ВОЛЬНЫЙ СТРЕЛОК

ВОЛЬНЫЙ СТРЕЛОК

Колеса ритмично били в стыки рельс, заставляя плацкартный вагон раскачиваться из стороны в сторону. Прожженые сигаретами пластиковые панели грязно-белого цвета отчаянно скрипели, добавляя противный скрипичный визг в общую какофонию поезда. Из одного конца в другой бегали и орали дети, часами, совершенно бессмысленно и очень громко.
На верхней полке третий час пытался заснуть молодой человек в пятнистом охотничьем камуфляже. Его сознание пребывало между сном и явью, в которой острая железнодорожная вонь сырого белья перебивала еще худшие ароматы.
"Надо встать", - решил он, и спрыгнул вниз, придерживая длинный черный кофр, который он положил с собой в постель.
- Молодой человек, вы присаживайтесь, не стесняйтесь! Все уже познакомились, - развязно начала полная сорокалетняя тетя, занимавшая ровно половину нижней полки. - Я Катя! Тебя как зовут?
- Станислав, - ответил юноша, про себя отметив типичный для этого социального слоя переход с "вы" на "ты".
- Хи-хи. Стасик, ты такой милый! - обрадовалась тетя.
"Вспороть бы тебе жирное брюхо", - подумал Станислав, наливая жидкий и черезчур сладкий чай. На переполненом столе начинала пахнуть курица со станции и заваривался "Доширак".
Он не любил свою внешность. В свои двадцать он выглялел моложе своего возраста, и слишком женственным. Шестьдесят три килограмма на сто восемьдесят роста, узкие плечи, мягкие черты лица и большие карие глаза с длинными черными ресницами. Волосы он отращивал так, чтобы они закрывали лопоухие уши. Но он редко слушал гадости про свою ориентацию - потому что мягкое лицо имело отталкивающую мимику. Он неприятно улыбался - жесткая гримаса приоткрывала мелкие зубы. "Жестокость", - говорила она. Люди чувствовали это, и старались его избегать. Даже самые глупые из них. Его не любили, считали странным, но предпочитали не замечать.
Допив чай, он вернулся на свою полку, и включил плеер с аудиокнигой, глядя в окошко и думая о своем. Ему оставалось еще больше суток плацкартного мучения.
...До позапрошлого года он был не Станиславом, а Стасиком. Всю жизнь он прожил в Нижнем Новгороде, в бывшей советской интеллигентной семье. Мама Стасика работала в аптеке, хотя училась на нейрохирурга, папа - в автосервисе, хотя получил высшее образование в МАИ. Их сгубили девяностые годы, после которых семья так и не оправилась. Однокомнатную квартиру они купили когда Стасику было десять, а расплатились за неё к его совершеннолетию. Стасик много болел в детстве, и его всячески берегли от суровой жизни. Кутали, не отдавали в садик, до седьмого класса водили за ручку в школу - обычную и музыкальную. Пока ему не исполнилось тринадцать, сверстники издевались над ним, и говорили, что он похож на девочку.

Потом перестали.

Станислав улыбнулся, вспоминая тот день. Он вылил на мальчика из параллельного класса стакан бензина, и бросил спичку. Живой факел орал и катался по полу, пока огонь не сбили пиджаками. Стасика хотели показать психиатру, но не дали родители. Чтобы не портить анкету умному и талантливому ребенку. Несмотря на отличные способности, учился Стасик плохо. Ему постоянно приходилось заставлять себя делать что-то неинтересное и ненужное. Гораздо больше ему нравился виртуальный мир - но не игры, а общение. Анонимные имиджборды, где можно безнаказанно травить других. Соцсети, где можно издеваться. Форумы, где можно провоцировать и троллить. Читать Стасик не любил, предпочитая смотреть  аниме и слушать аудиокниги.

