Формально, мы не существуем

    Я недовольно постучал в запыленное полотно повидавшей на своем веку двери, невольно выдавая охватившее меня раздражение стуком с силой в семь с половиной раз превышающей принятый в здешних местах норматив с пометкой “о конвенциональностях этикета дверных сообщений”. Я был ровно настолько молод и умен, чтобы мое бунтарство не отдавало вторичностью подростка, а скорее выглядело как самосознательный акт последователя “Поваренной книги анархиста”, которому, впрочем, никак не удавалось созреть достаточно чтобы осознать насколько привычен взгляду со стороны образ пылкого юноши который откладывает в сторону Библию ради томика западного философа, заменяя одно божество другим.
За дверью что-то зашуршало с неторопливой целеустремленностью, дверь скрипнула и меня обдало спертым воздухом который возникает в небольших жилых помещениях которые редко проветриваются. В проеме из затемненного коридора на меня смотрела бойкая старушка со скрещенными на груди руками, презрительно сощурив левый глаз и покусывая наполовину обгоревший кусок сигаретной бумаги, закрученный вокруг сбитого умелой рукой заядлого курильщика табака.
- Ну проходи, проходи, чего встал? Жилище мое не слишком богато, но ты уж постарайся потерпеть, раз провинился.
    Я молча переступил через порог и закрывая за собой дверь последовал за хозяйкой на кухню. Пол издавал смешной скрип при каждом нажиме подошвы моих ботинок, что превратило ходьбу в ансамбль несчастных и угнетенных половиц.
Кухня выглядела убого и это довольно щедрый комплимент описывающий состояние внутреннего убранства. Паутина под потолком, грязный буфет из прогнивших кусков дерева, пыльный стол у стены, который подпирал угрюмо мурчащий холодильник прямиком из 60-ых, что вовсе не редкость на территории пост-советского пространства привыкшего пользоваться вещами прямиком из прошлой эры, вещами с кричащей надежностью русской инженерной мысли. Татьяна Васильевна, так звали старушку, с хозяйской вальяжностью опустилась на ближайшую табуретку. Я не стал ждать приглашения и поступил идентичным образом, благо табуреток было две, а вторая выглядела особенно сиротливо у перекошенного края слегка завалившегося на бок стола. Нужно было показать, что я здесь против своей воли и даже если согласен мириться с этим, ждать от меня подчинения и жеманной вежливости - пустая трата времени.
- Кофе будешь?
    В полутемной комнате подобное предложение прозвучало почти как угроза. Я поежился представляя сколько лет кофейному напитку который находился в ее квартире и какого он качества поэтому почти сразу же помотал головой. В любом случае это было больше похоже на вежливое предложение которое обычно делают гостям, а не искренний акт заботы о посетителе.
- Тогда перейдем сразу к делу. Алексей, от нас ожидают диалога, поэтому наказание за просроченную сдачу книг в библиотеку им и заменим. Изначально я хотела заставить тебя разгружать мои стеллажи с ненужными вещами которые давно требуется вывезти на свалку, но судя по всему этому не суждено случиться этим вечером. Поэтому я предлагаю тебе беседу.
