потенциал 6

(В этой и последующих главах есть много слов, характерных только для определенной местности США из гоночной тематики, перевод которых нигде не найдёшь.   ¯\_(ツ)_/¯ ни в гоночных терминах, ни тем более в американских я не силён)

Глава 7. Перенос – что это?

Первый день летних каникул.

Несмотря на то, что его отец велел ему вставать рано и найти работу на лето, Эван перевернулся на спину и сунул под голову еще одну подушку. Был первый день лета, которое, по его ожиданиям, будет лучшим в его истории. Он должен был проснуться взбудораженным тем, что ему представится возможность погонять на гоночной машине Дейла Дэвиса, а Синди позволит ему водить её тачку во время изучения трассы и проездов. Вместо этого его первой мыслью было: «Какого черта я самый первый раз поцеловал Диану?»
У него были лучшие намерения, не так ли? Он хотел помочь ей взглянуть на вещи в перспективе, заставить её забыть о прыгунье, отвлечь её от всех сумасшедших мыслей, которые её пугали. Или его мотивирующая сила была чем-то другим?
Когда он увидел, как Диана целует Ребекку на её лужайке перед домом, определённые части его тела соответствующе отреагировали. Почему бы и нет? Смотреть на то, как две девушки целуются - эротично. А если это была твоя сестра? Он понятия не имел, что бы мог подумать нормальный парень, увидев, как его сестра целуется со своей  подругой. Он даже не был уверен, почему у него был такой сильный эмоциональный отклик, или какие эмоции он испытывал. Единственное, что он знал точно – это то, что пойдет прямиком в ванную, как только вернется домой.
Каким-то образом он оказался у кухонной раковины и оказался весь облитый горячей водой, прежде чем успел понять, что происходит. Правда была в том, что если бы задница его матери не отвлекла его, он бы опустошил свои яйца в трусики Дианы, а его совесть в любом случае не дала бы ему понять, что происходит.

На следующий день в своей машине, пока Диана рассказывала ему о ней с Ребеккой, в его порномозгу крутились образы Дианы и Ребекки голых, делающих разные сексуальные вещи. Но его сердце испытывало всё те же противоречивые эмоциональные потрясения, как и накануне. Он продолжал слушать свою сестру, пытаясь придумать, как ей помочь - заставить её ощущать себя лучше. Эта мысль вырвалась из его уст, прежде чем он понял, что думает об этом. Следующие слова Дианы были для него глухим шумом, потому что всё, о чем он мог думать только о том, как предложил поцеловать её. Это было не то, что он планировал сказать, и, как ему казалось, не собирался этого делать.
Когда губы Дианы, сложенные в трубочку, приблизились к его щеке, он моргнул и увидел, как Ребекка начинает целовать Диану. Он повернул свои губы к Диане, поскольку ревновал и хотел знать, что чувствовала Ребекка. Удивительно, как быстро поцелуй превратился из игривого в сногсшибательный, а затем, так же быстро в странный. Когда Диана плюхнулась обратно в сиденье, он увидел что-то в её глазах. Это был взгляд, которого он не видел долгое время, но он узнал его, а затем притворился, что не видел. Последовавшая за этим невероятная неловкость заставила его уехать из этого тенистого местечка на грунтовой дороге. Он быстро сменил тему их разговора на Глорию и их мать.
Ночью наверху подвальной лестницы, когда Диана поцеловала его, он снова увидел его. Это было не только в её глазах, он видел это в её сердце и чувствовал её так же, как раньше. Он дал новую жизнь тому чувству, которое так старательно пытался убить.
Они были друг для друга всем, всегда проводили время вместе и даже жили в одной комнате, пока им не исполнилось семь лет. К шестому классу, в первый год, когда они не были в одном классе, их врожденная любовь друг к другу развилась до такой степени, что он понял, что она плачет; нашел её во время перемены и держал за руку, чтобы ей стало лучше. Близнецы имеют особую связь, а со смертью их матери, она только усилилась. Как будто дух любви их матери наполнил их и слил их любящие сердца. Ничто не могло их разлучить. Дети в школе говорили о том, они были близки, однако он в достаточной степени не понимал, почему это должно его волновать.
Вскоре он понял. Cигналы, которые он получил от Дианы до полового созревания, давали понять, как сильно она его любит. Он любил её так же, или, по крайней мере, так он думал. Однажды всё изменилось. Он сдёрнул с неё полотенце, как делал много раз прежде, но она не погналась за ним, а он не побежал. Образ обнаженного тела Дианы прошёл через его глаза, пронзая его мозг прямиком до его члена. Это был день, когда он впервые попробовал мастурбировать, но лишь до боли утомил руку.
После первого раза, когда его яростное теребоньканье наконец дало что-то, кроме дрожи по всему телу, он, выходя из ванной, столкнулся с Дианой. Она знала, чем он занимался. Он видел это на её лице, чувствовал внутри, и его смущение отразилось на его щеках. Она хихикнула и сказала, что всё в порядке и обняла его. Ему понравилось ощущать себя в её объятиях. Ему не хотелось её отпускать, теряя тепло, которое она создавала внутри его тела. Это была та же самая девушка, с теми же руками, прижимавшая то же самое тело к его собственному. Но теперь он прекрасно осознавал, что его любовь изменилась, стала сильнее и требовала большего.
Он обнимал её чаще, держал за руки, и смотрел, как она спит, прежде чем разбудить её в школу, борясь с желанием поцеловать. Они всегда делились всем, так почему бы не продолжить в том же духе?
Однажды он читал Библию и прочитал историю Лота и его дочерей. В этой истории они ждали темноты и пошли в палатку Лота, затем они оба занимались сексом со своим отцом, и он не знал, что это они. Он по настоящему возбудился с этой истории и начал думать о том, как сделать так, чтобы Диана её прочитала, не слишком настойчиво. К счастью, прежде чем он продвинулся далеко в своих планах, он узнал, что секс с кровным родственником был одним в череде «Не...» заповедей, за совершение которых ты отправился в ад.
Он не мог так поступить со своей сестрой, он слишком сильно её любил, но что он мог сделать, чтобы сдержать такое мощное желание? Страстное желание твоей бывшей няни, даже если она стала твоей мачехой, должно быть лучше, чем любовь к твоей сестре. Когда Кенди была просто их няней, он любил её, а она обращала на него особое внимание. «Ты мой маленький мужчина, Эван, я всегда буду любить тебя», – говорила она ему. Сначала он был слишком молод, чтобы понимать. Однако как только он стал достаточно взрослым, чтобы осознавать разницу между мальчиками и девочками, он понял, что Кенди прекрасна. Еще до полового созревания он знал, что, глядя на неё, он что-то чувствовал, и ему было легко, когда ему нужно было перенаправить свои желания, сопровождающие его эрекцию. Кенди, казалось, ценила его внимание, и они стали ближе.
В конце концов, он перестал смотреть на спящую Диану, перестал держать её за руку и пытался избегать её, когда она была только в полотенце. Няня Кэнди стала новым человеком в его дрочильных фантазиях, и его чувства к ней начали меняться. Прежде чем он понял, он уже был влюблен в неё, и все грязные вещи, которые он хотел сделать с Дианой, исчезли. Кенди была взрослой и к тому же матерью, так что это была просто безобидная фантазия. Ничего не могло случиться, и он скоро вырастет из этого.
На самом деле, нет. Когда Кенди была их няней, а он был мальчиком, его обожание и внимание к ней были в порядке вещей. Возможно, его меняющаяся любовь к ней заставила его проводить с ней больше времени, сидеть ближе на диване и чаще прикасаться, но в сознании Эвана ничего не изменилось. Его отец видел всё по-другому. Поначалу Эвану это не было очевидно. Начались «сходи-ка и принеси мне с кухни...» от его отца, после чего по возвращению Эван обнаруживал, что его место рядом с Кенди на диване было занято. Вроде бы ничего такого. Даже разговоры о том, чтобы он больше не заходил в её комнату, могли быть нормальными. А вот что было ненормально и несло определённый посыл, так это удар по голове от отца за то, что он назвал её Кенди, массажируя её плечи. Его мама попыталась заступиться, но отец заставил её замолчать и отвел в их комнату.
Затем однажды всё опять изменилось. Он лишился девственности с одной из подруг Синди на гоночном стадионе, и понял, что заниматься сексом было на три головы выше, чем он себе представлял. Он начал гоняться за девчонками вместо того, чтобы фантазировать о женщине, которую не мог иметь. У него были девушки, он играл в бейсбол, гонял на картинге и шёл по стопам гоночной карьеры Синди. Все его проблемы были решены, и всё шло хорошо. Но что же случилось?

