Власть шизам!

	Что представляет собой человеческое сознание? Набор химических реакций или оковы для души? В любом случае, игры с сознанием – самые опасные, на порядок выше русской рулетки. Что будет, если сломать предохранитель, если пробки давно выбиты, а блок питания сгорел? Скоро я узнаю это.
	Меня зовут Анатолий. Я пациент психиатрической клинической больницы имени Ганнушкина. Сложно сказать который день подряд мне дают лечебные препараты, но я совершенно не помню причину попадания в это место. Санитары уходят от ответа, а доктор лишь странно улыбается, произнося постоянно что-то о стабильном состоянии. Не подумайте, я не умалишенный, я отлично помню свое детство и юность, помню жену Настю и работу в бюджетном учреждении. Одно радует – похоже, мне не придется выплачивать кредит за «Солярис», ведь теперь мой правовой статус – недееспособный. Или ограниченно дееспособный? Понятия не имею, откуда я знаю это, наверно я занимался раньше юриспруденцией.
	- Анатолий, как ваше самочувствие? – поинтересовался доктор.
	- Я чувствую себя нормально.
	- Какой сегодня день недели?
	- С утра была среда.
	- В среду распяли Христа, – вмешался в нашу беседу мой сосед по койкам Смердный. Не знаю почему, но с моего появления его зовут так все.
Доктор в свою очередь проигнорировал ремарку Смердного.
	- А число какое?
	- 23 октября.
	- Очень хорошо, хорошо… Поздравляю, ваше лечение подходит к концу. Совсем скоро вы сможете вернуться к повседневной жизни, нужно лишь допить курс…
	Доктор не успел договорить, как Смердный издал странный звук. Затем из его рта полезли черви, глазные яблоки выпали из глазниц и покатились по деревянному полу, после чего его схватила страшная эпилептическая судорога.
	- Как же ты заебал, пидорас блядь, договорились же после обеда без выкрутасов, - крикнул третий мой сосед Леня Абрикос и пнул Смердного в живот.
	- Что ж, санитары позже вам сами все объяснят.
	- Я понял, спасибо большое вам, доктор.
	Доктор удалился из палаты. Так на чем я окончил? Да, про юриспруденцию. Помните императора Юстиниана? Благодаря кодификации законов и обычаев, которая была проведена под его контролем, мы можем наиболее точно проследить развитие основных гражданских, цивильных институтов права, как они распластались на временной спирали. Например, вы знали, что договор купли-продажи является консенсуальной сделкой, которая порождает двустороннее обязательство со стороны как кредитора, так и должника? Нельзя то же самое сказать о договоре мены, который по своей природе является сделкой реальной (от слова «res» - вещь), ведь обязательство он порождает только одно. В сущности, без принятия на себя обязательства нельзя совершить практически никакой двусторонней сделки.
	- Купи слона. – Леню Абрикоса донимал Прокурор.
	- Нет.
	- Тогда я тебя посажу.
	- Я и так сижу.
	- Тогда купи слона.
	- Нет.
	Беседа продолжалась примерно в течение часа после полудня. Изначально уголовника Леню Абрикоса это бесило, но вскоре игра стала доставлять ему удовольствие, хотя он не признается. А я ведь вижу – пальцы чешет, значит радуется. Хотя и разговаривают об этом они каждый день, но так до сих пор не смогли договориться о предмете сделки, сроках и условиях выполнения договора.
	- Ты не будешь сидеть.
	- Но я уже сижу.
	- Я тебя расстреляю.
	- Из пистолета?
	- Из ружья.
	- Логично.
