Посткинамания

Дождь шёл не переставая уже третьи сутки. Уныние достигло такой степени, что Максим вытаскивал Колю из петли по пять раз на дню. Хитрый Карасёв попытался было выбить ударом ноги табурет, чтобы помочь Коле отправиться на тот свет, а потом полакомиться его останками, но получил от Максима в ухо и по неподлежащему обжалованию решению кухонного трибунала во главе с Пашей был переведён на половинную пайку, по обыкновению состоявшую из миски подгнившей гороховой каши и кружки хвойного отвара (вяленое кошачье мясо Карасёву не полагалось в соответсвии с нормой положенности, из-за чего Витя очень страдал). Насупившись, он сидел в углу.
- Ты понял, пидор?! - Паша продул папиросу и погладел на Карасёва.
- Но... - заскрипел Карасёв.
- В рот тебе ховно! Мало того, что ты бы его в одиночку сожрал, так с кем бы я потом в БаттлТоадс ихрал?! Так что не выёбывайся!
- Паш, Паш, я ведь не какой-нибудь там барыга с Авито! Я бы со всеми поделился! И вообще я о тебе думал! - Карасёв заискивающе посмотрел Паше в глаза. - И играть можно со всеми. Поочереди. Как в 90-е. Эх, Паш, помнишь, как Супонев...
- Пошёл трепаться! Витя, ебало завали, а? - Паша закурил, затянулся и выпустил облачко голубавотого дыма. - Решаю тут я! Вы, блядь, спиногрызы. И сидите на моей шее. И выёбываетесь. Да, Витя, выёбываетесь. Вот ты особенно. И не смотри на меня так.
- Что-то Максима давно нет. - В кухню вошёл бледный и осунувшийся Коля. - Как бы не случилось чего. Запасы к концу подходят. А без Максима мы еды не добудем.
- Коля, не пизди, а то тебя сожрём!
- Паш, я волнуюсь.
- Не ссы, Колёх! Махс скоро придёт.
Но Паша кривил душой - волновался за Максима не меньше Коли. В последнее время в городе творился сущий беспредел, из-за чего выходить на улицу стало в разы опаснее. Буквально месяц назад на Веталя, которого Паша отправил к Панову обменять немного мефедрона на коллекционный картридж с "Принцем Персии", прямо во дворе напали две вооружённые вилами старухи, которых Максим аккуратно уложил парой метких выстрелов из старенькой СВД. Трупы старух наскоро освежевали, а добытое мясо потушили со спаржей и каперсами, позаимствованными у Панова. Лутание помоек и вовсе могло в любой момент обернуться кровавой баней: на аппетитный запах Вовика сбегались все местные собаки. Собак приходилось отпугивать выстрелами, либо взрывами тротиловых шашек, которые, во-первых, заканчивались, а, во-вторых, пугали и самого Вовика. Патроны же старались не расходовать без веской причины. От тротиловых шашек потом, конечно, отказались и стали заматывать Вовика в ветошь и обмазывать пашиными фекалиями, чтобы замаскировать и отбить запах, но теперь уже Вовик пугал своим жутким видом обитателей квартиры. Так что лутание помоек превратилось, как выразился однажды Паша, в "спорт для бохатых". А Вовика в целях экономии стали кормить соломой.
Но на этом неприятности Вовика не закончились: еды катастрофически не хватало, поэтому обитатели квартиры взяли за правило в моменты особо острого голода отрезать у Вовика кусочек ароматного сала. Больше всех суетилась Яна, которая при любой возможности неслась на кухню, чтобы приготовить "стейк миньон", как она сама это блюдо называла. В результате Вовик стал напоминать уродливое чучело росомахи, которое неопытный таксидермист не сумел как следует наполнить опилкам. Скособоченный и пошатывающийся Вовик раздражал своим унылым видом Пашу, который повелел привести Вовика в порядок. Так что в течение двух дней Максим с Карасёвым набивали Вовика содранным с окон пожелтевшим и крошащимся поролоном, монтажной пеной, застарелым бустилатом и каким-то тряпьём, придав Вовику по мнению Паши более или менее презентабельный вид.
Жжару стало заметно хуже. Постоянные истерики, спровоцированные галлюцинациями про ватников, изрядно утомили обитателей. Поэтому Жжару скармливали дорогостоящие барбитураты, которые приходилось выменивать у Панова. Максим неоднократно порывался прикончить Жжара выстрелом в голову, но Паша всякий раз останавливал его, уповая на то, что комиксы Жжар всё-таки рисует. И хотя кроме Паши никто из других обитателей не мог разглядеть в этой мазне лицо Арнольда Шварценеггера, желающих спорить не нашлось. Поэтому Жжар, когда не находился под воздействием барбитуратов, продолжал рисовать, используя вместо краски скопвшиеся в квартире нечистоты. А в остальное время либо храбро сражался с ватниками, либо пребывал в состоянии овоща, пуская слюни.