Когда ему исполнилось шестнадцать, нашлось еще одно дело, которое имело смысл. Ему подарили турецкую пневматическую винтовку, и Стасик начал стрелять. Бутылки с бумажками надоели за три дня, и он перешел на живые мишени. Голуби, воробьи, вороны... Это было восхитительно: слиться в единое целое с винтовкой, и отправить мысль в полет вместе с пулей - превратив живое в мертвое. В этот миг он чувствовал свою власть над миром, хотя никогда не мог это сформулировать.
Через год он устроился на работу в рекламное агентство и поступил в колледж. Жизнь осталась такой же паршивой, но прекрасное занятие нашло единомышленников. Стасик много времени проводил на оружейных конференциях, и научился неплохо разбираться в теме. У него пояаились деньги, в семнадцать он купил себе "Эдган", и устроил настоящий геноцид бродячих собак и ворон на свалках города. Его искали зоозащитники и полиция, но он научился прятаться. Просто следовало ждать часами, оставаясь зарытым в куче мусора. Вспышка радости, которую приносил выстрел, того стоила.

В семье его дела шли все хуже и хуже. Он перестал общаться с родителями, но был вынужден жить с ними в одной комнате. Деньги он тратил исключительно на оружие и снаряжение - опыт "выживальщиков" он тратил на то, чтобы убивать на свалках с наибольшим комфортом. Камуфляж, наколенники, разгрузка, тысячи мелочей - и признание в кругу единомышленников. Выживальщики и догхантеры казались ему умными сверстниками, хотя большинство из них были в два раза старше.
- Хватит играть в свои игрушки! Пора уже... - истерически орала мать, и в этот момент сын перетавал ее слышать.
"Но ведь это и есть самое важное! Пули, которые всегда попадают в цель!", - думал он, и молчал в ответ.
Не так много держало его дома.
Когда Стасик превратился в Станислава, он оформил себе настоящее оружие. Денег хватило на древний ИЖ-26 и новый СКС-Ланкастер .366 калибра. После крыс, ворон и дворняг со свалки пришел черёд зайцев, птичек, белок и даже косули, которых удавалось найти в окрестностях города. Помойка и "Эдган" научили Стасика прятаться и отлично стрелять пулей. Раз за разом он задерживал дыхание... и превращался в пулю, выпущенную из ствола. Он стрелял во все, что мог убить, и терял интерес сразу же после попадания. Каким-то образом он чувствовал, куда попадёт. И почти никогда не промахивался.
Одновременно с карабином у Станислава появилась девушка Оля.

Хрюшка Оля.

Они познакомились на вечеринке косплееров, куда Стасика затащил приятель, такой же любитель аниме. Неожиданно для себя он обнаружил, что ему там понравилось. Его внешность даже похвалили, признав несомненную схожесть с одним из героев Final Fantasy. На вечеринке была девочка, над которой все смеялись. В свои шестнадцать она походила на маленькую тетю: широкое лицо, курносый носик, похожая на бочонок фигура - толстые бедра, маленькая, но обвислая грудь, и полное отсутствие талии, вместо которой у Оли висели три складки жира. Стасику надоело смотреть на то, как над ней глумятся, и они сбежали. Он не придал этому особое значение, но девочка привязалась к нему как собачонка. Из чистого любопытства он уложил ее в постель: до Оли он предпочитал вести личную жизнь на видеочатах и Дваче. Ничего особенного он для себя не узнал. Оля безропотно переносила процедуру, и только под конец начинала тяжело дышать. Она стеснялась своего тела, и они встречались в ее квартире - задернув шторы и под одеялом.
Внимание Оли становилось назойливым, а в нем копилась злость. Однажды он включил свет, велел ей раздеться, и надавал пощёчин.
А потом взялся за ремень.
"Behind the closed doors", - вспомнил он свой любимый хентай. Ассоциации сделали свое дело, и этот раз... Он вышел совсем другим. Девочка показалась ему горячей, в прямом смысле этого слова. Так стало повторяться всегда, а Оля окончательно превратилась в Хрюшку Олю. Он оскорблял ее, доводил до слез, потом делал очень больно, а потом наступала разрядка. Иногда обыкновенным способом, иногда - сзади и без смазки, чтобы было больнее. Хрюшка Оля выучила весь репертуар любимых мультиков Станислава. Он бы сильно удивился, если бы узнал, что так она открыла для себя множественный оргазм. Ему было плевать, что она чувствует.
...Поезд мелко задрожал, и встал на какой-то станции. В темноте вагонного стекла Станислав мог увидеть только свое отражение. Тетя Катя отправилась в соседний отсек, где уже не только пили, но и пели. На полках напротив спали два мрачных мужика, один из которых непрерывно пускал газы. В конце вагона дрались, раздались звук разбиваемого стекла и женский визг. Станислав ощутил приступ тошноты, и вышел на полустанок  Под кроссовками скрипнул гравий, и стало легче. Снаружи от поезда пахло мазутом, и память вернула его туда, откуда началась эта дорога.
В последние пару месяцев он начал проводить больше времени с Хрюшкой Олей. Она умела слушать, и ему казалось, что она действительно понимает. Однажды после успешного вечера Станислав решил поделиться с ней своей тайной. Они и раньше обсуждали аниме, но теперь он включил ту самую сцену...
На экране ноутбука показалась палуба авианосца. Тощее создание с веснушками крутануло мушкет, и зазвучала музыка.

