Яркий свет софитов чрезмерно подчёркивал желтизну и сухость кожи, сквозь которую как через тонкий пергамент просвечивала сеть синих вен, напоминавшая карту акведуков древнего Рима. Это был худой мужчина примерно за шестьдесят, с лицом, напоминающим сморщенный орех, с характерными от южного солнца морщинами. Его волосы, смоляно-чёрные, были гладко зачёсаны назад, открывая лоб, изрезанный глубокими складками, словно снег лыжней множества спортсменов. Он был одет в тёмный деловой костюм слегка устаревшего, но ещё популярного фасона, под которым была надета хлопчатобумажная рубашка, а на руке носил скромные часы, похоже, не самые дорогие и несколько контрастирующие на фоне его явно пошитого на заказ костюма.
Он взял стакан воды со стойки и отхлебнув несколькими маленькими глотками, выжидающе глянул на ведущего. Тот кивнул. Он повернулся к камере и заговорил — долго и витиевато, подчёркивая каждый слог чрезвычайно громким звуком «о».

— Это Джон Лайман Вэнгер, и мои гости, как всегда, по вечерам потчуют наших зрителей удивительными историями – как весёлыми, так и грустными, поучительными и не очень. Сегодня в нашей студии Уильям Вуд, агент Джона Брайанта, известному по главной роли в многосерийном детективе “Тот, кто стоит за плечом” и драме “Один лишь миг” и множеству других фильмов. Но увы, большую известность ему принесли не столько киноактёрская деятельность, как скандал десятилетней давности, разразившийся с такой силой, что старина Джон смог попасть в опалу не только своих поклонниц, но и правящего монарха. Так вот, мистер Вуд, нам хотелось знать, что происходило с Брайантом в течении этих десяти лет и что окончательно разорвало ваш контракт, связанный не только обязательствами, но и вашей дружбой?
- Честно говоря, я бы не назвал это “дружбой” как таковой. Скорее взаимовыгодное приятельство, скажем так – но я это говорю, не подразумевая что-то плохое. Нас обоих устраивало такое положение дел. Если позволите – я сделаю глоток воды и начну подробнее.

Брайант, покрытый испариной пота, закапавшей всю рубашку, метался по комнате, словно муха, пойманная в стакан. Всё шло не так, как планировалось и всего одно предложение вышло ему боком, с последствиями, которое ему и в кошмарах не снилось. Домашний бар был открыт, и большая часть бутылок была почата – несмотря на пристрастие к хорошему алкоголю, такое поведение обычно считалось им расточительством и порчей ощущений после конкретного вида выпивки. Он, недовольно хмурясь, наблюдал за тем, как дворецкий с характерной прямой осанкой, словно позвоночником ему служила металлический черенок швабры, cпускался по лестнице, неся поднос с съестным – на сегодня это было немного сыра и свежие фрукты. За ним серее тучи на небе туманного Альбиона спускался Вуд, и присев возле Джона, выдал неутешительную новость:

-	Только что звонили по поводу “Солнце на вершине xолма”. Новости неприятные – вас отменили.
-	Вот чёрт! – только и смог выругаться Джон, хотя на языке у него вертелись множество других ругательств – куда погрубее, но сложившаяся ситуация настолько вышибла его из колеи, что только это он и смог выдавить из себя.

Однако, Уильям Вуд c дворецким пришли, не ограничившись едой – Вуд положил на стол перед Брайантом металлический чемоданчик и открыл его, продемонстрировав десятки скреплённых банковской резинкой купюр.
- Мы уезжаем. Вещи уже собраны, остальные деньги придут на счёт несколько позже – увы, банковские переводы в другие страны дела небыстрые. Там, куда мы едем, коммуникация с СМИ идёт с огромными задержками, больше половины населения даже не обеспечено электричеством.
Сделав завершающий глоток обжигающего горло бренди, Джон вопросительно произнёс:
-	Что? Там что, ещё и люди живут? Ты решил меня не только как актёра убить, но и как человека?
-	Это, пожалуй, пока что единственный наш выход на данный момент. А ещё там готовят отличное домашнее вино и благодаря плодородной земле, кухня отличается разнообразием. Вам понравится.
К вечеру груженый поклажей дворецкий и одетый в пёструю рубашку и соломенную шляпу с широкими полями Уильям вместе с Брайантом стояли на крыше здания, обдуваемые резкими потоками мерзкого холодного ветра, заставляющего Джона съёживаться от холода и сомневаться в правильности выбора одежды на данный момент. Гнетущую тишину нарушил шум лопастей вертолёта, совершающего посадку на отведённое для него место. После того, как был уложен весь нехитрый скарб, актёр пожал руку дворецкому и пожелал тому хотя бы изредка проведывать дом, “чтобы он не стал в местном фольклоре каким-то дурацким домом с приведениями”.
Взлетев, Джон достал флягу из кармана шорт карго и разлил по двум стопкам – себе и Уильяму.
Вуд стопку взял, но даже не притронулся к содержимому, заговорил о их дальнейших действиях – о том, что жильё уже подготовлено, хоть и условия проживания тяжело будет назвать комфортными, но зато из окна открывается превосходный вид, тех отчислений, что ещё идут Джону, там хватит на не самую бедную, пусть и не такую помпезную как раньше жизнь. Брайант слушал его, не особо скрывая неудовольствия – в последнюю очередь в его планы входило изменение жизни в сторону строжайшего, с его точки зрения, аскетизма. Но увы, это был лучший выбор, что он мог себе сейчас позволить.
Прилетев, перед их взглядом предстал окрашенный белой краской двухэтажный дом – краска явно не справлялась с южным солнцем и дом в каких-то местах напоминал треснувшее куриное яйцо благодаря сети трещинок на лакокрасочном покрытии, длинный горшок на подоконнике, когда-то, вероятно, полный цветущих цветов, был подёрнут сантиметровым слоем пыли, сквозь которую пробивались лозы неизвестного сорняка, стебель которого был усыпан редкими шипами.
От почтового ящика у дороги остался лишь железный остов, напоминавший устремлённый ввысь палец.