Бушевал злой ветер кроны прижимая к земле, гнал мусор вниз по ступеням тротуара. Жорик стоял на крыльце и без остановки что-то говорил, поглядывая в витрину окон, где в клубах эфира отростки отгадывали слова.
Паразит – звучал ее голос в моей голове.
Я или Он?
Он пепел стряхнул, посмотрел на меня.
Митя задержался у стойки и только сейчас вышел к нам с полным бокалом.
Качались фонари вдоль дороги, хлопали баннеры, натягивая жилы проводов. Где-то вдалеке брякала под ударами ветра железяка.
«Что там с твоей девчонкой-то? Расстались?» - вдруг спросил Жора.
Я плечами пожал.
У нас «мне нужно подумать» пауза.
Серьезно. – сказал он и подумав добавил – Затягивать тут нельзя. Позвони ей.
Катя с Настей что-то обсуждали, поглядывая на таймер. Паразит, паразит, паразит.  – отдавалась эхом в моей голове не утихая. Ты хотел всякой определенности – ты ее получил.
От этой мысли я невольно улыбнулся. Жора заметил.
«Что?» —спросил он.
Паразит, червяк, пиявка с цепкими хелицерами, что присасывается к чужим идеям, иссушая их изнутри. Прячется за пазухой у других питаясь мыслями об истинности, о правде. С рвением отстаивая чужие границы, лишь бы только не нашли, не отцепили, не выкинули вон.
Нет.
Откуда эта безопределенность, где я был, когда их раздавали? Или пути нет, свою надо вывести из людей. Из клубящихся паров эфира. Скольких надо обойти, труд скольких замкнуть на себя, чтобы с уверенностью сказать – вот это я.
Отражение мое немо смотрела на меня из окна. Хотя бы одного.
«А если не договоритесь, что тогда? – сказал я, после паузы -  Он, Оптимизатор, Московский, вскроет сейчас всё и закроется ваша контора…Или вслед за Вагонычем. Не страшно, жить под пятой?»
Допустим и такое, -  хмыкнул Жора, пуская дым. – А что делать? Всё когда-нибудь рухнет…
Мы замолчали.
«Найду новое что-нибудь. Придется повозится, конечно, но в целом и не такое видали.»
 Митя выпил в заход почти половину. Рыгнул, вытирая рот.
«У меня такое чувство – сказал он. – что сегодня точно все получится. Вы видели, как она на меня смотрела?»
Мы не видели.
«Во, - поднял палец вверх Жора – вот так надо. Вот это настрой… Вы Димчика помните?»
Мы помнили.
Он был старше нас, лыс, бородат, широкоплеч и пузат. Весь район частенько бухал у него хате.
«Так вот – продолжил Жора – От него девка его раз в три месяца стабильно бегает, как по часам. Он всё это время пьёт, как раньше. А потом раз – и они как ни в чем не бывало – вместе.»
Интересно на в какой части цикла он сейчас?»
«К чему это ты вспомнил?» —спросил Митя.
«Да так… Можно было бы к нему потом податься. – он посмотрел на меня – Если пауза, то нужно ее выцеплять, да, иначе, что она там может надумать? Она же баба.
Хотя бы одного.

Сам посуди, - начал я. – Если тебя Боров и так пытается подставить. Если не знает, о ваших делах, то догадывается, что ему мешает тебя слить?
Жорик затянулся, лицо скорчил, будто не понимает о чем я. Затем улыбнулся еще ишре и по отечески хлопнув меня по плечу продолажил:
«Всё настолько плохо? Ты, говори, мы тебе вон быстро бабу найдем.» – он кивнул Мите – Да, Митяй?
Тот кивнул.
Не – говорю я непринужденно – на работе всё чинно, а с ней, да даже лучше что всё так получилось.
«Москва-а-а-а. – протянул Жорик, переключаясь на Митю – Совсем размяк наш друг.»
О! - воскликнул Митя, и замахал руками кому-то – Вспомнишь – вот и оно.
Снизу, по широким ступеням, шел к нам грузно Димчик. Лысый. В бирюзовом плаще, с кошельком подмышкой. Поясом подвязанный под пузом. Рядом с ним семенила девушка в меховой жилетке, блестящих лосинах. Ее светлые волосы были завязаны в тугой хвост на макушке.
Налетел ветер, леденели пальцы.
Ну вот – сказал он своей девшке подходя. – Один Бар.
Она посмотрела на него, на вывеску над крыльцом. Где неоновым курсивом было написано «Один бар» и P как давление, затем вновь на него, и похлопав глазами сказал
«Дурак»
Какие люди. – обратился он к нам, радушно привествуя мы перезнакомились каждого. – Чего за повод?
Да вот – говорю я показывая на расскачивающийся под ударами ветра баннер. – К празднику готовимся.
День ультранародногомегаединства – было написано на нем. – Двадцать пятое октября. На фоне, за надписью три флага в ряд бело-сине-красный, черно-желто-белый и красное знамя.
Его девушка шмыгнула носом.
А я читала, что туда хотели добавить еще такой, с крестиком – начертила она в воздухе – но он не влез…
Садитесь к нам. – сказал Жорик, показывая на стол.
Завыл вновь ветер. Зашлась в лихорадочном кашле железяка где-то вдали. Дима открыл дверь, приглашая девушку пройти.
Я сейчас – сказал он нам.
