Вторая волна бежала мучительно медленно. С одной стороны, это была передышка перед боем, с другой же… Рик с замиранием сердца смотрел то на своих, то на перепаханные позиции врага. А ну как оживут пулеметы? И продолжат хлестать по толпе, срезать коричневые колоски!
	Не ожили. Даже не тявкнула какая-нибудь винтовка.
	Уцелевшие в первой атаке понемногу вливались в следующую. То из воронки, то из-за мертвой лошади или крохотного «бруствера» поднимались грязные, но живые солдаты и шли вместе со всеми.
	И Рик с Купером тоже. Стараясь держаться поближе, они затесались в середину волны и продолжили наступление с остальными. Но теперь – по своим. В окопах ходили байки о том, как не выдерживали и сходили с ума пулеметчики, отбивая волну за волной – и, с мурашками по всему телу, Рик понимал, что это похоже на правду. Бойня.
	Мертвецы лежали спокойно. А тяжелораненые вопили со всей мочи, надеясь привлечь внимание. Или просто от боли. Некоторые захлебывались кровью изо рта, некоторые тянулись к людям и отчаянно сжимали раны, некоторые отползали в тыл.
	Волей-неволей, но по ним то и дело пробегал взгляд Рика.
	Шаг за шагом. Все ближе к колючке.
	Первые ряды уже пытались перебраться через нее. Шквал снарядов, конечно, снес опорные столбики, но проволока подло не хотела рваться. Искореженные, перекрученные, спутанные металлические нити все так же закрывали проход – но шел далеко не первый год войны.
	Вздохнув, Рик вытащил кусачки и ускорился. Рыжебородый остался за спиной, ну и черт с ним. Протолкавшись сквозь солдат, подойдя к заграждению и найдя подходящее место, Рик принялся за дело.
	Грязную, чуть ржавую нить в заточенную пасть инструмента, со всей силы надавить на ручки… дзынь! Перекусил. А затем еще и еще, расчищая дорогу для своих. Торопливо, но аккуратно, без желания, но так нужно. И постоянно следить за руками, каждый миг, ведь уколоться о проволоку легче легкого. Для того и сделана.
	Особо лихие проскакивали вперед других. В ход шло все – мундиры убитых, винтовки, рюкзаки. Лишь бы продраться через заграждения и нырнуть во вражескую траншею с оружием наперевес. Спереди уже разгорался бой.
	Все, путь свободен! Долой кусачки, винтовку в руки и вперед! Под громогласные вопли солдат, под бешеный стук сердца и торопливое дыхание, со сведенным в пугливой ухмылке лицом.
	Стрельба. Качается в такт бегу кончик штыка. А чертовы колбасники уже опомнились, уже подтянули свеженьких фрицев и гансов по поперечным траншеям!
	Рик бежал как мог. Перепрыгивал через свежие, еще дымящиеся воронки, вдыхал сгоревший тротил и отчаянно хотел домой. Хотя бы на время. Он проскочил мимо груды дохлых, разорванных на части лошадей. Едва не упал, когда нога скользнула на влажной грязи. А затем – скатился в темный провал окопа.
	Стало тесно. В воздухе, казалось, еще витала кровавая пыль – один из снарядов пришелся аккурат в скопление фрицев. Отупев от страха и возбуждения, Рик мельком взглянул на рваные куски мяса, на бурые стенки траншеи и двинулся дальше. Вглубь. Первой волне приказывали идти по низам.
	Он был не один. С коротышкой, с наспех перевязанным бедром. С седым, измазанным в грязи парнем.
	Теперь они никуда не торопились и шли со всей внимательностью, выглядывая врага или, что хуже, внезапную гранату. Прислушивались, но грязь чавкала слишком тихо.
	Вот он!
	Три выстрела слились в короткую дробь. А мужчина, в мышиного цвета униформе, вздрогнул и, прямо на ходу, рухнул лицом в мутную жижу. Выбросить гильзу, дослать патрон – идти дальше.
	Осторожно переступив через убитого, Рик прижался к стене и выглянул за изгиб хода. Дзынь! Перед глазами расцвел яркий сноп искр. Парень отшатнулся и рухнул на спину, пополз назад, хватаясь во все подряд.
	— Ублюдок! — выплюнул он. Взгляд все не хотел проясняться. — Чертов ублюдок!
	Что-то мягкое под рукой? Плевать! Фриц уже мертв, ему все равно.
