Белая мельница

Белая мельница
-Павлуша!
Дед Михась метался из стороны в сторону.
-Павлуша! Где тебя черти носят?
В сенях послышалось ворчание и топот ботинок.
-Тут я, батенька! – из угла выглянула русая голова мальца 10 лет от роду. Растирая красные щёки, он скакал на месте, стараясь стряхнуть с ботинок и тулупа как можно больше снега. Раздевшись, он наконец зашёл в горницу, где уже была растоплена печка и разложена посуда “для особых случаев”, как говорил дед Михась.
-Слушай внимательно, – строго сказал он, – к нам гости из города скоро приедут. До города – вёрст 50… Думаю, через часик-другой они уже того… Тебе, значится, нужно дров в баньку натаскать и курятник проверить. Антон Палыч баньку ой как любит! Теперь ступай, времени не теряй попусту. И посмотри, как там Аннушка… Ой как не вовремя заболела, как не вовремя… Ну, что ж тут поделаешь? Ступай, ступай, да не забудь ведро воды в предбанник занести.
Павлуша покорно вздохнул и, натянув ещё не оттаявший тулуп, отправился восвояси.
Антон Палыч был губернским секретарём и боевым товарищем Михася, но при этом был также человеком крайне прескверного характера и до того отвратительным, что Михась бросил с ним общаться сразу после войны. Однако сейчас ему понадобилась помощь материального плана, поэтому даже несмотря на всё свою неприязнь к данной личности, он милостиво пригласил Антона Палыча на званый ужин. Ответ не заставил себя ждать, и через две недели дед Михась получил срочную телеграмму из города. Помимо своего согласия, Антон Палыч попросил также разрешения взять с собой нескольких светских дам и его друзей по службе. Дед Михась, видя в подобном предложении сплошную выгоду, согласился.
****
-Здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие! – дед Михась с натянутой улыбкой полез лобызаться к своему бывшему товарищу. – Как доехали? Устали, небось? Мы тут стол накрыли… Чего ж стоите? Присаживайтесь, присаживайтесь!
-Ну, ну, тише… Ты хоть места свободного оставь… – Антон Палыч покраснел.
Все уселись за стол, но кого-то не хватало. Лениво осмотрев помещение, секретарь приметил пропажу ещё двух обитателей дома.
-Михась, а где ж внуки твои? Павлуша делся куда-то… И Анюши тоже не видно.
“Где же этого мальчишку носит?” – подумал про себя дед Михась.
-Павлуша вышел баньку топить… Не знаю уж, чего он так долго… А Аннушка моя приболела. Вон, в дальней комнате лежит. Не знаю даже, что за хворь такая…
-Вот оно как. Ну, пусть поправляется, - Антон Палыч подцепил кусок мяса.
Последние лучи солнца скрылись за амбарами и сараями. Тучи заволокли небо, пошёл снег. Ночь обещала быть беззвёздной.
****
Когда Павлуша резко ворвался в избу и, даже не раздеваясь, сел в угол и затрясся, дед Михась рассказывал анекдоты времён его молодости – один пошлее другого. Никто сначала даже не понял, что вообще произошло – в хате стояла полутьма, и только свет от нескольких свечей рисовал замысловатые тени на деревянных стенах.
-Павлуша, что стряслось? Господи, ты же весь промёрз! – дед Михась был не на шутку взволнован.
-Тени… – прохрипел Павлуша, – везде… Тени бегают…Бегают…
-Какие такие тени? – спросил Антон Палыч деловым тоном.
-Рядом с домом… Тени… Черти!!! – Павлуша хотел было вскочить, но толпа его сдержала. Одна из присутствующих дам вдруг заплакала, и один из присутствующих чиновников бросился её успокаивать.
-Да он бредит…
-Какие черти? Какие тени? О чём он вообще?
-Боже, я не выдержу…
-Может, у него жар?
-Наверное, простудился сильно… Вишь, тулуп какой дырявый…
-Тихо, вы слышите? – дед Михась насторожился. – Да тише вы!..
Рядом с окном, в беспросветной тьме, кто-то ходил. Звук хрустящего снега раздавался эхом в головах присутствующих, превращаясь в нарастающий страх. Шаги то становились быстрее, то медленнее, будто кто-то танцевал мазурку. Что-то скрипнуло на крыше, упали клубни снега. Все присутствующие разом вздрогли.
-Что за чертовщина? – сдавленно спросил Антон Палыч. В эту же минуту рядом с входной дверью кто-то пробежал, будто эта самая чертовщина решила заявить о себе самым наглядным образом.