Эван фыркнул и свесил ноги с кровати. Он любил и Диану, и Кенди не так как следовало, и его сердце было разбито, когда он понял, что никогда не сможет иметь ни одной из них так, как хочет. Он представил удивительные груди своей матери, качающиеся из стороны в сторону под её свободной блузкой, и вновь пережил переполненное чувствами мытьё рук. Затем представил её, лежащей на кровати, и как он входит в её тело.
Воспоминания о ногах Дианы, опутавших его, то, как она смотрела ему в глаза, когда их губы соединились, заставили его содрогнуться. Страстные поцелуи его сестры были невероятной силой, которую невозможно было бы забыть без более сильного отвлечения. Ему нужно было сделать что-то радикальное, чтобы обезопасить себя. Его сердце не могло смириться с тем, что его снова и снова разбивают, что определённо случится, если всё пойдет так же. У него никогда не будет Кенди, теперь она была мамой, и даже если бы Диана разделяла их чувства, у них никогда не было бы отношений - не так, как он этого бы хотел.
Ребекка выставила свою сочную киску на обозрение специально для него. Она была в нём заинтересована, и тот факт, что ему тайно хотелось трахнуть лучшую подругу Дианы, был бы значительным отвлечением. Он встал с кровати и, пока одевался, начал планировать.

Внизу на кухонном столе лежала газета, открытая в нужном разделе. Эван взглянул на неё и, крикнув, что пошёл искать работу, направился к задней двери. Не то чтобы он не хотел работать; он всегда был трудягой и любил зарабатывать свои собственные деньги, но ему нужно было немного времени для Синди.
Синди была на четыре года старше и водила гоночную машину, поэтому, он её, конечно, боготворил, но это было нечто большее. Его двоюродная сестра могла делать всё, что хотела, прежде чем он смог бы себе позволить, как, например, водить машину. Но она никогда не задумывалась об этом. Она взяла его под свое крылышко и заставила его чувствовать себя старше, чем он есть. Когда ей было шестнадцать, она брала его со своими друзьями в кино. Она была богиней с тачкой, как взрослая, которая не относилась к нему как к ребенку.
Эван не понял, что именно изменилось, но его отец всё сильнее мешал ему проводить время с Синди на гоночном треке, а она в свою очередь больше не появлялась у них дома. Может быть, это из-за того, что она гонялась, или, из-за того, что тетя Джулия всё ещё злилась на его отца за то, что он не заставлял их ходить в церковь. С тех пор, как он начал учиться в старшей школе, многое изменилось, но он только начинал это осознавать. Штабики в лесу, игры с мячом и катание на велосипеде сопутствовали простой, ничем не осложнённой жизни, которая не давала поводов задавать себе вопросы типа: «Почему мама больше не водит нас в церковь?»
Его отец сказал ему: «Ты не будешь всё лето торчать на гоночном треке со своей кузиной...» Как он посмел отнять это у него? Почему его поездка в Китай не произошла в более подходящее время. Это были последние летние гонки Синди, и она пойдет в колледж еще до того, как сезон даже окончится. Пошёл он нахуй, подумал он, когда выехал на магистраль в восточном направлении. Время с Синди заставит его чувствовать себя лучше.

***

Дом Джейсона

День, обещавший для Джейсона быть стать славным первым днём летних каникул, начался со стона. Он не мог ни полноценно проснуться, ни снова уснуть. По крайней мере, в течение часа он сопротивлялся обеим силам, крутясь как флюгер - то к желанию начать новый день, то к обретению глубокого сна. Когда он попытался встать, его мозг сказал ему, что он слишком устал, но когда он намеревался уснуть, была лишь полудрёма. Его тело болело от того, что он долго лежал на кровати, поэтому он сказав: «Ёбанный в рот» свесил ноги с кровати. Он простонал и сел на край. Было холодно, но его мошонка была расслаблена, яички свисали с матраса, а хуй между ними. Под одеялом было слишком жарко. Он наклонился вперед и потер лицо.
Что-то должно измениться, сказал он себе. Накануне ночью он застал Бекки, идущей из ванной в свою спальню полностью без чего-либо. Она сказала: «О, я не знала, что ты не спишь», как будто эта фраза решала всю неловкость ситуации. Он лег спать со стояком, а его разум снова был полон фантазий. Он знал, что воображать такие вещи опасно, но не мог остановиться. Их прошлым было словно бензин, а Бекки продолжала бросать в него спички. Это всё она; неспроста он начал замечать её, и не только потому, что Эван упомянул трусики Дианы. Если он собирался выжить этим летом, сдержав своё обещание, ему необходимо было положить конец этим её «упс» моментам.
Если бы их матери не было дома прошлой ночью, он бы нагнул Бекки над раковиной и вставил в неё свой член или, по крайней мере, попытался. Это было единственное, что они никогда не могли сделать, кроме как в своих мечтах. В его мечтах прошлой ночью Бекки уронила ложку, и он воткнул в неё член. Их мать кричала: «Джейсон, прекрати трахать свою сестру», но он не останавливался, и Бекки причитала: «Нет, мам, пока нет, мне сначала надо кончить». Это звучало очень похоже на его сестру.
Он не мог позволить ни одной своей мечте сбыться, поэтому он встал и пошел искать Бекки. Он собирался сказать ей: «Ты должна прекратить светить мне своими прелестями, и что там ты ещё...» Что же было это «ещё»? Он не знал, и это его напугало.
Джейсон не нашёл Бекки, его мать была на работе, поэтому весь дом был в его распоряжении. Чувства, которые нахлынули на него от осознания того, что он один дома, совсем ему не помогали в предстоящей миссии. Если бы его сестра не испортила ему чувство удовлетворения от мастурбации, он мог бы кончить на стул своей матери, и это погасило бы огонь, горящий в его яйцах.
Кровать Бекки была в полном беспорядке, как и вся её комната, но это было её нормальное состояние. Джейсон посмотрел на лежащего лицом вниз игрушечного медведя, которого он выиграл для неё. Он лежал в том самом месте, где его сестра была в последний раз, когда он был в её комнате. Он знал, что возвращение на место преступления было не самым мудрым решением, однако он стоял в том самом месте. Ковер под его ногами заставил его член раздуться. Он мог видеть её каштановый кустик в своём воображении. Он понимал, что будь она сейчас здесь, просто спустить на пол было бы недостаточно.
Он взял её подушку и прижал к лицу. Аромат его сестры соединил его теперешний мозг с тем, который у него был три года назад. Все его чувства, желания и страсти из того времени стали его нынешним состоянием ума. Его пенис требовал пространства для увеличения, поэтому он расстегнул молнию. Его член вывалился, отпружинил и продолжил выпрямляться и подниматься.
Это, конечно, не самая порочная вещь, о которой он мог подумать, но это определенно дало бы ему путёвку к мозгоправу, если бы он спалился Он положил мишку на подушку Бекки лицом вниз, задницей к верху. Его стояк скользнул между ними, и он схватил короткие лапки, потянув их, чтобы создать больше трения. Мысленно он держал косички своей сестры, трахая её в рот. Она делала то, на что не была способна, когда в последний раз сосала у него – заглатывала полностью себе в горло.
Мех и подушка ощущались лучше, чем он предполагал, поэтому он продолжал трахать медвежонка Бекки в задницу. То, что он кончил на ковёр, могло бы остаться и незамеченным, но на подушку и любимого  мишку – точно будет заметно. Он вытащит, точно так же, как и раньше обещал Бекки, если она позволит ему вставить в неё. К счастью, её крошечная дырочка в киске так никогда и не поддалась головке его члена, поэтому ей не о чем было беспокоиться. Медвежонку же в этом плане не повезло. Даже после того, как он понял, что момент настал, он продолжал двигать членом. Трение сменилось теплым скользким удовольствием. Теперь он точно знал, что Эван представлял, как трахает своих сестер, пока спускал в их трусики. Подушка Бекки была её горлом, принимающим его сперму.
Конечно, было бы легче скрыть улики, если бы он кончил в её трусики. Жаль, что Бекки их не носила.


