1. День знаний
Три из тринадцати школ города закрылись в последнее время, что повысило нагрузку на оставшиеся. В новом году учиться предстояло во вторую смену и это грело Соне душу. Первый раз в девятый класс идти нужно было уже через час.
В ящике стола лежали ложки, вилки, закаточные крышки, отвёртка, зубчики чеснока, штопор и консервный нож с деревянной ручкой испачканной краской. Соня взяла палочки для еды, вернулась к себе в комнату, забралась под импровизированный котацу , сняла крышку с лапши быстрого приготовления и убрала пакетик из кружки зелёного чая.
Заработал телевизор: люди с пустыми глазами заговорили про первое сентября, политику и демонстрации. Разговоры прервались загрузкой внешнего жёсткого диска. Ещё секунду назад один чиновник давал указания другому, но вдруг экран дёрнулся. Мужчины превратились в Джулико Бандитто и Де Ля Воро Гангстеритто из мультфильма “Приключения капитана Врунгеля” 1976 г. и запели песню.
Мультфильмы были любимым развлечением Сони. Девочка души ни чаяла в анимации, детских сказках и больших красивых книжках с картинками. В её комнатке «три-на-три метра» произведения Баума, Лагерлёф и Кэрролла стояли на полках лицами вперёд будто иконы.
Она постоянно закидывала видео на свой смартфон бренда Kita-Yoza – в дорогу. Смарт однажды отобрали, когда школьница тайком смотрела аниме на «давайте-просто-тихо-посидим» уроке. Учительница потом довела родителям, что их чадо смотрит во время занятий всякую контрреволюционную похабщину.
Дверь открылась. Отец обнимал ковёр.
– Почему вы никогда не стучите, когда заходите ко мне?
– Эт, Соня. Давай старый ковёр к тебе в комнату положим! Не выбрасывать же его.
– Папа, у меня татами.
– Что у тебя? А, эти маты твои. Так они же холодные, а вот это совсем другое дело, – он дружески похлопал свёрток и тут же закашлялся от пыли.
– Держите эту ветошь-переростка подальше от моей комнаты.
– Может на стену тебе его повесим?
– Сергей, отъебись от неё и выбрось хренов ковёр! – раздался мамин голос. – Я тебя ещё вчера попросила отнести его во двор за стенку к строительному мусору.
Дверь закрылась. Прошла минута. Дверь открылась.
– Почему вы никогда…
– Соня! – у мамы был накрашен только один глаз – Ты что опять своими пластиковыми макаронами давишься? Я для кого котлеты приготовила?
– Не хочу котлеты.
– Приехали. Я стараюсь, а тебе моя еда, видите ли, не нравится. Так ты может тогда сама себе готовить будешь? Чай взрослая уже.
– Так я… – она подцепила лапшу. – Уже…
– Быстро пошла съела котлетку! Испортишь себе желудок. Ты погладила платье? Будешь рассиживаться, опоздаешь на линейку.
Соня натянула на себя чёрное платье с белым воротником «Питер Пен» и застёжкой на спине. Стоило выйти из подъезда многоэтажки как путь сразу же перебежал чёрный кот. Пасмурное небо отражалось в огромных лужах. К школе, сквозь частный сектор, вела волшебная дорога из битого кирпича. По обочинам встречались местные народцы – щелкнуы и пивуны. Частный сектор сменился пятиэтажками. Наконец, девушка повернула за угол и увидела большое скопление людей в строгих костюмах. С цветами. В воздухе витал страшный дух праздника – первое сентября две тысячи девятнадцатого года.
Весь будущий девятый «А» в сборе. Один альфа-самец, один нацист, одна эмо, две инди, металлист, рэпер, два гопника, отличник, спортсмен, два задрота, тостушка, толстячок, новенький и две первые классные красавицы – Розетина и Ранеткина. Весь этот разноцветный состав на самом деле был разными оттенками серого. Местные туманы, болота, пасмурность и тёмные леса делали подростков на редкость «беззубыми» и апатичными. Причём гопников они делали беззубыми буквально.
