В этот день случилось еще одно событие, которое я не забыл по сей день. Мы были в храме... в залу вошел Владыка.

– Тишина в храме! Слушайте меня очень внимательно! Сейчас в храм войдет новенький. И не дай бог, с его головы упадет хоть волос! Всем ясно? Я не шучу. За этого отрока огребетесь все.

Владыка не первый год работал и знал все наши законы. Таким его еще никто никогда не видел. Было видно, что он сам в шоке. И было от чего...

Когда он открыл ворота и впустил новенького, в шоке были все. В класс вошел улыбающийся молодой человек в ... в скафандре. Братия замерла, диакон в испуге прижал руки к губам, словно боялся вскрикнуть. И тут молитвенное собрание взорвалось.

– Космонавт! – в один голос орали все 20 человек.

– Космонавт! Космонавт! Космонавт!

– Тишина, я сказал, – пытался унять нас Владыка.

Диакон тихо плакал за алтарем, а новенький прятался за ним. Тут прозвенел колокол, все хлынули во двор, прихватив с собой и новенького.

Во дворе одновременно бывает два отряда человек по семьдесят. Между служениями вся эта толпа собирается в трапезной, где яблоку негде упасть. А поэтому, как Владыка с диаконом ни пытались вырвать Космонавта из рук негодующей братии, им это не удалось. По всему монастырю стоял сплошной рев:

– Космонавт!

В трапезной его сразу же сбили с ног. Используя скафандр как смирительную рубашку, его тащили через весь коридор, передавая из рук в руки. Поэтому получалось так, что никакого движения в трапезной не происходит, но и Космонавта тоже нет. Его заволокли в каптерку под лестницей, где хранятся ведра и швабры с тряпками, и там закрыли.

Владыка промчался по коридору в оба конца. Нет Космонавта!

Архиереи появились минут через пятнадцать. Трапеза уже кончилась, шла служба. Космонавт стоял в первом ряду. Следов побоев на нем не было. Не было и скафандра.

– Тебя били? – спросил архиерей.

– Нет, – запинаясь, промямлил космонавт.

Но архиереев и Владыку трудно было обмануть, тем более было видно, что он перепуган насмерть. Космонавта увели. Его не было до вечера. Но за ужином он появился.

Владыка сам посадил его за последний стол, где сидели раскаивающиеся содомиты. Это означало одно – Космонавт все рассказал. А рассказать было что. За десятиминутную трапезу его изнасиловали несколько человек. Сопротивляться было бы бесполезно.

По уставу насиловать нельзя. Можно делать с грешником что угодно, чтобы он сам согласился, но насиловать нельзя. Космонавт – случай особый. Здесь устав молчит, так как грех «космонавт» даже хуже, чем прелюбодей, даже хуже содомита. По канону это не замаливается, они должны быть преданы анафеме...

Где-то с месяц Космонавта никто не трогал и пальцем, так как три раза в день его проверяли на наличие побоев. Его просто насиловали... насиловали все, кто этого хотел. Каждый день. Каждую ночь. По многу-многу раз.

Через месяц надзор за ним ослаб, а вскоре и вообще прекратился. И началось...

Через день на нем чистым оставалось одно лицо, а на теле не было живого места. Он превращался в мразь, в животное. Те, кто не хотел пачкать о него руки, обходили его, но таких было мало. Его били все, даже содомиты. Его заставляли есть говно и опарышей. Он стал «дельфином» – в нужнике пятнадцать дырок, он ныряет в первую, выныривает, ныряет во вторую... И так – до конца. От него постоянно воняло. С ним невозможно было рядом находиться...
Show less