Медный костер, золотые искры, день 7

День седьмой. Зачем? (альтернатива один)
Простыня упала на доски пола и они вжались телами друг в дружку, совершенно ничем не разграниченные, груди, животы, бёдра, всё словно бы срослось воедино, в одно немыслимое создание с восемью конечностями. Славяна постанывала громче, когда Алиса касалась её шеи, вновь открытый участок тела оказался невыносимо чувствительным. Глубокие поцелуи как погружение в океан, ладони по коже как скольжение по волнам, попытки найти ритм движений один на двоих. Алиса прервала очередной поцелуй, когда заныли губы и немного закружилась голова.
      — Славик… мы так сейчас продолжим ведь…
      — Чего продолжать, мы ещё и не начинали толком, — Славяна беззаботно рассмеялась в ответ. — Давай!
      Алиса ощущала в себе явный раздрай. Тело так и просило уложить его обратно и позволить Славяне делать с ним всё, что та пожелает. Руками, губами, языком… На этот раз — действительно позволить. И действительно всё. Но в то же время где-то в голове за плотной занавеской психовала Алиса Благоразумная, и альтер-эго очень хотело совсем другого — остаться в одиночестве и пообщаться, наконец.
      — Славик… ведь последний день, нам столько собирать ещё.
      Альтер-эго, всё же, победило, но Алиса ощутила укол грусти и сожаления, когда между их со Славиком телами появилось свободное пространство. Девушки, не сговариваясь, глянули в слишком тесное для двоих зеркало.
      Золото и медь. Голубизна и янтарь. Влажная мягкость и резкие штрихи. И два почти одинаково облупившихся на солнце носа. И две одинаково смущенные улыбки.
      — Алис… ты такая красивая…
      — Да ну тебя, брось ты…
      — Правда.
      — Нашла красотку! Пацанка я и есть пацанка, с тобой не сравнить…
      Алиса неуклюже отступила на пару шагов. Её ужасно хотелось держаться так же, как и Славяне, свободно и естественно, будто бы совершенно не замечая наготы. Алиса поймала себя на том, что откровенно любуется её складной фигурой. Поймала — и смутилась. Поймала на смущении — и захотела поскорее сказать чего-нибудь простое и доброе.
      — Вот ты д-д-действительно красивая…
      — Спасибо, Алис, — Славяна улыбнулась широко и непринужденно. Правая её рука неловко половила пустоту на месте несуществующей больше косы. — Давай и правда одеваться, подъём скоро. И кровати надо в порядок привести…
      Откопав среди сброшенной ночью одежды трусики и натянув их, Алиса разом ощутила себя жестче и увереннее. Она даже взялась помочь Славяне, так бодро взявшейся за уборку, словно от этого вся её дальнейшая жизнь зависела. Накинув одежду, они вдвоем быстро вернули на место матрацы и увязали смятое постельное бельё в узел. Ведь и правда — на следующую ночь оно уже не потребуется, следующую ночь они уже будут не здесь. Осознав вдруг это, Славяна тихонько вздохнула.
      «Вот бы нам ещё семь дней… Или семьдесят… мы бы всё друг про друга узнали, всему бы научились… а теперь…»
      — Алис… — ей так хотелось говорить о любви, выразить словами всю засевшую в сердце занозой светлую боль, говорить бесконечно. Алиса, почти закончившая приводить себя в порядок, вздёрнула светлые брови. И Славяна сказала совсем не то, чего хотела, она сказала совсем другое.
      — Давай нормально вместе вымоемся, я нам душевую открою.
      Пятиминутная пробежка мимо сонных домиков, по дорожкам, цепляя пятками клочья утреннего тумана — как полёт. Славяна вновь использовала мастер-ключ, чтобы открыть душевые для них. Во влажной и прохладной бетонной коробке Славяна быстро покрутила краны, быстро сбросила одежду и, прошлёпав босыми пятками по шероховатому коричневому кафелю, утянула за собой в кабинку Алису. Невзирая на слабые протесты той.
      — Времени уже много, воды мало и греется она долго, давай уже!

***
      Ходить под руки так просто. Запястье проскальзывает вдоль предплечья и пальцы рук сами находят друг дружку и сплетаются вместе. Плечо к плечу, локоть к локтю и соприкасаться ими очень приятно. И идти в ногу получается совершенно естественно, как бы само собой. Так, рука об руку, перебрасываясь репликами обо всякой ерунде, они прошли через лагерь и лишь у самой столовой Алиса деликатно высвободилась.
      На день отъезда погода выдалась жаркой, но не паляще обжигающей, просто уютной. Словно невидимый искусный декоратор потрудился над миром, раскидав по синему небу белые облака причудливых форм, ровно столько, чтобы не мешать солнцу, смешав на плитке дорожек солнечные пятна и полутень, распылив зелень на мазки и штрихи всех оттенков зелёного, от почти чёрного до почти прозрачного. Ветер шевелил листву и пахло в лагере — ветром. Всё словно специально хотело сказать: здесь так хорошо, вам здесь рады и ждут, возвращайтесь сюда снова.
      «А ведь мы сюда больше не вернёмся…» — подумала Славяна и сердце её что-то несильно сдавило, вдохнуть полной грудью не получалось. Она глянула на любимую, на подругу, на Алису. Ночная близость с ней что-то подкрутила в восприятии, сейчас Славяна видела Алису с предельной резкостью, казалось, она через площадь могла бы ощутить каждый волосок и каждую мурашку на её коже. Я сейчас она отчётливо видела, что Алиса держит беззаботную улыбку, но прячет глаза, словно зрачки разворачиваются внутрь и созерцают бесконечную янтарную глубину.