Ранеткина очень изменилась за лето. Фигура типа «песочные часы» полностью сформировалась. У неё были неприлично большие сиськи для шестнадцатилетней девочки. Дочь капитана дальнего плаванья, Розеткина, не уступала подруге со своей фигурой типа «кузнечик». Такой корме позавидует трёхмачтовый парусный линейный корабль. Мальчишки, будь их воля, дали бы по ней залп из всех орудий.
Но это всё цветочки. Девочки стояли как верные сателлиты возле новенькой – Кристины Владовны Кажан. Судя по внешности, мамой у новенькой была Шарлиз Терон, а папой – Клаудия Шиффер. Когда утром на линейку её привёз отец, она вышла из чёрного Кадиллака CTS на потрескавшийся тротуар как голливудская актриса из лимузина на красную ковровую дорожку.
Соня подумала, что если сама она напоминала Алису из советской «Алисы в стране чудес», то Кажан – «диснеевскую» Алису. У Сони был курносый нос, овальное лицо с большим подбородком, карие глаза, лоснящиеся тёмно-коричневые волосы и слишком длинные центральные резцы. Кажан же как раз повезло родиться идеальной голубоглазой блондинкой. Разве что волосы и кожа нездорово белые как у фарфоровой куклы. Впрочем, в местной тьмутаракане у всех кожа бледнела как от туберкулёза. Добро пожаловать в Сахаранск. Так или иначе, девушку можно было одевать в форму и фотографировать для плаката «Der Übermensch» . Жизнь несправедлива…
– Мышкина, что ты там бормочешь? – окликнул Соню одноклассник.
– Причитаю…
– Как лето провела? Ездила куда-нибудь?
– Смотрела аниме так будто завтра не наступит никогда.
– Блин, Мышкина, ты реально одних мультяшек что ли смотришь? А как же кино, например, сериалы?
– Посоветуй какое кино, может гляну.
– Вчера смотрел реально чёткий древний фильм «Достучаться до небес». Там про двух безнадёжно больных. Один из них никогда не видел моря, а другой убеждает его, что море – самое важное, что можно увидеть перед смертью. Что в раю только и говорят, что о море. Поэтому они оба сбегают из больницы, чтобы отправиться в угарный трип.
– Получается, как в «Паровозике из Ромашкова».
– А?
– Ну, «…Если мы не увидим рассвет, мы можем опоздать на всю жизнь» …
Микрофон издал неприятный писк – праздник знаний задвигался. Директор выступал перед учениками и их родителями:
– …Мы рады вновь приветствовать всех вас в средней школе номер один города Сахаранска…
Всё, началось. Бабочки и бантики на малышах. «Про глагол и про тире, и про дождик на дворе учат в школе, учат в школе, учат в школе». Неприятная морось. «Завтра утром, словно птичьи трели, прозвенят звонки по всей стране. Отдохнули мы и загорели, к школе подготовились вполне…». Аплодисменты. Девочка с колокольчиком на плече у парня. Аплодисменты. Цветы – учителям, шарики – небу, лучшее – детям. Аплодисменты. Сборы на замену штор в кабинетах…

Понедельник, вторник, среда… Поезд с надписью «если любишь самогон, прицепи ещё вагон», вырезанный на парте шариковой ручкой, всё разрастался. То и дело к составу цепляли новые вагоны разных оттенков синего. Четверг, пятница… Дни становились короче, домашние задания длиннее. Красные, оранжевые и золотые листья казались чёрными, ржавыми и серебряными. Каждый день дорогу с утра перебегал один и тот же чёрный кот. Соня время от времени стала давать ему еду, чтобы тот сжалился над ней.

Среднюю школу номер один города Сахаранска окружали мохнатые туи. В здании насчитывалось три этажа: с болезненно-жёлтыми, бледно-зелёными и грязно-коричневыми стенами, пахнувшие старыми газетами, мутным прудом и вспаханной землёй соответственно. В тёмном коридоре первого этажа затаилась столовая. Она высматривала малышей своими зелёными глазами из стеклоблоков и заглатывала тяжёлым ртом-дверями, после чего из её утроба доносилось рычание промышленной посудомоечной машины.
В столовой среди прочего подавали «Чай С/С» – «с сахаром». Кто-то торопясь написал разделительную черту на ценнике как молнию… а может неправильно начал писать.