***


Запах топлива, масла и резины в магазине для гонщиков заставил Эвана забыть о своих проблемах, но через тридцать минут Синди невольно заставила его вспомнить о Диану, когда спросила, что его беспокоит. Она была хуже Дианы в плане чтения мыслей. Он не мог сказать ей, что сказал ему отец, и уж тем более не мог упомянуть о ситуации с Дианой, поэтому решил рассказать ей о своей матери. Когда он проигрывал разговор в своей голове, он начинался: «Я хочу трахнуть жену твоего дяди Джона, поэтому чтобы я ни делал…». Нет, он передумал и попытался объяснить свое настроение в общем плане, не касаясь ничего конкретно, но правдоподобно. Он сказал, что всё так быстро меняется, Глория росла, а его отношения с Дианой менялись. Затем перевёл тему разговора, сказав: «Ты бросаешь гонки ради психологии». Синди определенно поверит, что он этим обеспокоен.
В течение следующего часа, занимаясь разными вещами в магазине, Синди приводила доводы, почему психология была для неё хорошей карьерой. Когда она сказала ему, что необходимо идти за своими мечтами. Казалось, что она о чём-то догадывалась и будто бы знала, что его отец закручивает гайки. «Неважно, кто или что пытается тебя отговорить, главное продолжай делать то, во что ты веришь» – сказала она.
После обеда он, наконец, решил занять её мысли стоковыми тачками и водилами в их команде. Они обсудили стратегию его предстоящей гонки. Карьера порнозвезды определенно была его запасным вариантом; он обожал гонки. Хорошо, что у Глории было две игры подряд, потому что он не смог бы вернуться через залив до её первой игры.
Он сказал Синди, что должен идти. Она повернулась к нему, положила руки ему на плечи и глубоко вдохнула. Её руки двинулись ближе к его шее, и такие же черные пронзительные глаза,  которыми Диана смотрела на него, приковали его внимание. Наконец она сказала:
– Эван, если есть что-нибудь ещё... что-нибудь. Ты всегда можешь сказать мне... конфиденциально.
– Нет. Ничего такого. Всё хорошо, – сказал он.
– У Дианы всё в порядке?
– Конечно, с ней всё хорошо, – ответил он, – Сдала всё на пятёрки, как обычно.

Он поехал на игру Глории, напуганный, задаваясь вопросом, действительно ли Синди что-то знала. Выражение её лица говорило, что да, но это было невозможно. Он повернул на автомагистраль, направляясь на запад, и вернулся мыслями к прыгунье и к тому,  как он намеревался застать её одну. Даже если у него не получится трахнуть её, попытка сделать это всё равно была бы развлечением, хотя и опасным, но в то же время это было бы невероятной разрядкой.

***

На стадионе Эван провел некоторое время, развлекая Бекки, затем он вспомнил детские годы и поднялся наверх трибун. Его мать и Мисс Тоня сидели на три ряда ниже. Он спустился и крался, пока не оказался прямо за ними.
– Бу!
Мисс Тоня дернулась и пискнула от внезапности. Кенди сказала:
– Некоторые вещи никогда не меняются. Я не только слышала, как ты подошёл, но и ждала этого.
–Черт, – сказал он.
– Ты могла бы предупредить меня, – сказала мисс Тоня.
– Извини, не хотела портить ему веселье, – сказала Кенди, – Он получает удовольствие, когда видит, как я вздрагиваю и визжу.
Удовольствие, дрожь, – подумал он. Ему не понравилось, что он ощутил от этих слов. Ему стоило вернуться к Бекки, а не трогать спину своей матери. Она ответила на его руки тяжёлым вздохом удовольствия, который приободрил его. Поэтому он пропустил её плечи и сразу перешёл к её спине, ближе к пояснице. Он повёл руками в стороны и обхватил её бока. Он был бы не прочь поласкать и Мисс Тоню, но его мать слишком много тренировалась. Его руки скользнули по ее тугим мускулам. Он определённо любил острые ощущения.
Внезапно он вспомнил те времена, когда наблюдал, как она тренируется в футболке, завязанной у неё под грудью, сдерживающей её дыньки. Её соски тогда, казалось, были всегда вставшими. Блин, какая же сексуальная у него была няня. Будь он достаточно взрослым, пока она ещё была няня Кенди, они, возможно, могли быть любовниками, а его отец не заполучил бы её.
Его свихнувшийся на порно мозг отправил его мысли обратно к раковине и напомнил ему, как её упругая плоть чувствовалась в его руках, потом явил образ её киски, пока он держал свой член в её комнате. Он продолжил потирать её спину, думая о том, как многое изменилось с того дня. Тот факт, что его мать не знала, что он чувствует, и, вероятно, не поучаствовала, что его стояк коснулся её, не имел значения. Он чувствовал, что у них была своеобразная близость, и он ненавидел себя за то, что инициировал события, которые вели его по Дороге разбившихся сердец.
– Мммм, ты всегда знаешь, как позаботиться о моей спине, болящей от этих чертовых трибун, – сказала Кенди.
Голос его матери пугал его.
– Это наименьшее, что я могу сделать, чтобы отблагодарить тебя за то, что ты все эти годы я болел за неё, –  она твоя мать, говорил он себе, прекрати вести себя, как будто это Кенди.
– Счастливчик, – сказала Мисс Тоня Кенди, –  Эван, я собиралась нанять тебя немного поработать у меня во дворе… но… судя по лицу твоей матери, стоило бы ради массажа.
Мисс Тоня была тридцатилетней матерью-одиночкой с обесцвеченными волосами, здоровой задницей и большими сиськами. Она была матерью Джейды, одной из Софтбольных сестричек. Мисс Тоня была той женщиной, которая говорила первое, что приходило ей в голову, не фильтруя. Он представил, как она трясла своими сиськами на парадах Марди Грас, и это ему в ней нравилось. Он был бы счастлив, потереть любую часть её тела, но не воспринимал её слова всерьез.
– Я был бы счастлив, сделать всё, что вы хотите. Мой отец сказал, что этим летом мне нужно зарабатывать себе на жизнь, что бы это ни значило.
– Ну… – начала Мисс Тоня, но его мать зыркнула на неё, и она осеклась, – Мне нужно посеять кое-что, а ещё надо скосить газон.
– Это было бы здорово, – сказал он. Может быть, она позволит ему посадить свой член, который он отрастит в её саду.
– Эван, твоя сестра расстроена, что ты пропустил её первую игру, – сказала Кенди.
– Я знаю, но мне пришлось…
– Я просто предупреждаю тебя, – прервала она, – Она хорошо играла, не допускала ошибок, и даже поймала отбив вверх.
– В дальней части поля, я думаю, это называется вылетевший мяч, мам.
– Не умничай, ты понял, что я имела в виду. Её следующие игры начнутся в ближайшее время. Так что почему бы тебе не найти её и убедиться, что она знает, что ты здесь. Я думаю, что она за буфетом.
И вот опять из её уст это звучит как просьба.
– Хорошо, –  сказал он и начал спускаться по трибунам
Тоня подождала, пока Эван достиг дорожки, и спросила:
– Что это было?
Тоня была единственной подругой Кенди, которая не была одним из друзей Джона, и ему не нравилось, когда Кенди проводит время с Тоней, кроме как на стадионе. Тоне недолюбливала Джона. Кенди посмотрела на свою подругу:
– Что?
– Хм, что... для начала, почему ты послала Эвана в погоню за призраком, когда он практически доставил тебе... – она понизила голос, – оргазм?
– Тоня!
– Не Тонькай. Я видел твое лицо... а потом ты отправила его туда, хотя прекрасно знаешь, что Глория за скамейкой запасных. Что происходит?
Её ужаснуло, что Тоня это заметила.
– Ничего, – ответила она, – Я просто хотела провести время во взрослой компании. Я и так постоянно вижу детей.
– Может, тебе стоило подождать и жениться на Эване?
– Как ты вообще можешь говорить подобное?
– Я никогда не видела, чтобы Джон здесь потирал твою спину или заставлял тебя улыбаться так, как ты улыбаешься, когда Эван рядом.
– У Джона работа, – сказала Кенди, скрестив руки на груди, –  Он же мальчик, Тоня, просто мальчик.
– Через несколько месяцев уже вполне мужчина, по крайней мере, насколько... ну ты знаешь, то, что тебя интересует, а если нет, то меня точно. Он просто красавчик.
Лицо Кенди покраснело.
– Не могу поверить. Ты за кого меня принимаешь? У тебя есть дочь... почти его возраста.
– И что, – сказала Тоня, – Мы рано начинали и сделали всё, что было необходимо для наших дочерей, но как насчет тебя? Ты получила что хочешь? Ты счастлива? Ты давно кончала... в смысле действительно хорошо?
– О, Боже, это всё, о чем ты думаешь? Я не могу поверить, что ты дошла до такого. Я замужем! Что мне делать, развестись с ним? А потом что?
– Видишь, ты не счастлива. Да ведь?
Она хотела разреветься и рассказать своей подруге абсолютно всё, но даже Тоня не могла знать. Если люди реально были бы настолько больны как их секреты, то она уже была бы при смерти.