      — Тебе тоже не хочется уезжать, да, Алис?
      — А… — Алиса словно вынырнула с большой глубины, возвращаясь к реальности.
      — Можно же вожатыми сюда записаться, я б хотела… чтобы мы с тобой…
      — Ага-ага, — Алиса скептически дёрнула уголком рта. — Вожатая Двачевская по прозвищу «Дам-в-лоб»…
      — И вожатая Феоктистова, — подхватила Славяна, — по прозвищу э-э-э…
      — «Метла», — улыбнулась Алиса. — Славик… да кто же меня сюда пустит? С моей репутацией? Я и на смену эту попала случайно, так… Так, пойдём скорей, пока места все не заняли, бегом!
      Действительно, созывающий на завтрак горн уже давно проиграл свою нехитрую мелодию и пионеры всех возрастов уже сбились на террасе столовой в нехилую такую пробку. Таща Славяну за собой за руку, Алиса преодолела четыре ступеньки, на ходу натягивая привычное выражение лица «всех порву». Выражение привычно сработало, пионеры-маломерки расступились, открывая прямой доступ к скрипучему и филенчатому парадному входу. Алиса рванула дверь на себя, посторонилась, пропуская подругу и вот тогда-то…
Бегущая с тарелкой и кружкой Улька чуть не споткнулась на ровном месте. Кто-то не выдержав воскликнул «ого». Кто-то шумно двинул стулом. Эти разовые всплески мгновенно перестроили массу сидяще-жующих, от них, подобно волнам от брошенной в воду горсти камней пошли волны шепотков и переглядываний. Впрочем, большая часть пионеров, Славяну толком не знающих, бросили беглый взгляд и вновь обратились к чревоугодию. А та, ощутив непонятные уколы пристального внимания на себе, стояла и озиралась.
      — Косы твои… — прошипела сзади ей в ухо Алиса. Славяна машинально прикоснулась к открытой шее и уху, державшему тепло алисиного дыхания.
      «Да, конечно же… Не буду обращать внимания…» — держа в уме «не вижу, не слышу», она пропустила Алису вперёд к раздаче. Сладкая рассыпчатая пшённая каша с фруктами, мечта. И кофейный напиток, по вкусу так себе, но не бывает же всё идеально?
      — Вкусно сегодня, — Алиса звякнула ложкой об пустую тарелку. С её помощью они снова без проблем заняли отдельный столик и сейчас сидели как шли и как спали ночью — вплотную. И совершенно не замечали этого. Неизбежные толчки то плечом, то локтем совершенно не мешали, наоборот, будоражили. Словно прозрачный купол отделил их ото всех прочих, звуки болтовни и смеха едва просачивались сквозь него. А вдвоём можно было переговариваться едва слышно и прекрасно друг друга понимать.
      — В последний день всегда вкусно готовят, — Славяна облизала ложку. — Вот увидишь, на обед ещё что-нибудь особенное вынесут…
      — А ты здесь и раньше бывала? — Алиса немного повернулась к ней.
      — И не один раз, — в голосе Славяны звучало что-похожее на гордость. — Раз пятый уже, наверное.
      — Серьёзно?!
      — Ну, а то, — Славяна без особой охоты отпила из кружки, прополоскала напитком рот.
      — И неужто не надоедает?
      — Ни капельки, — Славяна слегка толкнулась локтем. — Здесь так хорошо, неужто сама не видишь?
      — Если бы…
      Алиса чуть заметно пожала плечами, не закончив фразу. «Если бы не ты, я вообще бы здесь мало что заметила, дожила такая до конца смены и свалила», хотелось ей сказать, но словно кто-то запер внутри Алисы маленькую дверцу и бутылочки с надписью «выпей меня» под рукой не оказалось.
      — Будешь допивать? — Славяна, оказывается, уже вскочила и бодро сгребала со стола грязную посуду, тарелку в тарелку. Алиса молча покачала головой.
      — Тогда пошли.
      Славяна прихватила наполовину полную кружку и по узкому фарватеру меж спинами завтракающих пролавировала к столику с посудой и дальше на выход.
      — Славя…
      Выскочив на террасу, Славяна мгновенно столкнулась взглядом с одиноко сидящей на скамейке вожатой. Деревянные скамьи шли вдоль трёх сторон террасы, но кроме Ольги никто их сейчас не занимал.
      — Доброе утро… — сзади пискнул чей-то голос, незнакомый мелкий скрипнул дверью и, проскочив у Славяны за спиной, шустро прыгнул со ступенек и растворился в лете.
      — Доброе… — Ольга ответила вроде бы ему, уже не видимому, но смотрела только на свою лучшую пионерку. Зрачки в зелёных глазах раз за разом описывали зелёный ромб: плечо — лоб — плечо — грудь.
      — Доброе… — Славяна вдруг ощутила ужасную неловкость и растерянность. Словно кто-то убавил ей разом пять лет возраста и она снова оказалась в лагере впервые… а тогда ведь и Ольги не было, была взрослая, суровая и раздражительная по мелочам Светлана Никодимовна.
      — Доброе… — Алиса, скрипнув дверью, возникла сзади. Голос её звучал подчёркнуто официально. — Нам что-то надо сделать, Ольга Дмитриевна?
      Алиса шагнула вперёд и плечо её разом оказалось перед плечом Славяны.
