Все вояки пидорасы

Глава 1
Кто-то будит меня резким толчком в бочину. Я вскрикнул — “Ай, блять, Настя, какого хуя в такую рань?!”. После отрезвляющего рыка, резко осекся — “Яж её выдумал, что разорался то? Уснуть уже не получится, так что придется подмыться в восемь утра, вместо положенных мне правом безработного, двенадцати дня.
Холодная вода полощет вспотевшую после летнего сна жопу. Моя аккуратная, подтянутая дырочка сжимается от освежающей струи из биде. Я чувствую это и с улыбкой понимаю, что анальные рефлексы все еще на месте, что, конечно же означает, мою гетеросексуальность. Мне нужно придумать на что потратить отобранное у сна время. Не могу же я начать положенные распорядком дня дела на четыре часа раньше обычного, но не прятаться же в туалете все это время! Получается такая разруха в жизни, когда действуешь не по плану. Не хочу я скатиться в пучину лени, уныния и распутства, только потому что проснулся в восемь, а не в двенадцать.
Долгое, но отчетливое утро требовало от меня решения моей элитарной проблемы — чем бы заняться. Конечно, вам работягам не понять моих переживаний относительно той пустоты, когда проснулся раньше обычного. Вы думаете так: “Я проснулся раньше, теперь успею поесть перед работой или смогу посмотреть новости”. В своих мыслях я так продлил это “новости”, так его растянул, на десяток секунд одну мысль. “новооостиии” — вот так в моих мыслях это слово растягивалось, только вы прочитаете это за секунду, а у меня это мысленное слово потратило целых десять. Мне думалось, что так произошло от желания занять четыре часа свободного времени, но на самом деле, то был Божий знак, любовно закинутый Самим Богом, непосредственно мне в голову. Теперь эта мысль пронеслась в голове снова, но так отчетливо, так резко, что лицо мое пронзила молния оживленности. “НОВОСТИ!”. Так коротко и четко, что ноги, сами вынесли мое тело вперед и вверх, придавая мне положение “стоя”. Не успевали теперь мысли за моим телом, я вскочил к телевизору. В едином порыве смешались действия: нажал на кнопку, втянул пузо, прижал жопу к креслу. Взгляд теперь вперся в яркий экран, неподвижно улавливая происходящие по другую сторону моей квартиры. Ведущая сообщала, что так и так, дескать, страна в условиях чрезвычайного положения закрывает границы с либеральными странами, полностью запрещает все торговые и пассажирские рейсы в Европу и Америку. Мое тело потеряло свою форму, оно стало аморфной совокупностью органов чувств, настроенную  на восприятие информации, с которой мой мозг едва ли мог справиться. Я заставлял то, что осталось от моего тела, сосредоточится на каждом звуке, на каждой картинке, что бросало на меня это устройство, убившее моего отца, а теперь оно принялось и за меня. В моей голове возникли сцены прошлого — пульт презервативно обернутый пластиковым чехлом лежал в холодной руке батька, на экране ведущая сообщала уже мертвым ушам о новой коронавирусной инфекции. Он обмяк прямо в этом кресле, в котором, лишившись возможности двигаться, сидит мое отстраненное от реальности тело. Прошло больше двадцати лет, как его похоронили, немногим позже скончалась и мама, найдя батин суп в холодильнике. Она открыла крышку сковороды и вдохнула смертоносный аромат.
Ощущение наличия собственного тела возвращается ко мне. Электрохимическая связь между центральной нервной системой и периферической возобновляется, наполняя мое сознание былой ясностью, но вместе с тем, сообщая о недавней остановке всех двигательных функций. Слушаю трагическую новость и понимаю, что лучше было бы не чувствовать свое тело. Нет ничего приятного в том, чтобы осознавать свой страх через физически: репортаж о мерах карантина и в моем горле встал пресловутый ком; Отчет о совещании с церковниками, Милоновым и Михалковом отзываются в моем теле спазмом внизу живота; Мое дыхание дрожит, а грудь давит озноб, когда я узнаю о запрете зарубежного кинематографа, музыки и искусства. Истину говорю: если вас сейчас изнасилуют, лучше вам этого не чувствовать, потому что это чувство никогда уже не забудешь.
