Рабство – не всегда несвобода, как и свобода не всегда не рабство.

Утро. Заря. Из-за горизонта, окрашивая небо в янтарь, потихоньку выглядывало солнце. Оно разбудило петухов, а они всю деревню своими истошными воплями. Из старой, небольшой избы, вышел коренастый, с густой седой бородой и глубокими морщинами старик. На нём висела длинная, серая рубаха, а на ногах сидели старые лапти. Он оглядел небо, горизонт, и, довольно чавкнув и зевнув, потянулся.

- Привет, дед Миша!
Спросонья он сначала не понял откуда его позвали, но пару секунд спустя вспомнил хозяина соловьиного голоса и, повернув голову налево, увидел соседа, который так же вышел потянуться.

- Здравствуй, Васька!
- Погодка сегодня, - он со всей молодой силы втянул носом утренний воздух, - а, дед Миша, скажи?
- Да, погодка прелесть. Сегодня же сенокос, ты помнишь?
- Помню-помню, а ты помнишь, что нам надо рыбы наловить?

Дед Миша был человеком, насколько мог себе позволить крестьянин, старым и мудрым. Но память иногда подводила его. Он звонко шлёпнул себя по лбу и плюнул в сторону.

- Тю, совсем забыл… Дак что же, мы совсем на него не успеем?
- Не-а, дед Миш. Коли повезёт – к вечеру управимся. – сказал Василий.

Подойдя к бочке с водой, дед Миша окунул в неё руки и, плеснув в лицо, умылся. Его сосед последовал примеру старшего.

- Что ж тогда, внучок, делать, хватай сети, пошли ловить.
- Дед Миш, ты иди, а я Маньку поцелую, да догоню!

Пролепетал Василий, и, махнув кулаком, забежал в свою избу.

- Давай-давай, дело молодое! – рассмеялся старый, - Только скорёхонько, мы ещё на сенокос должны успеть!

Дед Миша тоже зашёл в дом и растолкал жену.

- Вставай, Анна, вставай! Так и сенокос проспишь!
- Да не сплю я, пень старый! Хватит меня талдычить!

Пробубнила она и перевернулась на другой бок.

- Пень старый? Я тебе сейчас… все зубы пересчитаю! А ну подъём!

Прокричал он и толкнул жену в бок.

- Аааа! – завопила она.
- Заткнись, старая! Чего удумала! Вставай, говорю, лентяйка!

Дед Миша снова толкнул жену в бок.

- Убивааают… - протянула могильным голосом она.
- Тьфу! Бог с тобой! Уберись тут хорошенько! И покушать приготовь!
- Знаю… дай ещё часок вздремнуть.
- Как была раздолбайкой тридцать лет назад, так и осталась!

Он много чего ещё хотел сказать, но сжал зубы, топнул ногой, и, побубнив, взял удочку, червей, сеть, и вышел из избы. Деревня была большая, люди жили счастливо. Еды вдоволь, барин всегда поступал справедливо, и никогда без повода не лютовал. Да он в принципе редко появлялся в деревне, а когда появлялся – устраивал пир для всех, и дарил всем веселье и праздник. Не нашлось бы жителя в здравом уме, кто бы не любил барина. Такие мысли посещали старую голову деда Миши, пока он шёл к речке.

- И будь, - всегда говорил он, - хоть что, я голову положу за нашего Николая Тимофеевича.

Длинная, покрытая лёгким туманом дорога. Янтарное небо с ярким жёлтым диском на горизонте. Запах свежей, влажной травы. Детский смех, крик петухов и звон наковальни. Всё это трогало самые глубокие струны в душе деда Миши. Он чувствовал, что никогда не смог бы описать словами эти ощущения. Что-то, что доступно только ему и только в этот момент. Что-то родное, любимое и до костей близкое. Даже слеза выступила на суровых очах его, но он быстро смахнул её рукою.

Придя на место, он разложил сеть. Всё тщательно проверив, он погрузил её в лодку и оттолкнулся. Разместив её в воде, он вернулся на берег. Отойдя на сотню метров вниз по течению, он насадил червяка на крючок, сел на корягу и забросил удочку в воду. Прошёл час. С каждой новой минутой, рыбак всё больше терял надежду попасть на сенокос. Из кустов выпал Васька.

- Тьфу ты! Напугал! – подпрыгнул старик.
- Извини, дед Миш, я быстро!

Сделав всё тоже самое, что и его учитель, он сел поодаль от него и закинул удочку. Молодой парень двадцати лет отроду. Красивый, высокий, чернявый курносый.

- Дед Миш, я никогда не спрашивал… А где твои дети? – прошептал он.
- Рыбу испугаем! – прошептал дед в ответ.
- Мы тихо, она не лучше нас слышит
- Помёрли дети.

Нахмурившись, он дёрнул удочку.