Эван подошел к буфету, проигрывая в голове предыдущие десять минут. Ощущение тела его матери всё ещё было в его пальцах, и он понял, насколько был наглым. Кроме того, чтобы схватить сочную задницу, свисавшую с края скамейки, не было более чувственного места для его рук. Он не мог поверить, что вернулся к ней. Почему он так себя вел?
Когда он не смог найти Глорию рядом с буфетом, он пошел к зданию с туалетами и столкнулся с Эбигейл, одной из партнёрш по команде Глории.
– Ты  видела Глорию?
– Ага.
Он нахмурился и сказал:
– Можешь сказать, где именно?
– Неа. Но можешь посмотреть там, – она показала пальцем.

Дети, подумал он и прошел через гравийную парковку к огромной куче мусора и песка на опушке леса. Он задавался вопросом, было ли этот запас грязи нескончаемым, поскольку она была там сколько он себя помнил. Это было идеальное место для детей, чтобы делать то, чего  они не хотели, чтобы видели другие. Экскаватор вырыл некое подобие пещеры в задней части кучи. Хруст гравия под ногами всегда заставлял их перестать курить, смотреть на голых женщин, целоваться или ещё чего хуже, если тебе конечно повезло. Он сомневался, что найдет там свою сестру.
Он осторожно шагнул и выбрал путь, где было больше спрессованной грязи, чем камней. Приглушенные голоса заставили его замедлиться. Он взобрался на переднюю часть кучи, надеясь застать  кого-нибудь, за тем, чего они не должны были заниматься. Кто же не любил немного пошпионить? Один из голосов был знаком, но это была точно не его сестра. Голоса затихли, и он перестал карабкаться.
Новые звуки донеслись из-за кучи, и его любопытство возросло, а пульс участился. Там происходило что-то, что ему необходимо было увидеть, поэтому он, затаив дыхание, выглянул из-за вершины. Это была Джейда, она сидела спиной к нему в позе орла на согнутых ногах. Сначала он подумал, что застал её за писанием, что для него было вполне постижимо. Её штаны лежали рядом бесформенной кучей, а колени были широко раздвинуты. Сцена стала немного яснее, и её первоначальная постижимость улетучилась. Подол софтбольной рубашки Джейды закрывал от обзора лицо, но тело и ноги девушки были очевидны. Какая-то девушка вылизывала киску ближайшей подруги его младшей сестры, практически на публике.
Джейда запищала, её пальцы сжали колени, а костяшки побелели. Её тело начало трястись, а звуки, которые она издавала, Эван никак не мог связать с молодой девушкой. Ни одна из его подруг никогда так сильно не шумела. Более того, никто из них так не елозил на его лице за кучей грязи или где-либо ещё. Джейда выгнула спину и увеличила скорость своего раскачивающегося таза.
Звуки стали более низкими, а вздохи просто бешеные. Джейда напряглась и издала звук, который, как он подумал, заставит завыть собак в ответ. Она дёрнулась вперед, назад и опять вперед, и вернулась обратно, оставшись на лице девушки. На мгновение он увидел лицо другой девушки, но этого было недостаточно, чтобы опознать её. Казалось, ему стало легче, осознав, что это не Глория.
– Я же говорила, что  ты сможешь, и ты... у тебя вышло великолепно, – сказала Джейда.
– А теперь ты мне сделаешь? – донёсся голос неизвестной девушки.
– У меня нет времени до игры. В следующий раз, обещаю.
Не понимая почему, но Эван почувствовал себя крайне неловко и не хотел, чтобы они знали, что он их видел, поэтому он спустился с холма и поспешил прочь. Глория была не такой, уверял он себя.

После того, как игра Глории была окончена, команда собралась вокруг тренера. Эван ждал одобрений и последних наставлений. Тренер похвалила его сестру за её «улучшение на сто процентов». Она продолжала говорить: «Ты молодец, продолжай в том же духе». Он был горд.
Когда тренер сказала: «Увидимся в пятницу на тренировке», Глория направилась прямо к нему. Он обхватил её тело и поднял за попу. Её ноги и руки обвились вокруг него, как обезьяны на дереве. Он крепко держал руки на её заднице, чтобы доказать себе, что ничего не изменилось. С его матерью и Дианой может что-то и поменялось, но Глория всё ещё была его малышкой, независимо от того, что произошло, пока он тогда спал. Ему нужна была возможность касаться Глории, даже к её заднице, не чувствуя того, что Кенди и Диана заставили его чувствовать.
Глория пахла потом, грязью и травой.
– Ты всё сделала отлично! – сказал он и опустил её.
– Спасибо, – поблагодарила Глория, выдохнув, – Ты должен был быть на первой игре. Я ударила по мячу, вышла на базу и обыграла на левом поле.
– Перемена священных полей, Бэтмен, – сказал он, – Мне жаль, что я пропустил это, мне надо было кое-что сделать, но я видел всё твою вторую игру. Как насчет того, чтобы заехать за мороженым, чтобы наверстать упущенное?
–Да, круто!
Её детская эмоциональность убедила его, что его сестра не похожа на Джейду или на другую девушку, на чьём лице та сидела. Все эти его влажные мечты были позади, а Глория все ещё была его сестрёнкой.

