Этот, своего рода, холм, давненько снился мне в кошмарах. На плоской и песчано-лысой верхушке неизменно торчала темная фигура одного из жителей Междумирья, чья алая, похожая на смайлик улыбка пробирала до мозга костей. Неприятно ощущать себя жертвой, но родные даже не собирались выслушивать мои претензии, а попросту поставили одного из младших сыновей перед фактом – или я пройду через этот ритуал, или меня вынудят силой.
	Уроды. Который день я просыпаюсь с этим словом на губах, чувствуя, как тело медленно остывает после ужасного сна, обильно заливая шелковую постель холодным потом. Под боком заботливо мурлыкнула кошка и, грациозно поднявшись на лапы, подошла ближе и ткнулась влажным, ледяным носом в ухо. Старая подруга заурчала как трактор, успокаивая своего хозяина. Глупо, конечно, но это единственное существо во всем доме, которое не горело желанием переделать меня в что-либо иное или, хотя бы, просто не презирало как бездарность.
	Рука сама собой гладила короткую серую шерстку, а в голове бил тревожный набат, отсчитывая последний десяток часов нормальной жизни. Как бы мне ни хотелось снова уйти в сон, но стоило лишь прикрыть глаза, как перед ними всплывала ехидная красная скобочка, а сердце вновь набирало обороты, словно готовясь к бою насмерть. Хотя, какой тут бой? Скрутят с полпинка да бросят в центр ритуального круга.
	— Вы уже проснулись, господин, — холодно констатировала вошедшая служанка. — Ваш отец хочет видеть вас на семейном завтраке и настоятельно просил не опаздывать.
	Кошка недовольно фыркнула и, гулко спрыгнув на пол, шмыгнула в открытую дверь. Пришлось сесть. Вытерев мутноту из глаз, я уставился на ладную фигуру девушки, приставленной ко мне еще полгода назад. Не столь служанка, сколько охранник с зачатками Дара, пущенного на всестороннее боевое усиление. Ее зрачки с серой окаемкой будто пронзали насквозь, однако не выражали совершенно никаких эмоций, как и положено слугам. По крайней мере, у нас – на редких приемах, на которые меня тащили силком, я повидал куда более живую и жизнерадостную прислугу.
	— Да, да, помню, — кое-как выдавило из себя пересохшее горло, отдавшись горечью желудочного сока. Подготовительное, чтоб его, питание. — Выйди, пожалуйста, в коридор. Я… я сейчас буду, только…
	Придумать хороший повод, чтобы оттянуть встречу с родственниками, не получилось. Фраза глупо повисла в воздухе, но девушка не повела и ухом, вместо этого со звонким цоканьем каблуков подойдя к кровати. Она решительно сбросила вымокшее насквозь одеяло, скомкав дорогую ткань и обнажив мое, еще блестящее от пота, тела. Длинная, полностью черная коса царапнула по животу, выпав из-за плеча служанки.
	— Ваш отец предупреждал, что вы постараетесь тянуть время, и выдал мне все необходимые полномочия, чтобы этого не произошло, — по левой руке девушки пробежали зеленые искры, сложившись в дугу между большим и указательным пальцами. Правая же рука ловко спрятала волосы за спиной. — Прошу вас не сопротивляться, иначе мне придется ими воспользоваться.
	Придется, как же! Раньше она не стеснялась колотить меня разрядами, а теперь, видимо, кто-то из старших сделал ей легкое внушение. Худшие семь месяцев жизни, пик которых придется на этот вечер. Не знаю, что будет дальше, но едва-ли я останусь доволен результатом, в отличии от сраного Рода. Если бы не метка, то давно уже бы сбежал из дома, наплевав на этот фамильный холм и все прелести жизни самого безблагодатного из всего семейного древа. Не пропаду.
	Служанка протянула мне светло-голубую рубашку. Конечно, ведь для очередной промывки мозгов отцом я обязан сидеть в самом неудобном, что только могла предложить наша швейная мастерская. С горечью взглянув на любимую футболку и проглотив до омерзения кислую слюну, я накинул эту одежду для пыток, оставив нетронутой лишь верхнюю пуговицу. Но, конечно, сухие, с плавными обводами мышц руки девушки застегнули и ее, словно я заслужил смерть через удушение.
	— И даже не умыться? — с небольшим удивлением спросил я, осознав происходящее и кривя лицо из-за пересохшего, будто залитого кислотой горла.
