Малюта описал героев так:
«Зюзя, в тельняшке и кепарике, с грубо-народным лицом, искаженным гримасой подступающего гнева, напоминает резиновый манекен для боксирования. Таким манекенам специально делают хари, вызывающие страх и естественное желание его преодолеть.
Чубайка, на чьей стороне немедленно оказываются симпатии зрителя и особенно зрительницы, — очаровательно улыбающийся хитрюга, одетый в безупречную черную пару с галстуком-бабочкой».
Их роли Малюта увидел следующим образом:
«Первым в кадре появляется Зюзя, который работает чем-то вроде канала народного самосознания. Он выговаривает накипевшее у всех на душе с предельной откровенностью, так что у зрителя аж дух захватывает. После того как захват духа произведен, в кадре оказывается Чубайка. Не ввязываясь в спор по существу, он отпускает беззлобно-ироничный комментарий, рождающий в зрителе робкое понимание того, как следует думать и говорить, чтобы когда-нибудь покинуть зону этого самого народного самосознания и быть принятым в ряды немногочисленных, но отлично экипированных антинародных сил». <…>
Стёпа заметил в тексте явное эхо недавней дискуссии об актуальности постмодернизма:
«Непонятно, Чубайка, почему либеральную буржуазию называют либеральной. Это носитель запредельно тоталитарной идеологии. Если разобраться, весь её либерализм сводится к тому, что трудящимся разрешено в свободное время еб…ть друг друга в ж…пу».
На что Чубайка отвечал:
«Извините, Зюзя, но это большой шаг вперед по сравнению с режимом, который даже это считал своей прерогативой».
Иногда Зюзя брал верх в споре:
«Главная задача обработки нашего сознания, Чубайка, может быть сформулирована так: несмотря на то что нам разрешается думать только о деньгах, у нас ни на секунду не должен возникать главный вопрос по их поводу».
«Какой главный вопрос, Зюзя?»
«Вот, Чубайка, видите, насколько эффективно обрабатывается наше сознание».
Впрочем, Стёпа допускал, что это ему показалось, будто Зюзя взял верх, а у зрителей сложилось бы совсем другое мнение. <…>
«У российской власти, Чубайка, есть две основные функции, которые не меняются уже много-много лет. Первая — это воровать. Вторая — это душить все высокое и светлое. Когда власть слишком увлекается своей первой функцией, на душение времени не хватает, и наступает так называемая оттепель — ярко расцветают все искусства и общественная мысль…»
«Так что ж вы, Зюзя, воровать мешали? Не жалуйтесь теперь, что вас душат». — ЗЧ