2ch-izd-mar33

Ночь выдалась необычайно жаркой. Джунгли вокруг них пели: голоса тысячи тварей, больших и малых, сливались в ровный хор, и возносились наверх, к проглядывающему сквозь гущу листвы звездному небу. Над корнями деревьев клубился белесый туман: влажная, разбухшая от прошедшего ливня земля больше не могла удерживать в себе столько воды, источая ее всей своей поверхностью. Толстая жаба, ярко-желтая днем и серая в рассеянном свете громадной, оранжевой луны, терпеливо переставляла кривые лапки, цепляясь за усохшую лиану, и шаг за шагом продвигаясь к своей цели - широкой ветке, расположенной на высоте человеческой груди. Заняв лучшее в лесу место для спаривания, жаба с некоторым трудом натянула веки на свои выпученные глаза, раздулась втрое больше начального размера, и выпустила из себя пронзительную трель. Но даже закончить ее толком не успела: из листвы высунулась бледная рука, стиснула незадачливую певицу, и ловким движением кисти отправила жабу прямиком в жидкую грязь.
- Не боитесь за свое зрение и рассудок?
- Что? А, вы про слова проводника… нет, тут впору было обеспокоиться за сохранность собственного слуха. - Соренсен торопливо обтер ладонь о длинный, плоский лист: несколько десятков таких листов, сложенных на нехитрую конструкцию из прутьев, образовывали стену их охотничьего шалаша. Впереди, в конце наспех устроенной просеки, жалобно скулила обезьяна: короткая веревка соединяла ее шею с низким, крепко-накрепко вбитым в землю деревянным колышком. Рядом с обезьяной, устремив к небу немигающий взгляд, лежала ее подруга. Вокруг ее груди, вскрытой охотничьим ножом Соренсена, темнело пятно запекшейся крови.
- В чем ваша страсть, Альберт?
- Прошу прощения?
- Ну полно вам, у каждого мужчины есть что-то подобное. То, что заставляет кровь кипеть в наших жилах. Для Брэндона это, безусловно, война. Видели бы вы его глаза, когда он рассказывает о своих похождениях. Я имею в виду настоящие рассказы, а не это его поэтическое “в полной тишине, батарея йелмеркройцеров окуталась сизыми клубами дыма: гром залпа донесся до нас спустя три удара сердца, и лишь затем с небес на землю пролилась смерть”, и прочие байки, которые он травит в присутствии дам. В клубе-то от него можно услышать совсем другие истории - настоящие. Про окопы и траншеи, про места, где ему может быть и не нравилось - но только там он чувствовал себя по-настоящему живым.
- О, вы об этом. - Альберт был совершенно не в восторге от идеи обсуждения вышестоящего офицера в его отсутствии, но его собеседника это нисколько не смущало.
- А что у вас? Виски? Женщины? Дуэли? Слышал, что вы неплохой стрелок.
- Никогда не участвовал в дуэлях.
- Я тоже. - Соренсен шевельнулся в темноте, полоска лунного света скользнула по прикладу охотничьего ружья. - Моя страсть заключена в другом занятии. Я охотник до мозга костей.
- Экспедиции ваш навык очень пригодится.
Из глубины джунглей донесся протяжный крик какой-то птицы. Такой же донесся с противоположной стороны лагеря, но продолжения не последовало.
- Вам уже доводилось охотиться на ягуара?
- О, вовсе нет. Ни мне, ни кому-либо из моих друзей. Эта охота... я имею в виду нашу экспедицию, - поправился Вильфред. - Она изначально должна была стать необычной, но я даже мечтать не мог о том, чтобы настолько. Эти способности, что приписываются ягуару…
- Превращение в человека?
- Ну что вы. Байки нашего проводника будут отличной приправой к трофею, но я имею в виду гипотезу профессора. Животное, обладающее волей достаточно сильной, чтобы оказывать влияние на человека - вы себе это представляете?
- После смерти Кливерса - представляю.
- Досадная потеря, - отозвался Соренсен.
- Не только. Пример Кливерса учит нас тому, что осторожность не помешает.
- Пустяки. Я позволил вам присоединиться к засаде исключительно из учтивости, - отмахнулся Вильфред. - А вовсе не потому, что считаю, что в одиночку подвергся бы хоть какой-то опасности.
- И все же…
- Посмотрите-ка, - Соренсен прильнул к обзорной щели, и лейтенант последовал его примеру. Обезьяна на привязи тонко повизгивала, дергая за натянутую веревку обеими лапами: было видно, что она пытается стоять как можно дальше от того места, где вырубленная растительность резко переходила в плотные заросли.
- Что-то почуяла. Да, Альберт, это именно то, о чем я и говорил: чем бы природа ни одарила зверя, он остается зверем. Хитрым, быстрым, тихим, сильным - но все-таки зверем, который ничего не может с собой поделать, стоит только почуять запах крови.
Хорошо смазанный механизм издал едва слышный щелчок, и лейтенант понял, что Соренсен взвел курок.
А затем грянул выстрел.
Альберт вскочил на ноги, сбросив хлипкую травяную крышу охотничьего шалаша: со стороны лагеря прозвучали новые выстрелы и крики, приглушенные расстоянием и обилием зелени. В лунном свете холодно блеснула сталь револьвера.
- Мы нужны в лагере.
- Ну так идите туда, и делайте, черт побери, свою работу, - Вильфред раздраженно сбросил руку лейтенанта со своего плеча. - Проклятые дикари, я был в минуте от того, чтобы всадить чертовой кошке пулю между глаз, а теперь…