	— Ваш отец желает начать ритуал раньше, господин. Сразу после завтрака вы отправитесь на место, — бесстрастно ответила служанка, вытягивая из шкафа вешалку с парой штанов.
	— Зачем мыться, если скоро я буду весь в крови и слизи, да? — мой дрогнувший, почти истерический голос прозвучал настолько жалко, что она даже обернулась и, не стесняясь, осмотрела меня с головы до ног. — А, пошло оно все! Раньше начнем, раньше закончим! Хоть узнаю, как эта дрянь выглядит изнутри.
	Я решительно выдернул одежду из руки девушки и торопливо натянул ее на себя, не обращая особого внимания на то, насколько хорошо она сидит на моем худощавом, испещренном мелкими шрамами теле. Следы бесплодных попыток разбудить этот гребаный Дар, которые и привели меня, в итоге, к этому дню.
	Или, скорее, к сегодняшнему меня привело отвратительное, всепоглощающее двуличие Рода. То, как я дружил с любой техникой, от мелких игрушек до многотонных станков или хитрых переплетений нанометровых проводков в кремниевых чипах, вполне тянуло на Дар, да такой, которого в истории еще не встречалось. Но им-то плевать, им-то нужен кто-то с более классическим огнем, воздухом или, к примеру, тенью с жизнью.
	Пока служанка поправляла мою одежду, бегая по телу ловкими и сильными пальцами, я попытался вытянуть из-под подушки электронную книгу, чтобы перепрятать ее в более надежном месте. Тщетно. Конечно, опытная боевая девушка с легкостью засекла мои жалкие попытки и, на мгновение прервавшись, выхватила устройство из моей руки.
	— Мне придется доложить об этом, господин, — сказала она, взглянув на трофей. — Ваш первый брат особо настаивал на контроле всего, что вы читаете, а это явно противоречит его желаниям.
	— Докладывай сколько влезет! — с бесшабашным весельем выпалил я прямо в лицо служанки. Надоело сдерживаться, все равно уже ничего не изменить. — Думаешь, после сегодняшнего дня мне будет не плевать на все наказания? Кстати, с каких пор ты его слушаешься?
	Она вздрогнула и резко покраснела. Ясно. Очередная мошка залетела в его паутину похоти и разврата, крепко завязнув посреди остальных жертв ненасытных стремлений менталиста. Под нож бы его, как и всех одаренных подобным, но это не в моей власти.
	— Радуйся, ты еще долго держалась, — моя усмешка, похоже, на короткий миг проломила эмоциональный барьер. Девушка взглянула с отчаянной мольбой и готовностью пойти на все, лишь бы избавиться от цепкого крючка, но я лишь отрицательно качнул головой. — Осталось несколько часов, а дальше мне в любом случае будет наплевать. Извини. И, если можешь, беги отсюда. Забудь о присяге, эти уроды не заслужили никакой верности.
	Она вздохнула, прикрыла излучающие боль глаза и застыла на несколько секунд. Грудь ходила ходуном, выдавая быстрое и глубокое дыхание – наверняка какая-нибудь техника, подсмотренная ею на одной из тренировок старших детей Рода. Воспользовавшись моментом, я хлопнул по электронной книге, приговорив ту к смерти. Жалобно, едва заметно пискнув всеми конденсаторами разом, устройство сожгло себя во всплеске энергии из полностью заряженной батареи. Потянуло тихим запахом дыма.
	Служанка разом напрягла мышцы, готовясь отбивать любое возможное нападение, но резко открытые глаза не нашли ничего опасного. Она быстро и умело осмотрелась, выглядывая угрозу и, так и не найдя, с недоумением уставилась на нагревшийся пластиковый прямоугольник.
	— Это… это было красиво, господин, — ее взгляд быстро холодел, возвращаясь к привычному ледяному безразличию. — Но почему ваш отец с такой уверенностью утверждал, что сегодня, после ритуала, вы наконец-то обретете родовой Дар? Он ведь уже существует, и доказательство тому в моей руке.
	Девушка махнула книгой, разгоняя едва заметный, белесый дымок. Чуть приобняв ее за плечи, нарушая тем самым, наверное, с десяток замшелых пунктов книги чести, я аккуратно взял мертвую электронику, бросил ее на кровать и пошел в коридор, увлекая служанку за собой.
	— Старые пердуны и их въевшиеся в разум традиции, только и всего. Младший сын центральной ветви обязан бла-бла-бла, — с давно уже выкипевшей злостью, оставившей после себя тонкий налет усталости, пробормотал я. — Ты особо не распространяйся и, лучше всего, забудь об этом. Не знаю, кто вернется сюда после ритуала – может я, с исковерканным сознанием, а может и какая-нибудь тварь в моем теле, так что, ради собственной безопасности, считай, что этим утром ничего не случилось.