-Всем сидеть тихо, – дед Михась зажёг керосиновый фонарь и оглядел присутствующих. Их глаза блестели во тьме, но скорее от ужаса, нежели от надежды. Все с нетерпением ждали, что он скажет, чем утешит беспокойные души.
 -Вот что, – откашлялся Михась. –  Завтра утром приедет дохтур из городу… Аннушка моя хворает, вот я ему телеграмму и отправил. Старый друг, на войне вместе были… Палыч, помнишь его? В нашем дивизионе главным лекарем был… В общем, не знаю… Не знаю, что там такое бродит, но нам нужно просто утра дождаться, а там уж и…
Дед Михась не договорил – по крыше кто-то ударил.
****
Первые мутные лучи солнца медленно распластались по деревне, выедая тени сараев, курятников, покошенных заборов и халуп. Гости, уснувшие от изнеможения, услышали наконец первых петухов. Осознав, что по крыше более никто не бегает, а за окном шумят самые обыкновенные люди, они поспешно собрались и, попрощавшись с хозяином, вскоре уехали.
Дед Михась сидел на крыльце, откуда открывался вид на избитую ямами сельскую дорогу.
-Дохтора ещё не видно?.. – с надеждой в голосе спрашивал Михась.
-Может, задерживается? – пожал плечами Павлуша.
-Может, может…
Рядом с домом не было никаких следов – лишь небольшая полоса, будто кто-то старательно пытался очертить жилище от нечисти. Деревня оживала: горланили петухи, где-то зазвенели вёдра, и громкими голосами заговорили соседи. Всё казалось таким, каковым было до этого. Но дед Михась чувствовал, вернее, предчувствовал нечто ужасное, непостижимое человеческому сознанию, будто сама смерть.
****
Дед Михась пил беспросветно уже несколько дней. В один из таких вечеров Павлуша, изрядно уставший выполнять всё по дому, сказал:
-Деда, ты бы это… Бутылку-то отложи. Аня вон ещё сильнее разболелась, мог бы за доктором в город послать.
-Ух, щенок! Да я, чтоб ты знал, этот дом своими руками построил! А ты… – дед Михась потряс красными руками над столом. Помолчав, он пробубнил:
-Ладно, чёрт с тобой. Иди спать, амбар и курятник я сам проверю.
 Пройдя вдоль перекошенного забора и убедившись в том, что ржавый амбарный замок висит на месте, он хотел было уйти, как вдруг краем уха уловил больно знакомое имя. Пригнувшись, он посмотрел в щель между досками – в соседнем дворе негромко разговаривала семья Семёновых.
-…Прям замёрз?
-А как же ещё… Снега там намело… Выше крыши! – Семёнов хохотнул.
-А вот этот вот Григорий Аполлоныч – он кем был?
-Врачом, кажется. Чего это его так потянуло туда?
-Мельница в двух вёрстах от деревни. Может, он просто попал в метель и решил хоть где-то заночевать?
-Дура ты. Как это – заночевать?
-Там же печка есть.
-А дрова он откуда взял?
Семёнова молчала.
-Странное это дело, да… Мельницу ещё жутко замело – издалека, некоторые говорили, она больше на заснеженный холм была похожа.
-Я вот легенду слышала…
-Какую легенду?
-Мне Афанасий рассказывал, что мельника того, ну, который в мельнице жил, убили.
-Как – убили? – изумился Семёнов.
-Дело было так: пришли к нему двое бродяг, говорят, мол, ночевать негде. Позвольте переночевать, говорят. Мельник был человеком добрым и, хотя был поздний час, впустил гостей. Достали откуда-то бутылку, распили… Мельник смотрит – утро скоро. Лёг спать. А эти молодцы решили мельника убить и всякие драгоценности забрать. А какие у мельника драгоценности могут быть? Ну, сделали своё дело, а украли только какую-то семейную реликвию. Дальше их и след простыл.
-Вот оно как… А мельник что – не хотел их впускать?
-Говорю же – он добрый слишком был, даже мягкотелый. Он просто бы не смог отказать.
Помолчали.
-Поздно уже… Пойдём?
Михась подождал, пока хозяева зайдут в дом, после чего встал и шатающейся походкой пошёл домой.
****
В одной из комнат мирно тикали часы, и звук этот разносился по всей хате гулким точечным эхом.
Михась чиркнул спичкой, зажёг лампу. В дальней комнате больше не слышался кашель, лишь Павлуша изредка всхлипывал, глотая сопли и пытаясь уснуть.
А за дверью стояли потрёпанные саночки, озаряемые лунным светом. Покрытые паутиной, они уже давно не видели снега.