СМЕРТЬ УРИЭЛЯ ВЕНТРИСА
				Грэм Макнилл

"Каждый человек-это искра во тьме.
Если бы мы все горели так ярко."

Он был создан, чтобы нести смерть.
Весь его род был рожден древним генным ремеслом и знаниями из прошлых эпох с особой целью.
Убивать.
От глубин Павониса до Копья Эспандора он уничтожал мятежников, ксеносов и еретиков.
С мечом и болтером. он был орудием воли Императора. Он служил капитанам, магистрам ордена и - в последнее время примарху.
Он не был идеален. Он совершал ошибки.
Гордыня вела его по темным тропам, но каждый раз он возвращался к свету. Он видел, как гибнут боевые братья, видел преданных друзей и сражался рядом с теми, кого когда-то называл врагами.
Но во всем он служил отвагой и с честью. Теперь же все было кончено.
Дрожащий череп, нависший прямо над ним обещало именно это. Глаза пылали красным огнем, когда его скрипучий голос говорил об агонии, которую он испытает, в деталях описывая муки, которые скоро будут применены к каждому дюйму его плоти.
Он будет расколот от макушки и до пяток.
Он будет разрезан, обожжен и сломлен.
- Боль можно вытерпеть, - сказал он черепу. - Я и раньше испытывал боль.'
- Не такую, как эта, - заверил его череп.
Жгучая яркость заполнила его зрение, горячая и пронзительная.
Череп исчез, когда свет вошел в него, сопровождаемый запахом дыма.
Он обжег ему горло; пряный, земляной и древесный.
Сладкая трава, подобная золотисто-зеленым полям глубочайших аркологий Калта, что растет дико и далекр от смертельного излучения голубого солнца его родного мира.
Слова лились на него, но он не знал их.
Сверкающие скальпели опустились в руках хирургов в фарфоровых масках. Говорящий с черепом на лице сказал правду.
Эта боль не была похожа ни на что, что он когда-либо испытывал раньше.
Более двух веков он убивал врагов Императора.
Но теперь все было кончено.
Его звали Уриэль Вентрис.
И это была его смерть.

Но сначала жизнь...
Уриэль открыл глаза и резко выпрямился с криком потрясения на губах. Его зрение мгновенно приспособилось к слабому свету.
Скала окружала его, естественные каменные стены пещеры.
Тени и свет танцевали на стенах из мрамора с золотыми прожилками. Задняя часть пещеры была окутана темнотой. Даже с его улучшенным зрением, он не мог видеть, что там находилось.
Инстинкты подсказывали ему, что ничего хорошего в этом нет.
Уриэль поджал под себя ноги и одним плавным движением поднялся на ноги. Его конечности затекли, мышцы на ногах и плечах горели, как будто он вышел из тяжелой, многомесячной боевой ротации.
Он ничего не помнил о битвах, кроме долгих лет борьбы с чумным воинством заклятого врага по всему Ультрамару. Быстрый осмотр тела показал, что на нем нет ран. Он был без доспехов, одетый только в простой тренировочный Хитон бледно-голубого цвета, как те, что он носил в Агизеле в детстве.
Вход мерцал светом, и Уриэль медленно направился к нему, гадая, что же он найдет в темноте пещеры.
Ветви вьющихся растений висели над входом, как занавес, и когда он отодвинул их в сторону, его обдало теплым воздухом. Влажным и насыщенным запахом суглинистой земли, свежевспаханной и богатой питательными веществами.
Уриэль сделал еще один вдох.
Его нейроглоттис определил мощную смесь азота, фосфора и калия.
Аграрный мир?
Нет, это не аграрный мир.
Уриэль вышел из пещеры, она находилась высоко на скале, откуда открывался потрясающий вид на чудеса природы, словно ожившее произведение искусства.
Его сердце воспарило при виде покрытых снегом вершин, возвышающихся над ним, их облачные вершины были покрыты вечнозелеными горными елями. Серебряные купола, построенные на травянистых плато, усеивали горные склоны, а летающие флаеры оставляли бледные следы на фоне пронзительной синевы неба.
На горизонте сверкал город, чудо сверкающих стеклянных арок, дворцов из белого мрамора и развевающихся лазурных флагов. Транзитные линии змеились по ландшафту в гармонии с его контурами, и солнечный свет блестел на высоких башнях.
Что-то шевельнулось в памяти Уриэля, но он не мог вспомнить, что именно. Такое чувство, что он уже видел этот город раньше. За долгие годы службы Золотому Трону Уриэль сражался на сотнях разных планет, но эта была не из их числа.
По крайней мере, не в этой версии.