      — А… нет ничего, — вожатая не удостоила Двачевскую взглядом. — Славя, ты причёску сменила, я смотрю?
      — А что, запрещено? — Алиса ответила первой и её официально-деловой тон стал официально-напряженным. Славяна только недоумённо моргнула на это и промолчала. Ольга обвела взглядом стоящих перед ней тесной парой напуганную Феоктистову и готовую драться хоть сейчас Двачевскую. И опустила глаза, не зная, как лучше себя держать.
      — Нет, почему же, разрешено… сколько угодно… К автобусу только не опаздывайте, хорошо?
      Алиса подхватила Славяну под руку и повлекла прочь. Ольга откровенно перевела дух, едва девушки повернулись к ней спиной. Пустоте в её голове сейчас мог бы позавидовать высочайший гуру медитации. Она думала — и не думала, знала — и не знала. И очень хотела, чтобы так всё и осталось впредь.
      Пробежав вдоль кирпичной, обшитой понизу досками стены, девушки свернули за угол, замедлили шаг. Переглянулись. Они сейчас думали ровно одно и то же и прекрасно друг дружку поняли.
      «Знает. Но будет молчать.»
      — Надо переодеться в своё… вещи собрать… — Славяна говорила так тихо, словно кто-то мог их подслушать сейчас. Хотя никого у боковой глухой стены пищеблока не было и даже доносившиеся откуда-то голоса звучали не громче пения птиц. Пустая тропинка уходила в тень, меж густых зарослей.
      — Ага… — Алиса, казалось, снова уплыла куда-то и отозвалась не сразу.
      — Ты приходи потом ко мне, — Славяна продолжала ещё тише. — Сходим к нам… на озеро, хорошо?
      — Ага…
***
      Славяна шла по хорошо знакомой извилистой тропе к озеру. К своему… нет, всё же «к нашему». Местоимение сам приходило на ум. «Наше озеро», «наш лагерь», да и домик, в котором всё происходило совсем недавно, конечно же, их с Алисой. Не с Женей же. Заросли на коротким участке тропы стали гуще и Славяна несколько раз отодвинула ладонью лезущие в глаза ветки, аккуратно их потом придерживая. Она знала, что Алиса неслышно следует за ней.
      Четвертью часа раньше они встретились всё у той же не запирающейся технической калитки. На Алисе была знакомая по первой встрече чёрная футболка с надписью КИНО навыпуск, почти закрывающая короткие шорты, Славяна надела тот же голубой сарафан с абстрактным узором из блёклых линий, в котором три недели назад сюда приехала. Ей очень хотелось обнять Алису, но она только приветственно коснулась её плеча. Что-то помешало. Может быть то, что они совсем недавно виделись?
 Как только они вышли на опушку леса, ветер усилился, да и белые облака стали плотнее и, словно бы, опустились ниже, сжимая дружелюбную голубизну неба до космически режущей синевы. Алиса и Славяна вышли на крохотный пляж, на котором ещё чернело угольное пятно от их крохотного костра. Разросшиеся выше человеческого роста «метёлки» раскачивались и шуршали так, словно пытались что-то сказать им, но мешали друг другу. Став бок о бок, Алиса и Славяна помолчали, глядя, как ветер дробит на неправильные сверкающие осколки поверхность воды. Так зеркало на долю секунды покрывается сеткой трещин, перед тем, как разлететься вдребезги.
      — Искупаемся, Алис? — Славяна тронула её за плечо, но Алиса лишь покачала головой.
      — Не хочется чего-то.
      Она осторожно опустилась туда, где заканчивалась песчаная и начиналась полоса жёсткой травы, остановила взгляд на дробных мерцающих водных бликах и застыла. Порыв ветра взлохматил рыжие волосы, которые она так и не стала, по совету Славяны, скреплять в свои вечные хвостики. Славяна неловко присела рядом, почти вплотную, поерзала на месте. И, неслышно спросив Алису «можно?», не беспокоясь испачкать голубой сарафан улеглась спиной на песок, опустив затылок Алисе на колени.
      Ей просто хотелось оказаться ближе. Неважно, как. Она душой, сердцем, чем угодно ощущала нарастающее в Алисе отчуждение, странное, совершенно непонятное после совместной ночи. Вроде бы они открылись друг перед другом совершенно, до дна. Однако…
      — Алис… — сказала она тихо. — Ты как, в порядке?
      Алисе просто хотелось как-то унять свою душевный сумбур, разобраться, наконец, разложить по полочкам. Ночь… поцелуи, нагота, ударивший от пальцев Славяны жаркий взрыв во всём теле до кончиков рыжих волос, всё это казалось чем-то нереальным. Хотелось не то убежать, спрятаться и позволить сну растаять без остатка, не то схватить Славяну в объятия и целовать со всей возможной силой, пока из губ не пойдёт кровь, пока не станет с очевидностью ясным, что это — настоящее, материальное! Она медленно коснулась коротких золотых волос. Совершенно реальные, тонкие, рассыпающиеся под пальцами волосы.
      — Не хочется… прощаться… — это тоже было правдой, но настолько неполной, несовершенной.
      — Так зачем прощаться? — Славяна солнечно улыбнулась, глядя снизу вверх. — Мы из одного города, неужто встречаться не сможем?
      — Это ты из города, а я из пригорода… — Алиса вздохнула, дело было совсем не в этом.
      — А далеко?
      — Час-полтора на электричке.
