Плакаты

"Если вы разговариваете со стенами — это не страшно.
Страшно — это если они начинают отвечать. "

Социальный голод - это самый ужасающий из побочных итогов одиночества. Как минимум, моего одиночества. Так уж сложилось, что я всегда взаимодействовал с людьми. И, чёрт, делать хоть что угодно без оценки моих действий со стороны - совершенно никакого желания... И это было бы хорошо, длись это неделю. Длись две...

Но это идёт уже месяцами. Когда последний раз я вообще видел хоть кого-то? Когда последний вёл живой, длительный диалог? Когда всё мое общение не было ограничено сияющим монитором? Когда...? Когда...? Когда...?

-Да брось. - в голову мне прилетел баскетбольный мяч. Было не больно, потому что, в принципе, никакого мяча не было. То, что я ощутил, было “фактом прилёта”, а не самим прилётом. Резко провернувшись на кресле, я поймал лицом ещё один мяч. Девушка с короткими светлыми волосами, грубо подстриженными то ли лезвием, то ли бабушкиными тупыми ножницами, задумчиво оглядела меня. - Сходи зарядкой займись. Физические упражнения помогают от психических проблем.

- Лен... Тебе ли говорить о психических проблемах?

Девушка, ехидно нарушая законы физики, сидя наполовину утопленной в глубокую черноту плаката, свесив ноги в объективное пространство моей комнаты. Опять. Опять. Опять.

- А кому, если не нам, дурень ты? Как будто у тебя ещё кто есть.

Ещё одна девушка, рыжеволосая, затянутая в латексный костюм, ярко блестящий на свету, которого совершенно точно не может быть в моей комнате, с лёгкой издёвкой глянула на меня с противоположного конца комнаты.

Я закрываю глаза. Их образы настолько плотно связаны с плакатами, висящими на стенах, что с закрытыми глазами я их не вижу. И не слышу.

Тише. Тише. Тише... Надо успокоить собственный социальный голод. С каждым днём это всё сложнее и сложнее. Интернет - отвратительнейший суррогат общения. Он не то, что не закрывает потребность - он куда сильнее будоражит их. Я вышел из всех соцсетей. Покинул все имиджборды. Вот уже три недели как я никому не пишу. Писать - слишком больно, писать - слишком грустно, это как жрать те отвратительные диетические крекеры...

Я открыл глаза. Плакаты были абсолютно мертвы. Ни движения, ни речи, ни неестественного блеска из иных миров.

Спокоен. Могу опять идти. Меня ждёт десяток станков, стоящих в гараже. Это последнее что я могу делать без проблем. И это единственное место в моей квартире, где нет чёртовых плакатов. Почему я их не сорву, не сверну в трубочку, не... Вы действительно думаете, что я не пытался? Действительно так думаете? Действительно?

- Опять весь день превращал брёвна в стружку?

- Не в стружку. В шахматы.

- Больше половины бруска лежат пылью на полу.

- Я делаю шахматы.

- Ты сделал уже девяносто комплектов.

- И сделаю ещё столько же. Или больше.

- Девяносто одинаковых комплектов шахмат, идиот. У тебя есть всё, что угодно. Сверлильный, фрезеровочный, зубофрезный, 3D-принтер, формы для литья смолы, резак... Но ты пользуешься двигателем, который крутит кусок бревна.

Да. Действительно. Вот только шахматы - это единственное, что я действительно умею делать. Ладно. Чёрт с этим. Открываю глаза.

Сегодня, как и десятки раз до этого дня, я говорил во сне. И если бы это были обычные рефлексы... Нет, вряд-ли мои губы во сне двигаются. Во сне я разговариваю. Разговариваю с людьми. И, чёрт подери, я не могу это контролировать. И как сны о еде подстёгивают голод, так же и сны о разговорах усугубляют мой социальный голод. Это скотское желание увидеть людей, вести долгий, интересный диалог за чашкою чая... Оно уже свело меня с ума, а скоро, чуется, сведёт и в могилу.

Надо мной, чуть ли не наполовину вылезая из плаката, склонилась ещё одна девчонка. Розовые волосы, стелясь по моей постели, изящно огибали моё тело, ни в одном месте не касаясь его.

-Опять во сне болтал. Ты бы завязывал со своими снами, а? Режим чини.

Я отмахнулся. Рука, совершенно чётко, на моих глазах сделавшая полукруг в воздухе, ударилась об стену. Больно. Интересно. Глаза сбоят. Зрение не синхронизировано с тактильными ощущениями. Жутко это. Тьфу. Я даже удивляться устал, право.

Ленка - интересно, почему из всей пятёрки всегда оживает только она? - опять ехидно смотрела на меня.

-А в здоровом теле - здоровый дух... - подметила она. Розововолосая, соглашаясь, кивнула.

Уйдите. Уйдите! УЙДИТЕ!!! - взвизгнул я. Трое девушек с укором посмотрели на меня.

-Куда мы уйдём то, идиот? Мы - производные твоего сенсорного и социального голода. - заявила рыжая.

-От своей головы не сбежишь. - поддержала розвоволосая.

-Да и бегаешь ты так себе... - увела куда-то в свою сторону Лена.

Я ударил кулаком в стену, прямиком в висящий плакат. Ощущения в пальцах не было. Промазал. Снова. Я закрыл глаза. На ощупь нашёл стену, нащупал плакат на ней. Рванул на себя, слыша звук рвущейся бумаги. Открыл глаза. Укоризненный взор розововолосой, сидящей на кромке совершенно целого плаката, свидетельствовал о невозможности моего поступка.

Я сорвал плакат и меня обманывают глаза?

Я не нашёл плакат и меня обманули пальцы?

Или врёт и то, и другое?

-Дурак ты. Ну подумай, мы - последнее твоё сравнительно живое общение. - наехал голос из-за спины.

А ведь и правда. Я, чётко видя траекторию руки, пришедшейся по щеке рыжей, к которой я резко развернулся. И чётко ощутил резкую, дикую боль, ощущая, как срываю костяшки о бетонную стену. Рассмеявшись мне в лицо, рыжая помотала головою.

Я закрыл глаза ещё раз, продолжая бить в стену, до тех пор, пока боль не вымыла из меня все остальные чувства - голод, сонливость, страх, до тех пор, пока не забыл всё: шахматы, станки, причины, по которым я здесь, время, которое я здесь провёл, до тех пор, пока боль не ослепила меня так сильно, что я не видел ни девушек в плакатах, ни самих плакатов, ни комнаты...

Я очнулся. Вокруг меня сидела вся троица. Сидела на полу, ни пальцем ни касаясь своих плакатов.

Они так умеют? Видать да.

Розвоволосая протянула руку. Погладила меня по щеке. Взяла за руку.

Её рука была тёплой. Нежная девичья кожа резким, забытым ощущением пронзила мой мозг. - -Идём! - радостно воскликнула она! - Идём, идём, идём!

Она потащила меня к плакату. Я коснулся его кромки. Провёл по ней рукой... И наконец погрузил её внутрь. Дуновение нездешнего ветра, тепло от света потусторонних солнц, влажность, которой никак не могло быть в моей комнате... вереница нейронных импульсов потекла в мой мозг.

Розволосая подтолкнула меня, приглашая за собой.

Что будет дальше - не имеет значения.