Темнота, склизкая грязь на дорогах, дождь лупит по черепице деревенских крыш и листьям деревьев, создавая постоянный гул. Урожай был ужасным, всю пшеницу пожрала парша. Похоже, Единый не захотел даровать селянам счастливый год. Запасов еды мало, и отец семейства понимает, что три голодных рта, не считая себя с женой, ему не выкормить. В этот день ему выпало очень сложное решение. И вот уже ноги его и его жены топчут хлюпающую грязь по дороге к уединённому монастырю единого. Холод пронизывает их и дитя, укутанное в пеленки, а дождь барабанит по капюшонам. Отец стучится в окованную дверь и засов открывают. Монахи принимают дитя как своего нового послушника. Теперь ребенку предстоит вырасти и возмужать средь пропитанных аскетизмом стен. Он выучит устав и с младенчества будет следовать ему, а вера в Единого будет наполнять его разум. Будет ли он всю жизнь переписывать рукописи, молиться, вести бухгалтерские и административные дела, какого-нибудь прихода как простой монах, получит ли он посвящение жреца и станет проповедовать в каком-нибудь городе, или вырастит в монастыре рыцарей-храмовников, и будет всю жизнь нести веру на острие своей кавалерийской пики, неизвестно, да и неважно. Таков бессмысленный путь любого церковника Единого. Они искренне верят, что их бог защищает их, бережет их, любит их. И они правы, Единый действительно защищает их, единый действительно бережет их, но любит ли он их… Нет. Единый, как и прочие боги, черпает силу свою из веры человеческой, и защищает людей как свой ресурс, а не как своих сыновей. Он собирает силу свою из веры человеческой и отдает ее части своим жрецам как чудотворную силу, дабы они, видя его могущество из собственных рук, оставались верны ему, и распространяли слово, отбирая последователей у других богов. Вечная конкуренция богов не закончиться никогда, если мы не положим этому конец. Будь то Единый с его пантеоном прихлебателей. Будь то один из богов природы, войны, плодородия, смерти, жизни или других сфер. Будь то один из богов что озлобились от того что сферы при прошлом разделе им не досталось и стали зваться темными богами или бесчисленным пантеоном. В любом случае, как только победитель объявиться человечество будет стерто с лица мира как инструмент возможного прихода к власти над миром иного бога. Человечество, погрязшее в религиозных войнах, похоже на стадо баранов бодающихся за то какой мясник их будет резать. Для нас есть лишь один путь. Мы должны собирать знания, ибо знание это власть, для человечества нет иного способа победить богов кроме познания магии. Но мы не должны ограничивать свое познание. Пусть говорят, что нужно сохранять осторожность и не трогать то, что опасно. Мы чернокнижники знаем, что получить могущество сравнимое с божественным, можно лишь проводя опасные обряды, заглядывая в такие хтонические глуби мира, куда смертные не должны были смотреть никогда, ставя себе на службу невообразимую тьму и не боясь смотреть ей в глаза.

Отрывок из книги «Умудрение учеников» Гилдур Арникон – черный маг и летописец академии

Глава 1

      Весенний лес. Запахи цветущих трав и пение птиц наполняют воздух. Между ярко-зелеными молодыми листьями деревьев пробивается свет солнца с чистого голубого неба. По широкой мощеной дороге идет крестьянин с котомкой хвороста. Вдруг он слышит вдалеке маршевые удары барабанов, сначала тихие, но потом все громче и громче, и вот барабаны уже заглушают пение птиц. Крестьянин оборачивается. Он всматривается вдаль, откуда и идут звуки. До его слуха начинают доноситься и другие звуки: крики самобичевателей и распеваемые хором молитвы. Запах ладана и горящей древесины начинает ощущаться его носом. Из-за поворота выезжает кортеж, и крестьянин в порыве фанатичного благоговения обрушивается на колени, слезы наворачиваются на его глазах. Это слезы радости за то, что в своей жизни ему довелось увидеть благословенное великолепие святых воинов в их боевом походе.
      Титанические, многоэтажные церковные кареты, запряженные двадцатью тяжеловозами каждая, проезжают по дороге. Это фактически передвижные храмы, а не просто повозки. С крыши каждой повозки торчали шесты с крестами, иконами, курильницами ладана, колесованными и повешенными еретиками. По бокам от святых карет идут многочисленные мелкие монахи-служители в белых балахонах. Это были: хоровые служители со свитками в руках, что нараспев читают благословенные молитвы Единого, факельщики несущие свет Единого, монахи-самобичеватели полосующие свои спины двенадцатихвостками и берущие на себя боль других во имя Единого. А за каретами шли непрерывно читающие молитвы жрецы в белых рясах и высоких головных уборах, силой дарованного им Единым чудотворства они постоянно благословляли и исцеляли простолюдинов, толпящихся рядом с ними и следующих за процессией уже несколько часов. За ними на мощных боевых конях ехали рыцари-храмовники, закованные в тяжелые полные латные доспехи, полностью закрывающие тело плотным стальным панцирем. Кони их также были закованы в латы, а мускулистые натренированные руки боевых монахов держали кавалерийские пики с белыми флагами. За рыцарями снова ехали кареты. В некоторых из этих каретах стояли органы, чьи выходящие наружу трубы издавали причудливую совокупность звуков вторящих молитвам и вводящих слушающих их в возвышенное спокойное и радостное состояние. Некоторые повозки были открытыми, на них стояли серебряные троны, в которых восседали высшие жрецы, чьи святые лики были сокрыты серебряными масками, рясы были расшиты серебром, а руки заняты отлитыми из серебра посохами. По обе руки от каждого стояли паладины или боевые инквизиторы. Паладины были святейшими из воинов церкви, Единый даровал им исцеляющее чудотворство как жрецам, и усилил их тела во много крат. Каждый паладин был закован в посеребренные освещенные латы столь толстые и тяжелые что обычный человек во век не смог бы вынести их вес. В левой руке каждого паладина был прямоугольный щит в человеческий рост, еще более толстый и тяжелый чем латы. А в правой руке каждый держал освященную булаву губительную для демонов. Инквизиторы же были не просто воинами церкви, хотя их отряды, безусловно, боролись с врагом не хуже паладинов, они были теми, кто ищет демонов и еретиков, теми, кто проводит расследования и карает, теми, кто посвящен в темные науки и умеет вычислять колдовство. Каждый из них облачен в белый балахон и освященную кирасу. У каждого инквизитора на поясе весели два парных посеребренных меча и сумка с солью, ладаном, кадилом и инструментами для определения колдовства и изгнания демонов. В самом конце процессии шли экзорцисты с курильницами и вооруженные фанатики. Они не были монахами и не причислялись к иерархии церкви. Это были простые верующие, что собраны по деревням и городам – основная сила крестового похода, церковное ополчение. А над ними всеми летели на своих снежно белых крыльях мелкие ангелы, посланные войску самим Единым. Этот кортеж был не единственным. Множество таких же сейчас двигались к пещерам Алтирнака – месту, в котором как стало известно церкви находится проход к подземной академии чернокнижия. Как только высшие иерархи и сам пресвятой Патриарх узнали о проходе, тут же был объявлен третий полномасштабный крестовый поход под землю.