    Я поморщился. Мало того что вся эта история с самого начала была пропитана СНГ-подобной атмосферой, где проблемы административного взыскания разрешались с помощью неформальных просьб и одолжений, так меня еще и явно пытались втянуть в культурную парадигму, дела до которой мне не было вовсе. Принимать правила игры было рискованно, все могло превратиться в рассказ в котором я занимаю слишком слабую позицию, что в итоге выставит меня отрицательным персонажем. Раздумывая над ответом, я вновь услышал спокойный и авторитетный голос Татьяны Васильевны:
- Я знаю о чем ты думаешь. Тебе это все кажется непонятным, ты хочешь начать реагировать как человек которому нет до всего этого дела, который здесь просто потому что его обязывают обстоятельства. Это довольно распространенный прием в классическом мономифе, герой тяжело воспринимает изменения в его жизни, пытается вернуть все как было, настойчиво отвергая вмешательство рока в свою судьбу. Но поверь мне, к концу нашей беседы ты начнешь наслаждаться ей, - она постучала по столу новой самокруткой - поэтому я выбрала наиболее подходящую для подобного случая тему. Вот скажи мне, Алексей, тебе не кажется, что наши жизни на самом деле обладают вторичной важностью? Порой я сижу и думаю, почему мое существование, предопределенное и формируемое огромным количеством факторов от меня не зависящих, в моих глазах обладает высшей ценой, это что-то, что имеет абсолютное значение, финальный вес при попытке уравнять ее с чем-либо другим. Даже воспеваемое “самоотречение” и “геройство” не пропитаны чистым альтруизмом, отказ от жизни ради чего-то другого является высшим смыслом, самоцелью. Если бы смерть в глазах умирающего воспринималась как обыденное исчезновение, незамеченное всем остальным миром, это было бы самым ужасным наказанием для умирающего. Мне кажется, что я понимаю почему так происходит. Жизнь - это история, - моя собеседница прервалась чтобы в очередной раз крепко затянуться табаком - история которая коллапсирует при столкновении с другой историей, с другой жизнью. История может пожертвовать главным героем в угоду другой истории, но это будет обусловлено самой историей, это будет ее логическим завершением к которому ее подводил нарратив. Однако с перспективы зрителя, который переживает историю ради которой и была принесена жертва, это не имеет никакой ценности, умершая история является частью живой истории и лишь живая история имеет смысл.
    Татьяна Васильевна внимательно посмотрела на меня, пытаясь понять, улавливаю ли я смысл сказанного. Я устало заговорил:
- Вы правда думаете, что я не понимаю что тут происходит? Это же классический Мой-ужин-с-Андре троп, вы пытаетесь втянуть меня в беседу о вещах которые изначально не имеют для меня никакого значения, но которые заинтересуют меня по ходу беседы, что вызовет между нами жаркую дискуссию уже через несколько высказанных вами провокационных заявлений. Честно говоря, я ожидал подобного, не в первый раз обычный разговор вы превращаете в перечисление культурных явлений, я лишь разочарован что вы, будучи библиотекарем, пошли по пути полу-театральной постановки, вместо интересных литературных ситуаций. Вы могли создать психологическую игру как между Раскольниковым и Порфирием Петровичем, могли сделать оммаж “Очарованному страннику” Лескова в котором посредством длинного рассказа раскрывается удивительная жизнь “русского человека”, да в конце-концов можно было это обыграть как просветительский диалог в условиях тюрьмы для политических заключенных Франции эпохи реставрации, хотя я это привожу в пример только чтобы не зацикливаться на русской классической литературе и дать шанс воплотиться в жизнь Эдмону Дантесу и аббату Фарии. Думаю это куда больше бы подходило вашему амплуа.
    В ответ моя собеседница лишь тихонько хихикнула, что плохо вязалось с интеллектуальным аскетизмом ее образа, и ласково посмотрела на меня. Не без удивления я обнаружил в ее глазах игривые огоньки.
- Я тоже думала об этом, - неторопливо и задумчиво протянула Татьяна Васильевна, вычищая грязь из-под ногтей зубочисткой - но нашим зрителям куда более интересней наблюдать за двусторонней беседой, где каждый участник инвестирует в разговор. Воплоти я в жизнь литературную сцену, со всей помпезностью и претенциозностью написанного на бумаге диалога, нас бы просто не поняли, назвали бы сцену фальшивой. Ведь люди так не разговаривают, такой диалог имеет место исключительно в литературе и дешевых, написанных на скорую руку рассказах, в нем нет жизни, его существование обусловлено целью донести идею читателю, выстроить характер и мысль персонажа, чтобы после органично вписать это в нарратив. Реальный диалог спонтанен, хаотичен. Эмоциональная составляющая является константой которую нельзя игнорировать и которая имеет влияние на каждое сказанное или услышанное слово. В реальной жизни нельзя вписать сноску с действием которое происходит между строк, - она многозначительно покачала головой - действия и слова существуют в симбиозе. Поэтому я и выбрала “Мой ужин с Андре”, мне нужно было тебя заинтересовать, втянуть в беседу. И у меня это вышло.
