Семён глубоко вдохнул ночной воздух — и будто тёплое разнотравье цветисто разлилось в груди. Очень, очень хорошо... Юноша сел на холодную лавочку, достал из кармана увесистую банку, пшикнул язычком. Сладковатый квас приятно освежил.
	— Великолепие, — сказал он с улыбкой. Фонари на набережной опять не работали. Так даже лучше, подумал Семён. Можно наслаждаться плеском реки.
	— Ты серьезно? — спросили сзади.
	У Семёна спёрло дыхание, он окаменел. Встань и кричи, встань и кричи, подумал он, но только пискляво спросил:
	— К-кто это?
	— Да не ссы, — ответил голос. — Сзади стою.
	Семён кивнул, потом понял, что этого не видно и выдавил:
	— Понятно.
	— Чо делаешь? — спросил голос.
	— Я… отдыхаю, — сказал юноша. — Гулял и… вот. Я наверное пойду.
	— Да стой ты, — цыкнул голос. — Что я, режу тебя?
	— Нет… — сказал Семён. — Просто мне пора.
	— Ну ладно, раз пора, — сказал голос. Семён почти встал, но что-то в хриплом голосе-наждаке его остановило.
	— У вас всё замечательно? — спросил он зачем-то и похолодел. Что за глупость?
	Голос коротко хохотнул.
	— Ну ты даёшь.
	— То есть?
	— Ну, блин. “Великолепие”! “У вас всё замечательно”! Кто так говорит?
	Семён почувствовал, как у него горят уши.
	— Я просто поинтересовался, — у юноши задрожал голос. — Извините.
	— Да кончай… — вздохнул голос. — Это я ж тебя нашугал. Меня Вован звать.
	— Семён.
	— Сём, ты не куришь случаем?
	— Нет.
	Наступило молчание. Где-то плеснула вода, глухо крякнула утка.
	— Извините, — снова вырвалось у юноша и сразу прикусил язык. Не курить — не преступление, идиот, подумал он.
	— Да брось ты млин! — сказал Вован. — Можно с тобой сесть?
	Сердце Семёна часто заколотилось, рука потянулась к карману, где лежал газовый баллончик. На лбу почти больно запульсировала жилка. Спокойно, джедай, подумал он. Если бы мужчина хотел что-то — уже бы сделал. Если конечно он не извращенец. А что если…
	Рядом кто-то сел. Семён подпрыгнул и даже чуток взвыл себе под нос. Незнакомец резко пах одеколоном. Сильно хотелось повернуться к нему — расслабленно так, непринужденно, но шея одеревенела...
	— Задолбался ждать пока ты расчехлишься, — пояснил Вован.
	— Извините.
	— Ба-абушкин картошкин, — протянул мужчина. — Чего извиняйкаешь опять? Стебёшься?
	— Изв… нет! Привычка. Дурная.
	— Умгум.
	Вован зашуршал по карманам. Юноша обливался потом. Нож? Леска — удушить?
	Что-то вжикнуло, полыхнул оранжевый свет. Запахло табаком.
	— А я д-думал у вас нет, раз вы спросили.
	— Не-е.. Я тебе хотел предложить.
	Он помолчал и затянулся, потом сказал мягко:
	— Это хорошо, когда есть с кем покурить так, по простому…
	Семён немного расслабился и отхлебнул кваса. Почувствовал взгляд незнакомца. Фу ты, не отстаёт…
	— Извините, что-то не так?
	— Извините, — передразнил Вован. — Думаю вот. Как ты такой не боишься ночью шляться?
	— Какой такой? — вспыхнул Семён и повернулся к мужчине. Тот был грузный, с причёской ёжиком. Рыжий огонёк сигареты вырезал из темноты стёртое временем, небритое лицо.
	— Как какой? Сём, ты меня извини конечно…
	Голос юноши запрыгал туда-сюда:
    — Ваша очередь извиняться пришла, я смотрю?
