Смола

	Мне снился сон, в нём был гигант со вспоротым животом. Он раскинулся на поле, будто спящий, больше меня в раз сто. Воняло гнилой плотью, а из его пор выступало что-то похожее на капли смолы и как янтарь они были застывши. Я подошёл поближе к ногам, взобрался на косматую голень, прошёл рощу жёстких волос и оказался у пупа. Брюхо великана было вскрыто, от пупка до груди шла линия, она раскрывалась и напоминала расщелину, а внутри было пусто, отсутствовали органы и пара костей, вместо них во чреве копошились неизвестные люди, я едва ли мог их разглядеть, но видел жалкие лачуги из мусора и возвышавшуюся среди них церковь, отстроенную из рёбер колосса.
	Заинтригованный тем как живут эти люди, чем занимаются, что пьют и едят, я спустился по гнилым жилам великана вниз. Меня встретило трупное зловонье, если наверху воняло, то сейчас стоял самый настоящий смрад. Внутри было прохладно, словно ты находился в глубокой пещере. Под ногами ползали небольшие личинки, что ели гниль, я раздавил пару штук и пошёл к деревне. Ориентиром служила церковь, со шпилем, уходящим далеко в небо, ещё несколько метров и он бы вышел из чрева.
	Подобравшись поближе к деревушке, на крышах лачуг, я заметил костяные вазы, видимо, предназначенные для сбора дождевой воды. Они пили воду, но чем же питались? Я не видел ни полей, ни пастбищ, ни каких-либо животных. Но приметил людей, стекающихся к церкви, выглядели они ужасно: их лица — безобразны, кожа — землиста, а взгляд — потерянный. Подойдя поближе я, услышал шёпот, мол, сейчас умрёт покойник. Оставаясь незамеченным, пробрался через люд к храму, я увидел его, старик лежал на одеяле, обмотанный в тряпки. Подле него рыдала девушка на других непохожая: юная и чистая, каштановые волосы, зелёные глаза, она не имела с местными ничего общего.
	— Вы же доктор, да? — спросила она, заметив меня, — Правда, ведь так? Прошу, умоляю, помогите отцу.
	Наверное, она сделала этот вывод по моей шляпе, так характерный для докторов нашего века, однако, я им не являлся, но и оставить её в беде я не мог. Приблизившись к телу больного, отодрал прилипшие тряпки и обследовал кожу — из пор текла смола, поднял веки — глаза были оранжевы, всё стало очевидно: деревня подхватила тот мор, который сразил и гиганта. Я хотел сказать об этом, но старик забился в предсмертном удушье, захрипел и поток смолы вырвался из его рта. Девушка плакала, но больше не прикасалась к отцу, встала, взяла меня под руку и увела подальше.
	Заскрипели двери церкви, из храма выполз уродливый старик, видимо, местный священник и он сказал:
	— Да, будет праздник!
	Толпа обрадовалась, закричала, бесилась и танцевала, бросилась на труп, и принялась рвать, и глотать, словно волки, а старику из храма принесли сердце, будто подношение.
	Девушка больше не плакала, даже не смотрела на останки отца, держа меня под руку, повела к выходу из деревни. Я узнал, что зовут её Мари и что все жители деревни, это люди которых когда-то проглотил великан, родилась она здесь, когда гигант уже был мёртв лет так десять. Они жили спокойно и даже счастливо, пока не наступил мор, из-за которого большинство словно сошли с ума, люди стали истекать смолой и умирать, а более здоровые стали их есть. Мари подвела меня к выходу, я позвал её с собой, но вместо ответа она показала руку, которая только-только приобретала янтарный оттенок. Я был не в силах с ней проститься, видя это, она позвала меня к себе.
	Жилище Мари было убого как снаружи, так и внутри. Она предложила мне воды, усадила на кровать и бросилась мне на плечи: дрожала, плакала, я гладил её волосы, целовал шею. Мы провели ночь, наверное, самую лучшую ночь в моей жизни, а утром я собирался уйти.
	Но проснувшись, я был покрыт смолой, она текла словно пот в знойный день. Я чувствовал, как туманится рассудок, как моё тело лишается сил. Мари не выглядела лучше, кожа пожелтела, уголки глаз воспалились, она ещё спала, и я не хотел предстать перед ней таким больным. Шатаясь, я направился к церкви, казалось, что вчерашняя толпа и не уходила, нет, стая была здесь, как хищник она ждала жертву.
	Взглянув на церковь, построенную из рёбер великана, на её шпиль, врезающийся в небо, я упал. Задрожал и струйки тёплой смолы потекли изо рта, отдалённо я слышал, как кричит священник, как гогочет толпа. Ко мне приблизилась Мари, пала на колени и вгрызлась в мою плоть, вырвала сердце, а после и вся толпа рвала меня на куски и мне казалось, что я больше не существую, я словно застыл как янтарь.