И тут он понял, где видел этот город раньше. После каждого возвращения в Макрагг Уриэль обходил фрески, окружавшие храм исправления-акт преданности своему примарху и способ вспомнить мир, который он когда-то знал.
Он всегда останавливался на душераздирающей работе под названием "Рассвет в последний день Нуминоз Сити".
Художник изобразил солнце над городом с такой красотой и мастерством, что некоторые говорили, что можно было почувствовать последние лучи его света, прежде чем его свет стал смертельно опасным.
- Калт выглядит иначе с небом над головой, не так ли?
Уриэль развернулся, сжав кулаки и готовый к бою.
Человек сидел на высоком валуне позади него, впитывая вид и теплый полдень, его кожа покраснела от света сотен разных звезд. Он тоже носил тренировочный Хитон и был похож на космодесантника. Его седое лицо было изрезано морщинами,а на бритом черепе виднелись четыре золотые штифта. Серые глаза были глубокими озерами опыта, но все еще сияли юношеским блеском.
Это были глаза, которые Уриэль знал.
- Идей?
Сказал он, и волна горя по воину, который сформировал его во многих отношениях; воину, который умер на Фракии так давно захлестнула его сердце.
Капитан Идей спрыгнул с валуна, протянул руку и сказал:
-Добро пожаловать на Калт-который-был.
Уриэль вспомнил боль, которую испытал, наблюдая, как его бывший капитан погибает на Фракии, уничтоженный взрывом, разрушившим жизненно важный мост, чтобы спасти фланг Имперского наступления.
Он попытался заговорить, но слова не шли с языка.
Уриэль изучал лицо Идея, следя за морщинами от старости, шрамами войны и изрытым следом от ожога на шее, где радиационный разряд от пробитого ядра двигателя чуть не убил его.
Идей был таким же, каким его помнил Уриэль.
Так вот в чем дело - память, принявшая форму?
Разум отступил в фантазию, чтобы избавить его от этого...
От чего?
Над ним нависло чудовище с лицом-черепом.
Злые клинки и кровь.
Изображение исчезло, и он почувствовал, как берет Идея за руку, ощущая мозоли на ладони своего капитана, гребень шрама, где осколок гранаты из зеленокожих чуть не стоил ему трех пальцев.
Ничего из этого не реально.
Уриэль знал это с глубокой уверенностью, но эмоции, сжимающие его горло и грудь, казались очень реальными.
- Я что, умер?- спросил Уриэль, наконец - то обретя дар речи.
- Я так не думаю, - сказал Идей. - По крайней мере, пока.
Так что же это?
Идаюс подошел к краю обрыва.
- Я же сказал тебе, это Калт-который-был.
- Заклятый враг убил Калт тысячи лет назад, - сказал Уриил.
- Они отравили солнце и сожгли все живое на поверхности.
- Это они и сделали.
Так как же это возможно?
Идеус повернулся и широко развел руками.
- Я не знаю, Уриэль. Может быть, ты спишь? Может быть,умираешь, и это последний дар красоты от Вселенной? Все, что я знаю, это то, что я счастлив видеть тебя, мой мальчик. Ты проделал долгий путь после Фракии.
Уриэль улыбнылся - несмотря на странность этой встречи - он был рад увидеть Идея.
- С тех пор многое произошло...
- Моя смерть? завершил Идей.
- Понимаю. Я погиб служа Императору, так что сожалеть не о чем. Мы выиграли на Фракии?
Уриэль кивнул.
- Мы победили. Мятежники были разбиты, и власть Империума была востановлена.
Идей усмехнулся и хлопнул ладонью по плечу Уриэля.
- Весьма впечатляюще, - сказал он. - А потом? Я полагаю, ты стал капитаном?
- Да, хотя все, что я делал, было создано твоим наследием.
- Тогда я хорошо тебя обучил, Уриэль. Это работа каждого лидера, обучить себе замену.
Они стояли вместе на краю обрыва, и Уриэль увидел тропинку, ведущую вниз по склону горы, петляющий маршрут, ведущий к равнинам внизу. Он не замечал этого раньше, но в этом месте, в это время... Он не должен удивляться таким вещам.
У подножия утеса стояло сооружение с белыми стенами, раскинувшиеся казармы, с тренировочными дворами в по кругу и ареной в центре.
- Ты помнишь это место? - спросил Идаюс.
- Да, - ответил Уриэль.
- Очень живо. Но казармы Агизела находятся на Макрагге, а не на Калте.
Идаюс пожал плечами.
- Это не настоящий мир, Уриэль. Здесь мы не ограничены логикой или географией.
