на  наши слабые ноги. На ящеречьих ногах "Стражей"  были наварены скобы, по которым пилоты легко взобрались в открытые фонари своих бронеходов. Я и лейтенант взобрались на них - и "Стражи" побежали. В лицо мне бил ветер, за спиной ревел мотор,пальцы затекли, заледенели и скоро устали. А потому, всё что мне оставалось - это держаться и громко  орать, указывая правильную дорогу, надеясь, что ларингофоны помогут Черепам меня услышать. И они слышали.  Когда мы подошли к брустверу, Твари уже почти залезли на него. Шагоходы даже не стали останавливаться. С ходу ударили, прямо поверх голов солдат, потоком лазерных импульсов и снарядов. "Витязь " , шедший впереди,  окатил волны слизи и похожих когтистые,топорщащиеся шипами и  и острыми лезвиями, затянутые в чёрную кожу скелеты, Тварей целой рекой пламени - я думал, что видел реку пламени, когда работал  наш стационарный тяжёлый огнемёт. Это было не так. Я видел только ночник. Милый тёплый свет, разгоняющий своим светом испуганные тени. А Черепа принесли с собой карающее пламя. Оно сожгло не только чудищ,но и многих моих солдат - но так было нужно. Лишь бы тварям было так же больно как и людям.
Шагоходы прыгнули- и и мои ноги соскользнули со скобы куда-то в пустоту. Меня колотило  и колотило о металл пока они исполняли страшную пляску на черепах и фиолетовом пепле и я мог только молиться, чтобы не упасть. Потому что понимал-Черепа меня растопчут также как и оставшихся тварей.  Я услышал яростный рёв атакующей пехоты,которой был не нужен никакой приказ, тут же подхваченный оставшимися "пилами",    и меня наполнила радость. Наконец-то!
Мы отбросили становившихся всё более вялыми и неагрессивными тварей и Черепа дали ещё огня, пережигая оставшуюся слизь в токсичный пепел на много метров вперёд.
Мой "Страж" остановился, давая мне и лейтенанту возможность  слезть. Больше "Стражам" я был не нужен.
Зато на земле для меня нашлось бы достаточно работы. Я крикнул подбежавшему солдату - может, из моих, я не мог бы узнать его лица за противогазом. Да и это было неважно :
- Автомат мне!
В ушах зашипела радиочастота. Сквозь шипение пробился  голос командира моих трёх Черепов:
-Капитан! Мы держим связь с вами. Только с вами!  Внимание! Ждём свет- и вперёд, вперёд! Бегите и умирайте! Только бегите - за нами! К победе! Такими я хочу видеть своих солдат!

Я не успел спросить что за свет, как получил ответ на свой невысказанный вопрос.  Видимо, это входило в план Таубе и Кепплера. Электрики, наконец-то, дали по аварийным линиям свет в главную галерею. В моих, привыкших к полумраку глазах, заплясали багровые пятна.
И мы пошли.
Они привыкли, они питались страхом обороняющейся людей, скрывавшихся за камнем бруствера и отчаянным воем "пил".
Но сейчас, убивая ужас в оставшихся людях, по Главной Галерее, в направлении восточных заводских блоков,на них шли Черепа.
Давя стальными трёхпалыми лапами шагоходов вытянутые черепа врага, их почёрневшие от пламени  кости, шли  Черепа.
Прямо в их объятия.
С бортов их машин весело улыбалась нам лишённая плоти голова мертвеца.
И заражаясь этим весельем,  воя как твари самосбора, пехота Ликвидации шла за ними, закаляя своё бесстрашие, как сталь, в огне изрыгаемого огнемётами пламени.
- "Пилы"! "Пилы" быстрей тащите!
И пулемёты рвали плоть тех, кого сожгло не до конца ослепительно-яркое водородное пламя и лазеры.  Тех, кто успел спрятаться от снарядов в выбоинах  в бетоне.
Переносные огнемёты как могли поспевали за шагоходами.
Там, где не хватало оставшихся у нас "пил"- автоматчики  не думали об укрытии. Только плотные ряды, закутанных в чёрные прорезиненные плащи противохимической защиты, только длинные очереди штурмовых винтовок, рвавших винтовочными патронами плоть Тварей. Раз или два -они успели добежать до них. И автоматчиков, вступивших с ними в безнадёжную рукопашную,  разнесло в кровь.
Раз или два - огнемётчики не успели. Хлестнуло слизью и оставило от солдат одни кости. Но пехота не сделала ни одного шага назад.