Глава 2

Те минуты перед экраном телевизора так четко отпечатались в моей памяти, что если бы меня поместили в одиночную камеру, я бы от скуки, сумел бы дословно воспроизвести текст ведущей, кадры из репортажа, я бы описал характер звука и разрешение экрана, рассказал про каждый пиксель, в каждый момент времени. Мне бы представился всегдашний бардак в квартире, содержимое всех ящиков, названия книг на полках — призраки, как оказалось, лучших времен. Мой единственный друг, осужденный на казнь в сороковых годах писал мне из тюрьмы, что живи человек хоть один день, то без труда смог бы провести в одиночке сто лет. Помню пропитое лицо майора, что в тот же день вручил мне повестку в районный военкомат, помню текст этой бумаги, сломавшей мне жизнь, а потом… Больше я ничего не помню. Пустота, начиная с шелеста повестки, до прикосновения палочки к моему анусу.
Я выхожу из кабинета хирурга, по бокам коридора, как мне думалось, сидят будущие солдаты или счастливые — те, которые не прошли. Как же я ошибался! Половина из тех ребят окажется в расстрельной яме еще до захода солнца. С остальными сложнее, их положат через месяц, максимум год. Я же держусь чуть больше полугода и мне страшно идти на еженедельную комиссию, ведь я ее не пройду.
После осмотра нас всех собрали в аудитории, чтобы провести, как нам сказали, инструктаж. Что же это было на самом деле? Приглашение на казнь, вот что! И казнили тогда очень многих, ведь тогда, еще никто не знал что будет, если врачи проведут палочкой по твоему анусу и увидят, что кольцо не сжалось. В аудитории, будущие трупы горячо обсуждали странную процедуру, что проделали с ними в кабинете хирурга. Помню, что молодой студентик, сидел на краю парты и тихонько рыдал себе в рукав. Кончено, никому не приятно подставлять свою жопу незнакомому человеку, даже если он врач… или приятно? Кто-то сидел немного уныло с известным чувством стыда, а пара деревенщин были громче всех. С каким же рвением они доказывали друг другу, что не пидоры! Эти ребята такие карикатурные, но не быть пидором оказалось действительно важно.
Председатель военной комиссии казался не по своей должности робким. Я точно помню что внешний вид его, натолкнул меня на тревожные мысли, но прошедший через туман воспоминаний его образ утратил ту странность, что заставила меня бояться еще до того ужаса, который поглотил всех нас. Сейчас он выйдет к кафедре, и его бледное лицо скривится в испуге, как от громкого хлопка. Ведь через секунду после его “здравия желаю, товарищи призывники” в коридоре прогремит выстрел, потом еще один, потом короткая очередь. Казалось, что люди не имеющие с собой никого больше оружие кроме собственного голоса, пытались закрыться им и спасти свое тело. Им не удавалось и каждый участник кровавой бойни видел это, но умирающие не переставали кричать, а убийцы все так же стреляли. Мы молчали, повинуясь немому приказу поднятого пистолета. Уверенные шаги его, за которыми следили полсотни глаз приближали его к застывшему председателю — на лице его застыла маска предсмертия. Человек с пистолетом сравнялся со стариком, схватил воротник его кителя и потянул себе за спину, заставляя нагнуться. В таком положении они стояли несколько секунд. Скрюченный старик с мертвенно бледным лицом и широко раскрытыми глазами и высокая фигура в ОЗК. Последний повернул голову в противоположную выстрелу сторону, чтобы кровь и куски бывшего мозга председателя не заляпали стекла противогаза. Вместе с ружейным хлопком пистолета и ударом упавшего тела, аудиторию заполнил запах пороха и крови — последнее сочетание, которое я смогу разобрать в своей жизни.
“Здравствуйте товарищи призывники!” — в его голосе чувствовалось веселье
“Чью фамилию я назову должен встать и откликнуться” — Нечто очень нездоровое слышалось в его голосе.
