...Работа спорилась и ничто не предвещало беды. Полковник держал доску, братишка держал гвоздь, Пахом молотком забивал гвоздь.
Грязные пальцы, твёрдо сжимающие гвоздь, навеяли Пахому детские воспоминания:
-Отец-то взял меня с собой в деревню как-то... сначала, говорит, дом приведём в порядок, а потом на рыбалку поедем.
Братишка дернул бровью.
-Он ещё червей, как приехали, накопал. Ну... чтобы они на солнышке... подтухли. Рыбы, они такое любят. Я ещё, помню...

Глядя в пустоту далеко за гвоздём, Епифанцев закатил губы внутрь и сжал зубы, затем, на мгновение продемонстрировав в пустоту улыбку-оскал, исполненную отвращения, взглянул на поехавшего. Две пары глаз встретились.
-На гвоздь смотри, сука! По руке попадёшь!
-Ну что ты, что ты...

Братишка был явно не в настроении, надо было его подбодрить. Пахом вспомнил, как он помогал отцу на даче, как точно так же забивал гвозди.
-Отец мне тогда сказал... что ты... не помогаешь, давай крыльцо чинить. На тебе, говорит, молоток, бить будешь... ну я и~
-СУКА! Ёб твою мать, блять!

Епифанцев отскочил яростно тряся рукой:
-Сука, блять, пидарас, блять... Хуле ты сделал?
Но объясниться Пахому не удалось, Братишка был разъярён и не настроен на разговор.
-Ой! - короткий удар в живот
-Мамочка! - Пахом согнулся в три погибели, а братишка начал, залезая на него, наносить удары - Ойойой!
В унисон истеричным воплям Пахома стонала и башня. Когда же крики поней и Полковника дошли до раскрасневшейся пары, было уже поздно: шаткая конструкция накренилась и начала разваливаться...


...После того как всё рухнуло и пони отошли от шока, начали обсуждать, как быть дальше.
Пахом истерически извиняясь, ползал на коленях от братишки до бигмака и обратно, но из его не разборчивой речи можно были вычленить лишь слова "доброе дело".
Сдерживая себя от ярости, Епифанцев пытался одновременно угомонить поехавшего и объяснить бигмаку, что башни и так были не в лучшем состоянии.
-Молчать! Что за хуйня у вас тут? - Полковник только сейчас подошёл к собранию.
-Доброе дело сделать хотел! - выпалил Пахом срывающимся голосом, стоя на коленях по локоть в пыли и сене.
-Саня, убери этого муделя!
Но Пахом сопротивлялся. Полковник не мог оттащить жирную тушу от говоривших, нога давала о себе знать. Было решено, что дипломатию на себя примет Саня, пока Епифанцев будет вести поехавшего в амбар...

...Уханье филина на границе леса перекликалось с подвываниями Пахома, забившегося в углу амбара.
-Тебе просто похуй, что они нас в рабство загонят? Тебе просто насрать, да? - Епифанцев наматывал круги, охуевшим взглядом опутывая Полковника.
-Тебе хорошо, ты, блять, больной, нихуя не делаешь, только жрёшь. А я? С этим поехавшим. Здесь?! Пусть заберут себе этого мудака, он им построит. Заново. Обе башни!
-Пойдёшь на работу, строить говно.
-Хуй тебе!
-Говно строить будешь!
...
Спор продолжался за полночь. Было решено бежать, пока их не посадили на цепь. Яблоки и сидр, конечно, хорошо, но закончить свои дни, строя сраные башни им не хотелось.
-И это офицеры, блять - тихо говорил Полковник, собирая свои вещи...