	За нами проследила кошка. Она сидела на резном столике, лениво вылизывала лапку и с любопытством смотрела на нас, пока ее широко раскрытые зрачки, казалось, чуть дергались в такт крохотному сердцу. Хорошая девочка. Жаль, что ее изувеченная выплеском энергии мама скончалась при родах. Так и не отомстил за это сестре.
	Служанка окончательно вернула привычную маску и, со всеми необходимыми, чертовски тяжеловесными фразами и расшаркиваниями усадила меня на дальнем конце обеденного стола, как и подобает моему формальному положению в Роду. Не люблю эту комнату – большая и светлая, с очень даже приятными бежевыми узорами на стенах и красивой резной мебелью, она подавляла своей роскошью. Особенно стол, который бы, по-хорошему, отдать в музей искусств.
	Народу собралось немного, да и те выглядели так, будто собираются уйти при первой же возможности. Отец в неизменном костюме, перед которым стояла одинокая кружка дымящегося чая. Мать, как обычно сжавшись в комок, сидела рядом с ним, миллионы раз прокляв судьбу наложницы. По бокам пристроились брат и сестра, третий и четвертая соответственно. И все они неотрывно глядели на то, как я ковыряю вилкой до тошноты надоевшую рисовую кашу. Есть не хотелось, но и сразу к разговору они, увы, не перейдут. Или..?
	— Хватит, Влад! — резко произнес брат, получив от отца дозволяющий кивок. —  У тебя было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому дню. Если не хочешь есть, то так и скажи.
	— Отец не просто так приказал служанке поторопить тебя всеми методами, — высокомерия в голосе загорелой блондинки, по совместительству моей старшей сестры, хватило бы на десяток человек. — Как бы ты ни тянул, ты все равно взойдешь на холм самое позднее через час. Прими уже свою судьбу, бездарность!
	— Не будь так резка, Алиса, — чувства собственного достоинства у моего родителя не отнять. Сейчас оно струилось в мягкой, будто в разговоре с малышом, речи. — Сегодня Влад получит то, что ему подобает от рождения, хочет он того или нет. Но они правы, сын.
	Старшие, чтоб их. Промолчала только мать, и оно к лучшему. Если эта истеричка заговорит, то меня ждет долгий, унылый и разжижающий мозг монолог о том, как я должен быть благодарен Роду и обязан служить ему до конца своих дней. В каком-то смысле она права, но… мать предала своих, переметнувшись во время очередной клановой войны и слив до изумления подробную информацию врагам, которые и вырезали ее семью до последней капли крови. Двуличная мерзость, как и все остальные в этой комнате. Как и я, честно говоря.
	— Тогда чего откладывать? — резко произнес я, со скрипом отодвинув стул. Тот, судя по мягкому сопротивлению, наехал на ногу служанки, но она не издала и звука. Я на мгновение обернулся. — Прости.
	— Не извиняйся перед прислугой! — рыкнул братец, с презрением переводя взгляд то на меня, то на девушку позади. — Надо будет заняться твоим воспитанием после ритуала.
	— Если Владу не терпится наконец-то стать полноценным членом Рода, то я полностью согласен. Не будем откладывать, — отец коротко махнул рукой, отправляя куда-то в коридоры небольшую, сотканную из энергии синюю птичку-вестника. Позер. Телефон удобнее будет. — Я рад, что нам не пришлось тащить тебя силком, сын. Эй, ты! Остаешься прикрепленной к Владу, на правах телохранителя. У тебя десять минут, чтобы подготовиться.
	Девушка умчалась, кажется, хлопнув звуковым барьером. Несмотря на всю тяжесть стула, обрушившегося на ее ступню, она даже не прихрамывала – у направленного в русло боевого усиления тела Дара есть свои неоспоримые преимущества. Посмотрев вслед, на тихо закрывшуюся дверь, я со вздохом пошел к выходу из зала. Машина будет ждать у второго входа в поместье и лишь затем, когда я сяду и дождусь охрану, она вольется в колонну. Заморочки отца, от которых никуда не деться.