Взгляд Сони случайно упал на Кажан и она снова представила ту в чёрной военной форме. Далее фантазия разделялась. В одном сценарии Соня срывала с врага фуражку, тягала его за идеальные волосы и нещадно била во славу отчизны как настоящая партизанка. В другом – срывала с Кажан фуражку, запускала пальцы в идеальные волосы, легонько дёргая их, и целовала в губы. Первый сценарий говорил о Соне как о болезненно завистливой социопатке. Второй как о лицемерной садистке-извращенке.
В такие моменты она начинала думать о себе как не о самом лучшем человеке. Самооценку девушки спас голос в наушниках: «…Твои волосы, руки и плечи – твои преступленья, потому что нельзя быть на свете красивой такой…». «Именно. Сама виновата», – подумала Соня, допила чай и отправилась на следующий урок.

Осенью ужасно хотелось вздремнуть. Пару раз Соня засыпала в течение короткой перемены, причём глубоко, по-настоящему. Вот и сейчас её не разбудил звонок. Учительница постучала по столу костяшками как судья молотком. С розовым отпечатком на лбу и глазами оленя в свете фар, ученица вернулась в реальный мир:
– Постучались наконец…
– Мышкина! Мышкина, ты нарколептик? – учительница похожая на собаку-боксёра приспустила свои красные очки cat eye и затеребила искусственные жемчужины на ожерелье.
– Что?? Нет.
– А, по-моему, да. Надо бы провериться у врача. У тебя же мать – дохтор, так ты спроси у неё что да как.
Класс «загыгыкал». «Нарколептик». «Постучались наконец». «Точно, сонная всё время с тенями под глазами». «Укуренная». Далее началась перекличка: «такой-то» – «Я!», – «сякой-то» – «прису-у-утствует» – «Ха ха ха»…
– Что ещё за дурная описка… – боксёр послюнявил пальцы и начал проверять разные страницы классного журнала. – КрЕстина Владовна Кажан?
– Да, – отозвалась новенькая с первой парты.
– Имя написано через «Е».
– Да.
– Что это какой-то… прикол? Классный журнал — не шутка.
– Что вы, всё как в паспорте. Мама не была сильна в русском.
– Чудо какое-то. Я буду звать тебя Кристина, конечно. У тебя, надеюсь, с моим предметом всё в порядке, а не как у мамы. Надо будет с ней встретиться.
– Это невозможно. Моя мама…
– Пренебрегает родительскими собраниями?
– …давно умерла.
Соня представила, как и без того бледная Кристина становится цвета бумаги, у неё западают щёки, и она жалобно кашляет. «Теперь я умру, как и моя мать от нашего редкого наследственного семейного заболевания, которым болеют только аристократы» – «О нет! Я так плохо думала о тебе, а теперь ты умираешь. Прости меня, мне так стыдно!». «Но ты умрёшь молодой и красивой, так и не узнав, что значит хоть день в своей жизни не выглядеть безупречно. Сволочь бледная».
В реальности же никаких болезней никогда не наблюдалось, ни ОРЗ, ничего. Девушка была живее всех живых. Впрочем, Кристина часто казалась не выспавшейся и постоянно появлялась на людях в солнцезащитных очках-авиаторах. Осенью. В Сахаранске. Складывалось впечатление, что она регулярно безбожно тусила по ночам. Однако в городе работал только один унылый ночной клуб «Сатир», куда не то что не пускали малолеток, кажется, туда никого не пускали.
Отсутствие тонуса не мешало Кристине быть перманентным центром внимания. На неё смотрели, её слушали, а её тупые плоские шуточки на уроках просили на бис.
– Дайте уже кто-нибудь Иванову ручку, – просил учитель. – Иванов! Ученик без ручки как солдат без ружья!
– Я скажу больше, – подавала голос Кристина. – Ученик без ручки – солдат.
Класс хохотал. Особенно девочки.
– Для западных сообществ, – читала лекцию учительница, – Холл выделял четыре основные зоны, размеры которых зависят от степени близости отношений между людьми. Публичная дистанция – от трёх метров. Социальная дистанция – метр. Личная дистанция – сорок пять сантиметров. И интимная дистанция…
– Минус пятнадцать сантиметров, – вклинивалась Кристина.
