А впрочем – к дьяволу эти загадки. Меньше знаешь, крепче спишь. Может, Вебба все-таки контузило, или он пострадал в газовой атаке, вот и ходит теперь в защите. И другие тоже, с его безмолвной подачи. Но они снимут – это ведь чертовски неудобно, потеть под августовским солнцем и смотреть на мир через линзы.
	Бросив последний взгляд на лейтенанта, Рик быстрым шагом отправился к своему отделению. Впереди много дел. Казалось бы, легко сняться с позиции, когда все пожитки умещаются за спиной и в карманах – а погляди ж, просто так не уйти.
	Он вернулся аккурат к оглашению приказов. Сидя на чем придется или прислонившись к стенам, солдаты выслушали капрала Уотсона и, негромко переговариваясь, начали исполнение. Вне офицерского взгляда, многие стянули маски. Неудивительно. Та еще парилка, это видно было по раскрасневшимся лицам. В итоге, не выдержал и Рик.
	Нужно сделать многое, и он начал с одежды. Вернее, с ботинок. Снял и внимательно их осмотрел, ощупал, морщась от резкого запаха. Поторопился с противогазом! Дыр и камушков, к счастью, не нашлось. Стоило только просушить как следует, заодно с длинными, болотного цвета шерстяными носками. К последним была запасная пара. И когда намочил и не заметил?
	Мундир, штаны, кальсоны, нижнее белье… да чего уж тут стесняться? Многие вокруг заняты тем же самым. Форма сохранилась неплохо. Пропиталась грязью, кое-где порвана, но ходить можно. Судя по недавнему, противогаз в полном порядке.
	Затем настала очередь винтовки. Разрядив ее, Рик тщательно прошелся шомполом, протер открытый затвор и проверил механизм. Щелкает. Штык еще сохранил заточку. Гранаты не проверить, револьвером он не обзавелся, на этом с оружием все.
	Дела монотонные, поэтому он немного потерял чувство времени. Чуйка ткнула проверить часы – так и есть, пора прятаться. Без двенадцати три, скоро очередной обстрел. И Рик снова наблюдатель.
	Снова прятаться в щели, на поверхности, а не в блиндаже. Но в этот раз он, подумав, сразу надел газовую маску.
	Все прошло… как обычно. Жутко. Засвистели и обрушились снаряды. Задрожала земля. Не выдержав, осыпалась стенка щели – Рику пришлось откапываться, глядя сквозь мутные, заляпанные грязью стекла. Еще и воздуха из-за фильтра не хватало. Но ничего. Уже привычное дело, хоть всякий раз пугало до дрожи. Обошлось без газов.
	А еще недосчитались пары аэростатов – один улетел с перебитым тросом, в другой врезался снаряд. Один выстрел пришелся точно по блиндажу. Оставил немаленькую воронку, оглушил людей, но не справился с землей и накатами бревен. И даже откапывать не пришлось. Солдаты, пошатываясь, выбрались сами.
	Затем из тыла добрался остывший обед, с которым принесли дополнительный паек. Консервы, немного сахару, чай, по пять сигарет на брата. Маловато. Но у джерри с этим хуже – те вообще устраивали целые набеги и хватали всю еду, что попадалась на пути. Это и Купер подтверждал, и прожженные ветераны с самого 1914.
	Затишье – возня, обстрел – укрытие. Интересно, немцы-то знали, что по их графику можно часы сверять?
	К вечеру подоспели боеприпасы. Уйма обойм для Ли-Энфилдов, пара миль патронных лент для Максимов, немного для редких дробовиков. А гранатами можно было обвешать каждого с головы до ног. Не поскупились там, в тылу.
	В двадцать минут восьмого проснулась артиллерия. Своя. Канонада загрохотала с запада, окрасила небо во все оттенки красного, отдавалась чертовски мощными раскатами грома и непрерывными, равномерными вспышками молний. И не остановилась. Ни в половину восьмого, ни в восемь, ни в десять.
	Так и била всю ночь. Красивая, но пугающая картина. А беспрерывный грохот поработал колыбельной для солдат.