Oh, diese Sonne,
Furchtbar steigt sie mir empor!
Leid oder Wonne,
Beides ruht in deinem Rohr!

Серебряные молнии пуль рвали на куски все, чего касался взгляд стрелка с мушкетом. Не сразу было ясно, девочка это или мальчик. Они превращали живое в ошметки красного, и заставляли гореть мертвое. Станислав в тысячный раз пересматривал эту сцену. Он знал эту музыку - первый акт "Волшебного стрелка" Вебера, но никогда не слышал оригинал. Опера - длинная и скучная, и совсем не об этом. Там был какой-то Каспар, который за волшебные пули продал душу Самиэлю. Хозяину Волчьей долины. Не любил он и смотреть эту серию до конца: девочка-мальчик плохо кончила, нанизанная на собственный мушкет. Ее звали Рип ван Винкль. Так звали и Станислава, на бесчисленных конференциях в Сети.
Хрюшка Оля вздрагивала и молчала. "Кажется, поняла", - решил он, и показал вторую тайну.

Он взял ее на свалку.

"Эдган" дернулся двенадцать раз, и двенадцать раз попал. Крысы умерли сразу, три помойные дворняги - скулили и мучались. Добивая последнюю выстрелом в голову, Станислав обнаружил в прицеле свою Хрюшку Олю - с рыданием вцепившуюся в уже мертвую собаку. Грязную, блохастую и паршивую.
- Только и можешь... Они ничего тебе не сделали, - всхлипывала она.
- Знаешь, почему я стреляю этих собак? - сказал он ей. - Раньше я стрелял крыс и ворон. Но однажды такая стая загнала кота - и разорвала в клочья. Я убил их всех. Но не стреляю в кошек...
Сквозь слезы она выпалилила ему это. Что стрелять можно только в тех, кто что-то может сделать тебе. Кто опасен. И пропала, заблокировав мессенджеры.

"Что-то в этом есть", - решил Станислав. Убить кого-то злобного, опасного - это было интересно. Волшебные пули в его сознании мелодично звенели, требуя новую цель. Поссорившись с родителями в очередной раз, Станислав купил самый дешевый билет в плацкарт, и поехал в гости к дедушке, которого видел раз в жизни. На юг Урала - в глушь между Магнитогорском и Казахстаном. Там были медведи, причем судя по конференциям в Сети, стреляли их чаще всего незаконно.

...Поезд тронулся. Обнимая кофр с СКСом, Станислав думал о пулях. Серебристые молнии, разрезающие ветхие панели, и заставляющие заткнуться их всех. Пьянь в начале вагона, пьянь в конце вагона, вонючую сволочь напротив, динамик радио, чей-то телефон и визжащих детей. Под эти мысли он заснул.