Долго не могли понять, что делать с Яной. С одной стороны, Паша подумывал от неё избавиться, но с другой, востребованный прочими обитателями квартиры женский фактор позволял оставаться Паше у власти (как и всякий вождь Паша старался пресечь на корню восстания и революции), сдавая в дальнейшем Яну в аренду. А с третьей, Паша и вовсе рассматривал Яну, как стратегический запас свежей пищи. Иной пользы от Яны не было, а ебли она всё ещё боялась. Тем не менее, Паша отвёл пожилой и обрюзгшей Яне небольшой уголок, где она и поселилась. Этот уголок она покидала редко, предпочитая сидеть там и не переставая жаловаться на жизнь, мастурбировать окоченевшим трупом хорька или куском пожелтевшего пенопласта, которому добрый Кластер попытался придать анатомически правильную форму полового члена, и устраивать никому не интересные подкасты (Паша считал подкасты разновидностью чёрной магии и, опасаясь, что его могут сглазить, носил на груди сработанный из серебра картридж с намалёванным на ним ликом Супонева).
И только Роевский чувствовал себя на улице, как рыба в воде. С тех пор, как ему наскучило насиловать подсохшую мумию Омкола, именно на улице он, вооружившись здоровенным тесаком, и проводил большую часть времени, нападая на немногочисленных пешеходов. На одной из таких своих "прогулок" он с феноменальной ловкостью зарезал какого-то пришлого светловолосого толстяка, затащил труп к себе в гнездо, обустроенное прямо на месте бывшей детской площадки во дворе, и устроил настолько ужасающее кровавое пиршество, что даже Максим с Илей не рискнули отобрать у него добычу.
От грустных мыслей Пашу отвлёк раздавшийся в прихожей грохот. А миг спустя на кухне появился Максим, который волочил за собой закреплённую широким кожаным ремнём здоровенную лосиную тушу.
- Здравствуйте, детишк... - Максим посмотрел на Колю. - Хули такие грустные?! Зацените добычу!
- Здравствуй, Дедушка-Мороз... ай да Махс, ай да сукин слон! - Паша светился от радости. - Вот! Учитесь, блядь, дармоеды, как надо работать! Да тут центнеров семь, не меньше! Витя, срочно пиздуй за дозиметром, вдруг это заражённый лось, надо выяснить. А ты Коля, ну-ка спили у него роги, а потом сразу начинай мясо вялить, а то протухнет ведь. А мы с Махсом пока побеседуем.
Паша задумчиво извлёк из кармана тяжёлый золотой портсигар с мозаикой из драгоценных камней в виде слонёнка Денди, раскрыл его и угостил Максима душистой папиросой марки "Спутник". Максим закурил.
- Махс, хде ты ехо раздобыл?
- Блядь, три дня этого рогатого пидора выслеживал, а ёбнул его в районе Северного. У них там пути миграции что ли.
- Так он не один был?!
- Ясное дело, что нет. Их там дохуя было. Но смысл остальных валить? Я этого-то еле дотащил. Так что их там хватает. Да и следы кабанов я видел. На обратном пути, правда, собаки напали, пришлось две шашки израсходовать.
- Так, так, так!.. Коля, скажи Веталю, чтобы к Панову валил и рога эти ему в подарок отнёс. И невзначай так сказал, что лосиным мясом торгую теперь я. И вообще мясом. А то ж я этого мудака знаю! Вдруг ещё инициативу перехватит! Эх, Махс! Мы теперь, нахуй, все карики скупим! Заживём!
Паша был настолько доволен, что не поскупился достать из личного холодильного сейфа хрустальный графинчик с коньяком и угостить Максима. Закусывать пришлось белужьей икрой, баночка которой также была извлечена из сейфа.
- Паш, с ним всё в порядке! - Около туши копошился Карасёв с дозиметром. - Вполне съедобный! Свежий, сочный! Ах!..
- Это хорошо, но ты, Витя, мяса всё равно не получишь! Горох, вон, жри! И не подлизывайся. А то я из тебя гитару сделаю, как из Правдина. Помнишь такого? Нет? То-то! Кхва-кхва. Коля, а ты чего сопли на кулак стоишь наматываешь?! Работаем, работаем, всё хорошо! Аню позовите, пусть котлет нам с Махсом нажарит!
И Паша, окрылённый прекрасной новостью, задремал. Ему снилось, что он вращает барабан, а весёлый усатый Якубович предлагает ему две шкатулки.
Паша спал, и пока не знал, какие приключения его ждут.