Вслед нам  улыбались черепа наших товарищей, завещавших нам идти вперёд. С бортов шагоходов нам улыбались черепа,  шедшие с нами вперёд.
И мы шли. Отвоёвывать своё жизненное пространство. И над нами полыхал белый свет невероятно ярких - сегодня - ламп.
Наше наступление чуть было не захлебнулось, когда, строго следуя положенным инструкциям,  пятый отряд вскрыл очередную гермодверь. Там то ли пробили дыру Твари, то ли не  герметизировали всё до конца.  Из-за двери на них хлынул черный поток, в мгновение ока растворив их, вместе с оружием и со всей химико-биологической защитой. В  одну минуту мы лишились арьергарда и за нашими спинами вновь возник враг, которого, как мы наивно думали, нам удалось победить. Нас жали с двух сторон. Единственным выходом было бы сжечь всё из тяжёлых огнемётов "Витязя"- но я и и ещё два десятка  солдат оказались в медленно сжимавшемся кольце кипящей как  жидкий асфальт слизи, под которой горел даже бетон. Я думал, что Черепа поступят так же как у бруствера-ударят пламенем и мы все, вместе с самосбором, обратимся в токсичный фиолетовый пепел. Так было надо. Я в это верил. Но они почему-то медлили.   Наша гибель была неизбежна, несмотря на отчаянные усилия огнемётчиков и гранатометателей  с пеногранатами, безуспешно пытавшихся пробиться к нам, навести безопасный путь из быстрозастывающего бетона- я понимал это. Я знал, что Черепа слышат меня -они же отдавали приказы мне. Я кричал, умолял их сжечь нас. Это было бы смертью человека, честной смертью- а не обращением в  чёрную фиолетовую массу, в которой перевариваются в мерзость наши тела и наши души. И куда менее болезненной, чем обещал нам, играющий с нами, как кошка с ящерицей, подступающий Самосбор. Но это были Черепа! Они вновь поступили так, как хотели они - а не Самосбор.
Загрохотал под железными шагами бетон. В лицо мне брызнуло  обжигающими чёрными каплями, мгновенно проплавившими резину противогаза, когда через чёрное озеро бежал их "Страж". Он замедлил бешенную скорость бега, будто танцуя, на одной ноге развернулся, на небольшом, остававшемся нам пятачке из чистого бетона и   остановился. Мне не надо было объяснять что к чему. Я крикнул солдатам, чтобы залезали и держались. Как мы там разместились - не понимаю. Но "Страж" дал нам время, будто он стоял посреди учебного плаца, а не в кольце чёрного огня, и снова рванул, медленней, боясь сбросить хоть-кого-то -  уже обратно. И только тогда, наконец, ударили огнемёты "Витязя" - так близко, что плавились  и закручивались наши волосы и и плакали каплями расплавленной химии плащи.

Мы не дошли до восточных заводских блоков. Всё-таки есть то, с чем не могут справиться даже Черепа.
Огромная стена, как губка водой, напиталась изнутри  какой-то чернотой - Черепа раньше всех нас поняли что происходит и, оставив подступающую слизь и тварей на нас, ударили изо всего имеющегося оружия по ней.  Неожиданно, стена рухнула. Сперва мы думали,что это произошло из-за пальбы Черепов - но нет! Она провалилась куда-то внутрь. Всосалась. Куски бетона засосало. Куда-то.
Внутрь чего-то сотканного из радужной слизи, гигантского, то опадавшего своим жидким брюхом, то вновь встававшего на четыре стекающие на пол лапы, клубка щупалец.
Выстрелы Черепов тонули в его необъятной плоти, пулемёты для него значили не больше чем иголки, винтовочные гранаты были всего лишь камешкам под ногами. Тяжёлые огнемёты "Витязя" били, пока не погасли - с туши сыпался пепел, но когда опало пламя, она осталась такой же огромной какой и была.
"Витязь " рванул кней,как мог быстро,стараясь ударить её бесполезным теперь огнемётом и из образовавшейся где-то меж щупалец пасти выстрелил длинный и острый пульсирующий язык. Он пробил покрытый усиленной титановой броней кокпит шагохода и тот остановился.