***

Свалка отличалась от тех, на которых Стасу приходилось охотиться раньше. Не было мусорного ветра, несущего обрывки полиэтилена, отсутствовали груды мусорных пакетов и пластика. Для свалки города-миллионника поселку Красное не хватало населения. Он считался районным центром, но едва ли в нем набралось десять тысяч населения. Зато имелись несколько хуторов с сельскохозяйственным производством и фабрика комбикорма. Они и создали эту свалку: вместо пилонов мусора, уходящих к низкому небу, приземистый и холмистый ландшафт - его формировали самосвалы, которые сбрасывали отходы как попало.
Вторую неделю Станислав ночевал на свалке - застыв в напряжении на туристическом коврике. Он знал, что лучшая маскировка - естественная грязь, и потому выбираясь с позиции оставлял на ней бывший пятнистый камуфляж, принявший цвет и запах окружающей среды. Стояла жара, и по ночам было хорошо - не жарко и не холодно. Отмывшись в ручье, он возвращался домой к деду, шел в душ и ложился спать. Поужинав, он возвращался обратно, захватив с собой небольшую сумку и длинный сверток брезента.

...До посёлка Красное Станислав добирался почти сутки после того, как поезд оставил его на крошечный станции в чистом поле. Это случилось на рассвете, и он долго не мог понять, что вокруг не так.

Небо оказалось гораздо выше, чем дома, а еще гораздо более далеким стал горизонт. При свете полосы неба на востоке он отчетливо видел прямую километров на тридцать пять, причем во все стороны. Лесостепь не была плоской, но холмы и горы с лесом были окружены пологими изгибами. Дождавшись автобус через три часа, он до вечера трясся на старых рессорах, и смотрел по сторонам. Древний ПАЗик с таджиком за рулем петлял между деревень, но больше всего оказалось мёртвым. Скелеты колхозных коровников, ржавые элеваторы, брошенные комбайны и трактора. Попутные машины встречались очень редко, чаще всего японские, начала девяностых годов. Зато хозяевами дорог оказались мотоциклы - от "Уралов" и "Восходов" до вполне современной техники.

Поселок Красное оказался почти городом. Его построили в эпоху освоения целины из типовых брежневских панелей, но не выше трех этажей. В одном из таких домов  доживал свой век дедушка Стасика по матери, никому не нужный инженер-мелиоратор, когда-то призванный партией на целину, но так на ней и оставшийся. В прошлой жизни он был коренным москвичом. Теперь он даже не вспоминал об этом... Станислав удивился лишь тому, что дед вообще не изменился за десять лет. Те же вытертые джинсы, застиранная рубашка и брезентовая куртка. Куда из жизни дедушки делась бабушка Станислав достоверно не знал, но дед жил один уже лет двадцать, в крошечной однокомнатной квартире на первом этаже.

В свои планы по добыче медведя посвещать деда Станислав не захотел. Вместо этого он купил местную сим-карту и вечером уже общался на местной группе "вконтакте". Медведи здесь действительно были, и ценились - потому что медвежью желчь скупали китайцы. Конкуренцию браконьерам на квадрациклам Станислав составить не мог, и остановился на знакомом просысле. Чаще всего медведей видели на свалке, но там их только фотографировали для местных новостей.

"Как все сложилось", - радовался Стасик. - "Мне не нужна желчь. Мне нужно попасть два-три раза, затаиться и оттуда уйти".
Деда не интересовали занятия внука. Хочет по помойкам лазить - пусть лазает. Длинный сверток внук сразу отправил в сарай во дворе, и внимания на него дедушка тоже не обратил. Он по-стариковски обиделся на внука за то, что он не выпил с ним чекушку за встречу, но что делать. Поколение такое.

...Так Станислав  и оказался на свалке той ночью. Самой важной во всей его жизни.

На туристическом коврике хорошо думалось. Чтобы не отвлекаться на запахи, Станислав использовал лидокаин, и мог просто смотреть перед собой и размышлять.Чистое звездное небо наполняло воздух голубоватым оттенком света, в котором можно было видеть очертания предметов. Копошились крысы, медведей все ещё не было, но зато дважды Стас видел крупных желтоглазых лис. Одна из них пробежала совсем рядом - с крысой в зубах. Лисы ему понравились. В них не хотелось стрелять, как и в кошек.