Глаза Уриэля сузились.
- Похоже, ты знаешь больше, чем говоришь мне.
В этом есть доля правды, мой мальчик, но рискнем ли мы спуститься вниз? Держу пари, есть знакомые лица, которые будут рады тебя видеть.
Путь вниз из пещеры был предательским и наполненным мгновениями остановки сердца, когда Уриэль был уверен, что он поскользнется и рухнет со скалы. Острые камни царапали его голые подошвы, а рыхлый сланец низвергался с холма маленькими лавинами.
- Если это не реально,то почему бы и не появиться у подножия скалы? - спросил Уриэль.
- Может быть, - засмеялся Идаюс, наслаждаясь вызовом, брошенным им спуском.
- Но что в этом смешного? Характер риска определяет вознаграждение.
Уриэль уже собирался ответить, когда услышал за спиной хруст шагов. Он обернулся и увидел группу мальчишек, бегущих по гребню над ними. Двенадцать из них бежали так, словно целая толпа генокрадов наступала им на пятки, их ноги горели, а руки сильно дергались, когда они пытались выиграть гонку.
Во главе стаи шел сильный, крепко сложенный мальчик с коротко остриженными волосами и резкими чертами лица человека, который никогда не знал второго места.
Леарх - сказал Уриэль.
Услышав его голос, мальчики повернулись и побежали вниз по склону, следуя по тропинке, по которой они с Идаюсом шли. Они прыгали и кувыркались к ним, решительность делала их черты старше их лет.
Уриэль увидел коренастую фигуру Клеандра, хулигана, который превратил их жизнь в Агезилае в мучения. Клеандр был неотделим от Леарха, но он стал героическим воином Ультрамаринов, наконец-то достойно встретив свой конец на Павонисе.
Позади него Уриэль увидел темноволосого юношу с серьезным лицом, которое он едва узнал. Их разделяли пропасти времени и опыта, но он не мог не знать своих юных Калтианских черт.
За его молодым " я " появилась неуклюжая фигура Пазания. Даже в этом юном возрасте, его тело было уже огромным. После его возвышения в рядах Адептус Астартес технодесантники ордена были вынуждены собрать его броню из тактических пластин Дредноута.
- Трудно поверить, что ты когда-то был так молод, - сказал Идаюс.
- Я и сам с трудом в это верю, - согласился Уриэль, когда мальчики бросились к ним, очевидно, не замечая их присутствия.
- Если бы я мог рассказать ему то, что знаю сейчас...
- И что бы ты ему сказал?'
Уриэль на мгновение задумался, наблюдая, как суровые глаза его молодого отражения сфокусировались на спине Леарха.
-Я бы посоветовал ему помнить учение Кодекса Астартес и верить, что делать правильные вещи всегда будет почетно.
- Тебе не кажется, что он уже знает об этом?
Он знает слова, но не их стоимость.
Мальчики уже почти настигли их, и Уриэль стал искать безопасное место, чтобы отойти в сторону и пропустить мальчиков. Тропинка была узкой, и некуда было уверенно ступить.
Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как юный Уриэль прибавил шагу, чтобы обогнать Леарха. Леарх оглянулся через плечо, отводя руку назад. Уриэль знал, что будет дальше. Леарх ударил его локтем.
И ослепительный свет вспыхнул перед ним, когда боль взорвалась на лице Уриэля. Он споткнулся, удивленно поднеся руки к лицу, когда его охватила жгучая агония.
Он пошатнулся, боль окрасила его зрение в красный цвет.
Слишком сильно для такого незначительного удара.
Казалось, что его череп был расколот, как будто ржавые гвозди царапали внутреннюю часть черепа.
Уриэль сморгнул боль и отвернулся.
Белый свет заполнил его зрение, но когда оно прояснилось, он увидел, что они больше не были на склоне горы. Бегущие мальчики тоже исчезли.
Вместо этого перед ним замаячили врата Агизела-темная сталь и окантованная адамантием.
- Я помню, как много раз подходил к этим воротам, - сказал он, глядя на свои руки и видя, что кожа на костяшках пальцев разбита и окровавлена.
- И Каждый раз ворота были закрыты.
- А ты помнишь почему? - сказал Идей.
Уриэль увидел, что его бывший капитан тоже был окровавлен. Шрам на шее расширился до самого лица. Левая сторона его лица была темной и ребристой, один глаз молочно-белый.
- Не важно, какие трудности мы перенесли, мы должны были работать вместе и открыть их.
Идей положил ладони на ворота.