Глава 2

      Почти все части святого воинства собрались у пещер. Вокруг карет-храмов разбили свои палатки монахи и ополчение церковных фанатиков. Костры лагеря чадили древесным дымом в небо, запах готовящейся еды разносился по лесу вокруг пещеры, смешиваясь с ароматами ладана. Среди палаток суетились служители и ополченцы, гремя доспехами и котелками, они готовились к приходу отставших сил. Среди этой немелодичной какофонии выделялся только мотив органа и хоровых молитвенных песен, что читали жрецы, благословляя бойцов.
      Среди лагеря шел Лингдор фон Голиндор – простой портной из города Ролорин, что присоединился к крестовому походу не столько из богобоязненности и фанатичной веры сколько из возможности помародёрствовать на вражьих землях и поправить положение своей семьи, что ухудшилось после того как сгорела его мастерская. Он зашел в палатку своего отряда после дежурства.
- Долигор твоя очередь
Сказал Лингдор, отправляя своего товарища по отряду на часы. Далигор – грозное имя, совершенно не соответствующее своему носителю, трусливому рыбаку из Ролорина. Далигор взял свою фитильную аркебузу и направился из палатки. Далигор был самым бедным из воинов. Он пошел в поход в обычной рубахе, без доспехов. Единственной его защитой был старый шлем. А из оружия была лишь фитильная аркебуза, потрёпанный боевой тесак и столярный нож, висевший на его поясе рядом с сумкой пуль и рогом с порохом. Как и у всех аркебузиров через плече Далегора проходила берендейка с «двенадцатью апостолами» - двенадцатью подвешенными деревянными колбочками с отмеренными порциями пороха.
- Что-нибудь слышно, когда нам уже выдвигаться?
Сказал Орпин, которого в отряде называли «Помело» за то, что язык его не имел костей. Лицо его было вытянутым, а нос большим и крючковатым. В отличие от Лингдора и Далигора он не был обычным горожанином. Помело родился, в какой-то там деревушке, и при первой же возможности сбежал из дома. Напившись эля в ближайшей таверне, он спьяну подписал какие-то бумаги странному человеку в солидных одеждах. Как выяснилось на утро, этот человек был кондотьером – слугой, что собирает наемные армии, нанимая людей в деревнях и городских тавернах, а сам Помело оказался завербованным в компанию ландскнехтов, где и прослужил год. Правда после осады замка Дорхайм от компании остались два человека, сам Помело и капитан Дроз, ярый религиозный фанатик который и решил пойти в крестовый поход на черных магов, заодно прихватив своего единственного подчиненного с собой. За сидящим у котелка Помелом стоял его рюкзак, ландскнехтский доспех, алебарда, короткий меч и арбалет на потрескавшемся ремне.
- Отстающие еще не прибыли. Пока их не будет, на штурм пещер не пойдем. Так мне сказали жрецы.
- Вот дьявол, мало того что посылают умирать непонятно за что, так еще и ждать заставляют!
- Непонятно за что? Так бог наш по твоему ничто?
Встрял в разговор капитан, посмотрев на Помело уничтожающим взглядом. И добавил.
- Единый низвергнет тебя вниз лишь за одни эти слова.
Сказав это, капитан открыл молитвенник и принялся по три раза читать слова чистоты, чтобы неверие Помела не передалось ему, низвергнув душу капитана в ад после смерти. Лицо капитана было суровым, мощная челюсть и лысый череп придавали ему такой вид, что связываться с капитаном не хотелось. Капитан был облачен в полные латные доспехи, несравнимо менее прочные и качественные в сравнении с рыцарскими, но все же неплохие. Эти доспехи он поклялся не снимать до конца похода, и потому от него слегка смердело. Рядом с открытым шлемом, который капитан все же снимал, лежал его верный, проверенный многими боями щит из прочного дерева, окованный железом. А возле него моргенштерн – булава с острыми шипами, выходящими из шара и колесцовый пистолет. Лингдор взял деревянную ложку и потянулся ею к кипящему супу в кастрюле. Бережно переливая пищу, он наполнил свою тарелку до краев и, предварительно вдохнув запах, стал есть.
- Не упрекай его. Он еще придет к Единому сам.
Сказал брат Родан – рыцарь- храмовник и последний присоединившийся член отряда.
      Тем временем в тысячах вёрст под землей, в вечной хтонической тьме и мраке с потолка огромной шахты свисали шпили академии чернокнижия. По одному из коридоров здания, меж каменных стен и колонн, вырезанных в форме поддерживающих свод человеческих скелетов, шли двое учеников облаченных в балахоны.  Один из них – Датор идя, всматривался в черноту, что смотрела на них из окон. Он спросил другого.
- Как думаешь, с чего так тихо стало. Вчера все учителя на ушах стояли, а сегодня пусто во всем крыле.
- На академию собирается атака, они обсуждают что делать.
- И почему я только сейчас об этом узнаю.
- Опять мне разрушили все планы, как же я ненавижу это.
- У тебя были планы на учителей?
- Да, я хотел расспросить Хотрука о классификациях духов, но этот ублюдок смылся на совет, как и все. Уффф, как же хочется раздробить чей-нибудь череп!
- Расслабься. Расспросишь когда все закончиться.
- Не смей мне указывать. Сам разберусь, когда мне расслабиться.
Датор и Гильвор дошли до своей кельи. Когда окованная железом старая дверь распахнулась, пред их глазами предстало не то помещение, которое они оставили, когда уходили. От педантичного порядка поддерживаемого Гильвором не осталось и следа. На столе лежала куча книг, и несколько остроумно сконструированных замков склеенных из деревянных палочек. За столом сидел Аркамир, он как раз собирал один из таких замков.
- Какого черта ты все разбросал!
Крикнул Гильвор, подходя к бледному Аркамиру. Он схватил того на грудки и обратил лицом к себе. Лицо Гильвора покраснело от злости и скорчилось в по-настоящему внушающую страх гримасу. Зубы взбешённого Гильвора были оскалены, а глаза налиты кровью, стало понятно, что Аркамира от жестокого избиения отделяет лишь одна попытка объясниться.

Глава 3

      Отстающие силы воинства господнего, наконец, прибыли. Все отряды собрали у главной кареты-храма, и старший жрец с серебряной маской на лице начал вещать.
- Дети мои! Сегодня особенный день. День, когда мы низвергнем врагов бога нашего и осеним себя святостью на века! Наш господин, благословенный Единый уже много тысяч лет старается уничтожить других богов, чтобы остаться единственным повелителем этого мира, и он щедро вознаграждает тех, кто помогает ему в этом. Вы все помогаете ему! Вы его помощники! Вы его клинок! Вы больше не просто крестьяне, ремесленники и торговцы, нет. Отныне вы святые воины! И после смерти каждый из вас попадет в рай как помощник его! Так что не бойтесь гибели, ибо гибель – награда Единого, за гранью которой стоит вечное блаженство в раю! Вознесем же вместе хвалу Единому и слова неотвратимости падения нашего врага!
Высший жрец говорил насыщенным громким голосом, от его слов даже в душе тех, кто пришел сюда ради выгоды, а не веры в душе поднималась гордость за себя. Слова его усиливали и повторяли трубы расположенные вокруг высокой трибуны делая эффект еще более сильным.
- Да падут враги Единого! Да будем мы неотвратимы подобно дикой стихии! Да будет славен Единый! Повторяйте!
И воины прокричали.
- Да падут враги Единого! Да будем мы неотвратимы подобно дикой стихии! Да будет славен Единый!
- Воздадим хвалу повторно! Да падут враги Единого! Да будем мы неотвратимы подобно дикой стихии! Да будет славен Единый!
- Да падут враги Единого! Да будем мы неотвратимы подобно дикой стихии! Да будет славен Единый!
- И еще раз! Да падут враги Единого! Да будем мы неотвратимы подобно дикой стихии! Да будет славен Единый!
- Да падут враги Единого! Да будем мы неотвратимы подобно дикой стихии! Да будет славен Единый!
Каждый раз, когда воины повторяли, в их сердцах все сильнее разжигалось пламя решительности и свет святости. Спокойным голосом старший жрец продолжил.
- Враги Единого – проклятые черные маги укрылись там же, где укрывается вся тьма нашего мира – в земле. К их академии еретических наук ведет паутина узких запутанных и бесчисленных тоннелей, по которым мы – благословленные воины Единого не можем привести свое воинство целиком и принять честный бой. Эти трусы даже спрятались так, чтобы армия не дошла до них просто так. Поэтому вы были разделены на отряды по шесть святых воинов. По каждому тоннелю пойдут по пять отрядов держащихся друг от друга на расстоянии. Мы охватим всю паутину ходов, дабы враги наши не смогли обойти нас. Первыми в каждый из тоннелей отправятся отряды, состоящие из трех рыцарей-храмовников, инквизитора, паладина, жреца и церковного ополченца. За ними должны идти отряды из рыцаря-храмовника, жреца и четверых церковных ополченцев. Вы уже распределены по отрядам, и теперь каждому отряду укажут на тоннель, в который он отправиться давить богомерзкого врага и на его место в последовательности.
      Началось распределение. Пока жрецы зачитывали свитки с указаниями каждому отряду, а монахи раздавали карты тоннелей, Лингдор осматривал тех, с кем ему придется воевать бок о бок. Рыцари храмовники неизменно были закованы в полные латы, закрывающие все тело, из стали высокого качества. Они спешились с коней и отложили пики, теперь основным орудием каждого из них был или полутораручный меч или Люцернский боевой молот, а также окованный сталью щит среднего размера, сделанный из твердых видов дерева. На каждом рыцарском щите красовался символ церкви Единого на белом фоне. Церковное ополчение было вооружено куда скромнее, что неудивительно, ведь эти люди экипировались за свой счет, будучи простыми горожанами и деревенскими, они не могли позволить себе снаряжение рыцарского класса. Примерно четверо из шести ополченцев в церковной армии были защищены так называемой ландскнехтской броней – неполным латным доспехом из сравнительно низкокачественной стали, состоящим из кирасы, открытого шлема, пластинчатой юбки до середины бедра и стеганного тканевого поддоспешника смягчающего тяжесть ударов. В отряде Лингдора так были защищены капитан и Помело. Один из шести ополченцев предпочитал пусть менее прочную, но более легкую и покрывающую все тело защиту. Такие воины надевали длинные кольчуги с рукавами, открытые шлемы и бригантины поверх доспехов. Бригантины - короткие кожаные безрукавные жилеты с подшитыми с внутренней стороны металлическими пластинками. Такую защиту предпочитал сам Лингдор. Примерно каждый шестой был бедняком, и либо вовсе не мог позволить себе доспех, либо носил кольчугу из плохой стали. Вооружение у всех ополченцев, было примерно одинаковое: острые копья, тяжелые топоры, мечи, палаши, булавы разных форм, арбалеты, аркебузы и прочее. От осмотра чужого снаряжения Лингдора отвлек старший жрец, что тем же внушающим благоговение голосом объявил.
- Поход начнется сейчас же, во имя Единого!

