Порвалась проволока. Ничего страшного, бедолага-то метался как бешеный, вот его тело и сползло потихоньку вниз. Бывает. Повернувшись, Рик стер со лба холодный пот и вздохнул. Померещится же всякое!
	Остаток дежурства прошел тихо. Ни утреннего обстрела, ни новых перебежчиков, ни единого звука со стороны врага.
	Сдав пост, Рик поплелся по траншеям – ловить часового, которому сдался фриц, и узнать, что тот сказал перед смертью. Интересно ведь. А под ногами хлюпала надоевшая грязь. Ею провонял воздух, даже на языке чувствовался привкус земли. И никуда от этого не деться. Только, быть может, где-нибудь в тылу, когда избитые части отведут на отдых и пополнение.
	Спустя несколько зигзагов окопа, солдат вышел туда, куда завалился ганс. Труп уже куда-то утащили. Лишь бурые пятна на влажных, гнилых досках напоминали о том, что здесь лежал перебежчик.  Потому солдат пошел дальше. Заглянул за очередной поворот, увидел, что сослуживец уже ушел с позиции, и отправился ловить его в другом месте.
	Несмотря на то, что фронт не двигался уже пару лет, мест для толкового отдыха было немного. Вырытые в стенах траншей ячейки, небольшие блиндажи, даже склады боеприпасов – в ход шло все, лишь бы была крыша над головой да где вытянуть ноги. Рик пошел по таким местам.
	И нашел. Больше на слух, чем на взгляд. Не он один хотел узнать обо всем из первых рук, так что надо было просто идти туда, откуда доносилось больше всего голосов. Часовой устроился в одном из поперечных ходов, окружил себя слушателями и уже вел рассказ.
	— … и просто упал. Я-то подумал, что он шею свернул, ан нет, застонал. Тихонько так, побулькивая, — неторопливо говорил часовой. — А потом заговорил что-то на своем. Ну, руки держал на виду, а вокруг все разгалделись, так что я прикрикнул, рядом сел и прислушался.
	Рик, тем временем, аккуратно продирался через солдат. Среди них даже пара капралов затесалась, не из его роты.
	— Но он только повторял, монстр да «кадавр». И «вершвинде хиер», или как-то так. Все слабел и слабел, так что мы решили перевязать его. Шинель вся мокрая от крови была, но целехонькая, а как расстегнули… — часовой сплюнул. — Будто медведь его порубал, или еще что-то. Рубаха в клочья, ребра торчат, а там, где они сходятся – дыра, аж до спины! Да еще такая, словно откусывали кусок за куском!
	— Не заливай, — буркнул солдат с густой рыжей щетиной. — Черта с два он бы дошел, с такими ранами.
	— Сходи к костоправам да посмотри, если пустят, — ответил часовой. — А я как было говорю. Да он весь в ранах был, не одной грудью! Руки, ноги, шея – все порезано и обкусано! Вон, у Артура спроси, или у Райли, они рядом стояли и все видели.