Уриэль присоединился к нему, сильно надавив на черный металл. Он была горячим на ощупь, будто он положил ладонь на лезвие только что вынутого из горна меча. Он чувствовал, как она горит, но продолжал давить.
Жар распространился по его рукам, будто жидкий огонь наполнял его вены и сжигал их изнутри.
Жар обвился вокруг его костей, сплавляя их и превращая костный мозг в магму.
Он стиснул зубы и толкнул сильнее, борясь с болью. Его пальцы почернели,плоть шелушилась, когда ужасный, невыносимый жар наполнил его.
Уриэль закричал и дал последний всплеск подпитываемой гневом силы. Борьба за возвращение в Агизел каждую ночь никогда не была такой болезненной, такой желанной. Наконец между половинками ворот выросла вертикальная полоска света от факелов. Это зрелище придало Уриэлю сил, и он пробился сквозь боль, втягивая ее внутрь и используя.
Ворота распахнулись, и Уриэль упал на колени.
Он посмотрел на свои руки, кожа которых была грубой и шершавой от десятилетий войны, но не обгоревшей и целой. Он глубоко вздохнул и поднял глаза, когда Идаюс протянул ему руку.
Он взял ее, и Идей поднял его на ноги. Лицо капитана стало еще хуже, чем раньше.
Его Хитон почти полностью исчез,ткань обгорела и посерела. Пораженный катарактой глаз теперь был расплавленным и клейким, его жидкость стекала по обожженной щеке.
- Что происходит?
Рот Идея был покрыт шрамами, и ему потребовалось некоторое время, чтобы ответить. Когда он произнес эти слова, они были влажными и пузырящимися, выдавленными из горла густой кровью.
- Ни одно решение не остается без последствий, Уриэль, - сказал Идаюс.
- Запомни это.
- Какое решение?
- Вот это - сказал Идаюс, постукивая почерневшим пальцем по груди Уриэля. - То, что ты делаешь прямо сейчас.
На мгновение показалось, что палец Идея проник за барьер из плоти и мышц, сквозь костяной щит, защищающий множество супер-органов под ним.
Миг прошел, и Идей, прихрамывая, направился к открытым воротам.
Уриэль почувствовал, как его захлестнула волна смешанных эмоций, когда он последовал за наставником внутрь, охваченный странным чувством, будто события выходят из-под его контроля.
Внутри двора день превратился в ночь.
Бледно-голубое небо мгновенно потемнело до угольной черноты. В железных канделябрах мерцали факелы, а полная луна заливала серебром утоптанную землю.
В униформе выстроились сотни космодесантников, каждый из которых был облачен в кобальтово-синюю броню Ультрамаринов, а их наплечники были окаймлены ярко-зеленым цветом четвертой роты.
При виде этих титанов в сверкающих боевых доспехах Уриэль выпрямился во весь рост. Он был так горд этими воинами, хотя он испытал внезапное предчувствие, что это может быть последний раз, когда он видет их.
Удушающее горе охватило Уриэля, угрожая сокрушить его. Его глаза затуманились от внезапного прилива эмоций.
Образ его воинов колебался, и Уриэлю казалось, что с каждым вздохом проходят десятилетия. Выстроенные в ряд космодесантники оставались неподвижными и непоколебимыми, когда ползучие пятна ржавчины расползались по потрескавшимся и постаревшим поверхностям некогда идеальной боевой брони.
Уриэль моргнул, и его воины снова стали такими, какими он их помнил.
Он подавил свои эмоции.
Сейчас не время для скорби.
Что же это тогда?
Он не знал, но когда он почувствовал знакомые запахи полировального порошка и священного масла, воспоминания, которые они вызвали вернулись с физической силой.
Физическое и умственное истощение, гордость и прежде всего свирепая решимость завоевать место в священных рядах Ультрамаринов.
Трудные времена, конечно, но вполне стоящие.
Вся боль и страдания, которые претерпел Уриэль, выковали сталь в его душе, сформировали огонь его юности и закалили его в оружие, чтобы служить Богу-Императору.
Какое-то движение привлекло его внимание, и Уриэль увидел, как лучи лунного света отразились от кольчужной перчатки на Штандарте роты. Древний Пелей поднял над головой знамя в виде с кольчужной перчаткой, и сердце Уриэля наполнилось заслуженной гордостью за всех своих воинов.
- Мечи Калта, - сказал Уриэль.
Его командирское отделение стояло рядом с Пелеем, высоко подняв головы и сверкая в лунном свете многочисленными знаками почета и печатями чистоты.
Брут Киприан, воин столь могущественный, что однажды голыми руками разорвал скафандр тау.
Петроний Нерон, чемпион компании и убийца легендарного танцора с клинками Ксиомагры.