	— Руку! Дай мне руку! — раздался крик со спины.
	Нащупав ладонь солдата, Рик вцепился в нее так, словно лез на дерево. Мощный рывок оттянул его подальше от поворота. Мимо прочавкали ботинки. Нужно было вставать, да поскорее!
	Куда легче перевернуться на живот. И поползти как животное, на четвереньках. Так Рик и сделал. Помчался куда подальше, не разбирая дороги, пытаясь проморгаться и радуясь тому, что ремешок на каске успел подгнить. Теперь, правда, каска осталась позади. А короткие черные волосы – не защита от пуль и осколков.
	 Позади трещали выстрелы. Как вдруг…
	— ГРАНАТА! — истошно заорал кто-то из солдат.
	По телу разлилась отвратительная слабость. Но такое предупреждение… Рик пополз, казалось, еще быстрее. На дрожащих руках, за которые что-то уцепилось, на подгибающихся коленях. Дальше, дальше, дальше! За изгиб траншеи!
	Встреча со стеной оказалась жесткой. Зато ориентир – теперь вправо, так, словно за ним гонятся черти! И в глазах немного прояснилось.
	Бух!
	Успел! А кто-то нет – пронзительный, срывающийся крик боли походил на паровозный свисток. Но куда лучше Рик слышал скрип зубов. Собственных. Прошла тьма в глазах, остались только разноцветные пятна.
	За левую руку уцепился ремешок, на другом конце которого нашлась винтовка. Его винтовка. Нашлась – и немедленно перекочевала в руки, уставилась дулом и штыком куда-то в сторону врага. Для этого парень сел и подпер стену спиной.
	— Давай, ублюдок, только покажись! — горячо зашептал он. — Давай, давай! Я вернусь домой, а ты нет!
	Никто не выходил, так что Рик попробовал встать. Получилось на удивление легко. Пара шагов тоже без проблем. Не задело! И на лице проглянула кривая, но все-таки улыбка. Еще бы не этот холодок по всему телу…
	Свистки. Первый, второй, третий, четвертый… все. Отступление? Сейчас!?
	— Отходим! Возвращаемся на позиции, леди! — послышались отовсюду приказы. Близко, далеко, разными голосами, но говорили они одно и то же. Ну, раз так…
	— Уходим! Эй, слышите!? Забудьте о фрицах, мы отступаем! — закричал Рик и попятился. Проверить бы своих, но парень не хотел вновь выглядывать из-за угла.
	Шаг за шагом. Еще пара поворотов – и бежать! Бежать со всех ног, подальше от лающих выкриков колбасников. Промчаться весь путь в обратном порядке. До самых траншей по ту сторону линии фронта.
	По пути Рик наткнулся на других солдат. Раненых, и здесь оправданий быть не могло – потому он впрягся под первого попавшегося, едва перебиравшего ногами, и потащил его. Тот шипел и ругался. Неумело, без изысков.
	Отступление прошло словно в тумане, размывшем Рику воспоминания. Отдельными картинками запомнились колючая проволока, страх на нейтральной полосе и привычный, в чем-то родной уют траншей полка. Все то же самое, как у гансов – но другое. Другие названия «улочек» и «проспектов», кругом родная речь и мимолетное, обманчивое, но все же чувство спокойствия.
	Сдав раненого санитарам, парень поплелся на свой участок окопов. Поредело. Людей было заметно меньше, чем какой-то час… или когда? Меньше, чем утром. Это уж точно. И все усталые, вымазанные в грязи и крови, с хмурыми лицами и самокрутками во рту.
	— О, живой! — негромко обрадовался один из солдат. Он залез за пазуху и вытащил небольшую поделку из пяти гильз. В ней зияла вмятина. — Гляди, спас твой талисман! Вот как чуял, у сердца таскал, туда-то и попали!
	— Ага… рад за тебя, Оливер, — Рик грузно опустился на землю, откинулся на спину и снял с пояса флягу. — Скольких недосчитались?
	— Три четверти, если не больше, — откликнулся другой сослуживец. — Дьявольски жаркий денек.
	— Господи! — выдохнул Рик и выдул с половину фляги. — Господи, и чего ради? Просто так прогулялись на пулеметы и дубинки? Ох, вернуться бы сейчас домой, хоть на денек…
	— Еще не понял, да? — мрачно усмехнулся Оливер. — Мы не вернемся домой, Рик. Никто из нас никогда не вернется домой.