Класс ржал. Разве что Ранеткина и Розеткина сидели без эмоций. Возможно, сказывался жизненный опыт. Да и какие-то они понурые были в последнее время, сами не свои. С одной стороны, дамы могли быть расстроены, что абсолютно всё внимание доставалось теперь новенькой, но с другой стороны, с какой стати они тогда шуршали возле неё как безвольные лакеи. В красавицах, казалось, поубавилась спеси и прибавилось мозгов. В то же время они стали менее общительными и бойкими. Может сезонное… Может они быстрее других разобрались с половым созреванием, и теперь, чёрт его знает, испытывали кризис среднего возраста?
Соня впервые пересеклась со Кристиной, когда та одолжила ей учебник на последнем уроке. Вернуть книжку Соня конечно же забыла…

Вечером, один за одним, семья Мышкиных возвращалась домой. Отец лежал на диване, уставившись в планшет, и чистил яблоко, складывая шкурку в шлёпанец на полу. Соня уже лежала в футоне и смотрела телевизор. Мать приходила последней. Она решила проведать дочь.
– Почему вы никогда…
– Ты ела?
– Да.
– Что ты ела?
– Бутерброд.
– Еда так еда. Не переутомилась от готовки?
– Готовка оптимизирована. Сначала я съела кусочек докторской колбасы, потом кусочек хлеба, а потом глотнула майонезика. И в животике получился бутерброд.
Повисла пауза.
– Соня, почему ты в школе ни с кем не общаешься?
– Да как-то с детства не заладилось…
В телевизоре собаки из цветных пятен туши обступали Голубого щенка в котелке: «Голубой! Голубой! Не хотим играть с тобой!».
Мать печально вздохнула и закрыла дверь.

Соня не вернула учебник по-человечески, придя утром в школу – отложила на потом. Потом она долго собиралась с мыслями, и наконец обнаружила себя стыдливо догоняющей Кристину уже после уроков. Кажан из школы домой обычно на машине забирал отец, а когда он этого не делал та исчезала где-то в тенях местного Парка Культуры и Отдыха. В одно мгновение она ещё маячила в поле видимости, а в другое исчезла среди стен старых клёнов, серебристых тополей, вуалей плакучих ив и зарослей перекошенных оград.
Парк Сахаранска… не было чёткой границы, где заканчивался парк и начинался тёмный лес с Лавкрафтовскими ужасами. Вечером опустился туман, и граница стёрлась. Редкие тусклые фонари моргали и гасли с непредсказуемыми интервалами. Соне стало так страшно, что она зачем-то машинально вставила в смартфон наушники, включила список воспроизведения мультфильмов, тут же сняла наушники и спрятала устройство обратно в сумочку.
Кто-то небрежно бросил садовые инструменты прямо возле кучи листвы: грабли, секатор, лопату…
Она почти передумала, но затем ускорила шаг и спустя минуту наткнулась на Кристину. «Королева красоты» сосалась с каким-то парнем на старомодной скамейке. Стройные ножки украшали кожаные штаны и туфли на шпильке, тельце согревал лишь свитер в чёрно-белую полоску. Поцелуй в шею отдавал порнографией – парень запрокинул голову от удовольствия и закрыл глаза, словно его не в шею целовали, а делали минет. Кристина почувствовала, что на неё кто-то смотрит, подняла голову и принюхалась как собака. По уголку рта стекала кровь, идеальные волосы выглядели седой взлохмаченной гривой, а прелестные голубые глаза горели красным.
Соня развернулась как стационарное оружие и было уже собиралась уходить, но споткнулась о русскую дорогу и упала в мокрые мёртвые листья с громким «Бля!». Она хотела подняться, но над ней уже нависла Кристина, замахиваясь здоровенной ржавой лопатой. Соня неуклюже попятилась и вжалась в ближайшее дерево. Меньше чем за секунду её мозг сообразил, что на расстоянии крика никого нет, она не сможет дать сдачи, и лопатой её можно не только легко убить, но и спрятать.