Мысль растворялась в тишине, прерываемой шорохами. На вершине своего холма Станислав думал о пулях - всегда попадающих в цель. Он скурпулезно подошёл к своей идее еще дома, и заранее научился снаряжать патроны. Он использовал снаряжение для .375 Holland&Holland, и теперь радовался сотне патронов, сделанных своими руками. Тяжелые и тупорылые цельносвинцовые пули из аккумуляторного свинца, подобранная навеска пороха - и надежное попадание со ста двадцати метров в цель, размером с ведро. Можно и дальше, но тогда приходилось заметно брать упреждение вверх. Эти патроны нравились ему сами по себе - серебристые мордочки пуль в золотистой латуни. Каждый выглядел как игрушка.

...Он застыл на позиции, вжимаясь в коврик, и вдавливая ствол в брезентовую сумку, на которой лежало цевье. Что-то изменилось.
Звуки двигателей становились то громче, то тише. Визг моторов перебивал друг друга, усиливаясь. Это катилось прямо на него - на свалку.

Первыми Станислав заметил фары. Со стороны дороги на него летели огни, странно петляя из стороны в стороны. Четыре держались впереди, за ними больше десятка. Раздались хлопки, то ли глушителей, то ли выстрелов.

"Они гонят их в тупик", - сообразил Стас. Именно по этой причине он выбрал позицию. У мохнатой дичи был всего один путь к горе протухших коровьих костей, и один путь обратно.
На круглый пятак, на котором разворачивались мусоровозы, на полном газу вылетели четыре мотицикла. Первый мотоциклист не успевал затормозить, и положил мотоцикл на бок, перекатившись в сторону от искр  Еще трое просто остановились. Преследователи двигались гораздо медденнее, и Станислав видел их всех. Двенадцать мотоциклов, на половине из них по два человека. Четверых зажимала в полукольцо вооруженная толпа - цепи, трубы, обрезки арматуры. Один из четверых вытащил ружье, и начал отходить назад и в сторону.

Впреди толпы вышел рослый и жирный тип с лохматой бородой. Что-то рявкнул матом, но его заглушили сигналы. Сделал шаг вперед, и ударил ближайшего к нему человека - одного из четверых. Он упал, но каким-то странным движением. Показались длинные светлые волосы из-под шлема.

"Это женщина", - понял Станислав.

Между ними встал самый первый мотоциклист, который хромал после падения...

...И в этот момент Станислав услышал прекрасную музыку в своем сознании. Карл Мария фон Вебер. Единственное, что он слышал тысячи раз и знал наизусть.

Mein Sohn, nur Mut!
Wer Gott vertraut, baut gut!
Jetzt auf! In Bergen und Klüften
Tobt morgen der freudige Krieg!

Ближний свет фар подсвечивал цель, до которой было не больше сорока метров. Дыхание остановилось, а мысль соединилась с оружием. Спусковой крючок, ударник и ложа превратились в единое с душой. Серебристая пуля в стволе ударила туда, куда был направлен взгляд.

Они всегда попадали в цель.

Громила сложился пополам, как будто получил удар в солнечное сплетение, подломился в коленях и тяжело осел на землю.

Das Wild in Fluren und Triften,
Der Aar in Wolken und Lüften
Ist unser, und unser der Sieg!

Шесть серебряных молний одна за другой покинули ствол. Вторая поразила фару ближайшего мотоцикла, третья ударила выше - в развилку хромированного руля. Четветая, пятая и шестая били между рулём и шлемами - веером. Станислав не слышал звуки выстрелов, и лишь краем сознания уловил два хлопка  двустволки где-то слева от себя. Его СКС не всегда подавал последние патроны, и он бросил новую обойму в карабин. Семь пружинистых щелчков под пальцами, легкий толчок затвора...