    Я молча стиснул колени ладонями и на какое-то мгновение на кухне воцарилась тишина, прерываемая тиканьем настенных часов из коридора. В последних лучах заходящего солнца, проникающих через темные занавески, весело летали пылинки. В моей голове роились невеселые мысли. Старуха явно тронулась головой, мало того, что эксплуатирует своих гостей для участия в поп-культурных отсылках, так еще и воспринимает все как сцену у которой есть зрители. Мне не хотелось быть грубым, к тому же я действительно должен был “отработать” свое наказание, так что ничего другого кроме как подыграть Татьяне Васильевны не оставалось.
- Хорошо, допустим вам удалось втянуть меня в этот фарс и даже немного заинтересовать. В таком случае позвольте задать вам вопрос, почему вам кажется, что у нас есть именно зрители, а не, скажем, читатели? Почему вам кажется, что мы персонажи театральной постановки, а не литературного произведения, скажем, рассказа для малозначительного конкурса в рамках интернет-сообщества? Есть какие-то факторы, которые я упускаю из виду, указывающие на природу нашего с вами мира?
- Да, именно так. Помнишь как я рассказывала о том, что жизнь каждого человека фактически является уникальной историей? Так вот, среди нас есть те, кто за нами наблюдает. Нас анализируют и изучают, нашим действиям выносят оценку. Более того, мы существуем только потому что существуют те кто на нас смотрит, кто воспринимает наши действия со стороны. Только в этот момент мы можем быть определены. Это все сильно напоминает принцип неопределенности Гейзенберга, только в мире макро-объектов. Тот факт, что мы смертны, явно подтверждает постоянное наблюдение со стороны, будь мы в рассказе, мы могли бы существовать вечно в законченном моменте времени, пока существуют наши копии на электронных или бумажных носителях. Мы были бы заключены в бесконечном цикле воспроизведения одного и того же момента, но ведь этого не происходит. В нашей реальности ты проснулся, прожил свой день, возможно читал интересную книгу, ты проснулся сегодня и проснешься завтра для того, чтобы прожить новый день. Наш диалог имеет место исключительно сейчас, в данный момент времени и он больше никогда не повторится. - старушка почесала нос - Вот только само наше существование негласно утверждает, что зрители следят за нами постоянно, даже когда мы спим или употребляем пищу. Это несколько ужасает.
    В кухне вновь воцарилась тишина. Я обдумывал сказанное Татьяной Васильевной и силился придумать устойчивый контраргумент. Дыр в ее концепции хватало, хотя как известно с некоторыми академическими допущениями из теорий познания, абсолютно любая идея имеет право на существование, просто потому что сформулировать проблему на которую никто не найдет ни ответа, ни опровержения - довольно просто. Еще Гаусс отмахивался от Великой теоремы Ферма по той же причине, хотя как известно он недооценил ее значимость в свое время. Возможно что-то здесь упускаю и я.
- Допустим вы правы и течение времени негласно утверждает о незаконченности и постоянности данного произведения. Но вам не кажется, что будь мы все в том же рассказе, мы бы в любом случае этого не осознавали и для нас события происходили бы в определенном порядке, не повторяясь, а время казалось бы абсолютно нормальным, как и для любого литературного персонажа? Подумайте сами, кроме мета-ироничных произведений с персонажами ломающими четвертую сцену, что само по себе часто является самоцелью произведения, они никогда не осознают что они герои истории, которая воспринимается со стороны. Поэтому мне все еще кажется, что мы могли бы быть в рассказе, мы просто не знаем об этом. Возможно наша беседа и есть подобная “самоцель” этого рассказа и нам навсегда закрыт доступ в иные альтерации времени. Мы будем существовать исключительно здесь и сейчас и никогда не поймем этого, потому что мы существуем только как предмет фантазии автора нас создавшего.
    Старушка с любопытством на меня посмотрела, приглаживая поседевшие, но все еще густые волосы. Мои слова ее явно заинтересовали.
- Твоя идея заслуживает внимания, однако я абсолютно убеждена, что ты ошибаешься. Дело в том, что я встречалась с “Ними”. Я говорю о Наблюдателях.