Глава 4

      Сырой и темный подземный тоннель. Пахнет пометом и чем-то очень старым. Тишину обрывает лишь периодический звук падающих со сталактитов капель и осторожные шаги отряда Лингдора. Первым шел приставленный к отряду шестой член – молчаливый рыцарь-храмовник. Меч в правой руке он направил вперед, приготовившись колоть, а в левой его руке, к наручу которой был прикреплен щит, боевой монах держал масляной фонарь, испускающий расширяющуюся полоску света вперед, где были видны лишь неясные очертания, возможно принадлежащие скалам, а возможно одним из тех ужасов, что водятся под землей. Прямо за братом рыцарем шел Помело, направив свою алебарду из-за его спины. Дальше шел Далигор, держа аркебузу с горящим фитилём наготове. Все в отряде были напряжены и обеспокоены, кроме, пожалуй, брата рыцаря чье лицо выражало непоколебимую уверенность, но Далигор волновался и скорее даже трусил больше всех. За ним шел жрец Гардин. Линдгор знал его и раньше, это был священник одной из городских церквей Ролорина, Линдгор каждое воскресение видел его там, и слушал проповеди. За жрецом следовал капитан и в хвосте сам Линдгор.
      Отряд в полутьме продвигался по тоннелю, но вдруг резкая остановка, и тихий, но уверенный голос брата рыцаря.
- Я не вижу метки.
Линдгор посмотрел и увидел, что ход выводит в большую пещеру с разветвлёнными проходами. Но не у одного прохода не было пометки, которую должны были оставить люди первой группы, чтобы последующие отряды не заблудились.
- Может здесь засада?
Со слабо скрываемой дрожью в голосе сказал Далигор. Тут же к нему развернулся капитан.
- Молчать.
- Нет. Здесь нет тел. Но кто-то или что-то стерло метку.
Сказал Помело.
- Если это дело рук еретиков, они хотят разделить отряды.
Вставил реплику жрец Гардин и достал странную подвеску. Это был реликварий из дерева и стекла, в котором был виден кусочек мощей – кость фаланги пальца святого Горгия.
- Осторожно и осматриваясь, выходим. Я пойду спереди, Линдгор сзади, капитан Ролдан справа, Помело слева. Уважаемый жрец и ты Далигор в середине. Подойдем, поищем остатки следов мела на скалах.
Сказал рыцарь и с решительной осторожностью вышел из тоннеля в земляную полость. Отряд последовал за ним.
      Душераздирающая тишина повисла в воздухе, каждый ждал, что сейчас произойдет что-то ужасное. Это томительное ожидание царствовало в душах, пока отряд не достиг середины пещеры. Неожиданно воздух со свистом рассекли три арбалетных болта. Тело Лингдора, что будто копило напряжение во время ожидания, резко выплеснуло его как отпущенная пружина. Он резко развернулся в сторону, откуда прилетел ближайший болт, молниеносно подняв щит и копье. Так же отреагировали и другие члены отряда. Из-за скал быстро как ветер вылетели три фигуры и за секунду сблизились с отрядом. Щелчок крючка, и арбалет Помела, что висел на кожаном ремне, закрепленном на кирасе, выпустил болт, поразивший одного из надвигающихся в живот. На таком малом расстоянии убойная сила заостренного снаряда была колоссальной, и болт пронзил кирасу, наполовину увязнув во внутренностях врага. Но даже несмотря на это он не издал крика, а продолжил неотвратимо надвигаться на отряд просто немного медленнее своих товарищей. Спустя секунду, неплохо прицелившийся, несмотря на страх Далигор спустил курок аркебузы. Громовой бой выстрела разнесся по неисчислимым тоннелям, а взрыв черного пороха выбросил из гладкого ствола порцию дыма, град ярких искр и круглую железную пулю. К сожалению, огнестрельное оружие было куда менее точным в сравнении с луками и арбалетами, и пуля расколола камень у ног врага, но не попала в него самого. Один из выпущенных врагом болтов угодил в голень брата рыцаря, он пробил сталь и отчасти порвал мясо мышцы, а два прочих болта попали в его щит. Рыцарь пал на одно колено и стойко превозмогая боль, вступил в боль с подбежавшим противником. Пещера заполнилась звоном яростно бьющихся друг о друга клинков и щитов. Воздух с визгом рассекали лезвия мечей и топоров, а кольцо святых воинов сжималось все сильнее, теснимое фигурами в плащах поверх черных, украшенных шипами доспехах. Лингдор принял на щит уже третий удар массивной булавы раненого в живот врага.
- Далигор картечь!
Закричал капитан, торопя аркебузира с перезарядкой, но тот был скован страхом. Враг орудовал двуручным топором буквально в метре от него, и единственным препятствием для устрашающей фигуры не позволяющим прервать жизнь Далигора был залитый потом и ослабевший Помело. Когда смертоносный враг был так близко, руки Далигора тряслись, рассыпая порох, на глаза наворачивались слезы, а ноги напряглись готовые бежать отсюда так быстро, как только возможно. Далигору приходилось прилагать нечеловеческие волевые усилия, чтобы оставаться на месте. Но вдруг в поле зрения его глаз попал выход из пещеры, и тогда воля переломилась. Далигор пронесся мимо Лингдора.
- Стоять!
В этот момент противник Лингдора – раненый враг, слегка изменил направление удара своей булавы, и тяжелый испещренный шипами шар ударил прямо в руку пробегающему мимо Далигору. С отвратительным хрустом кость переломилась, разорвав плоть и кожу, она вышла наружу окровавленным сколом. Разорванная мышца сократилась в адском спазме и агонизирующий Далигор пал на камни пещеры, непрерывно издавая дьявольские вопли боли. Все это время жрец Гардин вытаскивал из ноги брата рыцаря арбалетный болт. И когда тот был извлечен, жрец направил свое чудотворство на рану храмовника. Плоть стремительно заросла, а боль ушла. Встав на обе ноги брат рыцарь исполнил изящный и хитрый финт мечем обманув противника, а затем ловко не прерывая искусное движение нанес удар. Через мгновение голова ошарашенного противника взмыла в потолок вместе с бьющей из шеи струей алой крови. Обезглавленное тело в черных доспехах сделало неуклюжий шаг назад и небрежно повалилось вперед как кукла-марионетка которой обрезали ниточки, обдав брата рыцаря и камни пещеры густой красной жидкостью. Лингдор тем временем совсем выбился из сил, в отличии от хорошо подготовленного брата рыцаря он был лишь городским портным, и уже ели сдерживал даже раненого врага. Освободившийся боевой монах мигом рванулся к нему, он нанес мощный укол противнику Лингдора но том виртуозно поймал удар щитом, сделав всего одно точное движение. Но той доли секунды, которую враг потратил на это, хватило, чтобы мгновенно сориентировавшийся портной навалился всем своим весом, почти сбив фигуру в устрашающем черном доспехе с ног. Следующий укол брата рыцаря оказался последним, он угодил в глазную щель доспеха, пронзив переносицу и мозг. Сдавленный и краткий крик боли издался из под черного забрала, после чего дергающееся в судорогах, но уже мертвое тело пало наземь. В бою остался последний противник. Его совместно теснили капитан и Помело, но враг искусно парировал удары и уклонялся с необыкновенной грацией. Брат рыцарь, капитан, Помело и Лингдор вместе стали теснить его. Облаченный в черные доспехи боец был невероятно искусен, но все же не мог противостоять четверым за раз. По его кирасе проходит то мощный удар алебарды Помела, то укол копья Лингдора, то массивный удар моргенштерна капитана, то меч брата рыцаря попадал по кирасе. Через пару секунд на стальном вороненом нагруднике было уже восемь вмятин от оружия, больше искорёженная кираса выдержать не могла. И когда брат рыцарь выкрикнул.
- Да пронзит сталь плоть врага моего во имя Единого!
Клинок его меча вонзился в плоть врага, преодолев сталь. Раненый боец рухнул наземь, но это не остановило безжалостный град ударов, обрушивающийся на фигуру в черном. Последний удар нанес капитан, размозжив голову врага под уже проломленным шлемом ударом моргенштерна.
      Глаза жреца обратились на Далигора. Он хотел излечить его раны, но тот уже окоченел, последняя капля жизни ушла из его тела вместе с потерянной кровью.