Они удирали. Теперь он видел перед собой удаляюшиеся красные огни. Серебристые пули в сознании подсказали, что делать. Ни от кого не скрываясь, он встал на одно колено, и слился с карабином. Невидимая траектория подняла точку прицеливания выше красного огонька, и он выстрелил, уже зная что попал. Красный огонек завалился набок, от асфальта полетели искры, и мотоцикл загорелся. Станислав так и не узнает, что последний выживет, но останется инвалидом. Почти через двести метров тупорылая пуля пробьет "черепаху" разнесет позвоночник, и уйдет в тупое ранение живота, наматывая кишки.

Станислав выпрямился на мусорном холме, забросив карабин на плечо, и улыбался - дурной, кривой улыбкой от уха до уха.

- Давай вниз! - услышал он, и в следующую секунду затрещали двигатели. Он скатился вниз, и его подхватила чья-то рука, затаскивая на мотоцикл. Земля рванулась из-под ног, а в лицо ударил злой ветер, выбивающий слезы. Прижимаясь лицом к спине в кожаной куртке, он держался левой рукой за лямку, а правой удерживал СКС поперек седла. Попасть ногами в упоры удалось не сразу, и только потом он почувствовал это.

Они летели - в трубе из холодно-горячего воздуха, сжимающего дыхание.

Летели через ночь.

***

- Умылся? Ну давай знакомиться...
Станислав молча принял стакан разведенного спирта, и залпом выпил. Ощутил только приятное тепло. Только теперь, скинув помойный камуфляж и переодевшись в сменные джинсы и футболку одного из новых знакомых, он пришел в себя. Джинсы были велики, и висели на ремне.

...Они стояли на берегу ручейка на какой-то горке, видимо одной из тех, которые он видел на горизонте. Четыре мотоцикла: три царапаные Хонды CB-400 и один шестьсоткубовый Сузуки Бандит. На нем ездил лидер - тот самый мотоциклист, который ехал первым и не успел затормозить. Станислав смотрел в глаза худого, как палка, но явно сильного парня с жилистыми предплечьями. У него было худое и обветренное лицо с неприятным взглядом за стёклами тонких очков.

- Я - Карл, - сказал он, протягивая руку. - Это имя, а не кличка. Спасибо репрессированному дедушке-немцу. Эти двое - Вояка и Свинья. А везла тебя Юля.

- Станислав, - тихо сказал он, пожимая протянутые руки. Вояка оказался крепким мужиком ближе к сорока с татуированной шеей и красной рожей алкоголика, а Свинья - низким и жирным парнем неопределенного возраста с мощными руками и блестяшей лысиной. Юля произвела наибольшее впечатление. В мотоциклетных сапожках она была выше Стаса, и носила жилетку на голое тело, предоставляя на всеобшее обозрение татуированные руки с мощными даже для сильного пола бицепсами и грудь четвертого размера. Лишний вес в области талии и бедер не производил впечатление уродства - от нее веяло грубой физической силой. Длинные светлые волосы висели сосульками, а лицо напомнило Стасу Лагерту из сериала про викингов. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не крупные лошадиные зубы, желтые от никотина.

- Спасибо тебе, парень. Не знаю, зачем ты влез, но спасибо. Впрочем, нам все равно пиздец. И тебе, кстати тоже. Как ты в это вляпался? - спросил Карл.

Запинаясь, Станислав рассказал историю, как неделю караулил на помойке медведя. Ответом ему стал взрыв хохота.

- Бля буду, фартовый! Добыл! - завопил Свинья, и еще раз пожал руку. Карл подавился от смеха, уронил очки, и искал их в траве.
- Не злись на нас, малыш, - сказала Юля. - Просто бородатого педрилу в наших кругах звали Медведем. Карл, расскажи ему...
Карл уселся по-турецки рядом с мотоциклом, и сорвал длинную травинку.

- Мы - парни с трассы на дешевых мотоциклах. До прошлого месяца у меня была мастерская, шиномонтажка для грузовиков и свой клуб. Там же я и жил. Летом у нас была дорога, а зимой мы бухали, драли Юлю и чинили мотоциклы.