***

Через пятнадцать минут после того, как Бекки вернулась домой, Джейсон тщательно скомпоновал всё, что собирался ей высказать. Их мамы не будет как минимум час, поэтому у него будет достаточно времени, чтобы устроить ад своей сестре за то, что мучала его.
Он прошел на кухню и сел за стол напротив сестры. Её каштановые косички торчали в стороны. Он был почти готов разобраться с проблемой, надеясь, она не смутит его, выдав: «Это ты кончил на мишку?»
 – Привет, – сказала Бекки с улыбкой.
Ему не понравились ни её улыбка, ни тон её голоса, ни натянутая ткань её футболки между выпирающими сосками, от которой он не мог отвести взгляд. Он мог поклясться, что они росли у него на глазах. Он всё таки отвёл взгляд и сказал:
– Бекки, – его сестра проигнорировала и продолжила чистить банан, – Этот банан ещё зеленый.
– А такие даже лучше подходят, – она облизнула его кончик и обхватила губами.
Речи, которую он запланировал, придётся подождать. Губки Бекки были полнее, а ротик был больше, но он образовывал тот же кружок, который он помнил, и его член всё ещё чувствовал этот первый горячий, мощный отсос. Это было похоже на жидкий огонь. Бекки издала кряхтящий звук, но затолкнула фрукт глубже, затем её красные губки прошлись по гладкому банану, пока она вытаскивала его.
– Что за чёрт? – пробормотал он.
Она вытерла слюну с подбородка и сказала:
– Ммм, к чему спешить, мне нравится это ощущение, – затем она заглотила большую часть банана.
Черт возьми, он не должен был выходить из своей комнаты.
– Какое?
– Ооо, клянусь тебе, это офигенно, продолжала она, – Когда он застревает, вот тут, – она обхватила рукой середину своего горла, – Мое тело дергается, как будто оно пытается отторгнуть, но я продолжаю заталкивать, и это вызывает во мне нечто такое, от чего мой разум затуманивается. Горло сглатывает, и он проходит глубже. В этот момент появляется какое-то паническое чувство, и я не могу дышать. Мое тело пытается вздохнуть, чтобы спасти себя, но я толкаю глубже, и горло становится скользким, как будто оно испытывает оргазм. И никаких пределов. Я могу полностью заглотить его, и это так возбуждает меня, что я чуть ли не кончаю. Тебе стоит попробовать.
Он уставился на неё, не веря своим глазам:
– Нет, не стоит. С тобой что-то не так.
– Я так не думаю, – сказала она, – Это с тобой что-то не так.
Конечно, не так.
– Зачем ты всё это делаешь передо мной?
– Я здесь была первой, – парировала она, – кроме того, тебе же это нравится.
– Нет, нет, мне не нравится, – соврал он.
– Ну, как скажешь, – сказала она, и банан опять проник в её горло, – Блять, я сломала его. Мне нужен настоящий хуй, причем большой.
Она смотрела прямо на него, а его хуй тем временем набухал, но Джейсон не собирался попадать в её ловушку.
– Ты вообще  когда-нибудь думаешь, прежде чем сморозить что-то такое?
– Видимо, нет, раз я сказала это.
– Большинство людей фильтруют то, что думают, особенно когда речь идет об их сексуальной жизни. Я же твой брат.
– Не веди себя так, будто бы тебе не понравится… как я отсосу тебе... ты же всегда любил.
Чем дольше он смотрел на её широкий рот и влажные губы, тем больше он с ней соглашался. Его член лежал вдоль его бедра и вылез из штанины шорт. Если бы она не сломала свой банан, он мог бы продолжать смотреть, как ни в чём не бывало, и надрачивать под столом. Что ему теперь делать?
Она встала рядом с ним, прежде чем он смог что-либо сказать. Её припухшие кончики сосков превратились в острые колпачки, а их темно-коричневый цвет просвечивал через футболку. Три года назад у неё были лишь маленькие бугорки. Может ему стоило позволить ей отсосать разок, чтобы они могли покончить с этим раз и навсегда? Он посмотрел на её босые ноги и повел взглядом вверх по её бледным ножкам до низа её футболки. Пара сантиметров, по его прикидке – всё что прикрывало её промежность. Его мозг подсунул ему картину того, что он видел той ночью в её комнате, и его член дернулся вверх и опять прижался к ноге. Похоже, что у его члена и руки был один и тот же крошечный мозг, потому что его рука тоже поднималась.
– Тебе хотя бы стоит надевать трусики... если ты и дальше собираешься ходить только в футболке.
 Влажные губки её киски поцеловали его ладонь.
 – Так сильнее возбуждает, – сказала она и подтолкнула свой пах вперед.
– Ты знаешь, что это неправильно, – сказал он и крепче ухватился. Его средний палец скользнул между скользкими лепестками. Они окружали его пальцы и разжигали его похоть.
Она схватила его запястье обеими руками и закачала тазом, сильнее насаживаясь на палец.
– Знаю, но кого это волнует?
– Маму, – ответил он и ткнул кончиком пальца в плотное колечко, которое всегда отвергало его член.
– Мммм, её здесь нет.
 Она оседлала его, перекинув ногу через колени.
Её грудь была перед его лицом. Он отодвинул свой стул назад и посмотрел вниз на свою футболку, натянутую через её пах. Разрез её вагины достигал лобковой кости, где уже во всю произрастала её каштановая мохнатка.
– Бекки, что ты делаешь?
Она откинулась назад, положив руки на край стола, приподняла тело, а ноги поставила на его стул. Посмотрела вниз, приподнялась ещё выше и присела на стол, раздвинув ноги:
– Возбуждающе, не так ли?
Он ещё отодвинул стул и наклонился вперед. Это было действительно возбуждающе и одновременно глупо. Его язык провел несколько раз по блестящей щёлке, прежде чем зарыться ниже, прильнув к ней по всей длине её губок. Найти её выпирающий клитор было не сложно, и он щелкнул по нему кончиком языка. Его сестра застонала и закачала тазом. Прелестные волосики её лобка щекотали его нос, а аромат её выделений атаковал его вкусовые рецепторы. Его рука яростно дрочила  пульсирующий член, пока он погружал язык в её тело, туда, где он хотел, чтобы был его член.
 – Блять, как же хорошо, – сказала Бекки, шире раздвинув ноги, – А ты не забыл, как я люблю.
Её клитор был налитым и пульсировал. Он резко его лизнул, и Бекки застонала. Он просунул руки под неё, схватил за задницу и приподнял, направив ближе к языку. Она была той же девочкой, и это была та же самая киска, которую он лизал три года назад, но всё остальное изменилось. Это не было экспериментом, игрой или проверкой на то, как далеко они могли зайти. Они оба повзрослели и стали лучше понимать, что им нужно. Бекки решила получить то, что ей нужно.
Его палец легко скользнул в пещерку, и его сестра задергалась, верхом на нем. Он был поглощен скользким теплом и поражен тем, как её тело реагировало на его тычки и лизание. Короткими быстрыми движениями он долбил её киску пальцем, а чувствительный бутончик кончиком языка.
– Ааа… о да, о дааааа – стонала она, – Блять, блять, блять, ты всё ещё помнишь, как заставить меня кончить, Большой брат.