      — Так разве же это далеко? — светлая улыбка стала лукавой. — Встретимся…
      — Гулять под ручку, да?
      — Ты… жуткий скептик! — Славяна вскочила, разворачиваясь и хватая Алису за плечи. — Придумаем… — голос её враз стал глубоким и глаза словно засветились изнутри, — что-нибудь!
      Вкус и влажность тёплых губ разом всё поставили на место, упростили, изломанная кривая чувств и мыслей превратилась в прямую, потом в сияющую точку, которая вспыхнула и растаяла, оставив лишь всеобъемлющее ощущение абсолютной правильности всего. Потом как-то оказалось, что Алиса лежит примяв под собой длинные стебли и смотрит на силуэты растопыренных «зонтиков» на фоне неба, с которого ветер угнал прочь давящие облака оставив лишь несколько мазков белым пером. Славяна лежала головой у неё на плече, уткнувшись носом в голубую дрожащую жилку на шее.
      — Алис, — заговорила она после недолгого молчания. — А ты так и не рассказала, как случайно в лагере оказалась.
      — Да-а, — та приподняла руку, обозначая взмах, — нечего и рассказывать. Район нашей школе одну путёвку выделил, ну её и отдали самой-самой. Отличница, спортсменка… А за день до отъезда — раз и спортсменка в больнице в переломом, в гипсе. Путёвка, ясно, пропадает. Учебная часть на ушах стоит, и тут как раз туда маман заявилась, зачем-то её вызывали, с поведением моим, вероятно… Я уж не знаю, чего она там устроила.
      Славяна ощутила щекой нервный вздох.
      — Даже не представляю, как. Но домой явилась — го-ордая. Путёвку. Доченьке! Выбила! Она так, — Алиса рывком сглотнула, — счастлива была, ты не представляешь. До вечера. Потом опять пьянка, ругань… но я уже собралась и утром рано свалила на сбор. Вот и всё.
      — Алис…
      — Что, Славик?
      Славяна кожей и костями чувствовала, как скопившийся где-то в горле Алисы комок горькой боли перетекает в неё. Чувствовала и не знала, чего сказать.
      — Алисонька… знаешь, пора нам. На обед ведь опоздаем.
      — Ой, а сколько сейчас?
***
      На обед они опоздали.
      Держась рядом они ровным спортивным бегом пронеслись через опустевший лагерь — лишь для того, чтобы перед столовой налететь на сотрясающую земную твердь и мечущую изумрудные молнии Ольгу.
      — Где вас носит? — заорала она командирским контр-басом — Автобус собран, вас ждут, ну что вы устроили?!
      — Обед… — только и пискнула Славяна.
      — Профукали вы обед, в дороге перекусите!
      — Сумки…
      — Погружены сумки ваши, девочки помогли, спасибо им. БЕГОМ!!!
      Вожатая только что не пинками прогнала их по дорожкам мимо полукруглых фасадов с распахнутыми дверями до приоткрытых в прощальном жесте ворот за которыми порыкивал движком и плевался бензиновым дурманом бордовый «Икарус», загнала в салон, повелительным жестом отправила к незанятым задним рядам и махнула водителю, мол, трогай. Коротко прошипела закрывающаяся дверь, двигатель забурчал громче и ровнее и под колёсами захрустели песчинки, когда автобус сдал задом, разворачиваясь на пятачке перед воротами.
      — Так и не попрощались мы с лагерем толком, — вздохнула Славяна, разглядывая проплывающие за окном гипсовые фигуры разнополых пионеров-стражей врат.
— Да и ладно, — фыркнула Алиса. — Вот не пожрать напоследок это проблема.
Автобус покачнулся, выбираясь на дорогу, а в середине салона вдруг поднялась со своего места Женя. В облегающей жёлтой футболке с отороченными кружавчиками рукавами она смотрелась непривычно. Придерживаясь за спинки она дошла до заднего ряда и присела рядом со Славяной.
      — Вот… — в руках у неё оказался небольшой пакет. — Вам на кухне паёк собрали, я сказала, что передам.
      — Спасибо, — Славяна бережно приняла шуршащий подарок. Алиса, поморщившись, отвернулась к окну.
      — Пожалуйста, — Женя вдруг перешла на шёпот. — И вы знайте: я про вас никому-никому не рассказала. И не расскажу никогда!
      — Да кому ты… — Двачевская свирепо повернулась, оттесняя Славяну, но та положила ладонь ей на губы и Алиса умолкла. Женя сидела боком, на краешке сиденья, опустив глаза.
      — Вы такие смелые, — сказала она вдруг сипло. — Вы потрясающие. Я вам так завидую…

      Она резко вскочила и, очкастая, невысокая и нескладная, растворилась в салоне без следа. Просто вернулась на своё место, вероятно. А автобус, гудя и покачиваясь, катил своей дорогой, час сменял другой час, поля и рощи за окном понемногу всё чаще прерывались сперва деревянными домами с заборами и палисадниками, потом чем-то кирпично-бетонно-промышленным, потом уходящими в небо панельными спичечными коробками, всё больше становилось попутных машин и людей на тротуарах, всё чаще «Икарус» тормозил перед светофорами, а панели, бетон и кирпич, наконец, слились в единые стены слева и справа улицы. Когда дневные краски неба уже вытеснялись розовыми вечерними, «Икарус» свернул на боковую улочку и тяжело припарковался. В разогретом трёхчасовой дорогой салоне густо пахло бензином и синтетической резиной, уставшие пионеры зашевелились, кто-то потягивался, кто-то тёр кулаком глаза, Ольга Дмитриевна воздвиглась во главе и чего-то вещала, вероятно, прощально-напутственное. Славяна и Алиса её не слушали. Насмотревшись досыта в окно и наболтавшись о разных пустяках, последний час они просто держались за руки.
