Признаться, Metabsolut уже не помнит, когда читал просто так. Залистывая чью-то книгу, он думает только о том, что должен написать сам. Оборачивается к письменному столу. Он ждет. В машинку заправлен лист бумаги. Главное не торопиться начать. С тех пор как Metabsolut стал невольником писания, чтению ради удовольствия наступил конец. Все, что он делает, он делает ради того душевного состояния эйфории, в котором пребывает сейчас.
Сегодня Metabsolut решил переписать начало знаменитого романа, в тайне надеясь, что заключенная в нем энергия передастся и его руке. И тогда, получив нужный заряд, она сама довершит остальное.
В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту.
Помедлив, Metabsolut начинает переписывать и второй абзац, без которого, как ему кажется, его не увлечет поток повествования:
Он благополучно избегнул встречи с своею хозяйкой. Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. И так далее, до: Он был должен кругом хозяйке и боялся с нею встретиться.
Следующая фраза настолько притягательна, что, не удержавшись, Metabsolut переписывает и ее: Не то чтоб он был так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию. Коли на то пошло, можно переписать весь абзац, даже несколько страниц, до того места, когда главный герой является к старухе-процентщице. "Раскольников, студент, был у вас назад тому месяц", - поспешил пробормотать молодой человек с полупоклоном, вспомнив, что надо быть любезнее.
Через силу Metabsolut останавливается, чтобы не поддаться соблазну переписать все "Преступление и наказание" целиком. На мгновение ему открывается чарующий смысл невообразимого ныне ремесла переписчика. Переписчик жил одновременно в двух временных измерениях - чтения и писания. Он мог писать, не боясь, что под его пером обнажится пустота. Он мог читать, не боясь, что прочитанное примет вещественный облик.
Временами Metabsolut'a охватывает нелепое желание: вот если бы форумчане читали сейчас именно то, что он только собирается написать. Эта мысль настолько соблазнительна, что он начинает в нее верить. Быстро открывает в "Личном психологе" тему, копирует, цитирует, микширует, пишет бессвязные наборы фраз. После этого начинает отслеживать тех, кто открыл эту тему. Посетителей всегда иного, но вот читал хоть кто из них написанное им? По крайней мере, ответов нет, или на худой конец чье-то раздраженное "ниасилил"…
"А что, если подобно тому, как я отслеживаю посетителей своих тем, - думает Metabsolut, - форумчане смотрят на меня, когда я пишу?" Metabsolut садится за письменный стол спиной к окну и чувствует, что на него все равно смотрят. Заплечный взгляд вбирает в себя поток слов Metabsolut'a, уносит повествование по неизвестному ему руслу. Форумчане - это вампиры. Metabsolut чувствует, как стая форумчан склонилась надо ним и впивается взглядом в слова, еще не застывшие на бумаге. Metabsolut не может писать, когда на него смотрят. Тогда написанное перестает быть его. Metabsolut'y хочется исчезнуть, оставить их алчным взглядам пустой лист, заправленный в пишущую машинку. На худой конец, пусть пожирают глазами его пальцы, тюкающие по клавишам.
"Как дивно бы я писал, если бы меня не было! Если бы между чистым листом бумаги и клокотанием слов и сюжетов, обретающих форму и тающих, так и не дождавшись своего запечатления, не возникало бы это обременительное средостение, сиречь я сам!" - мечтает Metabsolut. Его слог, его вкус, его убеждения, его самость, его культура, его жизненный опыт, его склад души, его дар, его излюбленные приемы - все, что делает узнаваемым его писание, мнится Metabsolut'y тесной клеткой. Будь он просто рукой, обрубком, способным лишь водить пером... кто двигал бы этой рукой? Безликая толпа? Дух времени? Коллективное бессознательное? Metabsolut не знает. Он думает о самоупразднении не для того, чтобы стать глашатаем определенного умонастроения. Единственная его цель - передать на письме описуемое, ожидающее своего описания; рассказать то, о чем никто не рассказывает стаду.
Metabsolut снова усаживается за письменный стол, грызет ногти, почесывается, рвет лист бумаги, идет на кухню, пьет кофе, потом чай, потом ромашковый отвар, потом залистывает Ницше или Юнга, переписывает набело страницу, потом зачеркивает строчку за строчкой, звонит в химчистку (хотя известно, что его джинсы будут готовы не раньше четверга), делает кое-какие пометки: сейчас они ему не нужны, зато когда-нибудь, глядишь, пригодятся; раскрывает энциклопедию на статье "Тасмания" (не понятно, что и где это, но само слово завораживает), рвет два листа бумаги, ставит диск Рамштайна. Со стороны могло бы показаться, что Metabsolut борется с некой темной силой, страшной громадой: прокладывает дорогу почти вслепую, даже не зная, куда она приведет. Metabsolut'a охватывает щемящая досада: "Неужели, я всего лишь безликая графическая энергия, не имеющая ни выразительной силы, ни предмета выражения и готовая всего лишь переносить на письмо транслируемые из космоса мысли? Не проще ли признать, что за моим недовольством кроется излишнее высокомерие, если не мания величия?"
      © Кальвино™
      © Finnegan™
      © Меткий пакостник #4™