Снимите очки и встаньте к стене

– Номер Восемь, снимите очки и встаньте к стене номер три.
Я послушно снял очки и убрал их в карман лабораторного халата, в который я был одет. Я подошёл к стене, на которой крупно была нарисована цифра три. В комнате было всего четыре стены, зачем было их нумеровать – неясно, но это меня мало волновало.
– Встаньте лицом к стене или к комнате, как вам будет удобнее.
Я встал лицом к комнате, мне боятся было нечего. Предо мной был человек с пистолетом в руке. Пистолет был нацелен мне в голову.
– Агент Чазов, вы готовы?
– Да.
Начинайте, когда посчитаете нужным.
– Восьмой, вы готовы? – спросил Чазов.
– Всегда готов, – ответил я.
Выстрел.


***


Я проснулся. Это всё что я успел понять, прежде чем мою голову занесло вопросами. Где я? Как я сюда попал? Да скажите хоть сколько времени, ради бога!
Я осмотрелся. Лежал я обычной больничной койке, значит, судя по всему, был в больнице. Я попытался вспомнить вчерашний день: я сидел со своей женой Настей в ресторане, мы заказали дорогого вина в честь нашей годовщины, и… Чёрт, дальше не помню ничего. Видимо у меня случился инсульт или инфаркт, или что-то такое.
Но что, если это была авария? Взрыв? Что-то в таком роде. Тогда я должен узнать, что с Настей.
Я встал с больничной койки, и понял, что ничего не вижу. Ну конечно, я же всю жизнь носил очки. Как ни странно, но они лежали на абсолютно пустой тумбочке возле моей койки. Я примерил их. Они точно были моими, только оправа была в какой-то грязи, будто это коррозия, или кровь, или что-то такое.
Я надел очки и вышел из палаты в коридор. Там никого не было. Я прошёл весь этаж, заглянул в каждую палату, но везде было пусто. Нашёл только одну запертую дверь, полагаю она вела на лестницу. Я вернулся на свою койку, и принялся осмыслять своё положение и возможные действия. И тут меня осенило. Окна! Надо хотя бы подойти посмотреть, что за ними видно, а там может и выбраться получится.
Но тут я услышал шум. Выглянул и коридор и обнаружил что дверь на лестницу открылась и в неё вошло два типа в медицинской форме. Один из них заметил меня.
– О, господин Восьмой, доброе утро, вы сегодня рано встали.
– Где я, что вы со мной….
– Успокойтесь, сейчас вы получите ответы на все свои вопросы, задали вы их, или же не успели ещё задать. Вы находитесь на секретном военном учреждении Восток 5…
– Но ведь «Восток 5» это корабль такой космический.
–Да, в честь него нас когда-то и назвали. Так вот, находитесь здесь вы по собственной воле, что мы можем вам доказать, показав бумаги с вашими подписями, однако в последнее время вы их не просите, привыкаете.
– Что значит…
– То и значит, вы регулярно просыпаетесь на этой койке, не помня, что было с вами до этого. Хотя что касается вашей памяти… Это отдельный разговор, для этого у нас есть психолог. С ним вы снова познакомитесь после завтрака.