- Как это встречались? Разве это возможно? Разве само их существование не предполагает, что мы в свою очередь способны существовать только как объект их наблюдения и воображения? Если они связываются напрямую с объектами собственной фантазии, коими мы являемся, то разве это не утверждает, что мы все же существуем отдельно от них, образуя два соприкасающихся объекта? - Я пожал плечами.
Татьяна Васильевна откашлялась, а затем уставилась в одну точку на стене. Спустя несколько минут тишины, в которой слышалось только наше дыхание да топот соседей из квартиры сверху, она отчетливо, акцентируя пробелы между словами произнесла:
- Ты должен понимать, Алексей, если сам контакт является объектом фантазии Наблюдателя, то это возможно. Наверняка тебе доводилось воображать себя путешествующим по отдаленным мирам, встречающим фантастических существ и смотрящим на невероятные для условий нашей реальности пейзажи. Для твоего воображения контакт с объектами реальности из твоей личной фантазии не представлялся чем-то невозможным, это было естественно, ведь это была твоя личная история и весь мир воображаемый тобой был построен вокруг тебя. Поэтому я не вижу причин по которым мой Наблюдатель не мог встретиться со мной.
- Тогда как это происходило? Как вы поняли кто он такой? И каким образом выстроился весь этот нонсенс который вы пытаетесь мне рассказывать? Да-да, - поспешно добавил я увидев признаки слегка разочарованного недоумения на лице хозяйки квартиры -  я с самого начала воспринимаю это исключительно как горячечный бред и не ушел отсюда только потому что я вас уважаю и считаю нас в какой-то степени друзьями, к тому же мне нужно отработать наказание, пусть и таким смехотворным способом.
Я ожидал какой угодно реакции, кроме той, что последовала за моими словами. Татьяна Васильевна ласково улыбнулась мне, не пытаясь спрятать печаль которая пронизывала ее голос пока она говорила последнюю часть нашего с ней диалога.
- Милый Алексей, я ценю твою самоотверженность и рада, что ты даже так долго сумел вытерпеть сумасбродность рассказываемых мной вещей. И хоть я понимаю, что всерьез они тобой не воспринимаются, я все же доскажу до конца все что хотела сказать, после чего твое наказание можно считать оконченным и мы с тобой попрощаемся.
Она распрямила спину, что придало ее виду некоторую торжественность. Финальная речь обещала быть особенной, поэтому я попытался сосредоточиться. Даже если мне это казалось нелепицей, стоило оказать уважение человеку который избавил меня от школьного учета.
- Мне не хотелось бы начинать с пространных рассуждений об экзистенциальной природе сущего, поэтому ограничимся главным. Наблюдатели существуют, Алексей, я тебя в этом уверяю. Более того, они все взаимодействуют с объектами своей фантазии тем или иным способом, чего мы часто не замечаем из-за того, что сконцентрированы на отвлекающих нас мелочах. Это может быть случайная беседа с незнакомцем на пешеходной улице, это может быть наш друг детства, знакомый родственник ил даже наш родитель. Но не в этом суть. Что действительно интересно было бы понять, это почему они пытаются наладить с нами контакт. Мне кажется, я знаю ответ.
Она вновь замолчала на несколько минут, после чего сказанные ей слова прозвучали особенно печально.
- Мне кажется они одиноки. Одиноки настолько, что существование в мире собственных фантазий это единственный способ убежать от их собственной реальности, которая может быть ровно настолько же имманентна реальности высшего порядка, насколько и наша по отношению к ним.



Я вежливо попрощался с Татьяной Васильевной, после чего развернулся и вышел из квартиры, осторожно закрывая за собой дверь. После чего спокойно сбежал по лестнице вниз и вышел на подъездное крыло. Было уже совсем темно, а я думал о том, насколько близок мне этот город, в котором я вырос. Почти с каждой улочкой, особенно в этом районе, была связана какая-то личная история, какое-то происшествие. Я внезапно словил себя на мысли, что в конце-концов я все же переживаю конец нашей встречи как концовку “Мой ужин с Андре”, но меня это уже не волновало, целая жизнь ждала меня, столько закрытых дверей которые предстояло распахнуть, столько вещей, которые предстояло попробовать. Я глубоко вздохнул наслаждаясь свежим летним воздухом и бодро зашагал домой.