	Не знаю, почему этот человек зовет себя Прокурором. Смердный предположил, что он ранее смотрел много сериалов про ментов, но я его точку зрения не поддерживаю. Нельзя так удачно и долго отыгрывать одну роль, может он действительно прокурор? Или фсбшник? Впрочем, меня это не сильно волнует, ведь скоро я вернусь назад. Назад… А где это? Назад к «повседневным будням», назад к Насте… Может показаться, что я выдумал ее, но ведь на мне красные вязаные носки, а у всех обычные черные, кроме Смердного – у него нет ног. Но чтобы он сильно не расстраивался, Прокурор подарил ему две тканевые полоски, оторванные с наволочки. Смердный завязал бантики на штанах на месте культей. Все мы немного здесь отличаемся друг от друга. Например, на голове у Прокурора серая шляпа, Леня Абрикос что-то постоянно пишет на листке бумаги, Смердный мне не интересен, ну а я неплохо пою. И лишь Джестер постоянно молчит.
	Снова семь вечера. Санитары вошли в палату и стали проводить стандартные процедуры: привязали Смердного к койке крепче, дали Лене Абрикосу новый лист бумаги, а исписанный забрали, вкололи два укола Прокурору, поменяли содержимое фляги у Джестера, а мне отдали две капсулы, приговаривая: «Красную на утро, зеленую перед сном». Я не задавал вопросов, ведь санитары у нас крайне неразговорчивые. Хотя однажды мне ответили, когда я спросил про Джестера. «Он здесь временно», - сказал про пациента высокий санитар в очках. Джестера никогда не заставляли принимать лекарства, он ходил в старых джинсах, носил лиловую рубашку и солнцезащитные очки. Кроме того, что меня всегда удивляло – ему разрешали выходить в коридор покурить! Сразу видно – козел, как говорит Леня Абрикос. Впрочем, будь человек подмазанным или приблатненным, сложно что-то узнать о нем, если тот не говорит ни слова. Но сегодня вечером все пошло не по плану.
	Началось с того, что Смердного снова начало трясти. Сначала я не обратил на это должного внимания, ведь все было по расписанию, однако позже я заметил некоторую особенность: он плакал, но глаза его казались стеклянными. Вы видели, как плачут куклы? Я - нет. Затем Леня Абрикос положил листок на пол и с задумчивым видом произнес:
	- Карандаш кончился.
	- Поменяй, - сказал Прокурор.
	- Нет, ты не понял. Он совсем кончился. Нет карандаша, нечем писать, не на чем писать, не о чем писать. Я умираю, Прокурор!
	- Опять ты все выдумываешь. Ну вот же лист, вот карандаш, хочешь слона тебе нарисую…
	- На лбу себе нарисуй! Ты же дурачок деревенский, зачем тебе шляпа, снимай!
	- Пошел нахуй! – метко парировал Прокурор.
	Между ними завязалась потасовка, я в это время выпил первую таблетку. Такие драки иногда случаются, неужели пропускать из-за этого прием лекарств? Тем более, что скоро меня выпустят. Помнится мы говорили про римских императоров. Так вот, существовал один римский император, который вспоминается больше не столько историками, сколько философами – Марк Аврелий. Это один из поздних стоиков, который подвел учение к закономерному итогу. Мне не столько интересны сами взгляды и ценности стоиков, сколько мнение Марка Аврелия по поводу устройства человека, если можно так выразиться. Он писал, что человек состоит из тела, души и разума. Притом, что душу мы все равно отдаем своим богам, и лишь разум и тело в самом деле отличают людей друг от друга. Мне было очень интересно узнать, что находится у человека в голове и это произошло. Раздался жуткий грохот. Это упал Леня Абрикос с серой шляпой в руках.
	Я так сильно удивился этому обстоятельству, что даже привстал с койки. У Прокурора вместо верхней части головы был небольшой патефон, на котором крутилась пластинка. Он поставил на нее иглу и из рупора начала доноситься музыка. Я не очень хорошо разбирал слова, но думаю, это что-то из советского панка, образца 80-х годов. (Мы уйдем из Зоопарка). Спустя пару минут я попросил Прокурора выключить патефон, так как музыка мешала мне заснуть. Он взял шляпу из рук ошарашенного Лени Абрикоса, остановил пластинку и снова предстал в своем типичном образе. Леня извинился перед Прокурором, но они не успели лечь обратно на койки: Джестер начал из всех сил колотить в дверь и звать санитаров. Те вскоре вошли в палату и узнали, что произошло. Всех пациентов кроме Смердного разделили по двое и отправили в «карцер»: тесные помещения с одним койко-местом. Разумеется, Прокурор должен был понести наказание за прослушивание музыки в вечернее время, но причем здесь остальные? Меня посадили вместе с Джестером.
