Небольшая летняя веранда, служившая отличным укрытием от летнего зноя, не на шутку разгулявшегося к западу от Горного Креста, наполнилась сладковатым запахом цветов. На резном столике из белого дерева стоял роскошный хрустальный графин с ледяной водой, рядом с ним блестели свежие фрукты в плетёной корзиночке.

Лорд Эдвард Путредо возмужал за последние годы. Теперь он сидел на веранде, крепко и трепетно сжимая руку своей супруги — леди Кариссим, дочери известного на дальнем севере мастера каретных дел. Она прижималась к Эдварду, клала голову ему на плечо, звонко смеялась над каждой его шуткой и боялась даже отвести взгляда от своего возлюбленного. Он тоже был весел: в этой женщине он наконец-то нашёл для себя ту самую одну единственную, с которой он будет поистине счастлив.

Леди Кариссим протянула тонкую ручку к корзиночке и вытащила из неё маленькое красное яблочко. Когда она начала есть, сок брызнул на её аккуратный носик, отчего тот непроизвольно дёрнулся.

— Ой, — застеснялась она, — я такая неуклюжая, Эдвард. Будто сама неуклюжесть.

— Ты самая прекрасная неуклюжесть, — расплылся в улыбке лорд Путредо и нежно поцеловал супругу в лоб.

Их идиллию прервал топот тяжёлых сапог, приближающийся из глубины усадьбы. Спустя мгновенье на веранде показался Калеб — один из старших охотников Нового Ордена. Он учтиво поклонился Эдварду и попросил того отойти с ним для обсуждения какого-то чрезвычайно важного вопроса.

— Из Эдвотера послание пришло, вроде как анонимное, но готов положить голову на отсечение… — Калеб огляделся по сторонам и, убедившись в отсутствии слуг, прошептал: — Это писал герцог.

— В чём суть-то, Калеб? — всё с той же улыбкой, которую он демонстрировал своей любимой, спросил его Эдвард.

— Дело такое… леди Айбиза…

Улыбка сошла с лица лорда Путредо, он не на шутку испугался и даже слегка вздрогнул.

— Какого чёрта… — с хрипом вырвалось у него.

— Она умирает, милорд, — пояснил Калеб, выдохнув. — Чахотка… но, герц… то есть аноним пишет, что речь может идти и о сифилисе…

— Я ничуть не удивлён, — нелепо и весьма наигранно хмыкнул Эдвард, — но что этот аноним требует от меня?

— Ничего, лорд Путредо, он только сообщил эту новость. Быть может, вы решите посетить…

— Исключено! — перебил его Эдвард. — Калеб…

Он не договорил, эмоции взяли над ним верх и лорд Путредо не смог ничего толком произнести. Он жестами велел Калебу уйти, а сам, бледный как мраморная статуя, вернулся на веранду.

— Что случилось, Эдвард?! — встревожилась леди Кариссим.

— Калеб донёс… вернее, ему пришло послание… — путался он, — впрочем, это уже не важно, всё в прошлом.

— Прошлого в жизни всегда больше, чем будущего, — мило прошептала она, обняв Эдварду руку, — но старое новому мешать не должно.

— Оно мне совсем не мешает.

— Не мешает? — ещё тише сказала она, ощутив мелкую дрожь в его руке. — Знаешь, любовь подразумевает отсутствие тайн… не для остальных, но друг для друга. Если тебе тяжело на душе, то я тоже буду это чувствовать, а от этой тайны тебе тяжело.

Эдвард тяжело вздохнул.

— Мне больно вспоминать, — объявил он полушёпотом, — а рассказывать стыдно.

— Может, тогда тебе следует самому разобраться с этой проблемой? Заклинаю тебя, я не посмею ни на мгновение усомниться ни в твоей любви, ни в твоей верности.

— Самому? — грустно переспросил Эдвард, сжав леди Кариссим руку. — Да… — Он поцеловал её в запястье. — Ты права, это моё незаконченное дело. Я не хочу, чтобы ты в нём испачкалась.

Поднялся ветер, невысокие деревца в саду, что был виден с веранды, задрожали; с ними дрожал и лорд Путредо.

— В таком случае я должен отлучиться ненадолго, — сказал он после долгого молчания.

— Мне важно, чтобы ты вернулся, Эдвард, — улыбнулась она и подняла на него свои пронзительно голубые глаза.

Он тоже улыбнулся. От успокаивающего взгляда леди Кариссим ему становилось легче, одними своими глазами она даровала ему столько тепла и надежды, сколько он, казалось, не получал за всю свою прежнюю жизнь.

На следующее утро его карета была готова. Он поцеловал на прощанье ещё сонную супругу и поспешил скорее отправиться в путь, желая побыстрее со всем этим делом покончить.

Дорога тянулась невыносимо долго, так всегда бывает, когда тревожное ожидание какого-то волнительного момента занимает испуганный человеческий разум; тогда время тянется подобно какой-то липкой и вязкой жиже.

Эдвард закрыл глаза, глубоко вздохнул и мысленно отправился в прошлое, чтобы восстановить в памяти всю картину, припомнить все нюансы этого незаконченного произведения перед его вожделенным эпилогом.

И вот он, ещё юный, впервые встречает леди Айбизу на каком-то приёме у одного знатного городского учёного. Однако, все те чувства, за которые Эдварду теперь безумно стыдно, проснулись в нём не на этом приёме, а на совершенно другом, спустя несколько месяцев. Тогда-то он и решился заговорить с юной леди и впервые пригласить её к себе во дворец. И вот он, счастливый и влюблённый, жаждет новой встречи, мечтает, как сделает ей предложение, как они вместе будут стоять у алтаря и горящими глазами смотреть друг на друга… как она заявляет ему, что, к сожалению, уже помолвлена с другим мужчиной.