      — Ну что… пора, — проговорила Алиса, когда Ольга умолкла и утомлённые путешественники потянулись гуськом на выход.
      — Пора, — вздохнула Славяна.
      Алиса замешкалась, пока Ольга-Панамка, не глядя ей в глаза, снимала с багажной полки её рюкзак и гитару. Коротко попрощавшись, она спустилась на тротуар, к старому дому, чьи окна первого этажа украшали сверху оскаленные львиные морды. Ульянка укатила раньше них, с младшим отрядом, больше прощаться было особо не с кем, пионеры рассасывались прочь, кто-то уходил сам, кого-то принимали в заботливые руки родители. Алиса посмотрела на свою ладонь, ещё влажную от прикосновения руки Славяны, такой хорошей. На сердце копилась горечь предчувствия грядущей жизни с воспоминаниями о них двоих, о том, чего они успели сделать и понять, а чего уже никогда-никогда не…
      — Алиса! — Славяна подбежала, катя за собой пузатый розовый, явно не отечественный, чемодан на двух колёсиках. — Ты подожди меня, я сейчас.
      Только мотнулись остриженные волосы и мелькнул голубой молнией сарафан, Славяна, бросив багаж у ног Алисы, подбежала к припаркованному неподалёку автомобилю. Алиса прищурлась, всматриваясь. Машина была массивных благородных форм, тёмно-серого цвета. Да неужто?! «Mersedes-Benz», да откуда бы? Может он случайно здесь, так? Но Славяна без церемоний подскочила вплотную, навстречу выбравшемуся с места водителя невысокому мужчине. Тот окинул внимательным взглядом короткую стрижку, но каких-либо эмоций не выразил. Это, что ли, батя-полковник? Алиса ожидала бы увидеть кого-то более внушительного. Высокого, плечистого, сурового. Этот же со своим стёртым лицом и в сером костюме совершенно терялся на фоне своего роскошного авто. Славяна между тем коротко переговорила с мужчиной, тот коротко кивнул, вернулся, негромко хлопнув дверью, в салон. «Mersedes» басовито-раскатисто замурлыкал, тронулся с места, объезжая пустой «Икарус» и выехал на проспект.
      Славяна внимательно посмотрела ему вслед. Огляделась по сторонам. Спутники их почти уже все рассосались. И тогда она вихрем сорвалась с места, с сияющими глазами и широченной улыбкой подлетела к Алисе и как безумная повисла у неё на шее.
      — Алиска, — жарко выдохнула она. — Ты не представляешь себе! Родителей дома нет и ещё неделю не будет!
      — А… э… — Алиса завертела головой, не понимая.
      — А? — Славяна тоже поняла не сразу. — А, это папин подчинённый, не обращай внимания. Он должен был домой меня отвезти, но я сказала, что прогуляюсь. Здесь недалеко. Давай, хватай рюкзак, пойдём!
      — К-куда, — Алиса была немного в шоке. Или не немного. Зато Славяна щебетала, ликовала и выглядела абсолютно, беспредельно, бесконечно счастливой.
      — Ну как куда?! Домой! Ко мне!
      Алиса ощутила, как вся продуманная на много дней вперёд схема сожаления и грусти о несбывшемся разваливается как карточный домик, оставив только лёгкое облачко бумажной пыли.
***
      Прогулка по центру города и правда не заняла много времени. Славяна, за которой подпрыгивая на неровностях асфальта шумно катился чемодан, возбужденно болтала, постоянно обращая внимание Алисы на какие-то знакомые ей детали, уверенно задерживалась на красный и быстро перебегала на зелёный. Алиса с рюкзаком и гитарой наперевес тащилась следом. Голову ощутимо давило от перенесённой духоты и усталости, гитара была слишком неуместной и неудобной и всё казалось слишком не тем. Такого не планировалось, не предполагалось, слишком неожиданно.
      Колёсики гулко загремели под длинной высокой аркой. Алиса вслед за Славяной прошла через обширный, светлый, обсаженный кустами давно отцветшей персидской сирени двор. Под лиловым вечерним небом светлые стены казались красноватыми. Откуда-то доносились мелодичные звуки фортепиано.
      — Эх, лифта нет… — Славяна покосилась на чемодан и вздохнула. — А этаж четвёртый. Но ничего, справимся.
      И, ухватившись за ручку двумя руками, повлекла свою ношу ввысь.
      — Алиса, вот тут разувайся, вот здесь тапки, но можно и босой ходить, у нас тепло, сюда рюкзак ставь… — Славяна болтала без умолку, не хуже балаболки — руководителя музкружка. Алиса топталась на месте, неловко озираясь. В светлой прихожей пахло деревом, обувным кремом и одеколоном. Славяна бесцеремонно уронила чемодан и толкнула ногой так, что он откатился к дальней стене сам, шаркая по паркету.
— Так устала, такая потная, потрогай спину, — она подставила руке Алисы не прикрытую сарафаном действительно влажную верхнюю часть спины. — Давай сперва душ примем, нормальный, горячий. Алиса, хочешь душ принять?
      — Ну да, пожалуй… — Алиса по-прежнему ощущала себя очень неуклюже на этом блестящем паркете, не знала, куда девать руки.