Бекки запустила свои пальцы в его волосы, прижимая его голову сильнее. Скорость движений его пальца и языка увеличилась, и ноги Бекки сомкнулись вокруг его головы, раскрылись и опять сжались так, что заглушили её крики. Он также прижался к её киске, как можно сильнее тараня её своим языком. Её теплые соки просто затопили его рот, что он даже подумал, что она описалась. Он всосал их в себя и глотал её оргазм.
Когда Джейсон снова мог слышать, он поднял голову, любуясь довольной улыбкой своей сестры и сказал:
– Знаешь, что это всё ещё инцест.
– Именно это делает его таким прекрасным.
– Ага, знаю. Но если мы опять спалимся, на этот раз ты будешь оправдываться.
– Естественно, но мы не спалимся, – сказала она и спрыгнула со стола, – Вставай.
– Зачем?
– За тем, чего я хотела повторить все эти три года, – Бекки опустилась перед ним на колени, стянула шорты и посмотрела вверх, широко раскрыв глаза, – Ух ты, а ты вырос... нормально так причём. Чёрт, твои яйца такие гладкие. Обожаю их без волос. Намного приятнее сосать, – она обхватила одной рукой основание его члена, а другой поверх её. Она поднялась, пока мошонка не коснулась её губ, – Какие налитые.
Она втянула в рот одно яйцо через сжатые губы, и он заскулил. Его колени едва не подкосились, когда она всосала второе. Ощущения разрывали его на части. Ему хотелось остановить её, но также не хотел упускать такое удовольствие. Она засосала одно яйцо почти в горло, а с другим играла язычком, а потом поменяла их местами. Его собственная сестра мастерски обходилась с его яйцами и энергично дрочила обеими руками, что  было ещё круче. Он подумал, что может спустить ей прямо на голову.
После одного долгого заглота Бекки натянула мошонку и звучно выпустила яйца изо рта. Его член максимально напрягся и выгнулся вверх, когда она спустила руки к середине ствола. Она оглянула его и сказала:
– Клянусь, у тебя прямо порно член.
Он смотрел на нетерпеливое лицо Бекки мимо своего стояка, – Порно член, что?
– Да, большой и толстый, порно член, – она задрала лицо вверх и положила его на лицо.
– Это будет гораздо лучше, чем банан!
Крошечные руки Бекки потянули его член вниз, отодвинули крайнюю плоть, полностью обнажив налитую фиолетовую головку, и она облизала его, как  мороженое.
– Ммм, а ты и правда мой Большой Брат.
– Это так неправильно,– пробормотал он про себя, зная, что это казалось наоборот таким правильным.
– Я знаю, – сказала она и раскрыла рот шире, чем он считал возможным.
Когда её горячий, влажный ротик обхватил его головку, дрожь попыталась пойти в двух разных направлениях, и его тело сильно дернулось, а потом застыло. Она сосала так мощно, что у него покалывало, а её язык мягко шлёпал по главному нерву мозга его члена. Он застонал и задвигал пальцами, в поисках места, куда можно было бы положить руки.
– Ты научилась этому на банане?
– Нет, я отсосала кучу хуев, пытаясь найти такой же, как у тебя, – сказала она.
Большинство братьев не хотели слышать о том, как их сестрёнка сосет хуи, но это возбудило его, и он не просто хотел услышать об этом, он хотел увидеть.
– Ты нашла такой?
– Возможно, – ответила она и сунула его в ротик.
– Ааааа, – он чувствовал то место, о котором она говорила, где его член застрял у нее в горле. Глаза Бекки наполнились слезами, тело дернулось, а головка его члена скользнула глубже. Он заметил страх в её глазах, отчаяние, необходимость в воздухе, и её горло приняло его. Головка его члена массировалась её волнообразной внутренней поверхностью горла, а слюна, стекая с её подбородка, уже намочила переднюю часть футболки. Он вцепился в свои ягодицы и заталкивал всё глубже и глубже в растянутый рот своей сестры. Её губы образовали идеальное кольцо вокруг его поршня.
Бекки изменила наклон головы, и сопротивление ослабло. Он толкнул вперед и упёрся в другую стенку, которой предполагалось предохранять её желудок от попадания туда головок членов. Всё сжалось, глаза Бекки выпучились, и поток воздуха и слюней вырвался через плотное кольцо, которое сформировали её губки. Ещё пара сантиметров скрылась внутри, и ему показалось, что должно быть уже в её желудке. Она немного вытащила, всё ещё крепко сжимая губами член, нагоняя больше крови в его выпуклые вены. Его плоть была мокрой, блестя от оргазма её горла. И тут Бекки опять насадилась на  его стержень.
Одной рукой она обхватила его тяжелые яйца, а другой скользила по его члену в ритме со своей головой. Он решил, что всё равно попадет в ад за то, что пытался втиснуть свой член в собаку Дока Дейви, так почему бы не выебать в рот его сестру за кухонным столом. Он держал ее косички, как штурвал, чтобы контролировать скорость и глубину. Одновременно он задавался вопросом, стоило ли предупреждать её, перед тем как он будет кончать?
– Ааааа, вот оно, – её глотка приняла в себя раздутую головку, и его сперма вырвалась из его яиц прямо в живот сестры. Он напрягся, задрожал с ног до головы, немного вытащил,  наполнив её ротик, и затем снова вставил в её тело.
Этот звук был едва слышен из-за его кряхтения и хлюпания Бекки, но он чувствовал горячие сгустки жидкости на своих ногах. Его сестра выгнулась назад, параллельно потолку, и он увидел, как её безжизненные глаза закатились. Звук от мощной струи, ударившей по линолеуму, было сложно спутать с чем-либо ещё. Его босые ноги были полностью в моче его сестры.
– Бекки, что за хуйня? Остановись, прекрати это.
Количество и мощность потока только увеличились, и Бекки издала долгий стонущий вздох:
– Аааа, ебааать, дааааа, – поток мочи внезапно закончился, затем её раскрытая писичка выдала еще одну мощную струю, за которой последовали две короткие очереди.
Он посмотрел на лужу золотой жидкости вокруг них и спросил:
– Да Что с тобой такое?
–Я ничего не могла поделать... это само как-то случилось.
– Это само как-то случилось? Обоссать кухонный пол, как тогда, когда ты нассала на сумку для учебников Паулы?
– Извини, я не хотела, чтобы так всё пошло, – сказала она и встала, – Я хотел только немножко сквиртануть, а потом остановиться. Обычно этого достаточно, чтобы кончить, но иногда, когда я слышу этот журчание и чувствую горячую струю, проходящую через мои губки, и стекающую по попе, я не могу остановиться. Я не могу прекратить это, и у меня он бывает, оргазм. Вот что случилось с её сумкой с учебниками, поначалу я хотела пыснуть немножко, пока меня никто не увидел, но я так возбудилась… Мммм, это было так грязно, потом во мне что-то щёлкнуло, и я стала получать от этого удовольствие.
– Ого, так вот почему ты никогда не носишь трусики. Чтобы ты могла пописать когда угодно… куда угодно?
Бекки задумчиво наклонила голову:
– Нет, не совсем. Так конечно легче, но это потому, что я иногда становлюсь такая чувствительная, что не могу терпеть, когда меня что-то касается. Плюс, осознание того, что я голая под юбкой возбуждает.
– Ты же знаешь, что ты не нормальная, верно?
Она вздохнула.
– Я не виновата, что могу кончить, пока писаю. Тебе стоит попробовать, держаться, пока не станет больно, потом, когда ты больше не сможешь терпеть, обоссаться в штаны. Это невероятно.
– Хм, я, пожалуй, пас, – теперь многие вещи, которые он замечал за своей сестрой, обрели смысл.
 – У каждого из нас есть свои странности. Тебе нравятся бабы с хуями, я кончаю, когда ссу, хотя не должна вне зависимости от времени и места. Фетиши, полагаю.
– Откуда ты знаешь, что мне нравится?
– Ты никогда не очищаешь историю своего браузера, дурачок. Ты смотришь какую-то стрёмную херню.
– А ты, ты… а, неважно, – забил он. «Что было хуже: ссать чтобы кончить, или позволить собаке лизать свои яйца, или дрочить на пол спальни его сестры, пока она спала, или давать ей в рот? По крайней мере, я не трахнул её», – Ты собираешься убрать это до того, как мама вернется домой?
– Уберу, но гораздо приятнее, когда я могу уйти, зная, что кто-то найдет это и будет чесать голову, задаваясь вопросом, что произошло.
Он утешил свою совесть осознанием того, что его сестра была, по крайней мере, был такой же извращенкой, как и он сам. Теперь ему нужно было свести Эвана с Кенди, Дианой или Глорией, чтобы он не чувствовал себя единственным человеком, совершившим инцест.
– Хотелось бы услышать больше, но мама скоро будет здесь, так что займитесь делом и запомни: это больше не может повториться. Этого вообще не должно было случиться.
– Конечно, – сказала она, – принесешь мне ведро со шваброй?

***

Когда Эван и Глория вернулись домой, он прокатил её до дверей на своей спине, что обычно длилось не слишком долго.
– А вот и суперзвезда, – провозгласил он.
 – Ты молодец, милая, – сказала Кенди, – но от тебя пахнет. Иди, прими ванну, прежде чем ляжешь куда-нибудь.
– Спасибо, – сказала Глория, радостно выдохнула и выбежала из комнаты.
Его мама встала с ним. Знойный вечер разгладил её волосы, и большая часть её макияжа сошла. Его мать превратилась обратно в няню, и мимолетная мысль, которая его посетила, когда он с Глорией были в забегаловке с мороженым, атаковала его разум. Он любил, когда она раньше приходила на его игры и болела за него, как сумасшедшая. Он с гордостью представил её всем своим друзьям, представляя её своей девушкой, и все они завидовали, потому что она была красива.
 – Она отлично справилась только благодаря тебе, – сказала Кенди, – Спасибо тебе за то, что тренировал её. Ты добр к ней, радуешься за неё, спасибо.
Руки его мамы были на его талии. Его глаза горели.
– Практика обычно помогает, – сказал он.
– Сестра Джейсона делала всё, чтобы её намерения были очевидны.
– Боже, да, она обычно сводила меня с ума в их доме, не оставляла меня в покое. Глупая влюблённость, но она покончила с этим.
Кенди усмехнулась:
– В части глупости может быть и да, но теперь у неё на уме что-то другое.
Он не хотел говорить с ней о флирте Бекки.
– Почему постоянно дети... и  никогда не девушки, которые мне интересны?
– Ты красавчик, многие девушки в тебе заинтересованы.
«Угу, лучшая подруга моей сестры, сестра моего лучшего друга и, возможно, моя собственная сестра, думал он, но не женщина, в которую я влюблен десять лет».
– Кажется, я нравлюсь только девочкам, которые ещё слишком молоды, ну дети же.
– Эван, дети, девушки, все они превращаются в юных леди, женщин раньше, чем ты это поймёшь. Смотря на других далёких, и думая, что это они те, кто тебе нужен, ты забываешь о тех, кто прямо перед тобой.
Слова его матери смутили его.
– Конечно, хорошо, мам, – сказал он и пошел прямо в свою комнату. Неужели она намекнула  ему трахнуть Бекки, потому что он не мог получить Кенди?