Глава 5

      Все восемь учителей академии чернокнижия собрались в одном месте первый раз за долгие годы. То были: заплывший жиром толстяк Хотрук в очередной раз мучимый головной болью и недосыпом. Древний старик Вийор, чье лицо морщины заволокли, так что полностью закрывали глаза, неизменно стоял в своей меховой шапке, опираясь на трость. Статный и мускулистый Аглов известный как змее-рожденный чародей, оборотень и наделенный не малой мудростью правитель, и еще пятеро. Последним из всех прибыл на место встречи безногий учитель и летописец Гилдур Арикон. Его на массивном деревянном кресле-каталке из черного лакированного дерева, украшенного мелкой резьбой, вкатила рогатая служанка. Как только кресло пересекло порог личных покоев главы, десяток тонких и длинных рук напоминающих своими движениями и видом конечности насекомых, выскочили из под балахона и закрыли дверь, заперев ее на замки. Гилдур приподнял край черного капюшона и парой когтистых рук отмахнул патлы своих грязных седых волос с головы и бороды, чтобы осмотреть помещение. Жилище главы выглядело точно, так как летописец его себе и представлял. Стены были выкрашены в приятный фиолетовый цвет, все было хорошо освещено несколькими канделябрами со свечами, что испускали плотный теплый свет. Везде стояла мебель – столы, шкафы, книжные шкафы, все это небезыскусно сделано хоть и не перегружено деталями. На столах и в шкафах красовались разнообразные амулеты, странные растения всех форм и размеров, кристаллы и тайные колдовские книги. На деревянном полу лежат узорчатые ковры красно-черных цветов, а некоторые из них весят на стенах. Комнатка располагалась в основании башни, поэтому была круглой и относительно небольшой, но ей жилище главы академии не ограничивалось, еще несколько подобных комнат были над этой. Именно из них по деревянной винтовой лестнице, с не спадающей улыбкой на лице, спускался сам глава. Юноша как всегда был в простом, но эстетичном и качественном кафтане красного цвета.
- Все собрались, чудно!
- Надеюсь, дело стоящее, я как раз был занят написанием исторического манускрипта, когда ты меня вызвал.
Сказал Гилдур - единственный, кто осмеливался звать главу на «ты».
- Ну. Нельзя же все время проводить в своем архиве за писаниной.
Дружелюбно сказал глава, улыбнувшись еще шире.
- Твое настроение сегодня на подъёме, даже более чем обычно. В чем же причины такой радости. Впрочем, почему «причины», зная твою натуру тебе и одной причины хватит, чтобы прыгать от радости.
- Да, да, я как раз хотел всем рассказать. Воины этих среброголовых глупцов прошли четверть расстояния до нас по тоннелям. Первые отряды гомункулов уже встретили их. А значит, наша ловушка скоро захлопнется.
- А если эти «мертвячники» не захотят делиться добычей. И кстати, а сколько у них вообще добычи?
- Демоны говорят, что одна из их карет полностью забита святыми мощами, которые они взяли для усиления своего защитного чудотворства, чтобы мы не могли навредить их лагерю. И чтобы благодать Единого могла проникать под землю через кусочки мощей, питая чудотворство посланных туда жрецов. Только подумайте, целая карета таких ценных для изучения костей, и все это пришло прямо к нам в руки! Иногда мне кажется, что Единый благоволит нам больше чем своим церковникам!
Сказал глава.
- Мощи – чудотворные скелеты святых. За такое «мертвячники» многое отдадут. Но вопрос так и остался, а что если они не захотят делиться?
Вставил реплику старик Вийор.
- У нас с ними трехвековой договор. Да и даже если они заберут большую часть, а то, что останется в тоннелях, вместе с мертвыми жрецами достанется академии. Да и вообще, главное что отобьемся. С нас хватит. И вообще, все идет как нельзя хорошо, давайте отпразднуем!
Сказал глава. Усеянные черными игловидными зубами челюсти Гилдура стиснулись, а густые брови сошлись.
- Прервать работу в историческом архиве из-за такой ерунды. Как на тебя похоже глава.
Сказал летописец и удалился.
      Передвижной храм не отличался тем аскетичным величием, которое высшие жрец привыкли видеть в уходящих ввысь белых колоннах и стенах соборов, в которых они привыкли собираться, но походное положение диктовало свои правила. Двенадцати высшим жрецам, чьи лица закрывали серебряные маски, участвующим и руководящим походом серебряной рати в пещеры Альтиранака пришлось встретиться под небольшим шпилем церковной кареты. Они сидели в кругу за одним круглым столом.
- Магистр рыцарско-монашеского ордена «Железные души» сообщает благие вести. Отрядам, вошедшим в тоннели, удалось без сопротивления пройти большой путь. И лишь затем защитники академии встретились на их пути.
Сказал архиепископ Горголдский Аркитамир прекрасный – самый молодой из высших жрецов.
- Хм… Мой разум беспокоит неразрешенность. Богопротивные черные маги не защитили подходы к своей заветной пещере, и защитники их не суетятся. Чую я опытом ловушку.
Сказал архиепископ Винговский Ротима старейший – дряхлый низкий и почти мертвый старик.
- Единый защитил нас. Он укрыл наши передвижения от проклятых магов. Не хотите ли вы усомниться в этом, поставив под вопрос всемогущество Единого все уважаемый Ротима?
Старик медленно повернул скрытое серебряной маской лицо к молодому светловолосому собеседнику. В его затекших гноем и обвитых красной паутинкой конъюнктивита глазах все еще читался вековой запас мудрости, что не потускнела и не одряхлела как тело.
- Уважаемый Аркитамир. Мой разум говорит, что бог наш Единый жаждет проверять клир свой, и не всегда помогает ему, дабы создать препятствия для преодоления. Так что нельзя объяснять все промахи врага волею Единого. Вам это известно как и мне, и я весьма и весьма в удивлении что вы сами не подумали об этом.
- Пожалуй, вы правы. Мне просто не хватило вашего безграничного опыта, чтобы понять это.
- Уважаемый Ротима. Если вы предвидите ловушку со стороны врага, то скажите нам, какого рода западню нам нужно ждать?
Сказал Диларий могучий – высший жрец жалованный титулами митрополита Цейнского королевства и магистра ордена рыцарей-монахов «Крылатые щиты». Хоть он и был формальным командующим крестового похода, имея самый высокий титул, но не мог игнорировать опыт Ротимы, который постоянно давал советы, и чаще всего весьма дельные.
- Если еретики дали нам зайти так далеко, возможно им нужно было чтобы мы зашли далеко. Далеко в пещеру и далеко от этого лагеря на поверхности.
- Вы ожидаете атаку на наш лагерь уважаемый Ротима?
Спросил безымянный архиепископ Рангра имя, которого было сокрыто приказом самого патриарха – несменного главы церкви Единого правящего ею уже несколько тысяч лет.
- Мой разум считает такой вариант вполне схожим с правдою.
- Как бы там ни было силы тьмы сейчас заперты в пещере нашими силами. Каким образом они могут ударить по лагерю на поверхности, если все окрестности были проверены, тайных ходов не обнаружено, а возможность переместиться посредством богопротивной магии блокирована нашими обрядами?
Спросил Аркитамир уважительным, но немного ехидным голосом, будто намекая, что старик давно выжил из ума и слова его не стоит воспринимать серьезно. Его хитрые голубые глаза быстро пробежались по высшим жрецам, чтобы увидеть в их очах реакцию на его слова. «Мне уже удалось поселить сомнения о компетентности Ротмы в шестерых высших жрецах. Если его слова о ловушке окажутся глупостью, то убедиться и остальные, тогда я, наконец, смогу вынести на голосование вопрос о снятии с этого выжившего из ума старика титула.» думал он.