	- Ну и зачем ты нас сдал? – спросил я у Джестера.
	- Он поступил неправильно.
	- Бывает.
	Мы замолчали и присели на койку. Мой сосед начал крутить монетку между пальцев.
	- Меня Анатолий зовут. Ты ведь Джестер?
	- С чего ты взял это?
	- Смердный так сказал.
	- Наверняка ты либо услышал не так, либо он в очередной раз начал зачитывать мантры про Джесусов, Небесный суд и так далее. Меня зовут Джеймс.
	- Вот как. Приятно познакомиться. А я скоро выписываюсь отсюда.
	- Тебя обманывают как ребенка. Отсюда никогда никого не выпускают, а таблетки разжижают твой мозг в кашу.
	- Ты никогда их не пил, откуда тебе знать?
	- О, это ты так думаешь. Все в нашей палате – люди необычные, включая тебя. Как думаешь, откуда Смердный знает меня? – спросил Джеймс.
	- Не знаю, мне это неинтересно. Я хочу спать.
	- Ты уже принял таблетки?
	- Можно выразиться и так.
	- Тогда, самое интересное только начинается.
	Джеймс положил монетку на пол и раскрутил ее.
	- Ты смотрел фильм с Леонардо Ди Каприо, где тот путешествовал по снам, забираясь в подсознание человека?
	- Я «Остров проклятых» с ним смотрел, мне понравился.
	- В том фильме главный герой крутил волчок. Если он не останавливается, значит окружение вокруг нереальное, иллюзия.
	- И что?
	В этот момент монетка остановилась и провалилась под гнилой пол.
	- Ты реален, пока ты сам так думаешь. Стоит потерять волю, желание, намерение и ты уже становишься обычным куском мяса. Никогда не забывай об этом.
	- Я люблю символизм.
	- Будешь?
	Джеймс открыл небольшую флягу и предложил мне выпить. Я не сильно разбирался в алкогольных напитках, но пойло в этой таре мне не хотелось принимать внутрь.
	- Голова болеть будет.
	- Главное, чтобы не жопа, - сказал Джеймс и улыбнулся так неприятно.
	- Тогда точно не буду.
	- Твое право, - сказал Джеймс и в этот момент стена напротив нас обвалилась.	 Я прокашлялся, выплевывая пыль изо рта и отряхивая одежду от кусков гипсокартона. С другой стороны стоял Леня Абрикос.
	- Прокурор ебанулся в край, я не знаю, что ему вкололи, никогда такого не было и вот опять!
	Леня Абрикос пролез и в без того тесную комнату и ударил по лицу Джеймса. Я в этот момент перебрался в соседнее помещение. К моему удивлению, новое помещение ничем от прошлого не отличалось, только серая шляпа лежала под койкой, но Прокурора нигде не было. Я лег на койку и уснул.
	Что представляет собой человеческое желание, мечта? Единоличный идеал или всечеловеческое спасение? А может и то и другое? В любом случае, я не Иисус, никто не хочет всех спасти и быть за то распятым. А может быть скорая одновременная смерть всего живого и есть великая бессознательная мечта всего человечества? Время показывает, что людей движет вперед природа, ее познание и использование. Но стоит человеку оказаться наедине с собой, он начинает разрушать себя, заниматься рефлексиями, экзистенциализмом, играть в ролевые игры и вести онлайн трансляции. Неужели человеческое, поистине человеческое, а не животное счастье заключается именно в этом? Я не знаю.
	Я проснулся от гудка поезда. Встав с нижней полки я обнаружил напротив себя чернокожего человека в серой шляпе с тромбоном в руках.
	- Прокурор, это ты?
	- Да, Анатолий. Теперь моя мечта осуществилась, и я стал джазовым музыкантом!
	- Сыграй что-нибудь.
	- Без проблем.