      — Тогда бросай всё, пошли, — Славяна потянула сарафан через голову, оставаясь в одних трусах.
      — Что, вместе?
      — Ванная большая, поместимся, давай!
      — Н-нет, давай ты лучше первая.
      Сияющий энтузиазм Славяны немного увял и она согласно покивала.
      — Давай, конечно. Только иди ты сперва. Я пока на кухне разберусь.
      Через какое-то время девушки, чисто вымытые, с замотанными полотенцами волосами, расположились на кухне. Тонкий чёрный глянцевый халатик сидел на Славяне идеально, открывая почти до груди распаренную розовую кожу. Халат Алисы, пушистый и белый, был ей, пожалуй, великоват. В нём она ощущала себя уютно утонувшей, немного сонной даже.
      — Есть картошка жареная в сковородке, торт с вишней есть, чайник я сейчас поставлю, — Славяна вдруг прервала свою беготню от холодильника к плите и обратно. — Алис… ведь так здорово… я и не думала, что мы с тобой вот так вот сможем…
      Алиса бесцельно оглядывала большую кухню, отмечая висящую на стене деревянную черно-алую маску с крупными зубами и высунутым языком, каменную статуэтку дракона рядом фикусом на подоконнике, прилепленные в беспорядке на холодильник наклейки с иностранными словами, какую-то набранную из мелких камней картину, изображавшую зелёную гору под фиолетовым небом. Здесь явно жили люди, повидавшие этот мир, люди, которым многое доступно.
      — …Мама сейчас в Бельгии, на конференции, а отца в срочную командировку отправили, представляешь? Мы можем здесь неделю жить спокойно. Правда, мама твоя, Алиса, может ты позвонить ей сможешь, предупредить?
      За высоким окном уже почти совсем стемнело, лишь желтели пара окон в доме напротив. Окно выходило во двор, лишних звуков не было. Алиса понимала, что скоро ночь и они не будут сидеть до бесконечности, скоро пойдут в одну постель. Ощущение нереальности не отпускало. Возможно, потому, что она ощущала себя чужеродным пришельцем в этой большой квартире на этой идеально чистой кухне, где вряд ли когда-то кто-то до утра, ничего не соображая, нависал носом над полупустой рюмкой.
      И в то же время при мысли о том, что приближающаяся ночь повторит предыдущую внутри пульсировало, сжималось и сокращалось. Алиса ощутила, что больше не может терпеть то, как её тащит в разные стороны. Ничего не говоря она встала, сходила к рюкзаку и вернулась с известной уже обтянутой тканью фляжкой.
      — Немножко, Славик… для расслабления. Не против?
      Славяна вздернула брови, улыбнулась. И полезла в кухонный шкаф, добыв оттуда пару мелких граненых ёмкостей.
      — А давай!
      Через какое-то время Славяна стукнула по столешнице пустой рюмкой. Глаза у неё блестели, розовые щеки заалели и тонкий халатик заметно разошёлся в груди. Они уже убрали с высохших волос полотенца и сидели совсем близко, через угол стола. Славяна то и дело прикасалась в руке Алисы и словно невзначай удерживала ладонь подольше, ведя пальцами от кисти к локтю. Алиса подумала, насколько изменилась Славяна всего-то за пять дней, с короткими волосами она смотрелась более взрослой и более… властной, что ли. Может быть, оттого, что она находилась у себя дома?
      — Понравился торт, Алис?
      — Ага… — две рюмки крепкого, пахнущего ягодами напитка немного сгладили внутренний раздрай и жёсткий обруч больше не давил голову. Сердце словно опустилось из груди ниже и билось там, размеренно и сильно.
      — Я так устала, ты не представляешь, — разрумянившаяся Славяна глянула из-под светлых ресниц. — Пойдем, я покажу тебе, где сама живу.
      Они прошли сквозь сумрачную прихожую в тёмную комнату, Славяна открыла дверь, пропуская Алису вперёд. И дернула за ручку, прикрывая, но не захлопывая. Алиса успела заметить, что кровать у Славяны довольно широкая, прочая обстановка терялась в неверном свете желтого фонаря за окном, а дальше её обняли сзади и Славяна, вздрагивая всем телом, прижалась к её спине.
      — Останешься, Алис? — спросила она робко, словно боясь отказа. Но, наверное, и в самом деле боялась. Алиса почувствовала, как нежные руки осторожно поднимаются по пушистой ткани, от живота к груди и какая крепкая у Славяны её собственная грудь и как становится всё горячее внутри тела, внизу.
      — Останусь, конечно…
      Она повернулась, ловя жадные губы и быстрый язык своими, принимая в себя сухое возбужденное дыхание. Славяна резкими движениями раздергала два узла на поясах и два халата упали к их ногам, два горячих, одинаково пахнущих хвойным мылом тела прижались и Славяна снова впилась поцелуем Алисе в губы с такой силой, как никогда раньше. Шаг назад — Алиса упала спиной на покрывало и Славяна разом оказалась сверху.
      — Никто не помешает, слышишь, — она снова и снова целовала её, губы у Славяны были опухшие и потрескавшиеся, задевали трещинками уголки рта.
