Отражение солнца на материале сапог, и без того тусклое, пройдя сквозь пластик забрала шлема, стало совсем уж блеклым и рыжевато-коричневым. Дальномер вслед за дыханием дотошно пересчитывал миллиметры до точки, в которую был устремлен взгляд. В глазах слегка зарябило, веки инстинктивно плотно сжались в ответ на давление в висках. Постепенно замолкающий звон в ушах усилился при попытке оглядеться. Слева, прямо в десяти метрах, вниз по склону вела автоматическая пешеходная дорога, начинающаяся у ворот в заборе. Прорезав невысокую стену декоративного кустарника, у подножия склона она впадала в общегородскую сеть. Справа же были только забор с редкими вкраплениями столбов освещения, продолжавшийся еще около сотни метров, и идущая вдоль него служебная дорожка. Дальше забор заворачивал вслед за изгибом площадки на вершине холма. Впереди, под практически голым склоном, находился один из окраинных районов города. Зажатый между двумя холмами, он истончался до трассы, что убегала между ними вдаль, и имел вид вытянутого и слегка изогнутого треугольника. Застроен район был невысокими стандартными домиками для среднего класса в 3-4 этажа на четыре семьи. Стандартная зелень стандартных маленьких двориков и газончиков сильно контрастировала с угрюмыми рыжими склонами, скудно окропленными бурыми кустами-недоростками. В том месте, где он примыкал к телу города, ровно посередине высился красавец-стадион, обгонявший в росте окружающую застройку минимум в пять раз. Висящие в воздухе вокруг него плотными рядами рекламные баннеры и голоплощадки еще сильнее подчеркивали его превосходство над окружением: в своем блестящем серебристо-белом великолепии, подчеркнутым разноцветным блеском рекламы, он выглядел надменным знатным чужаком среди приникших к земле малявок-пейзан, надувшимся от ощущения собственного величия. Судя по часам в правом верхнем углу,  до конца смены оставалось еще три с небольшим часа, но эти без малого двести минут казались непреодолимым препятствием. Во рту было настолько сухо, что, казалось, там действует гейт прямо в космос, причем, судя по вкусу, даже вакуум за прошедшую ночь успел в нем изрядно протухнуть. “Что же я делал вчера?” – подумал Фи. “Не вспомнить. Не успею. А сегодня? Не разглядывал же я весь день сапоги? Сегодня игра. Голова не болит, тело не ватное, но память будто удалили из головы. Не успею. Что?... Что не успею? Сегодня игра. ” Мысль, мучительно возникавшая в голове, казалось, даже проговаривалась чужим голосом, не тем родным внутренним, к которому привык Фи за свою жизнь. Она создавала очень странное впечатление: не всплывала из глубин подсознания, а будто мучительно продиралась в него через левую часть затылка, отдавая в виски и заставляя опять и опять с силой сжимать веки в попытках проморгаться и избавиться от назойливого ощущения, будто шлем ожил и прикусил за верхнюю часть головы. Мгновенное осознание этой странности настолько испугало, что Фи обхватил живот и присел. “Игра? Сегодня игра. Ну точно, сегодня же полуфинал, а я на него не успеваю из-за режима повышенной готовности, нашей ротой усилили внешнюю охрану установок ПКО.” Мысль, кажется, закончила всплывать и продираться сквозь затылок, она принесла ясность, и сильнейшее чувство дежавю, в голове будто щелкнуло, и она заболела. Это родное и ожидаемое ощущение принесло облегчение и даже немного обрадовало, но в эту же секунду Фи обнаружил себя стоящим и смотрящим в сторону стадиона. Это открытие стало настолько неожиданным, что он сделал два шага назад в попытке сохранить равновесие, покачнулся и оперся спиной о волокно забора. С трудом подавив рвотный позыв, Фи оттолкнулся от забора и сделал несколько шагов до поручня, ограждавшего со стороны склона дорогу, идущую вокруг базы. Слегка согнувшись и держась за него, стоять было ощутимо легче. “Теперь хотя бы голова болит. И тошнит. И что-то, похожее на флешбэк. Значит, то, что я сожрал вчера, я больше жрать не буду. Как только вспомню, что это было, так сразу и не буду. И зачем я вообще чем-то опять обожрался, тем более, перед сменой?” Ответов не было. “А что вообще было вчера?”