	Чернокожий Прокурор подул в трубу и сыграл незамысловатую мелодию. Мне она понравилась.
	- Брависсимо.
	- Спасибо.
	- Тебя искал Леня Абрикос.
	- Я его не видел.
	Я посмотрел в окно с решеткой: мимо проносились густые непроходимые сосны, вечерело.
	- Куда мы едем? – спросил я у чернокожего Прокурора.
	- В самую лучшую страну – Корею! – выпалил Прокурор.
	- И что мы будем там делать?
	- Будем жить и работать на лесопилке во благо корейского народа.
	- Звучит неплохо. Когда прибываем?
	- Уже совсем скоро. Только остановимся на пару минут у одного поселка.
	- Хорошо.
	Через несколько минут поезд затормозил. Мы остановились у бетонной платформы, однако двери не открывались. Люди толпились у поезда, протягивая руки к окнам: кто-то хотел продать арбуз, кто-то пирожки, дети просто махали руками пассажирам. Я начал вглядываться в лица и заметил Леню Абрикоса, сложно было бы спутать его с кем-либо другим, ведь на его бритой голове красовался длинный шрам. Я хотел открыть форточку, но Прокурор одернул меня за рукав и сказал, что этого делать не стоит.
	- Мы должны забрать его с нами в Корею.
	- Он уже сделал свой выбор.
	- Это ты сделал выбор за него. Леня Абрикос никогда бы не оставил товарища в беде.
	- Подожди!
	Пока Прокурор пытался остановить меня, я потянул за щеколду и открыл форточку. В этот момент лица людей изменились: они превращались в изуродованные гримасы, чьи-то части тела гнили, чьи-то отваливались и лишь Леня Абрикос смотрел на меня все теми же выразительными глазами. И шрам его закровоточил. Вся эта толпа монстров начала грызть стенку вагона, разбивая об куски железа зубы и челюсти. Кто поумнее лез сразу в окна и выбивал стекло, однако они не могли оторвать решетки. Я услышал, что кто-то кинул камень в соседний вагон и в это время двери поезда открылись. Встречающие вошли. Неужели в Корее действительно так хорошо?
	Я поднял голову и ощущал на своем лице что-то теплое и вязкое. Взглянув вниз, я обнаружил что сижу за столом, а передо мной стояла тарелка с салатом. Напротив меня сидела девушка с рыжими волосами в панамке и смеялась. Слева что-то говорил Леня Абрикос.
	- Понимаешь, дочка, супружеская жизнь это дело нелегкое. Когда мы снимали квартиру вместе с твоей матерью… О, очнулся!
	Леня Абрикос пошлепал меня по щеке а затем слизал остатки салата со своей ладони. На нем были черные очки.
	- Анатолий, несмотря на то, что ты теперь мой родственник, я буду держать уши востро.
	- Мы что-то празднуем?
	- Конечно, ты вернулся назад.
	- Назад? – я состроил удивленную мину.
	- Посмотри на нее, это твоя жена Настя.
	Я посмотрел на девушку, сидящую напротив меня. Это действительно была она. Сложно было забыть эту белоснежную улыбку и веснушки на добрую половину лица.
	- Правда проблема наша до сих пор не решена, - продолжил Леня Абрикос, - будь ты хоть на краю света, ты навсегда останешься в палате.
	- Не понимаю.
	- Послушай меня, жизнь это не череда событий и даже не игра. Жизнь это палата номер шесть и мы в ней вечные пациенты. Все что мы можем изменить – это условия существования.
	- Звучит грустно.
	- Но это правда. Понимаешь, меня просто бесит скотское отношение санитаров к нам. Они должны быть не надзирателями, но прислугой! Только тогда мы сможем изменить установленный миропорядок.
	- И как это сделать?
	- Подумай сам. Как люди двигали окно Овертона?
	- Меняли раму?
	- Меняли прораба, Анатолий. Мы должны свергнуть главврача психбольницы и только тогда порядок изменится.
	- Ты хочешь совершить революцию?
	- Да. Знаешь, что говорил Ленин?
	- И что же?