Ваша очередь извиняться пришла, подумал Семён. Что за бред? Юноша поставил банку между собой и незнакомцем. Вот берёг весь день, не пил даже в жару и духотищу, а теперь отбило жажду насмерть.
    — Да не, я в серьёзку. Я не хотел. Чудно ты говоришь просто. Да и какая разница? — мужчина вздохнул. — Спросил для разговора, вот и всё. Молчание забить.
	Что-то в Воване было страшно симпатизирующее. Да и не так он не прав, подумалось юноше. Не выглядишь ты как боец эм-эм-эй в этой своей футболке с Дартом Вейдером.
    — Тут не так уж и страшно. Хожу сюда каждое лето в это время, никого не видел.
	— А-а.
	Загрустил? О как… Вот сейчас правда можно уйти, подумал Семён и почему-то сказал:
	— Раз я тут хожу часто и вас никогда не видел, вы тут в первый раз?
	— Ну или я тебя пасу. Смотрю из темноты за тобой!
	— Серьезно?! — воскликнул Семён и вздрогнул, будто ему за шиворот вылили холодной воды.
    — Да какой. Я хожу-то часто, но обычно позднее, — сказал мужчина и щелчком бросил окурок на землю. Бычок упал, брызнул искрами и погас. Семён недовольно цыкнул, отыскал бычок и бросил в урну.
	— Ох ты какой, — сказал мужчина.
	— Неумно гадить там где живёшь, — холодно сказал Семён.
	— Это ты прав, башка, — сказал Вован. — Вот этому я научиться никак не могу.
	— Знаете что! — вскочил Семён. — Хватит издевательств! Я пошёл.
	— Да погодь ты, — сказал мужчина. — Я же серьезно… Всю жизнь я себе гажу. Я к этому.
	Семён замер в полуприсяде и посмотрел на Вована. Тот смотрел себе под ноги.
	— Ладно, — сказал юноша и сел обратно.
	— Ого, и даже не извинишься?
	— Нет.
	Мужчина одобрительно кивнул, с мерзким треском собрал что-то в носу и плюнул далеко вперёд.
	— Это в реку, — пояснил он. — Вроде как и не насрал.
	— А почему вы сегодня раньше обычного пришли?
	— Да как сказать… А ты зачем сюда пришёл?
	Вопрос на вопрос это хитро, подумал Семён и сказал просто:
	— У меня нет друзей. Те что есть — в Интернете.
	— Совсем нет?
	— Были, — неожиданно для себя выдал Семён. — Тут мы гуляли, собственно. Все разъехались. Вот и хожу сюда. Пью квас.
	— Квас?
	— Ну да. У одного из моих друзей бабушка готовила квас. Мы таскали его в полторашках. Это вроде как нашего зелья было…
	— Дрянь эта магазинная и рядом не стоит, а?
	— Не стоит, — улыбнулся Семён. — Но ни друга, ни бабушки уже нет. Одного в городе, другой в живых…
	— Паршиво, — сказал Вован. — Раз уж ты разоткровенничался. Хожу-то я сюда почти по тем же причинам. Почти. У меня вроде как есть друзья. Да какие нахрен это друзья! Так, люди на работе. Вот сегодня приехал один из них… Вернее одна. Уж так я радовался. Пошёл встречать и…
	Он вдруг замолчал. Пропал плеск воды, гул завода за рекой, будто навалилась немая ночь. Семён весь задрожал, ожидая чего-то важного. Посмотрел на согбенную фигуру Вована. Тот сжался в комок.
	— Кваса? — спросил Семён тихо.
	Вован кивнул и взял напиток. Выпил весь, со скрежетом сжал банку и бросил её в урну.
	— Хороший ты пацан, — сказал он с теплотой в голосе. Встал, закурил и удалился в темноту, оставляя шлейф табачного дыма пополам с одеколоном.
	— Вован! — громко позвал Семён. — Завтра в то же время! В то же время! Вован!
	Плеск воды и гул завода отвечали ему на пустой набережной.