Развить эту мысль не дала вспышка справа. Длинная и яркая фиолетовая молния ударила куда-то за горизонт. Всполох причудливо отразился внутри шлема игрой оттенков желтого и коричневого, а полоска компаса дернулась с места. Фи моментально развернулся в направлении вспышки и, несмотря на дернувшуюся под ногами землю и задрожавший в руках поручень, успел неплохо рассмотреть взлетевшие в следующую секунду высоко вверх черные точки. Они двигались, презрев законы физики, строго вверх, и набирали скорость, причем исключительно в границах узкого коридора, будто их засасывало невообразимо мощным потоком воздуха в прозрачную и слегка светящуюся трубу. С такого расстояния (дальномер, уткнувшийся в верхний край черных точек, показал около девяти километров) рассмотреть, что именно поднялось в воздух было нельзя, а остолбеневший Фи и думать забыл о том, чтобы включить увеличение. Завороженное наблюдение прервала серия щелчков и три попискивания, сопровождаемые миганием желтого света: встроенная в шлем автоматика сообщала об изменении уровня готовности. Загоревшийся рядом с часами желтый индикатор с буквой “А” информировал о том, что центральный ИИ ПО нашел основания для объявления желтой тревоги в автоматическом режиме, а мигающий рядом восклицательный знак красного цвета намекал о возможности объявления красной в любую секунду. Но Фи этого момента ждать не стал. Еще в момент пощелкиваний, предвещавших объявление тревоги, он понял, что произошло: “Гравитрекер. Залп с орбиты. По радарному комплексу дальнего обнаружения на холмах за северо-западным промрайоном.” Додумывал эту мысль он уже в полете, перемахивая через ограждающий поручень. Отчетливое понимание возможности прокатиться до низкой орбиты со следующим залпом гнало Фи подальше от объекта охраны, ведь защищать мешанину грунта и строительного мусора, уносящуюся в космос с ускорением минимум в 7 G особого смысла нет, а база однозначно перейдет в такое состояние если не в эту минуту, так в следующую. “Прозевали атаку. Ждали сначала массовых диверсий на объектах планетарной обороны, а они сразу пошли на штурм. Как же глупо все получилось.” Под оранжевые всполохи и взвизгнувшую сирену желтый индикатор сменился на оранжевый, одновременной заорала сирена на базе, тут же заглушенная диким ревом: на реактивных двигателях экстренно стартовали массивные заградительные платформы, которые создадут над базой ПКО щит из твердой пены, призванный принять на себя следующий удар с орбиты. Город впереди осветился десятком протуберанцев стартующих из замаскированных дрейфующих мобильных пунктов ракет, а затем из гравиплатформы над стадионом вверх ударила практически прямая, фиолетовая по бокам с нестерпимо ярко-синей сердцевиной молния – это отработал одноразовый оборонный гравитрекер, на порядок более мощный, чем штатные корабельные, наведясь по остаточному следу от прошлого залпа с орбиты. При такой мощности он вырвет из агрессора  кусок, а при должной удаче порвет его на несколько частей. Общая засветка стала настолько яркой, что забрало шлема поспешило перейти в режим максимального затемнения, город на фоне почернел и померк, а после залпа с платформы над стадионом автоматика шлема отключилась на секунду, и Фи инстинктивно прикрыл лицо рукой и притормозил.  Впрочем, заминка не продлилась долго, и через считаные секунды он продолжил вприпрыжку спускаться по склону, едва разбирая дорогу среди ярких всполохов, которые будто намазали на ту картинку, что видели его глаза. И это было верным решением: вышедшие из строя штурмовики первой волны сменились более многочисленными второй, и по городу через половину минуты  ударили сразу несколько новых молний. По интерфейсу забрала прошла рябь, индикатор-компас сделал полный оборот и продолжал плясать, как и все остальное перед глазами: обратная ударная волна, образовавшаяся при выдергивании щита над базой на орбиту, сбила Фи с ног, и он сделал кульбит назад. В паре метров от него пролетел вырванный из земли куст, а бойца ПО забросало рыжей почвой со склона. Смахнув пыль с забрала, он в прыжке встал на ноги. Начали оказывать действие боевые стимуляторы, автоматически  вводимые при объявлении тревоги, начиная с оранжевого уровня. В голове полностью прояснилось, замешательство отступило, мышление приобрело ясность, а мышцы ощущались как перекачанные баллоны. С удвоенной прытью Фи продолжил галопом спуск к стене кустов у подножия склона. Интерфейс вновь зарябил, а компас сошел с ума – это сработали установки базы за спиной по второй волне атакующих.  