      — Я так хочу, так… — она задохнулась, покрывая поцелуями плечи Алисы и её обнажённую грудь, блуждая руками по её телу. И словно весь мир закрутился вокруг них, сжимаясь до нескольких самых чутких мест, и снова увеличиваясь, пока губы, языки и пальцы находили всё новые-новые, всё более чувствительные места на их телах…

***


      Алиса неожиданно и резко проснулась. Лунный свет бил ей прямо в лицо, за эту неделю луна доросла до почти полной, бесстыдно округлой. Попыталась перевернуться, расслабленное тело не сразу послушалось. Тело, принявшее несчетное число прикосновений, пропустившее через себя не один, а целую серию безумно ярких всплесков. Было хорошо. Вкус и запах Славяны ещё оставался на лице и на губах. Алиса ощутила прикосновение колена к бедру и немного отодвинулась. Уставилась в непривычно высокий и непривычно светлый потолок и поняла, что ей мешает отсутствие привычных для её родного района еженощных механических звуков.
То ли лунный свет послал ей импульс извне, то ли он родился где-то внутри, в сердце. Неважно. Алиса привыкла повиноваться импульсу, последовала она ему и теперь. Аккуратно сползла на край кровати, беззвучно спустила ноги на мягкий ковёр. Встав, обернулась. Славяна спала на боку, вытянув руки и ноги и сопя через полуоткрытый рот. Лицо её во сне было совершенно детским, даже младенческим. Алиса потянулась к ней ладонью, остановилась на полпути. И бесшумно ступая вышла, без скрипа приоткрыв не захлопнутую дверь. Одежда, потная и пыльная, но своя, лежала в ванной, рюкзак, гитара и обувь — под вешалкой. То, что входная дверь просто захлопывается снаружи, она заприметила ещё вчера. Заплатить за ночную поездку на такси ей было нечем, но это неважно — в доме Славика Алиса ничего бы не взяла никогда. Можно просто подождать на скамейке, пока не пойдёт первая электричка.

      Она закончила одеваться, оставалось немного. И тут дверь позади неё заскрипела, открываясь.

      — Алис? — обнажённая Славяна стояла в тёмном проёме, прикрывая руками грудь. — Что случилось?
      — Э… ну… — к такому Алиса готова не была. — Мама… там…
      — Что, среди ночи? — Славяна шагнула вперёд, фигура её расплывалась в сумрачной прихожей. — Зачем ты выдумываешь?

      Голос её, поначалу спокойный, прорезался рыдающими нотками.

      — Что происходит, Алиса, я же вижу? Что с тобой? Я всё делаю неправильно, да?
      — Нет-нет… — стоя на месте, Алиса металась внутри себя как собака на привязи. Выхода не было. Никакого.
      — Тогда что?
      — Всё хорошо, — Алиса согнулась, выталкивая то, что не могла, никак не должна была говорить, — всё х… прост… я… не игрушка твоя, понимаешь?!
      — Да какая иг… ты что несёшь?
      — Не игрушка я. И не собачка комнатная. И не служанка, — слова, тяжелые как камни, сталкивались, вышибая снопы искр. И внутри, наконец, вспыхнуло злобное пламя.
      — Да какая служ…
      — Да такая, знаешь, которая в коротком фартучке ходит и кланяется, — закричала Алиса яростно.
      Славяна застыла, опустив руки. Без единой нитки на теле, она была совершенно открыта всему. И сейчас в неё, открытую и незащищённую, летело плотное облако острых твердых осколков.
      — Ты что? Алиса? Ты не… — она не могла говорить. — Ты никак не… Я люблю тебя, Алиса. Слышишь, я люблю тебя!!!
      — А я…
      Слова самые жестокие лезли наружу сами, раздирая в кровавые красные клочья и глотку и сердце.
      — А я тебя не люблю, поняла. Не люблю. В одном месте свербёж, это что, любовь? Потискаться охота — это любовь?
      — Нет… — Славяна замотала головой. Из голубых глаз брызнули крупные, как ледяные градины, слёзы. — Нет. Ты ведь врёшь сейчас. Зачем? Зачем ты мне врёшь, Алиса?!
      Она как сомнамбула, лишённая собственной воли, потянулась к ней руками и всем телом, но Алиса, дернувшись, отскочила. Гитара на плече взвыла всеми аккордами разом, жалобно, как похоронный плач.
      — Зачем?
      Алиса, не говоря больше ничего, на ощупь открыла замок, выскочила наружу и рванулась вниз по широкой лестнице, преследуемая собственным эхом. Славяна без сил опустилась, сползла по стене возле вешалки, плача так горько, как никогда в жизни не плакала.
      Отбежав от подъезда на пять шагов Алиса остановилась, переводя дыхание. Темно-синий квадрат неба над головой, стены пробитые чёрными мертвыми окнами. Одинокий желтый фонарь посреди двора отбрасывал успокаивающий круг желтого света.
      «Мне не нужны эти отношения. Мне. Не. Нужны. Эти. Отношения. Явная лесбиянка, да ещё и мажорка такая, что я с ней буду делать?»
      Алиса жадно, полной грудью, втянула вольный воздух. Свобода! Ночной воздух был парной, неподвижный, свободы в нём совершенно не ощущалось. Какая там дорога до вокзала? Она выдернула из кармана шорт пачку, чуть не сломав ноготь, крутанула зажигалку, затянулась. Обернулась. Дверь подъезда под сороковаттной лампой всё ещё медленно-медленно закрывалась. В груди кольнуло тупой иглой, несильно.
      «Она ведь плачет там сейчас. Сидит у двери, совершенно одна и плачет.»