Глава 3
Мое отделение готовится к штурму. Объект — штаб пидораса группы А1. По классификации Генштаба, это значит, что перед нами серьезный противник. Особый пидорас оппозиционер леволиберального коммунистического крыла! Мои бойцы готовы к штурму и ждут приказа на наступление. Я же вместе с механиком водителем сижу в БМП, через люк рассматриваю окрестность. Москва, здесь все и началось. Механик один из тех, кто живым вышел из аудитории смотрит “Директиву” Дугина — программу одного из немногих блогеров, что были внесены в вайтлист. Я же думаю о председателе и врачах, которых расстреляли на ВВК. Когда мы вышли, аудитории, нам пояснили, что справедливая кара настигла покрывателей пидоростической заразы. Заговор врачей с целью скрыть содомию своих родственников. Конечно же, председатель был вкурсе. Переступая через трупы в белых халатах, молодой офицер настоятельно рекомендовал всем поступать на военную службу в специально созданные войска обороны семейных ценностей, во имя спасения России. Если не хочешь в армию, то под хвостик балуешься? — говорил он тем, кто пытался отказаться. Этих я больше не видел, а мне за отличные анальные рефлексы присвоили звание старшего сержанта и дали в подчинение отделение мотопехоты, которое сейчас ждет приказ начать штурм. Через люк БМП я обвожу взглядом строго справа налево все, что можно увидеть из люка, а это не так много. Плавное движение моей головы прерывается между тремя и двумя часами. Не от того, что какая-то вещь приковала мой взгляд, что-то совсем иное, вроде звука, но какого звука? Я никогда не слышал ничего подобного, звуки словно издавал человек, но я никогда не думал, что человек способен выдавать такое своим ртом. Внезапно я понял, что это не просто странные звуки, это настоящая музыка для моих ушей, мне захотелось отыскать источник этих сладостных голосов. Я начал поворачивать голову, как раньше, когда я осматривал огневой рубеж, только теперь я слушал. И Боже, лучше бы я не знал что за звуки заставили меня найти их. То, что произойдет сейчас, в конечном итоге приведет к моей смерти, но даже сейчас, ожидая своей казни в душной, но холодной камере, я не жалею о том, что сделал это. Если вы еще не поняли, то это была порнуха. Самое настоящее пидоростическое порево. Механик-водитель, досмотрев “Директиву” незаметно для меня подрубил нечто, что он назвал Гачимучи. Назвал, конечно не сразу, ведь как только я понял характер этих звуков, это мощное “ФАК Ю”, сладостные стоны и крики той приятной боли, которая заставляет тебя двигаться быстрее, резвее. Как же упоительно звучали их маскулинные голоса, я вспомнил лицо майора — настоящего вояки, его командирский голос, мои мысли, готовые было обратиться к оружию, которым я привык карать грязных содомитов, теперь нежно и крепко сжимали мускулистую грудь моего начальника. Тело будто погрузилось в нечто живое, мягкое и влажное, я чувствовал нежную плоть каждой клеточкой своего тела, это была мужская плоть. Я услышал отрывистое дыхание Механика, оно так чутко, со знанием дела вклинивалось между упоительными звуками этой темной стороны желания, темной и глубокой. Жесткие сиденья этой военной машины меня возбуждали едва ли не больше, чем мысли о моем начальнике, я прижимал к креслу свои ягодицы, раздвинув их так, чтобы моя дырочка терлась о камуфляжную изнанку моей полевой формы. Я бы все так же трется попой о сиденья, но командир взвода вышел на связь и дал приказ к наступлению.
Глава 4
Товарищ старший сержант, Вы ведь никогда не привлекались к дисциплинарным взысканиям, у Вас самая чувствительная дырочка нашего батальона, все анальные рефлексы сохраненны, что говорит о том, что ничего постороннего Вы туда не совали. Однако, от вашего подчиненного, поступил донос — Ровный и глубокий голос майора БЛЯ ЧОТ НЕ ПИШЕТСЯ ПРО ЕБЛЮ, ЗАПОМНИ МЫСЛЬ, ЧТО НА ЭТОМ РАССКАЗ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ, МАЙОР ЕБЕТ ЕГО В АНУС, ПРОСТО РАЗРЫВАЕТ ЕМУ ЖОПУ
Глава 5
Я стою босиком на холодном кафеле, запах мужского пота щекочет ноздри, а холодный свет больничных ламп не греет мое пустое и холодное сердце. А ведь жопа все еще болит, третий день болит. Очередь на проверку рефлексов доходит до меня и я своей медвежьей походкой ковыляю к хирургу. “Голубчик, что с Вами?”. Я молчу, но он все читает по глазам. “Открою Вам секрет, товарищ старший сержант” — пожилой военный врач наклоняет меня, как делал это каждый раз на проверке — “у нас все под хвостик долбятся”. Прикосновение, резкий толчок, и вот, его хуй в моей жопе. Последнее, что я увижу в рамках этого дерьма — ухмылку майора, достающего свой здоровенный и весь в говне елдак. Все-таки все вояки пидорасы, но завтра опять на штурм идти...