В Карла полетел мотоциклетный шлем, но он увернулся, и продолжил:

- Оборудование я взял в кредит, но концы с концами сводил. До этого лета всем всего хватало, но тут выяснилось, что нужно очень много всего, чтобы быть байкером. Раньше этот Медведь был простым пацаном из Магнитогорска, а тут началось: ОНФ, мотопробеги с ДПС, и патриотическое воспитание молодежи. Мне было сказано, что мы должны исповедовать ЗОЖ, не принимать ранее судимых - да, Свинья? А еще любить чеченцев, георгиевские ленточки и День победы. Но и этого мало: списки клуба надо согласовывать, и отправлять Медведю. С паспортными данными.

- А ещё соблюдать ПДД, ставить все на учет и ездить с номерами. Ночные суки... - добавил Вояка.

- Ну и вот, - продолжил Карл. - Мы до конца это даже не дослушали, потому что Вояка взялся за ружье. Он у нас контуженный со второй чеченской, и на "патриотическом мотопробеге в Грозный" его клинануло. Медведь сдриснул от нас со шлифней и визгом. Но через неделю когда мы катались все мое хозяйство сожгли. По-подлому, когда не было никого. Тем временем Медведь фестиваль организовал - "Байкеры против наркотиков", при поддержке Правительства Челябинской Области. Концерты, шарики, триколоры... Нас туда не звали, но мы заглянули на огонек. У них сгорело много техники, и головы попробивали до кого дотянулись. Медведь спрятался - он сидел у мусоров в машине, и кому-то звонил. Потом начались облавы, и мой клуб разбежался. Никому не нужны проблемы. Нас осталось четверо, и на нас начали охоту по трассам. Чтобы не выглядеть пидорасом Медведь решил нас поймать лично, и вчера это у него почти получилось. Не учли они Вояку с ружьем... Ну и тебя.
- Это была судьба, - вздохнула Юля. - Которую пидор заслужил.
- Подведём итоги: мы бомжи. У нас есть четыре мотоцикла и триста тысяч рублей, остатки от страховки за шиномонтажку. Это все наши деньги. А облава будет серьезной. Чего делать будешь, парень? Если уйдешь, мы поймём. Стрелял если что Вояка. У него все равно туберкулез.
- Я с вами, - ответил Станислав, пугаясь звука собственного голоса.
- Тогда прыгай к Юльке, - подвел итог Карл. - Стас теперь с нами. Кто "за"?

Свинья и Вояка молча обняли за плечи нового друга, а Юля молча завела мотоцикл, и хлопнула по сидению.

***

Это время смешалось в голове у Станислава в россыпь ярких картинок. Они жили в движении, выделывая петли по степи и проселочным дорогам. Вояка слушал мусорской эфир через рацию, а Карл знал местность как свои пять пальцев. Раз за разом они пропускали мусоров перед собой, и оказывались сзади. Ночевали они забираясь далеко в степь, или в развалинах построек времен освоения целины. Днем Карл и Юля ездили за продуктами или бензином, который чаще всего сливался. На заправках они не появлялись.

- Тут возят из Казахстана анашу, и я знаю много нычек и укромных мест, - объяснял Карл, притаскивая из чистого поля еду, масло и бензин.

Запоминались мелочи. Как у бабки купили сотню яиц, и зажарили гигантскую яичницу на листе железа с чужой крыши. Как Вояка добыл косулю, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся собакой, но ее все равно съели. Как Юля учила Стаса ездить на мотоцикле, и у него получилось, а он ее - стрелять из карабина. Как все купались в крохотном озере с холодной, но очень чистой водой. Как курили дикую анашу, которую нашел Свинья, а собирали пыльцу с голой Юли.

По вечерам все пили спирт, разводя его со сгущёнкой. Оба продукта имели свойство никогда не заканчиваться и зарождались сами собой.

...Первой же ночью Станислав лег спать под обрывком брезента, напившись спирта. Он просто хотел побыть один, но почувствовал сильную руку, сдергивающую покрывало.