      Внутри неудержимо разрасталась жгучая, как язва, пустота. Алиса затянулась как можно глубже, пытаясь заполнить пустоту дымом и никотином. Дым показался ужасно, бессмысленно горьким и холодным. Воспоминания о том, что Славяна говорила и делала приходили и словно с размаху били мокрой тряпкой по щекам и по лбу:
      «я помочь хочу»
      «ты так потрясающе играешь»
      «почему мы не можем быть просто подругами»
      «я всё запомнила я поддержу»
      «люблю»
      Она затянулась с утроенной силой, разом сжигая чуть ли не половину сигареты. И отхаркиваясь ненавистью к себе самой, к своему бессилию, согнулась от боли и кашля. Жжение в сердце стало невыносимым.
      Алиса двумя огромными прыжками подскочила к подъезду и рванула дверь на себя.
***
      Она успела подняться на два этажа и замерла на промежуточной площадке не хуже соляного столпа, увидев удивительную фигуру. Сперва в поле зрения появились пара летних босоножек со звездочками. Выше них шли мохнатые потертые явно спортивные штаны к полосками по бокам. Венчала же всё дутая, не подходящая по сезону, куртка веселой розовенькой расцветки, застёгнутая до самого горла.
      — Славик… ты что такое… — Алиса смешалась, сплющилась и потерялась и виде такого зрелища. А Славяна просто, держа спину прямо, спускалась шаг за шагом, пока их лица не оказались на одном уровне.
      — А что под руку попалось, то и… — ответила она с вызовом. — Я ещё и трусы опять не надела, знаешь ли!
Глаза её пылали яростью, сильнее и жарче чем голубые звёзды.
— Ты лучше скажи, зачем вернулась? Ушла так иди куда тебе надо, я не держу.
      — Но Славик… Прости. Я хочу быть с тобой, хочу! Просто… в этой твоей квартире, такой большой и… богатой… я правда как игрушка, правда… Прости, — Алиса умолкла, понимая, что несёт какую-то дичь. Ноги не держали и сердце колотилось как безумный часовой механизм, она отступила к окну и присела на широкий мраморный подоконник, отставив в сторону вещи. Уставилась на свои колени, не в силах поднять голову и не увидела, но почувствовала, как Славяна опустилась рядом.
      — А хочешь, давай уедем, — сказала та очень тихо.
      — То есть?! — Алиса считала, что уже исчерпала запасы шока до дна, но сейчас поняла, что ошибалась.
      — Я возьму у родителей деньги, я знаю, где, — Славяна говорила тихо, но горячо, — купим на вокзале билеты и уедем. Далеко. В Новосибирск… или в Хабаровск. Будем жить вдвоём, уличные концерты давать станем, так и на жизнь заработаем. Давай?
      — Так найдёт же нас, — проговорила Алиса хрипло, — твой папа-полковник, из-под земли откопает.
      — А я ему телеграмму отправлю потом. И всё объясню. Он хороший, он поймёт.
      — Славик… — Алиса не знала, смеяться ей или кричать в голос. — Ну вот почему ты… такая?
      — Какая я? — Славяна чуть не выкрикнула это ей в лицо. Алиса, не выдержав, расхохоталась на всю лестничную клетку.
      — Ну такая… вот… от которой никуда… не деться…
      Смех заполнял и заполнял собой жгучую пустоту, а когда от той ничего не осталось — взорвался волной заполняющей собой всё свободное пространство нежности. Алиса с силой обняла сидевшую перед ней девушку и прижала к груди.
      — Славинька… — зашептала она. — Я идиотка. Я полная дура, прости меня. Я наврала и тебе и себе. Всё наврала, прости. Я не могу, я люблю тебя. Не могу. Не могу не любить, понимаешь?
      — И я люблю тебя, Алиса, — Славяна подняла на неё огромные, под припухшими и красными от слёз веками, но всё равно самые огромные как две синих галактики глаза. — Очень люблю.
      — И я тебя… Простишь меня? Я даже готова в фартучке походить.
      — А походи!
      На лестничной площадке между вторым и третьим этажами ещё долго звучали тихие признания, странные страстные речи, поцелуи и сумасшедший двойной смех. Долго, пока девушки, до предела выжатые и измотанные не задремали, привалившись спинами к стеклу и столкнувшись головами. Если бы кто-то глянул на окно со двора, он увидел бы странную картину — медно-рыжие пряди, прошитые и запутанные с искристыми золотыми.
      Проспят они, на самом деле, минут пятнадцать, не больше. Потом сонная Славяна подхватится с места и, спотыкаясь на ступеньках, потащит за собой сонную Алису, еле удерживающую свой родной музыкальный инструмент. Дома в комнате Славяны они разбросают по углам одежду, упадут на кровать и отключатся, провалятся в сон на много часов. Обнявшись так крепко, словно каждая из них боится, что видит другую во сне и сон вот-вот закончится.
      У них ещё есть семь дней, всего лишь семь дней. И никто не скажет нам, что их ждёт дальше. Они, всё же, слишком разные, Славяна и Алиса. Такие же единые по природе своей, как бьющий из отверстия в облаках солнечный свет и пылающий в ночном мраке костёр. И такие же несовместимые. Но пока что они трогают друг дружку во сне, Славяна прижимается к Алисе всем телом и забрасывает на неё ноги, та бурчит чего-то неразборчивое, подтягивая её поближе. За незашторенным окном над крышами понемногу разгорается золотисто-оранжевая утренняя заря. У них есть ещё целых семь дней. А дальше, как знать… всё может быть.

КОНЕЦ