Кенди пошла в свой офис, думая о расцветающем теле Бекки, её расчетливой позе и кокетливых жестах. Она могла представить себя, даже моложе Бекки, делающей те же самые движения, чтобы привлечь внимание парня постарше. Это сработало тогда, и она знала, что со  временем молодое сексуальное созданьице получит то, что хочет от Эвана. Она завидовала сестре Джейсона и хотела, чтобы она также могла получить всё внимание Эвана, ни о чём не беспокоясь. Попытайся она так поступить, последствия были бы гораздо серьёзнее, чем те, когда она спалилась перед Тоней на трибунах. Всё уже прошло несколькими годами ранее. Что за человек мог ревновать  к двенадцатилетнему мальчику, собственному сыну?
Кенди знала ответ, этим человеком был мужчина, за которого она вышла замуж. Салли сказала ей, что он властолюбивый мудак, но она это отрицала. Сандра никогда ничего не говорила, но ей и не нужно было. Кенди видела, как всё меняется. Она видела разочарование Сандры, несчастье и страх, который накапливался со временем. Если бы она не чувствовала вины за то, что позволила Джону трахнуть её прямо под носом у Сандры, возможно, она бы сбежала, пока не стало слишком поздно.
Трагическая смерть Сандры показала Кенди, кем на самом деле был Джон. Он был нарциссичным пидарасом. Он выебал её в тот самый день, когда похоронили тело его жены. Она знала, что это неправильно, но он заставил её виноватой в том, что её был рядом с ним. Он сказал, что ему нужна её любовь, чтобы помочь ему пережить его потерю. Она ненавидела себя за то, что не стала сопротивляться. Сандра начала противостоять ему, но она так и не победила. Что может сделать няня-подросток? Ей даже некуда было идти. Бобби и Салли переехали, не сказав ей куда, а её родители даже не стали отвечать на звонки. Был ли у неё выбор, когда Джон заявил, что они женятся?
Когда Эван положил руки ей на талию, в её груди появилось свербящее чувство. Она вновь пережила тот постыдный день у раковины. Лишь один слой лёгкой ткани разделял его руки от её сисек. Её соски разрослись до самого эрегированного и чувствительного состояния. Он отбросил её в те дни, когда Джон ещё не начал разлучать их. Эван любил её так, как она всегда надеялась, что будет любима мужчиной, и затем Джон забрал это у неё, как и все другие детские надежды и мечты. Оправдывает ли это то, что она собиралась сделать?
Кенди спланировала это, приобрела оборудование и разместила его, а потом достаточно долго противилась, с надеждой что одумается. Было так много вещей, которые она не могла сделать. Или всё же могла? Разве она этого не заслуживала? Если бы она удовлетворила своё любопытство, точно бы узнала, чем Эван прижался к ней, то не было бы необходимости делать следующий шаг. Она заперла дверь и подошла к своему компьютеру. Её нервное возбуждение нарастало как мощный оргазм в её чреве. Если бы в комнате упало перышко, то она бы подпрыгнула от этого звука. Двойной клик эхом отразился в её сознании, и на экране компьютера появилось изображение. Это всего лишь Глория, моя собственная дочь, так что ничего страшного, сказала она себе. На самом деле страшного было достаточно, потому что она открывала дверь в свое прошлое. Джону не понравится, если она вернется к няне-Кенди.
Девушка, сидящая в ванной, не была маленькой девочкой, которую Кенди купала много лет назад. Тело Глории менялось, она видела, как это начиналось в десять с маленьких холмиков грудей. В одиннадцать её попа начала заметно округляться, объём в груди и бёдрах увеличился. Теперь у лежащей в воде девушки были большие красивые сиськи, которые венчали пухлые светло-коричневые соски. Кенди ущипнула свой сосок и вздрогнула.
Её действиям не было оправдания, и теперь пути назад не было. Она уже сделала шаг перед гигантской волной, которая сбила её с ног и скоро унесёт в пучину. Психологические изменения произошли так же, как и в первый раз, когда она тайно наблюдала за своей сестрой. Салли позволила парню взобраться на её обнаженное тело и вставить в неё свой член. В отличие от той ночи, когда ей приходилось ждать вспышек молнии, чтобы увидеть что-нибудь, чего она не понимала, сейчас у неё был прекрасный вид изнутри шкафчика в ванной, а также и полное понимание того, что происходит. Хотя в то время она понимала, что такое секс, но не могла  предсказать, какой эффект возымеет на неё наблюдение за ним воочию. Может быть, у неё был какой-нибудь синдром потенциального наркомана, то есть, когда они не попробуют наркотик, они не знают, как будут на него реагировать. Кто-то может ненавидеть действие кокаина и никогда не захочет его пробовать во второй раз, тогда как другой просто влюбляется в него. Для Кенди, видеть, как её старшая сестра, единственный человек, которого она любила и которому безоговорочно доверяла, трахалась. Это было самым сильным опытом в её жизни, и она к этому пристрастилась, как героиновая наркоманка.
Подглядывание через камеры был неправильным, плохим и ужасным во всех смыслах, но смотреть за незацензуренными частными действиями, движениями и поступками кого-то, кто думает, что никто его не видит, было возбуждающим и вызывало привыкание. Это то, что делал вуайерист, и вот кем она была. У каждого свой фетиш, подумала она. Ведь не будет никакого вреда, пока никто не узнает, верно? Её любопытная натура всегда получала больше, чем она ожидала, но отрицание было ослепляющей силой.
Одна из мыльных ног Глории выскользнула из ванны, другая осталась внутри. Она опустила свою промежность, пока её киска не прижалась к плоскому краю ванны. Она наклонилась вперед и упёрлась руками в стену. Её спина выгнулась, таз задвигался, и она елозила на ванне, будто ехала на пони.
Дыхание Кенди спёрло, её соски встали, пульсируя от удовольствия, которого она не чувствовала слишком долго. Она сунула руку в штаны. Её внутренняя маленькая девочка больше не была маленькой, и она не впервые доставляла себе удовольствие, это было натренированные движения. Те же самые, какие она видела у своей сестры, да и сама делала множество раз.
Сексуальное трение её дочери был захватывающим и до безобразия эротичным. Кенди сбросила штаны, но оставила трусики. Два пальца нашли её клитор через лёгкую ткань и шликала с тем же рвением, с которым Глория елозила по ванне. Гусиная кожа покрыла влажную кожу Глории, и её тело задрожало. Ее попа поднялась вверх, а рука ухватилась за промежность. Кенди была в восторге от вида того, как молодая девушка разбрызгивала свой оргазм, а её собственный выплеснулся в её трусики. Почему юношеское вожделение заканчивается браком?

Кенди встретила Глорию, когда та выходила из ванной.
– Ты будто берёшь пример со своей сестры, – сказала она, – Могла бы, по крайней мере, надеть трусы, прежде чем разгуливать в одном полотенце.
– Мама, я не разгуливаю, просто иду в свою комнату.
Кенди сжала её руку:
– Ты убиралась в ванной?
– Я уберу, – пообещала Глория.
Кенди улыбнулась.
– Иди одевайся, я сделаю это, – она поцеловала Глорию, – Я люблю тебя.
– Спасибо, мам, ты лучшая.


Эван сидел в своей комнате с выключенным компьютером, телефоном и радио. Когда он был в кафе с мороженым вместе с Глорией, наблюдая, как она облизывает рожок с мягкого шоколадного мороженого, его сильно нервировала мысль о том, как Джейде делают куни. Он держал задницу Глории в своих руках на стадионе, но это не была крошечная попка, которую он полностью скрывалась в его ладонях. Онf превратилась в задницу, в которой его пальцы утопали, а руки, сжимая её получали свое удовольствие.
Глория сказала ему:
– Это как свидание, –  эта фраза заставила его поперхнуться своим напитком. Однажды он произнес эти же самые слова Кенди.
Когда они вернулись домой, он снова попытался сделать в своей голове Глорию маленькой девочкой, которой она и была, покатав её на спине. На кухне он столкнулся с младшей версией своей мамы, и кусочки пазла его мыслей начали вставать на места.
Конечно, Глория менялась, он видел, как это происходит с десяти лет. Его проблема не была связана с её новым телом, и не с теми фактами, что он кончал в её трусы или на её ноге оказались его поллюции. Когда же она сказала: «Это похоже на свидание» и улыбнулась ему, что-то больше похожее на мираж, чем на мысль, пронеслось через его подсознание. Когда Кенди стояла перед ним на кухне, полное осознание его внутренним мышлением закрутило его внутренности до тошноты. Глория превращалась в Кенди; и с каждым днем она будет больше походить на подростковую версию его второй влюбленности, и он никогда больше не сможет прикасаться к ней так, как хотел бы. Он не сможет любить её так же, как не мог любить Диану или Кенди. Однажды Глория найдет парня и забудет о нем.
Горячий душ с последующим спокойным ночным сном и несколькими сексуальными сновидениями – вот что ему было нужно. Завтра его сердце будет чувствовать себя лучше. Глупо снова переживать боль только потому, что Глория напомнила ему Кенди. Эван останавливался на каждой ступени и повторял: «Ребекка», надеясь перепрограммировать свой мозг. Ему следовало прекратить тратить время на то, чтобы преследовать те цели, которых не мог достичь, и сосредоточиться на правильных вещах, что были перед ним. Разве не это пыталась донести до него мама?