	И все же холм внушал. Часть лысой, песчаной верхушки остекленела под напором огненных плясок первого дня лета, хотя внизу, у подножья, беззаботно цвели тысячи цветов, укрывая подходы и узкую тропу под многоцветным ковром. Если присмотреться, то вверху, метрах в ста над поверхностью, подрагивал и скручивался в узоры воздух, подчиняясь исковерканному в сотнях и тысячах ритуалах пространству. Сколько лет на этом месте Род пользуется такими проявлениями Дара? Не знаю, с полдюжины веков уж точно.
	Былая самоуверенность растворилась, не оставив и следа. Страшно! Сердце колотится как в последний раз, намекая на грядущее, а колени дрожат так, будто я сижу на неисправной стиральной машине и, словно на родео, пытаюсь удержаться на ней так долго, как только смогу. Забавные развлечения у мелкоты простолюдин, конечно. С ними было куда веселее, если мне удавалось сбежать из-под присмотра.
	— Поднимайся, Влад, — кивнул отец и ткнул в сторону служанки. Она заметно преобразилась, сменив платье горничной на крепкую, неприметную городскую одежду с множеством карманов. И чувствовала она себя в ней куда как лучше, хотя и показывала это лишь в мелочах. — Ты! Идешь перед ним! Встанешь у верхушки, перед стеклянным поясом. Когда ритуал закончится, твой господин будет без сознания, и ты осторожно спустишь его сюда. Ясно?
	— Есть, сэр! — ответила она, рефлекторно вскинув руку.
	— Рада возвращению на более привычную службу? Хорошо. Ты в любом случае отвечаешь за Влада головой, — брат неприятно усмехнулся. — А если сдохнешь, то головой ответят твои родственники. Младшая сестра, к примеру.
	— Я не подведу, сэр! — в голосе служанки прибавилось грубой хрипотцы, словно она до конца вжилась в новую-старую роль. — Верну в лучшем виде!
	Я же молча махнул рукой и пошел по тропе. Нечего оттягивать неизбежное. Девушка быстро, за какие-то секунды обогнала меня и пристроилась спереди, расталкивая густые заросли цветов и освобождая проход. Пахло умопомрачительно сладко, будто здесь разлилась пара грузовиков с сотнями сортов дорогущего меда. В голове немного повело от пьянящего аромата, но я все же удержался на пути.
	С каждым шагом ощущалось крохотное, все нарастающее сопротивление, будто я иду через нити паутины или тонкие пластмассовые пакетики, разрывая их на части. Последствия ритуалов, скорее всего. Постепенно я отстал от служанки, которая, не заметив, умчалась на десяток метров вперед, упорно двигаясь через заросли словно солдат в экваториальных джунглях. Род любил такие места.
	На подходах к верхушке, там, где цветы росли на песке, я будто окунулся в холодный океан мурашек. И заливались они всюду. Через приоткрытый рот в горло и желудок, в легкие через нос и голову через уши – всего через пару секунд мне отчаянно захотелось содрать с себя кожу, переломать кости, лишь бы почесаться. О таком они не предупреждали, да и девушка, похоже, ничего не ощущала, продолжая механически шагать дальше, к стеклянному кругу. Обернувшись, я увидел расплывающуюся в потоках горячего воздуха фигуру отца, но дальше этого взгляд не проник. Просто темный, без всяких деталей, силуэт, помахивающий руками в управлении потоками Дара.
	— Мы пришли, господин, — чуть дрогнувшим голосом окликнула служанка. — Я остаюсь здесь, и… удачи вам.
	— К черту! — сплюнул я и решительно перешагнул зеленоватое стекло, почти добравшись до верхушки.
	В тело ударил холодный, жесткий свет ярко-оранжевой звезды, оплетая конечности в сети, будто намереваясь сплести из меня куколку, чтобы дать неизвестному пауку высосать тушку досуха. Вот об этом уже говорили, так что я, преодолевая сопротивление, отправился дальше, к блестящим синим огням верхушки. Оставался-то десяток-другой шагов, да и к чему оттягивать неизбежное? Все уже было решено, когда я прошел через границу.
	А вот и местный паразит. Мужчина с волчьей мордой вместо лица, в длинной спортивной куртке с глубоким капюшоном, почтительно склонился и встал на колено, освобождая проход к зияющей дыре в пространстве. Когда-то, дюжину предыдущих жизней назад, он был человеком, но попавшего в цикл перерождений ждет не лучшая судьба. Этот сохранил, пожалуй, даже слишком много от своего прошлого, бессмысленно цепляясь за обрывки воспоминаний из другого мира.
	На подкашивающихся ногах я подошел ближе, уставившись прямиком в залитое серебром Междумирье. И оттуда уже смотрела алая, похожая на смайлик улыбка.