Ливий Адриан, с его потрепанным, покрытым тепловым узором мелтаганом, прижатым к груди.
Апотекарий Селен, который не раз спасал жизнь каждому человеку в компании и сохранял наследие павших.
Эти герои собирались вместе во время вторжения тау на Павонис, войны, которая теперь казалась была вечность назад. Уриэль знал сердце каждого воина так же хорошо, как и свое собственное. И он не смог бы выбрать более достойных братьев.
Из рядов вышел воин, его благородная осанка и сила были очквидны. Его шлем был приглушенно-малинового цвета, как у сержанта, но на глазах у Уриэля он стал таким же синим, как и его доспехи. На лбу у него появился золотой венок, а на наплечнике между знаками различия отряда выцвели капитанские знаки отличия.
- Леарх?- спросил Уриэль.
Воин повернулся к нему, красные линзы забрала обвиняли его своим взглядом. В юности Уриэль и Леарх Абантес были соперниками, даже врагами, но годы сражений создали между ними узы братства.
- Ты ушел от нас, - сказал он отрывисто и четко.
Уриэлю потребовалось некоторое время, чтобы понять, что имел в виду Леарх.
- Клятва Смерти...- сказал он.
- Клятва Смерти?- сказал Идей.
- Вы дали смертельную клятву?
Уриэль кивнул.
- Очень давно. Я воспринял твое учение слишком буквально и полагал, что знаю как действовать лучше, чем кодекс Астартес.
- Ты оставил нас - сказал Леарх.
- Ты уходишь от нас прямо сейчас.
- Что? - Нет, - сказал Уриэль, встав перед Леархом и схватив его за наплечники. Золото венка на его лбу отражало лунный свет. - Я твой капитан, Леарх, и буду им до тех пор, пока император не примет меня к себе.
Леарх покачал головой.
- Ты ушел от нас, - повторил он. Бросил нас.
С этими словами Леарх резко встал по стойке смирно и развернулся на каблуках, пока не оказался спиной к Уриэлю.
Когда Леарх закончил свой обход, остальные последовали его примеру. Сотня каблуков ударила в унисон, когда четвертая рота повернулась спиной к Уриэлю.
- Леарх, что ты делаешь? - воскликнул Уриэль.
Он повернулся к Идею.
- Я уже пережил это однажды, идя в изгнании из крепости Геры в неясное будущее. У меня нет желания вновь переживать этот момент. Почему мой разум вызывает видение моего величайшего позора?
- Не знаю, Уриэль, - ответил Идей.
- Здесь все имеет смысл, но ты должен понять его значение.
В отчаянии Уриэль повернулся к Леарху и попытался положить руку на его наплечник.
Не успел он коснуться доспехов своего товарища, как Леарх рассыпался в пыль, его тело распалось в мгновение ока. Ветер, который дул на Штандарт роты, уносил пепельные останки прочь, и Уриэль с открытым от ужаса ртом наблюдал, как по роте прокатилась волна распада.
Словно сотканные из тумана, все воины отряда исчезали, пока не остался только один.
Он тоже носил цвета сержанта, но одна из его рук была бионической и сверкала металлом. Его броня была огромной, сделанной из остатков поврежденных доспехов терминаторов.
- Пазаний! Милость императора, как же я рад тебя видеть.
- Милосердие? Император не знает пощады, - сказал Пазаний.
- Его сыновья научились этому. Громовые воины, они знали это, и скоро нам придется принять это. Новая эра надвигается на нас. На вас. Разве не поэтому ты пришел сюда?
- Я не знаю, зачем я здесь, - сказал Уриэль.
- Это что, сон? Видение варпа? Я не знаю.
- Это ты, - сказал Пазаний.
- Вот это. Это все ты. То, что в прошлом-это пролог, а то, что ждет в конце, зависит уже от тебя.
- Я ничего не понимаю.
- Ты не понимаешь, но скоро поймешь. - сказал Пазаний и положил свою бионическую руку в центр груди Уриэля. Уриэль почувствовал тепло руки своего старого друга сквозь тонкую ткань Хитона.
- Ноктис Этерна пала, Уриэль, и только самые сильные переживут грядущую войну. Ты должен быть сильным. Вы должны терпеть. Помнить это.
Жгучий жар исходил от ладони Пазания, и Уриэль упал на колени. Пазаний спустился вместе с ним, крепко прижимая руку к груди Уриэля. Боль была неописуемой. Основное сердце Уриэля пульсировало как новорожденная звезда в его теле, и жар печи распространялся от предательского органа, распространяясь по его конечностям как жидкий металл по форме.