Эдварда передёрнуло, он болезненно ахнул и схватился за грудь. Внутри всё сжалось. Он вспоминал, как этой же рукой писал ужасные письма с угрозами отцу леди Айбизы — известному купцу, — в которых намекал на то, что Эдвотер в скором времени надобно бы покинуть, иначе карательные меры не заставят себя ждать. И у него получилось, всё семейство действительно покинуло город и остановилось чуть южнее, в небольшой деревне. Тогда Эдвард думал, что с леди Айбизой покончено, но, увы.

В начале того рокового лета, когда она вновь вернулась в Эдвотер, лорд Путредо слёг с лихорадкой. Дни и ночи тянулись для него в ужасных муках, он даже тайком молил Господа о безболезненной смерти, но, к счастью, сумел выкарабкаться и одолеть болезнь. В это самое время леди Айбиза вышла замуж за какого-то жулика, который позже беспардонно бросил её и исчез вместе с приданым.

И вот под вечер он, измученный нетерпением, стоит у калитки её дома, пытаясь разглядеть силуэт или хотя бы услышать знакомый смех леди Айбизы, а затем, уже на утро, приезжает к ней с официальным визитом, обнимает её, ведёт разговор о своих чувствах… и вновь получает грубейший отказ.

Уязвлённое самолюбие не позволило ему более вернуться к этой женщине, но весть о её скорой кончине взбудоражило в нём какие-то полумёртвые чувства: совсем не похожие на любовь, даже наоборот. Что-то отдалённо напоминающее отвращение и ненависть таилось в нём, однако, непреодолимое желание увидеть леди Айбизу напоследок живой затмевало все остальные ощущения и не давало Эдварду всецело и грамотно рассуждать.

Усадьба её встретила лорда Путредо пугающей тишиной: в окнах уже не суетились весёлые силуэты, и звонкого смеха теперь не было слышно.

Он вошёл неслышно, кивнул служанке, та отвела его прямиком в спальню, где в окружении подушек, распластавшись по большой кровати, как камбала, медленно увядала некогда прекрасная леди. Теперь она лежала бледная, облизывала сухие губы с запёкшейся кровью, тихонько хрипела и изредка чуть слышно постанывала. Её медные волосы, ныне походящие на тонкие корни сохнущего деревца, покрывали всю белую подушку, и выглядело это так, будто сама голова прорастала из неё. Изумрудные глаза леди Айбизы совсем провалились, она даже не могла открыть их полностью, настолько тяжёлым было сейчас её состояние.

— Эдвард… — прохрипела она и тут же закашляла.

— Да, — кивнул он, присаживаясь на край кровати.

Они оба молчали с несколько минут, наконец, Эдвард решился вновь начать разговор:

— Теперь-то, я думаю, можно всё обсудить.

— Поди прочь, — прошептала она, — одно зло от тебя.

Глаза Эдварда раскрылись так широко, что на них невольно выступили слёзы; животный ужас обуял лорда Путредо, он схватил иссохшую руку умирающей женщины и сильно загнул ей один палец. Леди Айбиза застонала от боли и неохотно зашевелилась.

— Я одного прошу, скажи, за что ты меня мучила? — злобно шептал он, склонившись у неё над ухом; его слюни брызгали прямо ей на лицо.

— За твоё зло, — хрипела она, извиваясь.

— Зло?! — вскричал он и отбросил её руку.

Леди Айбиза не ответила, тогда Эдвард отвесил ей звонкую пощёчину и вновь воскликнул:

— Какое, чёрт побери, зло? Отвечай!

В покои вбежала пухлая служанка, лорд Путредо взглянул на неё бешеными глазами и приказал немедленно выйти, та не смогла воспротивиться.

— Зло! Ах, зло, — повторял он, как заклинание, — отвечай же! Какое зло?

— Я… — задыхаясь от боли, обиды и невыносимого страха, стонала леди Айбиза, — я не знаю, — наконец объявила она и испуганно замерла, ожидая следующего удара.

Её глаза, даже испуганные, не были раскрыты полностью, она будто щурилась и с насмешкой смотрела на взбешённого лорда, однако на деле она была взбешена не меньше его, только, увы, никак не могла этого объявить.

— Так знай же, распутница, — грубо и громко говорил Эдвард, — что единственное зло, что я тебе причинил — это нынешний мой тебе подарочек! Ты вымотала мне всю душу, падаль!.. Однако спасибо, да, спасибо! Теперь я закалён, и все испытания привели меня к моему счастью! Я женат, и знай же, она прекрасная, намного прекраснее тебя.

— Я люблю тебя, Эдвард, — выдавила из себя леди Айбиза. На её глазах навернулись слёзы.

— Да упокой, Господи, твою душу, — гаркнул Эдвард и со всей накопившейся в нём злобой плюнул умирающей леди в лицо. — Ты осталась ни с чём… Знаешь, я бы с удовольствием проклял бы тебя сейчас, но тебе и так досталось, блудница.

Он вдруг рассмеялся и не спеша покинул покои.



Под вечер, прибыв в своё поместье на Востоке, Эдвард поспешил в небольшую рощу, в которой он с леди Кариссим, особенно зимой, любил медленно прогуливаться по широкой тропинке, останавливаясь у кустов причудливой формы. Она ждала его там. Лорд Путредо подбежал к ней сзади, крепко обнял, поднял в воздух и слегка покружил. Леди Кариссим заливисто рассмеялась и бросилась к нему на шею. Он схватил её и ласково поцеловал в пухленькие алые губы.

Этим же вечером леди Айбиза умерла.