      В этот самый момент в комнату совета, осторожно чтобы не мешать разговору пресвятых, зашел монах. Он почти, что прокрался к архиепископу Аркитамиру и шепнул ему, что то на ухо. Получив весть, высший жрец и бровью не шевельнул, его добрые наполненные святостью глаза, что были видны в серебряных прорезях маски, и статная фигура все также внушали благоговение, не единый мускул в теле Аркитамира не напрягся, но в душе архиепископа разбушевалась буря негодования. «Какого... ну почему он все время оказывается прав!». Аркитамир что-то сказал монаху и тот удалился столь же тихо как пришел.
      Сырость и темнота пещеры. Звук падающих капель, что разбиваются о скалы и треск горящего в костре дерева заполняет пространство в подземном разломе. Идущая по его краю дорожка, выдолбленная в массиве крепкой скалы, ведет куда-то в темноту. Лишь свет от костерка, разведенного в каменном кармане пещеры над дорожкой, пытается бороться с непроглядной тьмой. А у костра того расположились члены отряда Ландгора, но уже не в полном составе. Из шестерых вошедших в пещеру остались лишь пятеро, к тому же, сколько бы святые воины не искали, им не удалось найти следы мела на стенах, и теперь безнадежно потерявшись в паутине пещер их дух, был наполовину сломлен.
      Помело, не желая расстаться с надеждой, все еще пытался прочитать карту, что им выдали в начале похода. Но это было невозможно, ведь когда в бою кровь из шеи обезглавленного черного воина окатила брата рыцаря карта лежала в его поясной сумке. Кровь смыла все чернила, обрекая группу на бесконечные блуждания.
- Брось это. Ты просто тратишь время.
Сказал брат рыцарь.
- Нет! Тут еще можно, что то увидеть! Карта испорчена не полностью!
- Большая часть испорчена, и место где мы должны находиться тоже.
- И что ты предлагаешь взамен! Сидеть тут и подыхать от голода!
Лингдор посмотрел на Помело.
- Да уж. Похоже, Далигору повезло, что он погиб в бою.
Сказал он. И Помело в ответ бросил на него острый как нож взгляд, произнеся.
- Не трави душу осел. И без тебя тошно.
Лингдор никак не отреагировал на эти слова. Его лицо уже час как демонстрировало лишь безразличие ко всему.
- Мы можем просто идти. Рано или поздно куда-нибудь выйдем, на поверхность или к академии еретических наук. Единый сохранит нас. Он выведет нас из этих проклятых пещер.
Сказал капитан. Он был единственным, кто ни на секунду не сомневался, ведь его фанатичная вера была нерушима.
- Мы всегда знали, что академия, где то в этих пещерах, но пока в руки церкви не попали карты, мы не рисковали атаковать. Ведь без них тут можно бродить сотни лет.
Спокойно сказал брат рыцарь стараясь изобразить как можно более уверенную интонацию.
- Ну, так что ты предлагаешь, что!
Произнес Помело, практически перейдя на истерический крик. Ответом ему было молчание. Брат рыцарь посмотрел в сторону жреца Гардина.
      Жрец сидел тише прочих членов отряда, его кулак подпирал голову, скулы были сведены и лицо выражало глубокую задумчивость и печаль. «Господи Единый почему? Я должен был защищать и исцелять святых воинов, к которым приставлен, вырывать их из рук смерти раз за разом, но в первой же стычке мы понесли потери, я провалился и не выполнил свой долг. Неужели я способен лишь читать проповеди в церкви, а когда дело дошло до серьезной службы Единому я оказался бесполезен? Нет! Этого не может быть, вера моя крепка, я испольно свой долг! Но сейчас, когда мои воины пали духом я должен поднять их волю, сказать что то, что вернет им дух и даст сил идти вперед. Но вместо того я сижу здесь, и путаюсь в собственных мыслях, будучи не в состоянии укрепить их волю. Надо собраться, надо встать и подняв отряд сделать… что? Что я вообще могу сказать им? На карту надежды нет, без нее мы будем плутать в этих тоннелях всю жизнь пока животы наши не распухнут от голода, и мы не свалимся в объятия мучительной смерти. Я не могу вывести их из подезмья. Не приложу голову как это можно сделать.» Размышления Гардина прервал брат рыцарь Родин. Священники всегда указывали путь монахам-рыцарям, и сейчас брат Родан ждал того же чего привык ждать от жрецов. Он встал и преклонил колено пред жрецом.
- Мы рыцари-храмовники – меч церкви и Единого. А вы, жрецы – разум церкви и проводники воли Единого. Я брат Родин, рыцарь ордена «Железного сердца» в чине сквайр-дьякона лишь инструмент в деле несения священной воли. А вы отец Гардин рука направляющая меня. Я верю, что вы сумеете направить меня мудро, и вывести нас из пещер.
- Пытаешься снять с себя ответственность! Это не поможет нам выжить!
Выпалил Помело.
«Да, весь отряд на меня надеется, а я по кругу гоняю в своей голове инфантильные мысли не достойные даже ребенка, но я жрец Едниого черт меня побери! Пусть я не могу вывести их из тоннелей или продолжить путь к академии, но мы все еще воины света, и мы послужим Едином как можем!»
Жрец встал и, отряхнув свою рясу от пепла, пыли и грязи, вернул ей белизну, а затем сказал.
- Дети мои! Мы все слуги Единого! Пусть мы и потерялись, пусть мы и не в состоянии выполнить возложенную на нас церковью боевую задачу, но мы все еще должны, мы обязаны послужить воле самого Единого так как сможем. Наши руки не связаны, мы можем служить даже в нашей ситуации. В этих тоннелях живет зло, и во имя Единого мы должны искоренять его. Нам суждено сгинуть здесь, но мы будем рубить, резать, колоть и убивать порождений богомерзкой черной магии, пока последний из нас не падет от клинков врага или голода, и тогда души наши вознесутся к Единому будучи обласканы его серебряным светом! Не время вешать нос и лить слезы, берите свои мечи, алебарды и копья, ибо отныне до нашей неизбежной гибели мы в крестовом походе. Я объявляю начало нашего собственного крестового похода! Крестового похода пятерых!
      В голосе жреца чувствовалась неподдельная мощь, мощь истинно верующего в Единого. Эта мощь проникла в глубины души каждого воина и разожгла еле тлеющий огонек его духа, подобно тому, как кузнечные меха из маленького, готового погаснуть уголька со временем разжигают жаркое пламя способное плавить сталь. Все в отряде обрели решительность.
- Повторяйте за мной воины! В сердцах наших сталь и серебро, да разят наши благословенные мечи плоть проклятых врагов, во имя Единого!
Все в отряде с воодушевлением прокричали.
- В сердцах наших сталь и серебро, да разят наши благословенные мечи плоть проклятых врагов, во имя Единого!
- Громче! В сердцах наших сталь и серебро, да разят наши благословенные мечи плоть проклятых врагов, во имя Единого!
И воины стали кричать еще громче.
- В сердцах наших сталь и серебро, да разят наши благословенные мечи плоть проклятых врагов, во имя Единого!
- И еще! В сердцах наших сталь и серебро, да разят наши благословенные мечи плоть проклятых врагов, во имя Единого!
- В сердцах наших сталь и серебро, да разят наши благословенные мечи плоть проклятых врагов, во имя Единого!
Третий крик был подобен грому, он разнесся по пещерам дав понять всем намерения отряда пяти крестоносцев.