– Нет, подожди! Не убивай меня! Ну, пожалуйста, – чёрные слезинки заблестели в тусклом свете.
– Мышкина? Твою мать, ты что… ты следила за мной?? Вроде не дура. Что ж, очень жаль…
– Нет! Нет! Не надо!
– Да убери ты руки от головы, это мой первый раз!
Жертва вампира внезапно заныла со скамейки и задвигалась будто в дрёме.
– Он… он ещё жив? – прошептала Соня.
– В смысле? – Кажан обернулась. – Конечно он жив. Он просто ничего не вспомнит после укуса. Ты что думаешь, я убиваю дюжину человек в год?
– Получается… укус работает как в игре Маскарад Вампиров?
– «В игре Маскарад Вам…»? – Кристина поморщилась и непонимающе помотала головой: – Блядь, Мышкина, заведи себе жизнь. Ах, да…
Кровососка снова замахнулась.
– Подожди! Подожди! Подожди!
– Ну что? Что?! Что?!
Со скамейки раздалось кряхтение. Парень сделал попытку подняться и открыть глаза. Беднягу оглушил удар лопатой по голове. Кристина стояла в свете фонаря как в свете театрального прожектора, скрестив ноги, оперившись на «инвентарь» и стыдливо закрывая глаза ладонью:
– Суууука… я не могу…
– Я ничего никому не скажу!
– Заткнись нахуй, Мышкина. Вот почему ты такая жалкая?
Кристина, тяжело выдыхая и массируя лоб, тихонько опустилась на корточки, будто это её по голове ударили. Затем она скинула молодого человека со скамейки и уселась сама. Соня вскочила с места и поспешила проверить признаки жизни и степень повреждений пострадавшего.
– Удивительно, с ним всё в порядке.
– Так я его не сильно огрела… То есть, тебе-то откуда знать?
– У меня мама врач.
Кажется, прошла вечность. Соня подобрала свою сумочку и тоже села на скамейку. На краешек.
– По-моему это здорово, когда все живы… а что Ранеткина и Розеткина?
– Эти? Они теперь мои гули. Не то, чтобы им это навредило.
– А твой отец тоже вампир?
– Что? Папа? Нет.
– А он знает, что ты вампир?
– Конечно, блин, он знает, что я вампир! Он же мой папа. Кстати, надо позвонить ему, чтобы подъехал…
– О, у тебя тоже Kita-Yoza. Как ты его называешь?
– В смысле? – девушка никак не могла тыкнуть в правильные иконки из-за дрожи в руках.
– Телефон у современного человека как меч. У каждого хорошего меча должно быть имя! Имя, если что, вводится вместо названия модели на экране настроек.
– И как называется твой? – Кристина перестала набирать номер.
– Ворпал. Как vorpal blade  из Алисы в Зазеркалье… Кристина?
– Что?
– Может и меня подвезёте?
– Конечно.
– Я имею в виду, не в смысле, отец доделает то, что ты не смогла в первую очередь, и вы меня подвезёте в яму в лесу…а в смысле высадите около дома. Как будто мы учимся в одном классе, и нам по пути – Соня протянула учебник. – Знаешь, в Сахаранске, и в этой области… не знаю на сколько квадратных километров вокруг… Если и найдётся человек, который отнесётся нормально к тому, что ты настоящий вампир, так это я. Вы вообще мой фетиш. Ты только не подумай, что я какая-нибудь готка или фанатка Сумерек. Мне кажется, ты сказочная, весёлая и красивая… Давай дружить.
– Красивая? Весёлая? Это же всё, – Кристина поводила ладонью у своего измазанного кровью лица, – ловушка. Порой кажется, в меня даже девочки влюбляются.
– Пффффффф! – Соня глупо хихикнула. – Ну только если какие-нибудь извращенки.
Свидетельница улыбнулась и протянула нечисти носовой платок. Кристина улыбнулась в ответ, вытирая рот с длинными белоснежными клыками, которые уже спешили спрятаться за нежные губки.
В смартфоне очередное видео подходило к концу. Крошка Енот пел «…и тогда наверняка, вдруг запляшут облака, и кузнечик запиликает на скрипке... С голубого ручейка начинается река, ну, а дружба начинается с улыбки».