- Все что ли?
- Все. Трое сыновей на воинах, две дочери от болезней.

Он ещё сильнее сдвинул брови и сильнее дёрнул удочку.

- Прости, дед Миш…

Василий не хотел его обидеть, а потому сам немного загрустил.

- И внуков не оставили… - тяжело вздохнул он. – Внучок, у тебя клюёт! Подсекай
- А? А!

После непродолжительной борьбы, подмастерье вытянул из реки золотого карася.

- Поздравляю, это редкий гость в наших водах.
- Спасибо!

Он с энтузиазмом кинул рыбку в ведро и насадил на крюк нового червя.

- Войны, внучок – страшное дело. Я знаю о чём говорю, поверь мне. Сам воевал, только сыновей своих пережил. Я всегда везучим был. Бог, наверное, наказал за сделанное.

Он смотрел на противолежащий берег, но, будто сквозь него, куда-то на тысячи сажень вдаль.

- Лучше бы я, чем они. Почём Бог забрал их у меня…

По старым, морщинистым щекам покатились слёзы. Василий ничего не смог на это сказать. Так и просидели до вечера в тишине, наловив четыре ведра рыбы.

- Пошли, Васька.
- Пошли, дед Миша.

Только и сказали они, собирая сети.

Вернувшись в деревню, они с удивлением обнаружили, что все жители стоят на площади перед барским домом и о чём-то шепчутся. Обменявшись недоумёнными взглядами, Вася и дед Миша подошли к жене последнего.

- Анна, чего это?
- Не знаю, - развела руки в стороны она, - сказали какие-то южане, кого-то от кого-то освобождать пришли.
- А кого от кого-то? Нас кто-то захватил?
- Бог его пойми, дорогой.
- А где Маруся? - попрыгав и оглядевшись, спросил Вася.
- Она, как они пришли, из дома не выходила.

Женский крик из Васькиного дома ответил на все вопросы. Он пулей помчался туда. Дед Миша пошёл за ним, очевидно, не поспевая в скорости за молодым. Выстрел.

- Вася!

Стиснув челюсти, дед Миша перешёл на бег. Зайдя в избу, он увидел Васю с кровавым топором, разрубленного от макушки до груди парня со спущенными штанами и винтовкой в руках, и прикрывающуюся одеялом Марусю в слезах.

- Вася… Снимай рубаху! Сейчас же!
- Чт… Что? – задрожал он.
- Снимай, говорю, внучок! Давай!

Дед Миша зарычал, насильно стянул с него кровавую рубаху и отдал свою.

- Цел?
- Вроде…
- Хватай Марусю и беги к остальным. Быстро!
- А ты?
- За меня не бойся. Делай!

Послушавшись старшего, Вася надел рубаху, одел жену, и помчался на площадь. Достав топор из груди южанина, дед Миша похрустел старой шеей.

- Освободители. Сейчас, подождите.

Пару раз врезав по трупу, он запачкал себя кровью с ног до головы. В избу ворвались двое.

- Ва… Ваня!

Не оказывав особого сопротивления, его вытащили на площадь перед всеми жителями. Его поставили на колени. Дед Миша поднял голову. Перед ним стоял высокий, в красивой и чистой военной форме парень.

- Сегодня этот дед убил нашего товарища. Нашего брата. Мы пришли нести вам свободу, вот чем вы нам платите?! – грубым, командным голосом закричал он.
- Свободу от кого? – усмехнулся дед Миша.
- От мерзкого угнетения!
- От кого?
- Барина вашего!

Секунда непонимания. Поняв, дед Миша взорвался смехом.

- Ха-ха-ха, смотрите, люди добрые, какого нам барин скомороха послал!

Толпа рассмеялась. Побагровев, освободитель резким, отрывистым движением ударил деда Мишу шашкой по макушке. Лицо его, всю жизнь угрюмое, озарила детская улыбка. Левая половина его головы отделилась от правой, и он пал наземь.

- Миша… - прошептала Анна и бросилась к мужу.
- Хотите вы этого или нет, но мы вас освободим. Отряд! Уходим! Основные войска скоро спасут этих пропащих людей!

Так и ушли они. Через день приехал барин и рассказал, что Юг Российской Империи выступил на Север, с целю освободить людей от крепостничества. Васька, было, хотел добровольцем вызваться, чтобы барина защитить, но вспомнив последнюю рыбалку, в последний момент отказался. Не для того дед Миша голову свою сложил, чтобы он там бесславно помер. А деду Мише барин крест на могилу сам сделал. И сам гроб его нёс, вместе с Васькой. И сам закопал его. Даже слезу проронил.

- Спасибо, самый верный друг. – только и прошептал он.

Так и оставили в своих сердцах память о нём – странном, но верном старике дяде Мише. А на его могиле Вася поклялся первого сына Мишей назвать. Так и сделал.