Pawn Hearts

LEMMINGS / Лемминги

Я стоял в одиночестве на высочайшей из вершин утесов,
смотрел вниз, вокруг; и все, что я мог видеть,
- то, что я любил, абсолютно слепо устремлялось к морю...
Я попробовал спросить, что это за игра,
зная, что не желаю играть в нее:
голос чей-то или ничей-то явился мне...

"Мы смотрели на героев и видим,
что их считают нужными;
мы пристально смотрели на земле,
но мы не видим рассвета;
мы сейчас бросаем вызов обжечь небеса,
но мы сами все также истекаем кровью;
мы бродим около обрывов,
сейчас мы можем услышать зов.

Тучи собираются по склонам гор,
нет другого выхода, кроме как идти дальше.
Не спрашивай у нас ответа сейчас,
слишком поздно уже преклоняться перед этим обычаем.
Какая же дорога осталась, кроме как умереть?

Мы смотрели на Высших Королей,
находя их еще менее значительными, чем простые смертные:
их имена - пыль еще до прихода молодого, нового права.
Разумы упорно ошибаются,
мы мчимся в темный портал;
никто не сможет удержать нас от последнего прыжка
в неизвестную утробу.

И лишь когда Старейшие разобьют себе лбы,
они поймут, что в действительности
уже слишком поздно остановить нас,
и если небо сеет смерть,
какой же смысл сдерживать дыхание? Забудь об этом.
Что остается, кроме как умереть
в поиске чего-то, в чем мы не очень-то и уверены?"

Что остается, кроме как умереть?
Я действительно не знаю причины...

Я знаю, что вскоре нам может настать конец,
но почему же мы стремимся, чтобы он настал быстрее?
Время, возможно, докажет,
что только живые движут его (время - С.П.),
и в зыбучих песках нет жизни.

Да, я знаю, что это - неуправляемо, это - неуправляемо:
промасленный механизм скользит по рельсам,
юные разумы и тела нанизаны на стальные спицы колес.
Зубцы шестерен, ломающие кости,
зубцы шестерен, ломающие кости:
железно-бормочущие монстры
заставляют нас кричать,
разум и механизм спрессовывают мечты.

Но еще есть время...

Трусы - те, кто бегут сейчас, ведь битва уже начинается...
воюем не ножами, а с помощью наших жизней,
лемминги ничему не могут научить;
смерть не дает никакой надежды,
мы должны ощупью искать неизвестный ответ,
объединять нашу кровь, сдерживать поток,
предотвращать бедствие.

Есть другие пути, кроме крика в толпе,
что делает нас простыми зубцами шестерен ненависти.
Взгляните, почему и где мы,
взгляните на самих себя и на звезды,
да и, в конце концов,
что остается, кроме как жить
в надежде сохранить наших детей,
жизни наших маленьких детей?

Что остается, кроме как жить?
чтобы сохранить маленьких детей?

Что остается, кроме как попробовать?

MAN-ERG / Человеко-эрг

(Прим.1)
Убийца живет внутри меня:
да, я могу ощутить его движение.
Порой он спокойно спит в покое своей комнаты;
но затем его глаза раскрываются
и пристально смотрят сквозь меня,
он говорит моим голосом
и изнутри разрезает мой разум.
Да, убийца живет.

Ангелы живут внутри меня:
я могу ощутить, как они улыбаются;
Их присутствие успокаивает и
утихомиривает бурю в моем разуме,
и их любовь может лечить раны, что я нанес.
Они следят за мной, когда я близок к падению;
да, я знаю, что меня удержат,
пока ангелы живут.

Как же я могу быть свободен?
Как же мне можно помочь?
Действительно ли я - это я?
Может, я - это кто-то другой?

Но крадущаяся поступь в моих монастырях
выдает служителей тьмы,
и Голова Смерти сбрасывает свою мантию
в углу моей комнаты,
и я - приговорен...
Но смех в моем внутреннем дворике
играет шутками моей юности и торжества,
ожидая Старого Человека на фронтоне крыши:
он сказал мне правду...

И я, тоже, живу внутри себя
и очень часто не знаю, кто же я такой;
я знаю, что я не герой;
но я надеюсь, что я не проклят.
Я - всего лишь человек,
и убийцы, ангелы, все здесь,
диктаторы, спасители, беглецы
в войне и мире,
так долго, как Человек живет...

Я - всего лишь человек,
и убийцы, ангелы, все здесь:
диктаторы, спасители, беглецы.

A PLAGUE OF LIGHTHOUSE KEEPERS / Несчетное число смотрителей маяка

a. Свидетель

Все еще ожидая моего спасителя,
шторма рвут меня на части;
мои пальцы - как морские водоросли...
я слишком далеко ушел, я слишком далеко зашел.
Я - одинокий человек,
мое одиночество - истинно,
мои глаза несут в себе беспристрастные свидетельства,
и сейчас мои ночи тоже сочтены. (Прим.2)

Я видел улыбки на мертвых руках,
звезды светят, но они - не для меня.