	- Что-то очень умное. Глупым людям памятники не ставят.
	Я посмотрел на Настю. Она круговыми движениями водила пальцем по своей ладони.
	- Ты умный человек, Анатолий. Я уже стал стар для этого, но тебе это по силам. Нужно начать с малого.
	- Агитация среди масс?
	- Агитация среди нас. Прокурор уже на нашей стороне, осталось подговорить Смердного, он будет главным козырем за счет его инвалидности.
	- А что насчет Джестера?
	- Он лишь пешка этого режима. Если мы не сможем заставить его встать на нашу сторону, придется его устранить.
	- На тебе его очки.
	- Он подарил мне их. Говорил, что давно не видел солнца, поэтому они ему ни к чему. Поистине слепой человек.
	- Понял. Тогда нужно выпить за это.
	- Верно.
	Мы с Леней Абрикосом подняли рюмки.
	- Власть шизам!
	- Власть шизам!
	Когда я опустошил содержимое рюмки, моя голова начала кружиться. Но я всеми силами пытался оставаться в сознании и посмотрел на Настю. Она встала из-за стола и подошла ко мне.
	- Ты пойдешь со мной?
	- Да.
	Я встал и направился за Настей. На ней был легкий сарафан алого цвета, который был перевязан на талии желтой лентой. Мы вышли из светлого помещения в темный коридор. Пройдя несколько минут, я вскоре потерял ее силуэт: темнота была кромешная. Затем я услышал голос.
	- Здравствуйте Анатолий. Как ваше самочувствие?
	В этот момент включился свет. Я стоял в пустой палате с одной койкой по центру. На ней лежал Смердный и шлепал губами как рыба на суше. Над ним стоял Джеймс в белом халате.
	- Самочувствие стабильное.
	- Очень хорошо.
	Джеймс обошел койку и приблизился ко мне.
	- Ты же и вправду хочешь назад?
	- Хочу.
	- Что ты готов отдать ради этого?
	- У меня ничего нет.
	Джеймс ухмыльнулся.
	- Я познакомился со Смердным три года назад. К слову, это я его так обозвал.
	- Вот это да.
	- Я продавал ему наркотики, из-за чего у него вскоре сгнили ноги. Затем у него совсем съехала крыша и мать отправила его в мое заведение. Как ты мог догадаться, я и есть Главный Врач.
	- Какой же ты врач, если не лечишь людей, а уродуешь?
	- А это тебя ебать не должно. На мне халат, а на тебе смирительная рубашка. Ты мой раб, я твой господин.
	- Мне обещали, что вскоре выпустят отсюда.
	Джеймс громко засмеялся. Для такого злобного на вид человека смех у него был достаточно приятный.
	- Тебе обещали вернуть тебя назад. И я действительно готов это сделать.
	В палате повисло молчание, был слышно только хриплое дыхание Смердного.
	- Ты видимо так и не вспомнил, что с тобой произошло. Я напомню. Ты психиатр, Анатолий. Скажу больше, это ты синтезировал те препараты, которыми мы тебя кормим.
	Я стоял в недоумении
	- Это из-за тебя сгнил Смердный, это ты проломил голову Леониду Герасимову по кличке Леня Абрикос, потому что он не хотел расставаться с рассудком. Скажу больше, благодаря твоим стараниям мы сначала посадили Прокурора, потому что тот чуть нас не выдал. И в итоге все оказались в одной палате, не смешно ли?
	- Что за таблетки я пью?
	- Эти препараты содержат галлюциногенные вещества. Сначала ты пичкал ими Смердного, а потом решил попробовать сам. Но кто же знал, что вместо Бога, ты встретишь шизу и амнезию.
	- Значит то, что я видел сегодня, неправда?
	- А что ты видел?
	- Прокурор стал чернокожим.
	- Здесь все просто. Этот гребаный Луи Армстронг захотел себе огромный член, но смена цвета кожи не прибавила ему даже пары сантиметров.
	Джеймс шаркнул туфлей и снова подошел к койке.
	- Помнишь свои слова о желании?