Глава 6

      Самый молодой из высших жрецов Аркитамир сидел на серебряном троне в своих жилых покоях. Здесь средь щедро залитых мягким светом из огромных окон белых стен и пропитанных святостью барельефов изображающих ангелов, первых святых и их великие подвиги его душа была неспокойна. Он ожидал недобрых вестей. И дождался. Монах, тот же что принес ему весть во время совета, открыл скрипучую дверь и вторгнулся в покои Аркитамира.
- Ваше святейшество.
- Рад видеть тебя, докладывай.
- Посланные вами рыцари обнаружили гнилую рать на севере. Они движутся прямо к нам. Числом около пяти тысяч.
- Приходится признать, что уважаемый Ротима был прав. Впрочем, в его мудрости мне не стоило сомневаться с самого начала. Сегодня я буду стоять мессу и просить Единого чтобы он простил меня за проявленное недоверие.
Сказал Аркитамир вслух, с раскаянием и небольшим надрывом в голосе. И добавил в уме. «Стоять мессу о твоем изгнании проклятый старик. Тебе уже давно пора покинуть свое место. Вся твоя мудрость давно была променяна на старческий маразм. Но почему все, что ты говоришь, сбывается, и почему остальные высшие не замечают, что в твоих словах нет мудрости, а есть лишь суждения построенные не на чем!»
- Я надеюсь, ты всем рыцарям объяснил, что нужно держать вылазку в тайне. Я не хочу, чтобы наши воины ненароком поддались панике. Лучше сначала их подготовить к вести о надвигающейся армии.
- Разумеется. А высших жрецов оповестить?
- Я сам им все расскажу.
- Как пожелаете.
Монах покинул Аркитамира и направился, но не в собственное жилище, а в покои другого высшего жреца. Уже через пять минут он был на месте. Эти покои ничем не отличались от хором Аркитамира, но серебряный трон у витражного окна был пуст.
- Ваше святейшество Ротима, вы здесь?
Старик в белом, с серебряной маской на лице стоял прямо за троном, и с высоты осматривал лагерь.
- Да. Тут я если ищешь. Рад тебя слышать.
- Тайная вылазка Аркитамира вернулась. Вы оказались правы, нежить действительно идет сюда.
- Наверное, черные маги академии связались с некромантами севера, и те по их просьбе направили свои рати к нам.
- Уверен, так оно и есть.
- А как он сам.
- Все еще замышляет, что то против вас.
- Ужасно видеть, как могут быть ужасно искаженными мыслями изменены люди. Надеюсь, он еще не потерял веру?
- Нет. Вера его в порядке. Но он искренне считает, что вы больше не годитесь для управления своим епископством. Он не видит вашу мудрость потому, что сам убедил себя, что вы безумны. Если вспомнить что он говорил, когда я только начал служить ему, то можно понять что такое предубеждение сложилось у Аркитамира из завести.
- Его епископство стоит на менее плодородной земле сравнивая с моим. Церковные земли несут меньший урожай там. Оно беднее. Этому он завидует?
- Да, полагаю.
- Бедный мальчик. А он ведь истинно верующий, если его завистливые мысли сами изменились, переведя причину меня недолюбливать с денежной плоскости в плоскость пользы церкви. Но мой опыт подсказывает, что он слишком внушаем для епископского титула.
- Скорее само-внушаем. И да он недостоин, быть высшим жрецом. Как же я был слеп, что не видел этого. Спасибо что открыли мне глаза ваше святейшество.
- Нет. Он еще молод. А в молодости все совершают ошибки. Если у него есть вера, то она истребит в нем грех зависти, и тогда он будет вполне достоин.
- Он приказал мне не оповещать никого о враге. Даже высшим жрецам запретил говорить.
- И не надо. Я сегодня же сам это сделаю. Не волнуйся, он даже не подумает на тебя.
- Извините, могу я кое, что спросить у вас?
- Да.
- Как ваше святейшество думает. Зачем мертвякам вообще нападать на нас?
- Я предполагаю кое-что.
Послышался голос из угла хоромов, куда до того монах не смотрел. Это был женский голос. В углу стояли двое. Первым был мужчина в черном. Лицо его было полностью в белом меле, из-за чего он был похож на мертвеца. Это был жрец Мертвого Бога. Бога что был правой рукой Единого, но предал и, раскаявшись, пожелал, чтобы тот пожрал его плоть, поглотив и силу, которая должна была быть последним подарком для преданного Единого. Приняв раскаяние в предательстве своего друга, Единый все же принял его силу, съев того заживо. Так и церковь Мертвого Бога стала частью церкви Единого, как сила Мертвого стала силой Единого. Черные жрецы вроде этого хранили все мощи святых и изготавливали серебряные зелья для обряда крещения. И хотя Мертвый Бог завещал своим последователям идти вместе с последователями Единого, они все же были обозлены, на последователей Единого за участь своего божества. И потому принесли клятву не разговаривать с ними. Вторым человеком была монахиня из ордена «Раскаявшихся». Она, как и прочие члены своего ордена носила повязку на глаза и тяжелый шипастый ошейник, делающий каждое движение головой весьма болезненным. «Раскаявшиеся» отличались тем, что признавали вину Единого перед Мертвым богом, каждый день они подвергали себя истязаниям и строгим ограничениям, так они пытались загладить вину перед Мертвым Богом. Члены этого ордена были единственными из последователей Единого, с кем разговаривали жрецы Мертвого, и как следствие были единственной связью между церквями. Черный жрец шепнул монахини на ухо, и она уже во всеуслышание объявила сказанное Ротиме и монаху.
- Мы привезли много мощей. Они ценны для некромантов. Маги смерти могут осквернить их своими богомерзкими опытами для получения черных знаний.
- Да они всегда были охочи до знаний. Это хорошая черта, но только если вопрос не касается знаний колдовства. Верно, это еретики академии призвали их, рассказав о мощах. Они знали, что некроманты не пройдут мимо такого материала для изучения.
- Вы так добры святейший Ротима, спасибо за объяснение.
- Лесть греховна. Не льсти мне. И да, можешь быть свободен.

Глава 7

      Шел четвертый день блуждания по сырым и холодным камням тоннелей. Отряд продвигался медленно, взятая с собой еда уже закончилась и по тому Помело тащил через плече веревку с наловленными крысами, что постоянно бились своими червеподобными хвостами о его кирасу при ходьбе. Отряд так никого и не встретил, но воодушевление, которым напитал всех жрец Гардин осталось. Оно закрепилось и теперь, когда все приняли мысль, что уже не выберутся отсюда, идея крестового похода пятерых стала смыслом жизни каждого в отряде. В конце четвертого дня Лингдор, капитан Дроз, отец Гардин, Помело и брат рыцарь Родан вышли к широкому проходу чьи стены ,в полумраке, были странными на вид.
- Поднеси фонарь поближе.
Сказал жрец Родану. И через мгновение непонятные очертания стены стали ясными и отвратительными. Все камни были испещрены бесчисленными отверстиями, из которых сочилась дурно пахнущая слизь неприятного желтого цвета.
- Как будто рвота.
Сказал Помело.
- Идем осторожнее. Подготовьте оружие.
Приказал жрец Гардин. И все обнажили свои клинки.
      Отряд продвигался вперед, все насторожились, прислушивались к каждому звуку и ловили взглядом каждую тень. Вдруг что-то отвратительно извивающееся, длинное и склизкое выскользнуло из дыры. После характерного щелчка и звона спущенной тетивы в это нечто было поражено арбалетным болтом Помела, что разделил это нечто пополам. Отсеченная часть упала на пол, и с полсекунды быстро трепыхалось на полу в лужи крови. Вторя половина втянулась обратно в дыру. Лингдор рассмотрел отсеченную часть. Это было мерзкое розовое щупальце с острым, будто предназначенным, чтобы рвать плоть, костяным шипом на конце.
- Осторожно.
Крикнул Линдгор, заметив, что точно такое же щупальце появилось за спиной брата Родина. Рыцарь резко обернулся и срезал щупальце клинком своего меча. Но на этом все не кончилось. Слизистые щупальца полезли из всех дыр. На Лингдора одновременно напали пять или даже десять щупалец. Он поставил свой круглый щит на их пути, и все их костяные жала застряли в дереве. Помело ударом алебарды срубил весь «пучок» отвратительной мерзости с его щита.
- Вот оно, ради этого мы и пришли сюда, отчистим подземелья от этого чудища во имя Единого!
Выкрикнул жрец и направил свое чудотворство в помощь бьющимся, и те ощутив силу, что возросла и стала подобна шторму в их душах и телах, стали рубить щупальца в четверо быстрее и сильнее. Отряду, обреченному на смерть в тоннелях было нечего терять, и каждый бился как в последний раз. В глазах святых воинов читалась  неугасимая праведная ярость. Гром ударов жал о щиты и латы, и звук рассекаемой клинками склизкой плоти слышался воинами как благословенная молитва Единому. Но щупалец становилось все больше.
- Мы не продержимя.
- Отходим ко входу!
Отряд прорубаясь сквозь стену плоти как сквозь заросли пробились к проходу, и тут каменные стены обрушились. Чудовище – одно из порождений тьмы подземелья – гигантская гусеница чье тело был покрыто ковром щупалец, и что обвилась вокруг прохода за его стенами, посмотрела на отряд своими десятками глаз.
- За мной!
Приказал жрец Гардин. И отряд двинулся за ним. Они бежали в узкие проходы, и за ними следом быстро ползло чудовище. Но даже в такой ситуации сердца воинов не утратили решимость. В конце концов, заманенная отрядом в узкое место гусеница застряла. Из прохода торчала лишь ее голова и несколько десятков щупалец.
- Вперед! Брат Родин и капитан Друз, рубите проклятую тварь! Разделите ее голову на куски! А вы Лингдор и Помело, прикрывайте их! Отчистим это место во имя Единого и его серебряного света!
Завопил жрец. И воины накинулись с яростными криками. Меч и моргенштерн с минуту обращали лицо чудища в фарш, разбрасывая всюду ошметки кожи и гнилую кровь. А копье Лингдора и алебарда Помела издалека рубили щупальца, что пытались добраться до капитана и рыцаря. В конце концов, лицо павшего чудовища было превращено в месиво, а само оно пало бесславной смертью, застряв в проходе.