Мы тоже – ответил Жорик, - показывая ему сигарету.
Эфир внутри отступил ненадолго. Митя усадил свою пассию за столик, сам пошел к стойке. Как только дверь за ними закрылась, Жора, не сводя глаз с них, будто с витрины. Сигарету свою хватя то как грязную тряпку аккуратно, то зажимая между пальцев прижимал к сухим губам.
И как ни в чем не бывало – сказал он. – Насколько я знаю. Она пару месяцев жила у какого-то типа в Москве… Какого-то репера, что ли…
А кто-нибудь его вообще видел с другой? – спросил Митя.
Жора пожал плечами.
По-моему они со школы вместе…
Дима  за стойкой болтал о чем то с барменом. С потолка вновь заволакивала их пеленою. Увидев нас, он поднял поднял бокал нам навстречу. Митя поднял свой.
С первый альбом – сказал Жора, кивая. Затем харкнул себе под ноги, потом развернлуся ко мне. – Вот она – любовь. Как может борется за свое, а твоя даже не спит ни с кем ещё. У вас просто пауза.
Из дворов вырулил джип, выхватив нас из темноты ярким светом. Взметнулись наши тени по фасаду, скукожились и тут же пропали.
Набери ей. – сказал Жора, размахивая окурком. – Вот прям набери. Я тебе отвечаю…
Я оскалился, рассмеялся притворно.
Перед смертью не надышишься – хлопнул теперь я его по плечу. – Так что прими экзекуцию в понедельник смиренно. Ну или тебе как минимум, нужно ещё Мите помочь сегодня…
Тьфу ты – он отмахнулся. – я о тебе по-братски…А ты… У Мити всё и так схвачено.
У меня всё на мази – сказал тот. – Плюс, мы кажется сможем продолжить сегодня у Димона.
Дима поставил напитки на столик. Девушки уже что-то обсуждали втроем. Отростки тупили в телефонах. Дима поставил напитки в телефонах, поцеловал ее в щеку, и вышел к нам на ходу раскрывая свежую пачку сигарет. Желтый кэмел. Предложил всем.  Закурил.
Вот скажи мне, Дима – Начал Жорик – В чем секрет долгих отношений? Вы уже вроде давно.
Тот и бровью е повел. Стоял сосал сигарету, с руками в карманах.
А то вот наш друг, при первых трудностях готов сбежать…
Тебя мамка из дома выгоняет? – спросил он его. – Давно пора. Пизды тебе еще дать, не помешало бы.
Он грузно рассмеялся.
Беги говорит пока не поздно. Не было машин. Следом за ним вышла Катя, закрываясь платком от ветра, с сумочкой на перевес.
У вас тут дискуссия такая. – сказала она. – что обсуждаете.
 О Катя катя катерина – присвистнул Жорик. – Ты куришь?
Она покачала головой.
Мы тут обсуждаем карму – говорю я. – Ты веришь в карму? Что за всё придется рано или поздно отвечать?
Я что-то не то сделала? – рассмеялась она.
Да не… У меня на работе, коллегу, разнести хотят. За воровство. Что бы он больше никогда, ну или в ближайшие несколько лет не смог ничего делать. Большая проверка приехала и всё такое. Вот он ходит теперь и экспрессом добрые дела делать пытается.
Ну, не прям уж проворовался, - сказал Жорик, щелчком отправляя бычок на тротуар. – скорее, нашел более эффективные методы реализации продукции…
Вот мы и думаем, - говорю – получится у него или нет. Ты как считаешь?
Схема оказалась не так эффективна – сказала она.
Во. – подхватил Дима. И повторил за ней. Пуская дым.
А ты нас уже покидаешь? – спросил Жорик.
Мама просила прийти пораньше. Что-то ей там опять надо…
Ветер стал злее, качалось все сильнее и сильнее ультранародноемегаединство над дорогой. Где-то там, за прудом, на площади, развивались лениво три тяжелых флага. Танцевали, ломались, кочевряжились под рядом с  ними надувные типы.
Я здесь. – далекий голос, едва уловимый в шуме, звал меня к себе – я рядом.
Вот представь себе – говорю я – выстраивал там свою схему долго и упорно. С великим трудом. И тут бац. Из-за какой-то нелепой случайности. Буквально дурости. Раз и все рухнуло. И он пока еще этого не знает, все пытается отгородится чем-нибудь, какой-нибудь идеей, но чувствует, что всё уже кончено. Представляешь?
Звонко лопнул один из тросиков и баннер сорвавшись обмяк тяжелым мешком повиснув на столбе. Где-то вдалеке жалобно заохала железяка.
Н-да – сказал Дима, глядя на это – Давно пора.
Повисло молчание.
Такое, конечно, быстро не замолить – заметила Катя.
Ты вроде бы рядом живешь? – сказал я ей. – Пойдем, я тебя провожу.
 Митя похлопал в ладоши, руки замерзшие стряхнул. Мы попрощались со всеми.
Ну что… Пойдемте играть дальше? – сказал он, когда мы уже отходили – Настя-о-Настя. Да Митяй?

Я сидел в зале. В темноте при задернутых шторах. Он смотрел на меня со стекол буфета и молчал. Во всей квартире было темно, и только на кухне горел слабо дополнительных свет. Шумела вода. С экрана телефона, где-то там, на столе, комик рассказывал свой монолог.
Разносился по квартире звонкий, полный жизни и азарта заразительный смех.