Элизабет бессмысленно пялилась в потолок, не в силах даже плакать, что уж говорить о том, чтобы прикрыться тряпками, когда-то бывшими неплохой одеждой. Прошедший день оказался суровым испытанием, и она провалила его еще до полудня. Гнев, боль, ненависть и отчаяние медленно выгорали, оставив после себя лишь всепоглощающую пустоту души, преданной и обесчещенной. Зачем стараться как-то прийти в себя, если завтра это повториться? А затем еще и еще, на протяжении целого месяца. Что сойдет на причал колонии? Поношенная кукла, безвольно и бездумно выполняющая любые прихоти ублюдков, гордо зовущих себя солдатами Короны.
	Или, может быть, пережив все испытания, она сломается окончательно, превратившись в добровольную грелку для каждого, кто пожелает, в жадную до самой грубой ласки ненасытную потаскуху? Несмотря на замутненный разум, из которого выбили все мысли, сквозь серую пелену отчаяния пробивался огонек страха, страха именно за такое будущее. Медленно выжигая преграды, он заставлял вновь и вновь переживать те картины прошлого, что отложились в голове навсегда.
	За час до полуденных склянок Элизабет, не смущаясь никого, выволокли на палубу. Уже тогда девушка потеряла чувство времени, отбитое попытками сопротивляться. Уставившись куда-то далеко, в стык неба и моря, она не обращала внимания на насмешливые выкрики и блуждающие по телу руки. За громким окриком, остановившим еще одного матроса, последовали холодные водопады, смывающие с тела всю ту грязь и, самое страшное, понемногу приводящие в себя после чудовищного марафона. Увидев осмысленный, полный боли и ужаса взгляд, Харпер довольно погладил ее по голове и, под улюлюкания собравшихся вокруг, потащил обратно, в провонявшую мерзостью каюту, бросив на кровать. Все-таки они поменяли служившие постельным бельем тряпки, но не стали заморачиваться следами крови, то и дело встречавшимся на стенах и немногочисленной мебели.
	И все же, кроме того, страх постепенно разжигал и потухшие эмоции, особенно занявшись гневом и отчаянием. Вспоминая столь приятный сон, что снился этой ночью, Элизабет горестно усмехнулась. О да, иногда сознание делает неожиданные выверты, мешая реальность и вымысел. Гарри, что вместо властного и сурового дяди, оказался посторонним человеком, добрым и заботливым, за долгие годы превратившись почти в того старшего брата, о котором она мечтала? Ронни, не жестокий солдат детоубийца, а скромный и неловкий паренек, искренне влюбленный и отправившийся ради нее в экспедицию? Харпер, выбившийся в сержанты благодаря службе Короне, а не лично Винстонам, куда менее жестокий и кровожадный? Да и, в конце концов, сама девушка, освоившая дело картографа, счастливая и отправившаяся в экспедицию по собственной воле? Лишь Майк даже во сне оставался все тем же ублюдком, пусть и несколько приукрашенным.
	Вспоминая сладкие моменты проявления ее силы и воли, Элизабет поняла, что не переживет еще одного дня. Ей хватит остатков внутреннего стержня, чтобы покончить с жизнью. Яркой вспышкой мысли озарила простая, но слишком притягательная мысль. Забрать их всех с собой в самые пучины моря! Барк, пусть и облегченный, тащил несколько пушек, которым, очевидно, требовался порох, хранимый в крюйт-камере. В этом месте дисциплину соблюдали все, а приписанные к ней пороховые макаки и нормальные моряки ходили в мягких тапочках, предварительно убрав подальше металлические предметы. Даже мука, витающая в просторе амбара, способна разнести его на мелкие части в мощном взрыве. Что уж говорить о порошке, чьим предназначением и было мгновенное сгорание в жерлах орудий!
	Теперь у нее появилась цель. Что ж, дядюшка. Ты хотел наказать ее? Сломить, обесчестить, выжить из ума чужими руками? Тогда будь готов к ответу! Она взорвет этот корабль, отправив к чертям всех на борту! Быстрая смерть в огненной вспышке куда как привлекательнее растянутой на многие дни агонии в руках мерзавцев, по какому-то недоразумению уважаемых в родном городе.
	Медленно встав с кровати, она недоуменно застыла, осматривая руки и ноги. Терзавшая девушку во многих местах боль исчезла, пускай следы истязаний и уродовали все еще красивое тело. Недоверчиво пройдясь по тесной каюте и помахав конечностями, она довольно ухмыльнулась. Коли так, все станет намного проще. В голове прояснилось, все грустные думы ушли на задний план, оставив лишь холодную ненависть, готовую пойти на все ради мести. О да, ее месть будет горяча!