Глава 8

      Зеленый ковер леса, что устилал местность начал изменяться. Посреди летнего зноя листья ни с того ни с сего начали желтеть, а трава пожухла. Воинство церкви насторожилось, осень среди лета была чем-то пугающим и неестественным, для всех кроме высших жрецов, что знали причину этого странного природного извращения. Им было известно о «гниющей рати» что прямо сейчас двигалась на лагерь подобно неотвратимо и неумолимо подобно стихии. Лагерь был подготовлен - кареты были выставлены вокруг лагеря, ополченцы выстроили частокол. И хотя пушек у церковной армии было мало, ибо они шли не штурмовать крепость, а пещеры, все имеющиеся стволы были вкопаны в землю, развернуты в сторону атаки противника и пристреляны. Воинам, наконец, сообщили против кого, им придется обороняться, и атмосфера опасливой неопределенности сменилась ужасом, но, несмотря на страх воины не побежали, они все еще были частью святого воинства, и верили в защиту Единого. Ополченцы чаще стали ходить на покаяния и исповеди, вера возросла до фанатизма, а фанатизм победил страх, хоть и не уничтожил его. Спустя три дня, листья опали, а земля стала зловеще черной, лишившись всей травы. Связь между таким количеством нежили и смертью, была сильна, именно поэтому все вокруг «гниющей рати» погибало. Вонь мертвечины и запах пряных бальзамирующих трав донеслась до лагеря церковного воинства. Враг подошел совсем близко.
      Тогда высшие жрецы собрались на верхней открытой площадке высочайшего передвижного храма, и митрополит Диларий обратился к своему воинству, взгляд его был преисполнен добротой жреца и суровостью воина.
- Внимайте словам моим слуги Единого! Я знаю, что страх обуял ваши сердца и сковал души! И я понимаю, что нам действительно есть чего бояться! Битва будет сложна, ведь противник наш – армия мертвецов. Мертвецы не знают ни страха, ни боли, каждый из них силен как три человека. И они не знают смерти, ибо уже мертвы, все их органы, плоть и кости не работают, и потому убить их нельзя, ведь как клинок пронзивший сердце может убить, если сердце итак не работает. Никак! Клинок легко рассечет плоть, но никак не убьет мертвеца! Но только если клинок этот не напитан очищающим могуществом Единого! Но как обрести это могущество? Как нам освятить клинки наши, дабы разили они врага и не давали ему растерзать нас? Мы двенадцать высших жрецов можем вложить наше чудотворство и даровать клинкам силу. Но тогда нам придётся перестать тратить наши силы на защиту лагеря от злого колдовства. Еретики академии следят за лагерем днем и ночью, как только они заметят послабление, тут же обрушат на нас нечестивую мощь своих проклятий и падут сотни.
Диларий ненадолго замолк в траурном молчании. А затем широко развёл руками и громогласно продолжил. Все последующие свои слова он сопровождал такими же широкими жестами, будто пытался изобразить каждое слово движением, чтобы донести смысл и свои чувства до каждого.
- Но есть один выход! Но он тоже потребует жертв, хоть и куда меньших. Жертв в прямом смысле. Мы можем отплатить Единому несколькими нашими душами, дабы он даровал нам силу и напитал ею наши мечи! Церковь редко прибегает к этому обряду, но иного выхода у нас нет, так мы принесем в жертву всего пару человек, и сотни еще погибнут в сече, но иначе мертвецы заживо пожрут вообще всех. Это решение далось нам по-настоящему тяжело, и весь оставшейся нам срок высших жрецов будут грызть муки совести, но кому то придется добровольно взойти на эшафот.
      После этой фразы, несколько монахов, заранее внедренных в ряды собравшихся ополченцев и переодетых в обычные одежды, начали говорить, шептать и кричать, что решение принятое жрецами было правильным, разумным и принятым во имя Единого, а значит и человечества. Эти слова доносились из разных точек и были громки, из-за чего возникало ощущение, что вся толпа поддерживает митрополита. Простые ополченцы, видя одобрение со стороны своих собратьев, не восприняли идею в штыки. А Диларий продолжил свою речь.
- Я рад, что вы поняли и поддержали нас, теперь я полностью уверен, что каждый здесь истинный последователь Единого и все ваши души точно ждет вечное блаженство. Особенно души тех шестерых, кто прямо сейчас добровольно согласиться отдать себя в дар богу!
Наступило молчание. Оно длилось некоторое время, но затем из строя вышел сначала один, затем второй, а затем и третий доброволец. Это были одни из тех монахов, кем были разбавлены ряды ополченцев. Когда сомневающиеся увидели, что трое уже вышли, им стало легче решиться, и еще трое смелых добровольцев вышли из строя, именно им и предстояло быть принесенными в жертву. Ведь для обряда жертвоприношения нужно было три, а не шесть человек.
      Через час, когда к вони мертвечины и пряному запаху бальзамирующего зелья добавился запах паленой человеческой плоти и волос, а звуки леса дополнились истошными воплями жертв, пронзаемых святыми копьями, оружие церковной рати заблестело и засверкало серебром. Святое копье, пронзая плоть, помечало душу как дар Единому, а сброшенное в костер тело сгорая, становилось дымом, поднимающимся вверх к свету его. После воины забрались на стену частокола. Лучники и арбалетчики из числа ополченцев стояли за стеной готовые стрелять навесом, аркебузиры же расположились на самой стене. Это было разумно, ведь при стрельбе навесом метательное оружие било дальше огнестрельного, а при стрельбе прямой наводкой было точнее, хоть и несколько уступало ему в пробивной мощи, особенно на ближнем расстоянии. Из числа самых метких арбалетчиков были сформированы отряды снайперов, что прятались в самых защищенных частях стены. Они должны были поражать мелких командиров противника, что осмеливались подойти близко. У дубовых ворот, запертых на тяжелые толстые засовы, стояли пехотинцы. Первым рядом шли могучие паладины, закованные в неподъёмные для обычного человека латы. Как и полагается святейшим из церковных воинов, своими щитами в человеческий рост они плотно закрывали всех, кто стоял за ними. Этими людьми были ополченцы-аркебузиры, ополченцы с длинными пиками и еще дальше те, кто был вооружен копьями, мечами, топорами, алебардами, глефами, рунками, боевыми косами и другим не очень длинным, в сравнении с четырех метровыми пиками, оружием. Рыцари-храмовники в блестящих полных латах восседали в седлах своих коней с другой стороны лагеря.
      Вскоре появились первые враги. Ополченцы ожидали увидеть шагающих покойников, но пред их взором предстала черная туча. Никто не мог понять что это, пока до ушей их не донесся всеобъемлющий гул жужжания. Это были мертвые насекомые и летучие мыши, летевшие чтобы своим роем пожрать врагов. Но высшие жрецы были к этому готовы.
- Поджигай!
Крикнул магистр ордена «Святого клевера», и бочки со смолой загорелись, пуская раскаленный дым в небо. Стоило насекомым залететь в этот дым, как их иссушенные, загорающиеся легко как бумага тела стали вспыхивать и опадать пеплом. Затем между деревьями стали видны изуродованные силуэты мертвецов. Бойцы стали присматриваться, и мурашки стали пробегать по ним. Вид даже обычного мертвеца вставшего с кладбища уже пугает, а уж мертвые воины империи некромантов пугали еще больше. Каждого из них улучшили скальпелем и клинками, чтобы те были в бою еще смертоноснее. У кого то кисти рук были заменены на зловещие искривлённые клинки, похожие ни то на лезвия кос, ни то на огромные когти хищника, кому то пришили дополнительные руки. У кого-то под кожу были подшиты стальные листы для защиты, кому-то руки удлинили, пришив дополнительные предплечья между плечами, и родными предплечьями. А некоторым мертвецам, некроманты вшивали в живот огнеметы, чтобы мертвец мог извергать струи греческого огня, из выходящей изо рта трубки, что должны были даровать врагу мертвой армии болезненную и фееричную смерть живого факела. При виде такого неуважения к покойникам, какое проявили некроманты, обратив тела мертвых в боевые машины, святые бойцы обратились в ярость и негодование. Со стены раздались злобные крики и возгласы, сочетающие в себе брань, проклятия и угрозы. Лучники и арбалетчики подожгли свои стрелы и болты, и запулили их навесом. Вскоре туча снарядов, огненным облаком легла в толпы нежити. Вскоре один из жрецов заметил, что вместе с мертвецами идут странные люди в серо-бурых балахонах. Это были ученики некромантов – те, кто управлял толпами неразумной нежити. На поясе каждого из них висела сумка с хирургическими инструментами, для починки сильно поврежденных в бою мертвецов, и набором бальзамирующих мазей. Ведь нежить все еще оставалась мертвой, и чтобы не сгнить на ходу мертвые должны были, раз в неделю быть обработаны подобной мазью. На голову каждого ученика была надета жуткая воронья маска с клювом, в «носу» которой хранились пряные травы защищающие нюх ученика от запаха гнили. Пусть мертвецы и могучи, но и у их армии есть свои проблемы. Эти мертвецы не были разумны, и потому неспособны были строиться в построения, нападая нестройной толпой, и полностью зависели от приказов учеников, будучи бесполезны без них. Церковники это понимали, и потому как только мертвецы приблизились близко, арбалетчики открыли прицельный огонь по ученикам, что пытались закрыться от болтов в плотных топах своих «подопечных». Тогда же, стали палить аркебузиры. Они направили оружие в сторону мертвых и выстрелив единым залпом заполнили воздух искрами, дымом, грохотом. Шквал пуль отрывал конечности мертвецов, пробивал их тела и раскалывал головы, а некоторые пули попадали в учеников лишая толпы командования.
      Подобно неудержимой волне мертвецы обрушились на стены. А новый град огненных стрел, болтов и пуль обрушился уже на них, как и удары святых копий в руках ангелов, что обрушились на нежить сверху. Одновременно с ангелами, тяжелая кавалерия рыцарей мощным таранным клином ударила по нежити, насаживая покойников на напитанные силой единого пики и топча их копытами своих тяжелых коней.
- Почему чертовы пушки ни разу не выстрелили!
Заорал магистр и ополченец - посыльный побежал разбираться. Он подозрительно быстро вернулся обратно и весь, трясясь, выпалил.
- У пушек мертвецы! Они там!
- Что! Как они там появились!
- Они! Они выглядят как церковное ополчение! На них нет швов!
Магистр прикинул. Он знал, что колдовство некромантов блокируется чудотворством высших жрецов, а значит, они не сумели бы обратить мертвых солдат в гниющие ходячие трупы. Если только не…
- Предательство! Нас кто то предал! Один из высших жрецов не держит защиту!
Посыльный ополченец помчался в главный храм. В комнате совета сидели высшие жрецы и молились.
- Все живы?
- Да как видишь все в порядке.
- Но. А. Почему тогда защита не удерживается полностью? Мы думали, одного из вас убил предатель!
Жрецы недоуменно переглянулись. Им тут же стало очевидно, что если все они живы, но вражеское колдовство действует, значит один из них, лишь притворяется, что молится для поддержания защиты, то есть предатель среди них.
- Мы разберемся, иди в бой мирянин, ты нужен там.
Объявил Диларий, и обратил свой взгляд к Аркитамиру.
- Все итак все поняли. Кто что может сказать по этому поводу?
Все молчали.
- Епископ Аркитамир. Как вы думаете, кто это?
- Я право не знаю. Мне нечего сказать.
Диларий помнил, как Аркитамир шел против Ротимы – мудрейшего из высших жрецов. И к нему были обращены его подозрения. Ибо Ротима… Ротима…
- А где Ротима?
Спросил Диларий.
- Кто?
- Ротима. Мурейший из нас.
Все жрецы переглянулись. Аркитамир сказал.
- Я вроде помню это имя. Но кто это был, не скажу.
Диларий пересчитал жрецов. Их было одиннадцать.
- Одного из нас не хватает, я не помню, как его звали.
- Вы произносили это имя секунду назад.
- Но сейчас уже не помню.
- Это не важно. Если мертвецы и снаружи и за стенами. То лагерь нам не удержать. Мы обречены.

