proloh

Пролог.
  Дым от костра поднимался едва различимыми кругами. Солнце зашло совсем недавно, и десяток человек на поляне ещё не успел собраться вокруг живо потрескивающих ветвей. Высокий человек с начисто побритой головой, объёмистой курчавой рыжей бородой и хмурыми бровями, одетый в крупный меховой плащ, и непонятного цвета кожаный кафтан под ним, ворча, тащил к лошадям две деревянные кадки с водой, наполненные в журчащей рядом речке. С виду молодой, но потасканный жизнью мужчина с узловатым шрамом на левой части лба рылся в одной из сумок, удобно пристроенных с внешней строны старого сухого бревна, из тех, которые чуть раньше подтащили к месту будущего костру, постоянно поправляя высокий воротник своего закрытого узкого одеяния. Низкого роста человек, опустивший свой капюшон так, что верхняя часть его лица была скрыта, сидел на другом бревне, насвистывая что-то видимыми, в отличии от всего остального лица, губами. Несколько их спутников ушли в лес, ещё трое стояли, тихо разговаривая, у воды, четверо стелили на землю оббитые грязным и скомканным мехом плащи. Один, последний, в накидке из шерсти поверх простой рубашки бело-грязного цвета и кожаной жилетки, сидел недалеко от реки на большом камне, наблюдая за течением воды. Не все дневные насекомые уже успели попрятаться в своих укромных местах, и одна запоздавшая белёсая бабочка, вёртко летая, села на колено этого человека. Сложив крылышки вместе, словно гребень, она принялась трогать своими лапками грубую шерстяную ткань накидки. Человек повернул свой мягкий взгляд к маленькому созданию. На его добром, но сухом лице лежала лёгкая паутина морщин, и в районе висков его немного отросших, зализанных назад черных волос обитала неприметная седина. Он долго и умиротворённо наблюдал за бабочкой, а она не теряла интереса к его накидке, и, казалось бы, они просидят так вечно, как статуи на камне, а двигаться будет только вода в речке.
  -Вит! - бабочка упорхнула от резкого движения за спиной человека. Вит Оккледян бросил унылый взгляд в сторону реки, провожая бабочку, но уже через мгновение повернул голову, с той же мягкой улыбкой, слишком уж подходящей его лицу.
  -Эльх? - глаза Оккледяна будто бы смотрели сквозь рыжебородого верзилу.
  -У меня ещё есть вопросы, вит, - Эльх стоял рядом с камнем, расправив плечи.
  -Задавай, задавай, - Оккледян развернулся к собеседнику всем телом, но вставать, по видимому, не собирался, и его спокойные глаза снизу вверх пробивали Эльха насквозь.
  -Вы говорили, что жизнь это самое главное..., - Эльх слегка опустил голову и прервался, но под ожидающим взглядом Вита продолжил, - ...но я охранник этой миссии. Если мне придется убить, чтобы защитить вас, или других, я нарушу вашу цель?
  -Цель? Наша цель сейчас - добраться до Топлого Рудника, - Оккледян окинул взглядом сапоги Эльха. Печальное зрелище - все в грязи, половина железных заклёпок отсутствовала, носки совсем протерлись, а на боку подошв намечались дыры. - Но великая цель, не только моя и не только наша, а всех виталитов без исключения, конечно, хранить и славить жизнь. Нарушишь ли ты великую цель, остановив человека со злобным умыслом? А если не остановишь, разве не нарушишь? Если дозволишь злодеям убивать и мучать других? Отнимать жизнь, защищая жизнь - не грех и не проступок. Нужно пытаться избежать этого, но если выбора нет, то делать нечего. Если злодей не оставляет выбора, то жизнь будет отнята в любом случае, разве нет? И отняв жизнь такого человека, ты защитишь не только того, кому он угрожает сейчас, но и тех, кому бы он грозил в будущем - поверь, плохие люди никогда не останавливаются, - Оккледян замолчал, и Эльх понял, что ответ вита закончился.
  -Нет разницы, чья жизнь? - Эльх нахмурился.
  -Разница есть. Именно потому грустный выбор следует делать в пользу преступника, а не жертвы.
  -Это слишком просто. Все следуют этим правилам, -пробасил рыжебородый.
  -Видишь, как наши правила хорошо подходят всем? - вит улыбнулся чуть шире.
  У Эльха не нашлось ответа, и он снял с пояса мохнатый бурдюк. Он вынул пробку, и рядом разлился кислый аромат. Оккледян раздражённо отвернулся, а на лице Эльха расцвела пробивающаяся через бороду ухмылка.
  -Как же я забыл! Вы ведь такое не любите, да?
  -Я не могу тебе указывать. Просто знай, что есть чаши, которые заслуживают больше, чтобы их выпили досуха, чем эта. Если уж ты так близко подошёл к нашим представлениям, мог бы следовать всем нашим принципам, - Оккледян отвернулся от Эльха, и теперь уныло смотрел в лес.
  -Так я лучше познаю жизнь. Во всех её проявлениях. - Эльх слегка запрокинул голову, прикладываясь к бурдюку.
  -Так ты затуманимаешь свой разум, отказываешься от чистоты жизни, бежишь от её сущности.
  -Может. Но после бурдюка у меня есть силы жизнью наслаждаться. Мы просто думаем по-разному. Спокойного сна, - Эльх чуть поклонился, - вит, - он развернулся и тяжелым шагом отправился в сторону костра.
  Оккледян убрал накидку в сторону, и стал буравить взглядом камень между своих ног. Спокойного сна. Он выпил и пожелал спокойного сна. Оккледян ненавидел спать. Ненавидел, потому что боялся смерти. Боялся небытия. Боялся сна. Он ненавидел не жить, не управлять собой, своим телом и разумом. Не все виталиты так относились к сну и алкоголю, напротив, были даже те, которые уравновешивали жизнь и смерть, относились к двум началам с одинаковым почтением. Но они, конечно же, были неправы. Оккледян снова натянул на лицо мягкую улыбку, поднял глаза к небу и прислушался. Как невероятно пели сверчки, как ослепительно светили звёзды, как свеж был ночной воздух. Оккледян раздул ноздри, жадно вдыхая эту спокойную, живую прохладу. Он завершит свою миссию, и он спасёт всех, кто пожелает быть спасённым. Он выполнит свою цель. Сегодняшняя ночь своим великолепием предрекает это. Уже давно опустилась глухая темнота, но даже когда затухла последняя искорка в засыпающем костре, когда перестали ворочаться улегшиеся вокруг костра кружком и закутавшиеся в грязные плащи путешественники, всё больше проваливаясь в небытие, едва заметная в ночи фигурка всё ещё сидела на камне, обратив голову к утканному тысячей холодных огней небу. Как же много они упускают.