	Ей понадобится оружие. Кривой, расшатанный гвоздь, служивший вешалкой для одежды, отлично подойдет. Выдернув грубое подобие шила, она обмотала скривленную часть тряпками и зажала его в руке. Не смущаясь рваной, почти ничего не прикрывавшей одежды, Элизабет медленно и тихо вышла из каюты. Кретины, они даже не закрыли замок! Босые ступни едва слышно шлепали по деревянным доскам, выдавая девушку, но та не обращала внимания на легкий шум.
	За углом коридора, ведущего прямиком к столь желанной цели, стоял матрос. Опершись спиной на стену, он уныло разглядывал пустой проход, жаждая конца его дежурства. Не успев попасть к бабе, обслужившей сегодня целую роту сухопутных крыс, совсем молодой еще парень недоуменно обернулся на приближающиеся тихие шлепки кожи об слегка влажное дерево.
	— Привет, — скромно улыбаясь прошептала Элизабет, непрерывно подходя ближе и широко покачивая бедрами. — Не устал?
	Он непроизвольно ущипнул себя, но стройная фигура не исчезла. Он выглядела так, словно и вовсе никогда не знала мужчину, светясь белой кожей и притягивавшими взгляд ярко красными губами. Тогда, днем, она выглядела совсем иначе, да и рыдания вперемешку с криками боли, хорошо ему запомнившиеся, не особо-то и складывались в его голове с происходящим. Но тело взяло свое.
	— Д-да, — столь же тихо ответил он, подаваясь вперед, навстречу ее широким объятиям. В правой руке что-то едва заметно сверкнуло, но он не обратил на это внимания.
	— Тогда позволь мне, — Элизабет притянула голову матроса левой рукой и горячо зашептала ему в ухо, второй рукой начиная залезать в штаны. — Устроить тебе передышку.
	Она впилась в губы парня, от чего у него закатились глаза. Мечтательный и возбужденный взгляд словно нехотя сменился удивлением, болью и страхом, когда девушка резким ударом пронзила его горло гвоздем, а затем снова и снова яростно втыкала оружие в окровавленную плоть не прекращая поцелуй. Почувствовав, как он начинает падать, Элизабет оторвалась и зажала рот покрытой красной жидкостью рукой. Последним, что увидел в сомкнувшейся вокруг тьме матрос стали глаза девушки, лучившиеся кровожадной радостью.
	Брезгливо сплюнув, она протерла оружие и руки об одежду мертвеца. С удовлетворением оглядев труп, Элизабет вытащила кинжал, без сожаления выкинув отлично послуживший гвоздь, подобрала кремний, привязанный к небольшому кусочку металла, и возбужденно двинулась дальше, к своей цели. Запасная дверь крюйт-камеры, сделанная из толстых брусков плотного дерева, оказалась заперта, как и ожидалось. Что поделать, дороги назад больше нет. С размаху всаженный в нежное горло клинок станет лучшей судьбой, так что девушка, не раздумывая, громко постучала в дверь.
	После третьего раза, когда за тонкой дверью в общую спальню матросов послышались недовольные выкрики, проход открылся. Не успев сказать и слова, мужчина охнул, когда мстительница всей своей массой, помноженной на разгон, снесла его внутрь, попутно глубоко погрузив кинжал в его живот. Оголенная красавица вскочила, захлопнула дверь на засов и, широко улыбаясь, неспешно подошла к перевернувшемуся в падении канониру. Не давая подняться, она ловко перерезала ему сухожилия на ступнях и коленях, а затем и на руках, прижав лицо воющего моряка к кишащему опилками полу.
	Грациозно подойдя к бочкам, Элизабет вытащила пробку из одного и заглянула внутрь. Улыбка стала еще шире, когда она, зачерпнув рукой серый порошок, убедилась в содержимом и радостно подбросила орудие мести. Канонир, продолжая вопить, краем глаза заметил, чем занималась девушка.
	— Что ты творишь! Хочешь всех нас… — округлив глаза, сквозь боль прохрипел он, но осекся, поняв, что перед ним наклонилась именно та, кого он одним из первых этим утром приводил к смирению. Еще не отупевшая от боли и насилия девушка доставила ему немало удовольствия, когда он с корнем выкорчевывал непослушание из ее стройного тела.
	— Да! — с каким-то радостным сумасшествием крикнула она.
	Вытащив огниво, она с дрожащими руками поднесла его к бочке, взглянула на побелевшего канонира, усмехнулась и высекла искру.
	Смерть оказалась совсем не такой, как ожидала Элизабет. Вместо яркой вспышки попросту наступила милосердная тьма, приняв в свои объятия изувеченную душу. Мозг не успел среагировать, находясь в самом эпицентре взрыва, разорвавшего корабль на части, почти моментально ушедшие под воду.