Когда из него закапала  слизь - я понял почему. Череп, управлявший "Витязем", отнял у меня мою судьбу - сгореть в пламени  чёрного огня. Но тут шагоход начал двигаться! Он медленно,словно бы вслепую, наносил удары огнемётом. И ему всё-таки удалось задеть язык чудища. Механическая рука с лёгкостью разорвала демоническую - но всё же слабую перед железом, - плоть. А я, стоял, опустив автомат. Мне было страшно. И я не знал -кого мне надо бояться больше.  Я знал, я тысячу раз видел,как умирают в тёмном огне - так происходит всегда, если  тот  не захочет превратить человека в Тварь. К тому времени, как из шагохода полились потоки вязкой и горячей, как расплавленный гудрон Чёрной Слизи, от Черепа должен был остаться только его череп. Он не мог  двигаться, жить...сражаться! И всё же он дрался. Безо всякой надежды - шёл вперёд.
В шагоход ударили несколько твёрдых, как и тот язык, щупалец . Сколько-то из них разлетелись в кровавые брызги под снарядами автопушек и наших пулемётов. Но три  - достигли цели. Они шевелились, выискивая что-то внутри шагохода. Одно из них выскочило, и тварь замотала им, словно пытаясь охладить обожжённую кожу - и тут же было разбито нами. Шагоход со скалящейся головой мертвеца  на борту больше не двигался. Но продолжал стоять, как если бы его водитель отказывался умирать в Чёрном Огне и продолжал удерживать свою машину в вертикальном положении.
Черепа и мы продолжали стрелять в  тварь.
Неожиданно, в ухе раздался  голос командира Черепов. Я ждал его приказов, как собака ждёт воли хозяина. Сейчас он скажет одно слово-и его будет достаточно,чтобы победить!
-Капитан... Собирайте ваших людей. И отводите.. За бруствер. После чего-НЕМЕДЛЕННО БЕТОНИРУЙТЕ ГЛАВНУЮ ГАЛЕРЕЮ!
Я хотел что-то сказать, но Череп забил слова обратно  мне в глотку:
-Послушайте, капитан. Это важно. Передайте. Полковнику Кепплеру - от капитана...
"Он тоже капитан. А я и не знал".
 - ... капитана Виктора Эйлихе. Сехмет! В заводских блоках - Сехмет! Всё. Выполнять.
Угадав мой вопрос, он добавил:
- Она не даст никому уйти, если мы её оставим в покое. А это важно- передать подполковнику Кепплеру, сказать ему про Сехмет. Уходите. Мы прикрываем вас. ВЫПОЛНЯТЬ!
И замолчал навсегда. Я до сих пор гадаю- из какого шагохода он со мной говорил? И очень боюсь, что моя догадка окажется правдой.
И мы побежали. Сапоги скользили в фиолетовом пепле-но мы бежали.
 Есть то, с чем не могут справиться даже Черепа. Но нет ничего,чтобы вселяло в них ужас.

Я передал подполковнику Кепплеру про Сехмет и про последний приказ Эйлихе. Он, как и в прошлый раз, стоял над посеревшим Таубе. Когда я закончил, полковник что-то забормотал, замотал головой и неожиданно замолчал, вытирая выступившие на лбу крупные капли пота. Он был невероятно противен мне,этот толстый полковник -полная противоположность Черепам.
Не пошевеливший даже  бровью во время моего доклада, Кепплер оставил Таубе наедине  с его мыслями, подошёл поблагодарил меня за службу и велел идти. Больше я для него не существовал. Можно было бы козырнуть и забыть обо всём. И всё-таки я вонзил ему в спину один, припасённый как нож в рукаве,вопрос.
-Товарищ командир разведкорпуса Экспедиции! Мы спасём их?
Он читал что-то из  достанной им папки, потеснив её объёмистым чревом забитые недокуренными папиросами пепельницы. Он положил какой-то отчёт обратно, поднял голову и, сверкнув своими  химической голубизны глазами из-под серой фуражки с высокой тульей, и жёстко сказал:
- Вы  и сами понимаете, что это - глупый вопрос, капитан.
И снова углубился в чтение.
-Мы ведь вернёмся в Главную Галерею?
 Он помассировал виски и снова поднял на меня усталые глаза:
- Вы, капитан,  нет.  Вы - не вернетесь. И ваши солдаты тоже. Не  бойтесь.
И тут очнулся от своих дурных снов Таубе. И, видимо, боясь, чтобы я не спросил ещё что-нибудь, скомандовал:
-Кругом! Шагом... марш!

Почему я ухожу в Экспедицию?  Я -обычный человек. Такие не могут быть Черепом каждое мгновение своей жизни.  Ухожу не за черепом на рукаве, ты не думай  - мне не по силам его нести. Просто много кому  остался должен. Даниле. Черепам.  Не люблю я  долгов.