***


Кабинет психолога выглядел максимально уныло. Одна больничная койка, дешёвый стол с дешёвым ноутбуком и два стула.
– Итак, я многое должен вам рассказать, но для начала вопрос: как вы предпочитаете провести сеанс, лёжа или сидя?
– Пожалуй я сяду.
– Отлично, никаких изменений.
Психолог подождал секунд пять, прежде чем продолжить говорить.
– Вы не спросили, что я имею ввиду под отсутствием изменений. И вообще с каждый разом ваш интерес к ситуации уменьшается. Но вы всё равно не помните, что вы тут делаете, верно?
– Абсолютно не помню. Помню только, что вчера я был с женой в ресторане… Мы заказали вино, была годовщина. И вот я здесь.
– Чтож, я тот самый человек, который объяснит вам, в далеко не первый раз, зачем вы здесь. Итак, энное количество... Кхм... Дней назад вы подписали договор с нашим учреждением, в котором согласились что на вас поставят эксперимент. Это вам напоминает что-нибудь? Вызывает какие-нибудь мысли, ассоциации?
Я оглянулся, пытаясь схватиться хоть за что-нибудь в своей голове. Что-то не сходилось, что-то он должен был спросить, узнать, что-то важное для него.
– Можно посмотреть в окно?
– Конечно можно.
Я подошёл к окну. За окном было лето, прям под окном росла берёзка, а так как мы находились этаже на втором, то листва загораживала почти весь вид из окна.
И тут меня осенило.
– Почему за окном лето? Вчера была годовщина нашей с Настей свадьбы, 14-ое января. А сейчас уже лето? – Психолог не отвечал, видимо давая мне самому подумать над ситуацией. – Я понял. Этот ваш эксперимент, он что-то делает с памятью, да? Вы мне переселили чужие воспоминания, я угадал? Или вообще ложные воспоминания? Насти никогда и не было, да?
– Нет, вы не угадали, – ответил психолог. – Впрочем такое угадать очень сложно, но можно вспомнить. Но, судя по всему, до этого нам ещё далеко. Но дело движется.
–Какое дело? Как оно движется?
– Наш эксперимент. После каждого сеанса вы становитесь всё спокойнее, всё проще пронимаете за чистую монету всё что вам говорят. Помнили бы что с вами творилось в первые дни, вас связывать приходилось, – сказал психолог и неприятно посмеялся.
Следующую минуту в кабинете царила тишина.
--Ну так что, спросите меня в чём же состоит эксперимент, или так и будем молчать?
– Я пытаюсь вспомнить, – устало сказал я. – Я могу вспомнить, я чувствую, что оно рядом, но я никак не могу зацепиться за это. Ладно, доктор, говорите, что вы со мной делаете.
– С радостью, -- уныло заговорил психолог. Было видно, что нынешняя тема разговора его слабо интересовала. -- Мы испытываем на вас новый тип оружия. Не летальное оружие, и убойной силой летального.
– Что? Вы сами-то поняли, что сказали? Это как так вообще?
– Ну смотрите, берём пистолет, вставляем в него пулю, и делаем Выстрел в голову. Половину головы разносит в фарш, но потом она восстанавливается, и человек снова с нами, живой и здоровый.
– И какое отношение это имеет ко мне? У меня проблема с памятью, а не с дырами в голове.
– Вот в том-то и шутка, что дыры в голове вызывают дыры в памяти, -- психолог оживился, было видно, что ему спокойней на своей почве знаний. -- Неделя с лишним стирается из его памяти. И то, что было неделю назад, становится новым «вчера» для человека, даже если до Выстрела он не помнил этого, после он вспомнит всё детально и в подробностях. Это неприятный побочный эффект, с которым мы имеем дело. Очень интересный случай, знал бы я участь в университете что буду заниматься таким...
На несколько секунд он замолчал, и я мог лишь догадываться о чём он думает.
– С каждым повторением процедуры подопытный, забывает всё больше и больше своего прошлого, однако начинает привыкать к своему состоянию подопытного кролика, вы уж извините меня за такое сравнение, и в теории мы скоро достигнем той точки, когда человек будет помнить момент когда в него выстрелили, а за тем и то что было непосредственно до этого.
– Но при этом к этому моменту он забудет половину своей жизни, верно?
– Ну вы – особый случай. На вас мы тестируем уже четырнадцатое поколение оружия. Понимаете, в полевых условиях такое оружие должно сработать один раз и всё. Большинство наших кроликов переживают всего один выстрел в себя, дают показания, в которых пишут, что ничего не помнят и их отпускают.
– Ну хорошо, значит я тут давно. Насколько давно?
– Скажем так, это уже не первое ваше лето тут.
Я чувствовал, что земля должна поплыть у меня под ногами. Я чувствовал, что моя голова должна закружится, меня должно затошнить от шока от полученной информации. Но я ни капли не был удивлён.
– Кажется я начинаю понимать, – сказал я. – Я знал про побочный эффект потери памяти при использовании вашего оружия, верно?
Психолог удивлённо посмотрел на меня.
– Да… Да, конечно. Какой прогресс. Что ещё вы поняли?
– Произошло что-то, что я хотел забыть. И забыть хотел очень. Что-то долгое, что длилось больше недели, которую забываешь при одном выстреле.
– Верно, верно, продолжайте, – глаза психолога горели.
– Настя. Что-то случилось с ней.
– Что, что случилось? – вскрикнул психолог.
– Не знаю. Развод. Смерть. Что угодно. И вот я захотел забыть её на совсем. Последнее моё воспоминание – наша первая годовщина. Полагаю остаётся ещё около пятидесяти процедур, и я буду «здоров» он Насти.
– Что же, хорошо, этого достаточно, -- удовлетворённо сказал психолог. -- Теперь вам следует поговорить с начальником операции, он предпочитает изредка разговаривать с вами, и сегодня как раз такой день.