- Пазаний? Что ты делаешь? - выдохнул Уриэль между вдохами, которые были похожи на втягивание осколков стекла в его легкие. -Что со мной происходит?
-Что происходит со всеми живыми существами, которые стремятся выжить, - сказал Пазаний.
- Перемены.
- Пожалуйста, останови это!
Пазаний покачал головой и поднял другую руку к ночному небу.
- Пора идти, - сказал он, и ужасное чувство ужаса охватило Уриэля, когда Пазаний исчез, и он увидел, что цвета Луны и неба изменились.
Ползучая тень скользнула по поверхности серебряной Луны, когда выбеленная, безжизненная белизна потекла в небо.
Стены Агизела осыпались, мрамор шелушился, как пепел, поднимающийся от обугленного дерева. По белым стенам расползлись ржавые жилы, когда каменная кладка рухнула, обнажив кости проржавевшей железной арматуры.
С разрушением стен Уриэль увидел, что пышный ландшафт вокруг казарм увядает. Лесистые горы почернели, превратившись в огромные кучи шлака и промышленного мусора, когда город на горизонте вновь собрался в серию мануфакторий, изрыгая ядовитые пары и ядовитые отходы из парящих факельных труб.
То, что когда-то было пейзажем природной красоты, теперь было окутанным смогом адским пейзажем, опустошенной пустошью, пронизанной медленными, радужными реками нефтехимии.
- Нет, - сказал Уриэль, узнав мертвое небо и ненавистное Черное солнце, которое властвовало над этим кошмарным пейзажем.
- По милости императора, нет!
- Ты что, не слушал?- сказал Идей, кроме голоса больше не было. - У императора нет милосердия. Он чудовище и сумасшедший. Я уже говорил тебе об этом, но ты и тогда не слушал.
Уриэль не слышал этого голоса десятилетиями, но его насмешливая интонация и горькие нотки навсегда запечатлелись в его сознании. Он знал это так же хорошо, как и свой собственный.
Идей поднял голову, но обгоревшее лицо его бывшего капитана исчезло.
На его месте было лицо воина в нечищенной броне, серой будто стальная пыль и черно желтым шеврном. Одна рука была черной как смоль и проклятой, другая держала чудовищный топор.
Его скальп был выбрит и покрыт шрамами, один глаз был бионическим и светился красным. Уриэль вспомнил выстрел, который стоил ему этого глаза.
- Хонсю... - сказал Уриэль.
- Ответь мне, - сказал Железный воин, - ты когда-нибудь думал, что вернешься в Око Ужаса?

Уриэль не мог оказаться на Медренгарде.
Это был не Хонсю.
Этого не может быть.
Но теперь жгучий огонь в сердце Уриэля обрел фокус.
Литания преступлений Хонсю была историей резни; планеты были уничтожены, целые народы убиты, и кровопролитие было настолько чудовищным, что казалось немыслимым, что один человек мог быть причиной всего этого.
Смерть Хонсю давно назревала, но ему удалось вырваться из глубин Калта и бежать из Ультрамара в грузовике для перевозки трупов. Астрогаторы и предсказатели варпа предположили, что он направил захваченный корабль к Оку ужаса.
Но что стало с ним после этого осталось загадкой.
Скорее всего, он был мертв, и его прах и кости остались на одном из сотен полей сражений вокруг Гибельного Разлома.
Нет, это не мог быть Хонсю.
И все же...
Уриэль взревел и бросился на Железного воина.
Фигура, которая когда-то была Идеем, поднялась на ноги и ожидала его атаки. Железный воин выронил топор с черным лезвием и развел руки в жесте вызова.
Кулак Уриэля врезался в щеку Хонсю, с силой откинув его голову назад. Хонсю принял удар стоически, пошатнувшись от второго громового удара.
Кровь покрыла лицо Железного воина гротескной маской, но он не сопротивлялся.
Уриэль повалил Хонсю на землю, колотя его, когда они падали. Его кулаки опускались снова и снова. Уриэль потянулся за оружием, чтобы покончить с врагом раз и навсегда.
Его пальцы сомкнулись на холодной стали, и он заставил себя выпрямиться. Тяжело дыша, он посмотрел вниз и увидел, что поднял топор Хонсю с черным лезвием.
Его вес был идеально сбалансирован, древко текстурировано для удобной хватки. Уриэль почувствовал силу внутри клинка, силу настолько великую, что она могла убивать богов.
Он широко взмахнул оружием, поднимая его дугой, чтобы нанести последний удар. Клинок зарычал от удовольствия, жажда крови в глубине его души требовала убивать.