	- Ты хотел сказать, твои слова?
	- Нет, так считал именно ты, Анатолий. Ты думал, что желание человека может не просто изменить его окружение, но изменить матрицу, сломать материю.
	- Звучит безумно.
	- Все мы немножко безумны. Как-то ты сказал, что не отрицаешь групповой шизофрении, и видимо оказался прав. Каждый пациент в силу своего желания способен вовлекать других людей в свои фантазии. Но противоположности в характерах могут привести к печальным последствиям. Вспомни Леню Абрикоса.
	- Он хочет свергнуть тебя.
	- Поэтому он навсегда останется собакой, он не может договариваться, ему неизвестно джентельменское право. Но тут ты оказался не прав.
	- Почему?
	- Он приспособленец. Ему неинтересны революции. Даже если бы он и изменил порядок, то вместо арестантского уклада построил шизофренический. Все, что ему нужно – это семья. Представляешь насколько пациенту должно быть одиноко, чтобы в качестве родственника выбрать доктора?
	- По-моему это Стокгольмский синдром.
	- Это отвал башки.
	- Пусть так. Но откуда там взялась Настя?
	- Это было твое желание, Анатолий. Посмотри назад.
	Сзади меня стояла рыжеволосая девушка в сарафане и панамке.
	- Все-таки прав был в чем-то дядюшка Фрейд, животное влечение лежит в подсознании человека очень глубоко.
	- Мог бы выразиться романтичнее.
	- Вам ли меня попрекать, больной. На самом деле, я очень хотел вернуть тебя. Снова захотел, чтобы ты был в здравом уме и доброй памяти. Это и есть мое желание.
	- Ты не сказал ему… - подал голос Смердный.
	Но Джеймс прервал его и ударил локтем в живот. Он начал откашливаться и из его рта потекла слюна.
	- Подожди. А какое желание было у Смердного?
	- Он хотел встретиться с Богом, забыл? Теперь я его новый бог.
	- Это подло, Джеймс. Я не знаю, кем я был раньше, но я бы не стал общаться с таким человеком, как ты.
	У Джеймса задергался лицевой нерв.
	- Что ж. Видимо мне не удастся вернуть тебя назад. Тогда я просто тебя уничтожу.
	- Каким образом?
	- Я хорошо выучил правила игры, Анатолий.
	Джеймс достал пинцет и приставил его к шее Смердного.
	- Кто такая Настя? Отвечай!
	- Жена главврача, – прохрипел Смердный.
	Затем Джеймс перерезал ему горло. Смердный несколько минут корчился в конвульсиях, один раз вздохнул и отдал душу Богу.
	- Его роль выполнена. Но ты еще можешь все изменить.
	Я был подавлен. Обернувшись, я не заметил никого.
	- Настя была твоим желанием, не моим. Я просто стер его в труху.
	- Ты бессердечный человек, Джеймс. Я понял все.
	- Не зацикливайся на этом.
	Джеймс начал медленно подходить ко мне, положив пинцет на кровать. Я достал из кармана револьвер и прострелил голову Главному Врачу. Тело Джеймса упало на холодный кафель. Я сел на койку и проглотил вторую таблетку.
	На самом деле я не просто застрелил его. Помнится мне, что Джеймс любил вестерны, поэтому я достал из кармана именно револьвер. Но даже это было не просто так: когда я дернул курок, прогремел выстрел. Обычно люди нажимают на спусковой крючок, чтобы выстрелить, но символизм и эффект для меня важнее.
	Я сидел несколько часов и смотрел в одну точку. Вскоре за окном встало солнце и в палату вошли санитары. Они переодели меня в обычную одежду: светлые джинсы, кроссовки, серая рубашка и куртка с двумя белыми полосками. Они отвели меня на порог больницы и похлопали по плечам. Я вышел за ворота и спросил у прохожего сигарету. Он дал мне закурить. Видимо прием таблеток слишком сильно нагружал мой желудок, из-за чего я вскоре обделался в штаны. Несмотря на пасмурный октябрь, небо было чистым. В палате начинался новый день.