То, что произошло потом, имело потенциал изменить вектор отношений Кенди с Эваном и, возможно, на всю её жизнь. У неё всё ещё было время, чтобы предотвратить это, но она застыла перед своим компьютером. Одно окошко на экране показывало подъездную дорогу, другое было черным – размытое ничто. Видеть обнаженного Эвана, шпионить за ним – вот что положит конец её любопытству, и она узнает раз и навсегда, что прижалось к её спине. С этим было бы покончено, и она может забыть об этом. Этого хватит, и больше ничего не должно было случиться. Какого черта она стянула с эти пропитанные оргазмом трусики и оставила их в корзине? Это безумие, сказала она себе. Сходи за ними, пока не слишком поздно.
Второе окошко вместо черноты стало показывать Эвана, вошедшего в ванную, и Кенди поняла, что она ждала слишком долго. Теперь стало бессмысленно что-то выдумывать; её сын по-любому найдет её трусики, и ему придется для себя как-нибудь это обосновать. Он сразу поймёт, что она оставила их там специально для него, или это лишь приведёт его в замешательство?

Эван запер дверь в ванную, снял с себя одежду, скомкал её и открыл корзину. Его сердце замерло, а затем забилось, стуча кровью в ушах. Трусиков Дианы не было. Печально, что он так хорошо знал трусики своей сестры, но потом он с ужасом узнал трусики, лежащее на грязной одежде. Это были не просто трусики, а именно красная пара, которые были на его матери, когда он держал свой член в её комнате. Он не контролировал то, что происходило между его ногами, но у него была сила выбрать, и он знал, что будет правильным.

Кенди смотрела, как Эван снимает рубашку, и будто гнездо шершней сломалось в её животе. Она приблизилась к монитору, когда он расстегнул джинсы. Он стянул их своим трусами, и она глубоко вздохнула. Его член висел, как толстая веревка между его бёдер, раскачиваясь, и её рот наполнился слюной. Это было так же возбуждающе, как в первый раз, когда она увидела член без вспышки молнии. Она спряталась за занавеской в душе, ожидая увидеть, как её брат пописает. Тогда она получила намного больше, чем ожидала, и история, вероятно, повторится.
Эван сложил одежду вместе и потянулся к корзине. Голова Кенди закружилась. Если Эван бросит свою одежду, не посмотрев, всё может вернуться к тому, как было раньше. Ей стоило молиться, чтобы он не видел её трусиков, но теперь, когда она могла видеть его член, она захотела, чтобы он их нашел. Его член, член, член, она повторяла в голове. Джон был бы шокирован, услышав, как она использует это слово, и это заставило её полюбить его ещё больше.
Он резко остановился и уставился в корзину. Она могла чувствовать замешательство и смятение, которые отразились на его лице, и это её возбуждало. Вполне возможно, что он достанет их и сделает что-нибудь, чего бы он не хотел, чтобы кто-то видел. Ей удастся на это посмотреть, и её противоестественное желание будет удовлетворено. Последствия могут изменить их жизнь, но как чешущийся нос требовал чесания, так вуайеристу необходимо было наблюдать.
Одежда Эвана упала на пол, и его рука опустилась в корзину. Она пробыл там долго, потом, наконец, подняла трусики. Он держал его перед собой, и благодаря волшебству современных технологий она была словно в одной комнате с ним. Было бы опасно быть голой, появись машина Джона в другом окошке, но она всё равно начала раздеваться. Она должна была быть голой.
Кенди села, подалась вперед и положила грудь на прохладный деревянный стол. Она чувствовала, как отдаётся стук её сердца в сосках и клиторе. Эван поднес нижнее бельё к лицу, и её киска начала течь. Кенди была в огне. Её маленький мужчина вдохнул аромат киски, и в её голове появилась мысль. После того, как она это визуализировала, она моргнула со всей силы и потрясла головой, но было уже слишком поздно. Плохая мысль была посеяна, она будет расти и бороться против добра, пока не выйдет в реальный мир.
При виде поднимающегося и выпрямляющегося члена Эвана она вслух произнесла: «О, боже, ты больше не мой маленький мужчина». Неудивительно, что она чувствовала, как он прижимается к её спине. Когда он выгнулся, достигнув полной эрекции, и расположился параллельно его мускулистому животу, у неё перехватило дыхание. У неё было только два, и её первым был тот самый член, скользящий в теле Салли, на который она смотрела. Он был огромным для её девственной киски, но она полюбила его. Наблюдение привело к действию, и ей нравилось делать это так же, как и смотреть. Потом она забеременела, и они оба прекратили.
Последние пять лет ей практически приходилось вымаливать у Джона член. Она наклонилась близко к монитору и захотела плакать. Она всё это время соглашалась на маленький член Джона, не догадываясь, что упускала. Интересно, зачем шестнадцатилетнему парню нужен такой большой член? Он был красив, большой красивый член, который возбуждал её так же, как в первый раз, когда она увидела своего брата Бобби из-за занавески в душе.

Эван всосал в рот аромат киски своей матери, как конченный алкоголик, добывающий последние капли из бутылки. Он воочию видел это, изображение не исчезало, и теперь он вылизывал её. Сильный запах заставил его член дернуться в самое жесткое изогнутое состояние. Его бедра толкали его стояк в кулаке, но в его голове он был в комнате своей матери, переигрывая ту ночь. На этот раз он не был напуган. Он сел на кровать, навис над её великолепной задницей, стянул трусики в сторону, а затем всадил в неё свой член. Наконец-то все его мечты сбылись, он трахал свою шикарную няню.
Мощная дрожь послала первую порцию спермы на зеркало. Он быстро убрал трусики с лица и поместил на головку члена. Он взял наживку, попал в ловушку, и теперь оставлял улики на трусиках своей матери. За этим должны следовать раскаяние и чувство вины, но сейчас он заставлял ткань, прикрывающую её киску, пить его сперму. Может ли пара трусиков изменить его жизнь?

Это было то же самое, что сделал её брат в тот день, когда она ожидала увидеть его писающим, однако гораздо больше. Её сын думал о ней, всасывая её выделения, натирая свой роскошный член. Должно быть, он хотел её, и это возбуждало Кенди. Она откинулась назад и положила пятки на край стола. Она ноги широко раздвинулись, и два её пальца превратились в испещрённый венами стояк Эвана, грубо вонзившегося в неё. Его яйца качались и ударяли её по очку каждый раз, когда его пах ударялся о её раскрытую промежность. Он двигался невероятно быстро и ебал её сильнее, чем когда-либо её ебали.
Кулак Эвана был смазанным пятном на экране, а его мошонка подтянула его яйца близко к толстому основанию его члена. Она щелкнула кончиком пальца по своему клитору, надеясь, что сможет подгадать свой оргазм с Эваном. Она встала на ноги и легла грудью на стол лицом в десятке сантиметров от экрана. Её задница выпячивалась вверх цыпочки, а рука была запущена между ног, хлюпая её пизде так же сильно, как Эван дрочил своё член.
Обильный струя из пениса сына заставила её содрогнуться. В её воображении струя брызнула на её лицо и сиськи, а затем Эван решил, что хочет наполнить и её киску остальной частью своей спермы. Её собственный оргазм брызнув, стекал по внутренней поверхности  бёдер, но её рука продолжала шликать, пока он накачивал спермой её трусики.
Когда всё было кончено, Эван удивил её, положив её насквозь вымоченное в сперме бельё обратно в корзину, не пытаясь убрать улики. Неужели он думал, что она не будет сортировать и разделять бельё, или он отправлял ей послание?