Уриэль взревел и отшвырнул оружие прочь.
Хонсю рассмеялся и сплюнул комок крови.
- Ты никогда не сможешь убить меня, - сказал Хонсю.
- Здесь нет ничего от тебя, что можно было бы убить.
- Ты так в этом уверен?
- Да - сказал Уриэль
- Твое лицо
- И что с того? Я признаю, что это не так красиво, как раньше, но я видел и похуже. Поверь мне, намного хуже.
- Когда-то ты был космодесантником, но даже череп космодесантника должен был быть размозжен ударами, которые я тебе только что тебе нанес.
Хонсю подобрал свой топор, но не сделал ни малейшего движения, чтобы напасть на Уриэля.
Они кружили друг вокруг друга под бледным светом черного Солнца. Опустошенные внутренние районы, простиравшиеся во все стороны, были обесцвечены мертвым солнцем, лишены цвета и признаков жизни.
Здесь ничто не могло жить, во всяком случае, ничего естественного.
Разбросанные по всему Медренгарду, конклавы бормочущих еретических техножрецов трудились в окровавленных храмах-кузницах, а пропитанные техновирусом монстры из плоти и стали бродили по свалке из ржавчины и мусора.
Стервятники кружили над древними полями сражений, а кости мертвых дрейфовали по пескам бледных пустынь.
Вдалеке Уриэль увидел железную гору, поднимающуюся из пустоши к небу с грохотом невероятно глубоких мировых шестерней. У подножия горы раскинулся проклятый город разрушенных крепостей, защищенный от нападения многослойной защитой базальтовых стен и лесов из колючей проволоки, а над ним возвышались утесы артиллерийских батарей.
При виде этого кошмарного мира в голове Уриэля теснились мрачные мысли, воспоминания о душераздирающих признаниях, сделанных капеллану Клаузелю в освещенном свечами мраке Реклюзиама на борту "Vae Victus".
Заключенная в темные складки богатой кровью плоти...
Сущность его души привилась к другому...
Без плоти...
- Воспоминания об этом месте преследовали меня много лет после того, как мы с Пазанием вернулись в Макрагг, - сказал Уриэль.
- Удивительно, что они не пристрелили вас обоих, как только вы появились у ворот, - сказал Хонсю.
- Серый Рыцарь по имени Леодегарий испытал нашу веру и плоть на Салинасе, - сказал Уриэль.
- Он объявил нас свободными от скверны, и слово этого капитана имеет большой вес.'
- И все же...- сказал Хонсю. Как они могут быть уверены? А ты можешь? Мортификаторы вскрыли тебя, творили свои темные искусства в самой сердцевине твоего существа. Как ты можешь быть уверен, что они не посадили какой-то маленький кусочек Хаоса, чтобы отправить его с собой? Пути заклятого врага неисповедимы, ты же знаешь.
Уриэль покачал головой, удивленный откровенностью Хонсю. Теперь я точно знаю, что ты не он - сказал Уриэль.
- Хонсю никогда не был бы так откровенен. Он будет прощупывать слабость, проверять защиту и обходить с фланга, когда я меньше всего этого ожидаю. Ты не он. Я знаю это, но не могу смотреть на тебя без той же ненависти, которую чувствовал все эти годы.
- Ненависть - это недооцененная эмоция, - сказал Хонсю.
- Это все, что поддерживало меня, когда я был в самом низу поворота колеса. Это давало мне сосредоточиться, когда все хотели раздавить меня.'
- Для этого есть эмоции получше ненависти.
- Таких чистых нет.
Трудный выбор заключался в том, чтобы делать правильные вещи, делать то, что должно быть сделано, как бы трудно это ни было. Это то, что вы никогда не могли понять, потому что вы служили только одному повелителю. Себе. И именно поэтому я больше не боюсь того, что ты представляешь. Я слуга золотого трона, и я сильнее этого.
- Слуга - это просто еще одно название для раба.
- Ты никогда не понимал меня, не так ли?- сказал Уриэль. - Даже со всем, что ты узнал от новорожденного, ты никогда не понимал. У тебя были гены, броня и оружие, но ты никогда не был настоящим космодесантником. Ты не был воспитан среди равных, никогда не черпал силы в узах братства, и ты никогда не узнал, насколько сильнее эти узы делают нас.
- Тогда просвети меня, о мудрейший.
"Чтобы быть по-настоящему свободным, нужна дисциплина"
- В этом нет никакого смысла.
-Для каждой свободы, которую ты желаешь, существует постоянная дисциплина, которую ты должен выполнять до тех пор, пока она не станет настолько укоренившейся привычкой, что станет такой же естественной, как дыхание, - сказал Уриэль, видя, как над горизонтом появляется клубящееся облако пыли.