Впереди в городе аварийно приземлялся весь воздушный транспорт, без разбора, прямо на крыши домов и наземные машины. Летательные аппараты вокруг стадиона начали сыпаться вниз один за другим: их автоматика, не рассчитанная на боевые условия, не выдержала близости к работающему гравитрекеру. Погасшие рекламные платформы, медленно начинающие ощущать действие гравитации, начали грузно снижаться вокруг стадиона, иногда толкаясь боками, а самая большая центральная, в которой находилась спрятанная установка ПКО, ярко горя, и рассыпая искры, проделывала свой путь вниз по спирали, оставляя черный дымный след. Когда до кустов оставалось метров двадцать, Фи наконец получил распоряжение от командования: высветился маршрут до районного заглубленного бункера планетарной обороны, и перед глазами пробежала строчка пиктограмм приказа: стрелка с тремя контурами, повторяющими обвод наконечника перед ней, бункер с чертой сверху, щит, синий человечек и круг со стрелкой, ведущей в его центр: предписывалось проследовать на максимально возможной скорости к бункеру глубокого заложения, и обеспечить безопасность гражданских лиц, которые в него эвакуировались. Логичный и понятный приказ был принят бойцом как должное. Продравшись сквозь стену кустов, Фи обогнул приземлившийся посреди дороги школьный аэробус и побежал вглубь жилого сектора, следуя зеленому пунктиру, высвечивающемуся на забрале. Кроме десятка школьников из аэробуса, на улице практически никого не было: те, кто закончил работу, в основном были уже на стадионе, поэтому дорога была чистой и от людей, и от транспорта. Едва начавшаяся неразбериха в эфире мгновенно стихла – автоматика переключилась на режим приема голосовых сообщений исключительно от командования. И они не заставили себя ждать. “База 7, приказываю эвакуироваться всему персоналу и подготовиться к удару. Мы засекли приближение снарядов с орбиты в нашем направлении. Предположительно, маломощных аннигиляционных ОСБА-250 или 100. Время до контакта – одна минута и сорок шесть секунд.” Сообщение сопровождалось цифровой подписью, и более не актуальный таймер, показывавший время до конца смены начал отсчитывать время до взрыва. Услышав эту замечательную новость, Фи рванул к припаркованному перед ближайшим двором гравимобилю. Сто тонн в тротиловом эквиваленте ничуть не лучше двухсот пятидесяти, и убраться от базы следовало так далеко, как это возможно. Автоматика гравикара на удивление исправно сработала, признав полномочия бойца ПО согласно посланной дистанционно команде, открытая дверь и полностью готовый к старту двигатель приветствовал запыхавшегося Фи. Успев на бегу переслать маршрут компьютеру, он просто запрыгнул на мягкое заднее сидение и пытался отдышаться, пока автопилот на полной скорости вел машину над притихшим перед бурей спальным районом. Прижавшись к заднему стеклу, боец смотрел за гонкой спасательных капсул, в которых эвакуировался персонал базы. Спохватился он лишь когда таймер показал 0:23. Дав команду на экстренную посадку, Фи попытался взглядом найти наилучшее убежище внизу. Компьютер гражданского гравикара выполнял приказ об экстренной посадке недостаточно быстро, соблюдая все предписанные правила безопасности, поэтому первая вспышка, опередившая намеченный контакт на девять секунд застала машину еще в воздухе. Глянув на экранчик камеры заднего вида, Фи понял, что взрыв произошел высоко над базой: видимо, охранная автоматика смогла сбить снаряд на подлете. Экстренных полномочий хватило для открытия дверей еще не севшего гравикара, и многострадальный сержант сил ПО пополнил коллекцию неприятных ощущений этого дня падением с трехметровой высоты. В падении он заметил еще одну вспышку, к которой добавились звезды в глазах при достижении земли. Упав на спину, Фи уперся взглядом в зависший над ним гравикар – тот прекратил снижение, зафиксировав появившегося под ним человека, однако висел он на одном месте недолго. Дошедшая ударная волна потащила парящую машину в  ближайший дом, а не успевшего подняться Фи – к столбу, с которым тот поспешил обняться.