- Села - значит дала, - усмехнулась Юля, и взяла инициативу на себя. То, что последовало потом, не было похоже на Хрюшку Олю. Стас впервые с близкого расстояния увидел большую женскую грудь с крупными сосками, и каждую минуту чувствовал, что партнерша гораздо сильнее него самого. Юля ни капли не стеснялась своего тела и мощной фигуры. Тепло-горячие волны смешивались с опьянением, и он как будто со стороны видел это - мускулистую спину с татуировками от плеч до поясницы, чувствовал мягкий живот и странную силу. Было в этом что-то от самой природы.
Потом они разговаривали, почти до самого утра, когда остальные уже заснули. Зачем-то он рассказал ей все: про Хрюшку Олю, про дом, и про свои тайны. Ту музыку Вебера и пули, которые всегда попадают в цель.
- Рип ван Винкль? Это человек, заблудившийся во времени, - неопределенно улыбнулась она. - Я не такая уж и дура, правда.
- Ты сильная. Красивая. Почему все так?
- Пожалеть меня решил? Малыш, я старше тебя на пятнадцать лет. Карлу тридцать восемь, хотя по нему и не скажешь. Свинье будет сорок.. Или не будет. Вояке - сорок два. Мы - отбросы. Наше место на свалке, где мы и встретились. Карл потерял все, Вояке жить осталось на две затяжки - он инвалид с войны, и у него туберкулёз. А Свинья ходит под условкой, ну и просто свинья. Когда мне было столько лет, сколько тебе, я попала в аварию, и у меня не может быть детей. Я из детдома, родных у меня нет, и что мне остаётся? Работать продавщицей, спиваться и жиреть? Лучше так. А ты... Просто заблудился.

"Нет, это самое важное", - сказал себе он. - "Этот полет и ветер. Как и пули, которые всегда попадают в цель.

***

Их хватило на пять дней. В очередной раз пропустив экипажи ДПС, они нарвались на следующие машины сзади. Попытались уйти в степь, но их прижали к параллельной грунтовке, на которой у автомобилей было преимущество в скорости.

Карл свернул на бетонку, проложенную военными, когда по ним начали стрелять. Выжимая последнее из двигателей, они неслись со скоростью сто восемьдесят километров в час - прямо к обрыву, за которым хотели построить мост, но так и не построили. Станислав прижимался к спине своей спутницы, и чувствовал обессиливающий страх. Его догоняло что-то сильное и злое - как в кошмаром сне. Наверное поэтому он так до конца и не почувствовал реальность происходящего.

Никто не нажал на тормоз. Четыре мотоцикла взмыли вверх, а потом полетели вниз. Задели край обрыва, и покатились кубарем по склону. Один загорелся - уже без седока.

"Скорая помощь" забрала тела через три часа. Смерть была мгновенной - скорость и высота сделали свое дело. Сотрудникам полиции достался только покореженный СКС.

...Никто не обратил особого внимания на инцидент. Уголовное дело со смертью нескольких человек прекратили за смертью подозреваемых. Родители Станислава из объяснений полиции поняли лишь то, что их сын связался с плохой компанией и разбился на мотоцикле.

Хрюшка Оля прожила еще год, поправилась на двадцать килограммов и вскрыла себе вены. Так она делала уже трижды, но в последний раз у нее получилось. Этот случай и вовсе остался незамеченным. "Обычная дура", - решили все.

Департамент по молодежной политике принял решение не связываться с байкерами. Патриотическое воспитание молодёжи оставили казакам и юнармейцам, а эти... Ну их.

На дорогах опять появились мотоциклы, вернулись старе, появились новые. Все жили как раньше: гонялись по ночам, пили спирт со сгущёнкой и курили анашу. На бетонке у обрыва байкеры повесили пять венков над покореженными деталями. Их часто вспоминали: Карла, Вояку, Юлю и Свинью. И какого-то пятого пацана, которого никто не знал по имени.

Дороги остались свободными.