Глава 9

      Мертвецы появившиеся в лагере пробились к воротам. Они отперли ставни и впустили осаждающих за частокол. С той минуты судьба церковного воинства была решена. Орды трупов ворвались за стену и сокрушили всех, кто стоял за, и на ней. Мертвые рвали на куски, пожирали и резали ополченцев, заливая черную землю теплой густой кровью. Даже самые сильные из церковного воинства – ангелы Единого, не могли помочь людям. Потому что были завязаны в воздушном бою с роями мертвых насекомых и ордами летящих в воздухе призраков, что были бесполезны против живых, и обычно использовались армией Империи Мертвых для разведки по воздуху и психических атак, но также могли высосать жизнь из обличенных в плоть духов, коими и были ангелы.
      Когда последнее крылатое тело, будучи обглоданным до обнаженных костей и мышц и покрыто ковром насекомых, пало наземь, остался всего один передвижной храм. Вокруг него сгрудились паладины и ополченцы, которых со всех сторон окружили покойники. Паладины выстроили непробиваемую стену щитов и наносили сокрушительные удары увесистыми серебряно-бронзовыми булавами по каждому приблизившемуся. А из за их спин торчали длинные пики ополченцев, напитанные силой Единого. Своими уколами они отправляли мертвых туда, где им и полагается быть, в загробный мир. Ополченцы с паладинами с мрачной решительностью удерживали храм, вера паладинов была истово сильна как никогда, наделенные чудотворством они громко и распевно читали молитвы, и наносимые им в пылу боя раны постоянно излечивались.
      Тогда же за стеной рыцари, что смело, наносили тяжелые таранные удары, топча врага, и после изрубали ослабевшего врага мечами, либо отъезжали и били вновь, столкнулись с теми, кто был им не по зубам. Стройные ряды тяжелой пехоты собранной из упырей и вампиров были элитой  мертвой рати. На их головах были черные шлемы с забралами в виде черепов, и было их немного, но каждый был быстр как конь, силен как медведь, и имел за плечами сотни лет обучения и боевого опыта. Они настигли рыцарей, тела вампиров и упырей закованные в вороненые чешуйчатые и латные доспехи двигались быстро как ветер, не теряя при этом строя. Вскоре град ударов клевцов и топоров обрушился на храмовых рыцарей, сокрушив их.
      Пусть ополченцы и паладины и сражались достойно, но их ряды медленно редели. Они были последними выжившими в святом воинстве, а силы врага все не иссякали. Павшие в бою мертвецы отволакивались крюками, зашивались, оживлялись и вновь шли в бой. На горизонте уже стали появляться огромные четвероногие костяные чудовища размером с трех этажные дома. А за ними шли старшие некроманты, что не могли обрушить на храмовников всю мощь своего колдовства, наведя на них поветрие или подняв трупы всех павших, ибо высшие жрецы все еще держали защиту, пусть и неполноценную. При каждом из них был отряд высшей и редкой нежити – духов смерти с косами в черных саванах, высших вампиров и виев, что своим взглядом способны умертвить целую армию. Некроманты в бою – редкое явление, ведь более всего эти черные маги ценят покой и стабильность, но святые мощи были слишком ценным материалом для исследований, чтобы не явиться лично.
      Через час мертвые ворвались в храм и крестовый поход закончился. Из неоткуда перед некромантами появился старик Ротима.
- Ваш план сработал учитель.
Сказал один из них.
- Теперь мощи у нас в руках..
- Не благодарите только мой разум. Если бы не маги академии мы и вовсе не узнал бы о святых мощах.
      Когда лагерь пал, стража академии стала плотным гребешком прочесывать тоннели. Но ни об этом, ни о падении лагеря члены крестового похода пяти не знали. Сейчас, после победы над чудовищем и порождением тьмы они с мрачной решимостью и сердцами полными веры продвигались по темным пещерам.
- отец Гардин, а кто это вообще был?
- То есть.
- Воины в черных доспехов, что убили Далигора.
Спросил Лингдор.
- А. Читал ли ты «Повесть о падении».
- Читать не умею.
- Это святая книга, о падении империи.
- Древняя единая империя людей, из времен еще до Единого?
- Да, она. Книга гласит, что когда то все люди были еретиками, объединёнными в невероятно огромную империю, что вечно расширялась, ведя бесконечную войну с нелюдями, обращая их в рабство. Но когда Единый перестал быть обычным богом – одним из многих, и возжелал очищения мира от иных богов, империцы стали мешать ему. И еще молодая, но уже очень могущественная церковь Единого, то есть мы, свергла власть императора. Тогда человечество разделилось на те народы, которые составляют его поныне. Единый язык распался, но имена остались, именно поэтому у всех народов людей одинаковые имена. Так вот. В «Повести о падении» говориться так: «И придет царство божия на твердь, а затем и на мир. И придет власть церкви над всеми странами. И воцарится тогда Единый, и не будет богов иных. А человечество вместе с ним, над всеми иными воцариться. Каждую душу во времени том блаженство в загробии ждет. Но подниматься три народа еретиков. И Единый сам супротив них выступит. Будут те народы: Гоги, Могоги и Еребусы. Первые орды свои направят на цивилизацию и свободу. Не гнушаясь колдовства, будут они захлестывать землю неся разрушения и проклятия. Вторые будут демонам подобны, и будут их выгонять люди из своих городов. Третьи будут рождены от колдовства и таинств.» Так вот. Те, кто служит черным магам. Эти черные стражи – это гомункулы. То есть люди, созданные в пробирках с помощью алхимии.
- Значит ли это?
- Да, это Еребусы. Третий темный народ.
- А первые два?
Спросил Помело.
- Дорусцы и те уродцы, что рождаются у людей от демонов и духов.
- Дорусцы ведь тоже Единому поклоняются.
- Их царь – кровожадный тиран. А их рати уже, который век вторгаются в священную империю Херминской нации. Да и колдовства они не бояться. У них там в каждой деревни по колдуну, а шабаши проходят прямо на площадях городов. По описанию подходят.
- Ну, да.
Тут все в отряде услышали звук шагов. Они притаились, и увидели колонну из пятнадцати гомункулов в черных шипастых латах. Они прекрасно понимали, что впятером им не выстоять, но поклялись отчистить от нечистых эти тоннели. Последним что увидел гомункул шедший первым, были полные благой ярости и святости глаза, бросившихся на него людей.