***


– Здравствуй восьмой, заходи.
Начальник операции сидел в более просторном кабинете, у него в кабинете было два стола, один большой, для него самого, и один поменьше, для секретарши, однако секретарши нигде видно не было. Так же стояло несколько шкафов, но большая часть из них была пуста, и только один шкаф, тот что ближе всего к столу начальника был заполнен разноцветными папками.
– Ты уже говорил с психологом?
– Да, именно он и отправил меня к вам, сказал, что вы хотите поговорить со мной.
– Ясно. Признаюсь честно, мне нет никакой нужды с тобой говорить. И контактировать в принципе. Но я заперт на этом объекте, и мне просто не с кем тут говорить, я главнее всех, и все относятся ко мне соответственно, – он потёр переносицу. – Это удручает. Даже поговорить не с кем. Кроме тебя, разумеется.
– И во со всеми подопытными так говорите?
– Нет, только с тобой. Потому что ты у нас один такой, все остальные проходят лишь через один Выстрел, после чего отпускаются на волю, делать свои важные дела.
– Зачем же тогда в меня продолжают «стрелять»?
– Эксперименты с тобой, это попытка вернуть потерянную память. Мы рассуждали как: если человек после Выстрела вдруг детально вспоминает что было неделю назад, значит вся эта информация должна хранится в голове. И тут два вопроса возникает: насколько глубоко можно капнуть, и не удаляет ли случайно наше оружие память насовсем, – начальник зевнул. – По идее оно не должно действовать на память, если верить учёным, но как видишь, почему-то действует.
– А зачем вам вообще такое оружие, я не понимаю.
– Всё очень просто. Представь ситуацию, где некий абстрактный враг захватил что-то очень для тебя важное. И вот ты приходишь с нашим новым оружием, вроде как убиваешь всех своих врагов, а потом трупики-то собираешь, ждёшь пока они восстановятся, и допрашиваешь.
– Кажется я вижу проблему: забывают они неделю до Выстрела. Как раз самый важный период для допроса.
– Именно! – начальник засиял – Кажется Леонид Петрович был прав, ты соображаешь с каждым днём всё лучше.
– Леонид Петрович?
– Наш психолог. Ты, наверное, сам не заметил, но где-то месяца два назад ты перестал даже спрашивать наши имена.
– А вас как звать?
– Секретные сведения, – сказал он.
– Я же всё равно забуду, – парировал я.
– Забудешь или нет, а устав один. Мы и так с тобой сейчас говорить не должны, и вообще ты видеть меня не должен.
– Ладно, не важно, – сдался я. -- Тогда такой вопрос, в меня каждый раз стреляют одним и тем же оружием?
– Нет, что ты, – он посмотрел на меня как на очень глупого человека. – каждый раз Выстрел происходит из последней модели нашего оружия. После одной версии, кстати, ты забыл своё имя. Что, только сейчас понял, что имени своего не помнишь? – начальник похихикал. – Ничего страшного, для нас ты Восьмой.
– А почему Восьмой?
– Потому что ты восьмой по счёту подопытный, вот почему. Спрашиваешь, что стало с первыми семью? Они устали от всего этого, и были отпущены на волю. Так у нас остался только один человек, который регулярно получает Выстрелы – ты, Восьмой.
– Погодите, они просто ушли?
– Ну да, мы вас тут взаперти не держим. Ну почти, – посмеялся начальник. 	– Хочешь, можешь уйти хоть сейчас. Правда прожить тебе придётся остаток жизни в психбольнице. Но ты не бойся, хорошей больнице, с лучшими лекарствами, врачами и палатами.
Далее мы какое-то время сидели в тишине.
– Ну что, хочешь уйти?
– Нет, останусь тут, пожалуй. Что меня ждёт там в мире снаружи? Даже если не психбольница, даже если свобода? Кому я там нужен. Да никому.
– Интересная позиция. Похвально. Что же, до конца дня ты свободен, можешь заняться чем хочешь, например побродить по коридорам, и… И всё, больше у нас тут развлечений нет, хе-хе.
– Когда следующий Выстрел?
– Через три часа. У тебя ещё есть время подумать о чём-нибудь.


***


– Номер Восемь, снимите очки и встаньте к стене номер три.
Я снял очки и убрал их в карман лабораторного халата. Подошёл к стене.
– Встаньте лицом к стене или к комнате, как вам будет удобнее.
– Агент Чазов, вы готовы?
– Да.
– Начинайте, когда посчитаете нужным.
– Восьмой, вы готовы? – спросил Чазов.
Был ли я готов? Прожить очередной день, который я не запомню. Полностью пустой день, в котором не осталось уже даже иллюзии смысла. Причём забуду его не только я, и начальник, и Леонид Петрович. Они будут думать, что они-то как раз те, кто помнят, что происходит в мире. Но это не так. Они тоже забудут этот день. Для них он будет ещё более бесполезным чем мой.
– Всегда готов, – ответил я.
Выстрел.