Приближаются машины, и их много.
По мере того, как он говорил, его слова становились все громче, и истина их укрепляла его уверенность.
- От физического к эмоциональному, стратегическому и тактическому, кодекс Астартес научил меня применять эту универсальную формулу ко всем аспектам моей жизни.
Облако на горизонте теперь рассеивалось, и между бушующими шквалами черной пыли Уриэль увидел обрывки бронированной армии непреодолимой силы, надвигающейся на него, как петля на шее осужденного еретика.
- И как все это поможет тебе сейчас?- спросил Хонсю, глядя мимо Уриэля на приближающийся железный прилив.
- Вся дисциплина в мире не спасет тебя от того, что произойдет.
Уриэль смотрел прямо на черное солнце, застывшее на фоне неба, как циклопический глаз, смотрящий на него сверху вниз. Он моргнул, и края его покрылись рябью дымчатой умбры. Белизна неба вокруг него странно мерцала, как пятна света, отражающиеся на пластинах из керамита цвета слоновой кости.
- Конечно поможет - сказал он.
- Каким образом?
- Не сдаваться. Довольно просто, не так ли? Вы хотите, чтобы я сдался, отказался от своих принципов перед лицом боли и невзгод, но я этого не сделаю. Что бы это ни было, что бы ни приближалось, я это переживу. Ты думаешь, я сломаюсь здесь? Ты думаешь, я поддамся тебе? Этого никогда не случится.'
Хонсю пожал плечами и попятился от него, когда Орда дьявольских боевых машин с ревом вылетела из пыли в сторону Уриэля.
Они появились неуклюжие, покрытые шипами резервуары и биомеханические конструкции из меди и кости, несущие знамена из содранной кожи и злобных, окровавленных мутантов, которые цеплялись за их корпуса как психотические паразиты.
Уриэль не мог надеяться сражаться с таким количеством врагов и победить, но то, что он будет сражаться, действительно имело значение.
- Ты умрешь здесь, Вентрис.
Уриэль оглянулся на множество рычащих демонических машин, окружавших его. Он знал лица людей, цепляющихся за них; это были лица всех врагов, которых он когда-либо убивал, и лица врагов, которых ему еще предстояло убить.
Что бы это ни было, в какой бы кошмар он ни попал, он знал, что это не сломило его. Перед лицом боли, темных воспоминаний и соблазнов слабости он оставался верен себе.
Слова Кодекса Астартес вернулись к Уриэлю, как всегда в трудные времена.
"Воин, который действует из чести, не может потерпеть неудачу. Его долг-сама честь. Даже его смерть если она почетна-это награда и не может быть неудачей, ибо она пришла по долгу. Поэтому ищите чести, когда вы действуете, и вы не будете знать страха."
- Прекрасные слова, - сказал Хонсю с усмешкой, когда оружие каждого из лязгающих чудовищ опустилось, чтобы прицелиться прямо в сердце Уриэля. - Но запомни одну вещь.
- Какую?
- Ты сам все это это выбрал.
Слова Уриэля утонули во взрыве боли и огня.
Но, к счастью, он был коротким.
Его крики разнеслись эхом по залу и затихли.
Кровь покрывала блестящую керамическую мозаику на стенах. Она стекала по полу от места, где лежало переделанное тело Уриэля Вентриса.
Жужжащие автоклавы выпускали перегретый пар, а ножи автохирургов были красными и липкими от перенасыщенной кислородом крови.
Шипящие кадильницы испускали душистые пары, а хор поющих аколитов стоял в затемнённых альковах по периметру зала.
Облачённые в красное фигуры в затвердевших от крови фартуках отошли от плиты, их гибридные черты скрывались в глубоких капюшонах.
Двое спустились с застеклённой галереи, их шаги были тяжёлыми, а сердца наполнены тревогой.
Они подошли к плите, тело на ней уже начало остывать, жизнедеятельность остановилась.
Автоматические лёгкие прохрипели в последний раз и замолкли. Монитор основных показателей жизнедеятельности показал прямую линию и изломанные показатели мозговой активности замерли.
- Это сработало? - спросил первый, череполикий гигант в чёрной броне.
Его спутник, облачённый в белое и синее, проконсультировался с бормочущей машиной, выгружая потоки данных на свою перчатку.
- Он мёртв, - ответил он наконец. - Значит, сработало.
- Что нам делать теперь?
- Теперь мы должны ждать, - ответил апотекарий Селен, - и молиться, чтобы он перешёл Рубикон.