Я предсказываю бедствия,
и затем я подсчитываю цену...
Я свечу, но, светя, умираю,
я знаю, что я практически потерян.
На столе лежит чистый листок бумаги,
и моя башня построена на камне;
У меня есть только тупые ножницы, (Прим.3)
у меня есть только самый простой дом.
Я был свидетелем, и печать смерти
заклеймила расплавленный воск,
что был моей головой. (Прим.4)

Когда ты видишь,
как тонут скелеты рангоутов парусников,
ты начинаешь беспокоиться:
не направлены ли все древние мифы прямо на тебя.


b. Картины / Маяк
   (Вихри/водовороты/корабли/столкновение/раскаяние.)


c. Свидетель

Сейчас нет времени на раскаяние:
время для этого давно прошло,
стены тонки, как паутина,
и если я заговорю, то разобью стекло.
Потому я лишь думаю о том,
как это может произойти,
запертый в беззвучном монологе,
в беззвучном вопле.

Я слишком устал, чтобы говорить,
и когда волны обрушатся на холодные камни башни,
я начну сходить с ума
и обнаружу, что я побежден...


d. S.H.M. / П.Г.Д. (Прим.5)

"Вранье! Вранье!" - завопили
рулевые-призраки и свалились с неба,
неспособные прорваться через мои вопли морских чаек -
неспособные прорваться, пока я не умру.
Призраки скребутся в щели окон,
голодные лица, безумный оскал,
они полны решимости разрушать то,
что они потеряли.

Я буду взбираться по стене до тех пор,
пока крутизна не закончится отвесным падением;
моя бочка направляется в море -
и никакого черного юмора на рассвете.
Белые кости просвечивают сквозь
маску Железная челюсть; (Прим.6)
потерявшие верхушки мачты прокалывают ледяную тьму
параллельно с моей одинокой башней...
нет парафина для огня,
нет укрытия, чтобы победить.


e. Присутствие ночи

"Одинок! Одинок!" - все приведения кричат,
преследуя меня на свету.
Единственное живое, что я чувствую -
это присутствие ночи.

Заплачешь ли ты, если я умру?
Расслышишь ли ты мои последние слова?
Расслышишь ли ты мои слова?
Я знаю, что уже нет времени,
я знаю, что уже нет рифмы,
ложные знаки настигли меня.
Я не хочу ненавидеть, я лишь хочу расти;
почему я не могу оставить себя в живых
и быть свободным?
...но я медленно умираю один.

Я знаю, что нет больше пути, я так боюсь,
я сам не могу позволить себе быть собой,
и я так бесконечно одинок.


f. Космический тур

Водоворот моей памяти - вампир,
и он питается мною;
сейчас шатающийся безумно у края,
с которого я срываюсь.


g. Последнее сопротивление (сладкого крема)

Маяки могут хранить ключ,
но достигну ли я двери?

Я хочу шагать по морю,
и так я быстрее смогу найти берег;
но как же я сохраню свои ноги сухими?
Я осматриваю горизонт,
я должен следить за каждой своей частью.

Вглядываясь в прошлое,
я обнаруживаю, что, похоже,
я потерял свою дорогу:
как собака ночью, я бегу к кормушке,
сейчас я - чужой, которым и остаюсь.
О, да.

Все горести, что я видел,
заставили меня искать одинокий покой;
но я сохранил опыт.
Я слишком близок к свету,
я не думаю, что вижу правильно:
так как я ослепляю себя.


h. Ком растет

ГДЕ Бог, который направит мою руку?
КАК руки людей смогут дотянуться до меня?
КОГДА же я найду то, что ищу?
КТО хочет научить меня?

Я - это я / я - это мы / мы не видим
другого выхода отсюда.
Бушующее море / жалкая история:
шанс потерять мою Гиневеру (Guinevere)... (Прим.7)

Я не хочу быть лишь одной из волн в воде,
но море будет затягивать меня в глубину,
еще один УТОНУВШИЙ ЧЕЛОВЕК...

Я вижу, Лемминги идут,
но я знаю, что я - всего лишь человек;
присоединюсь ли я или паду?
Кем мне лучше быть?


i. Конец земли (Синусоида)

Океаны отступили прочь,
я поддался заклинанию,
я чувствую вас вокруг себя,
я знаю вас хорошо.
Звезды разрезают горизонт,
линии которого излишне совершенны;
я чувствую, что тону -
руки протягиваются во тьму.

Лагеря защиты и величия,
что такое Свобода Выбора?
Где я в этом пышном действе?
И чей голос - мой?
Сейчас это не кажется таким уж плохим,
я думаю, что конец - это начало,
начинаю чувствовать радость:
ВСЕ ВЕЩИ - ЭТО ЧАСТЬ,
ВСЕ ВЕЩИ - ВРОЗЬ,
ВСЕ ВЕЩИ - ЭТО ЧАСТЬ.


j. Сейчас мы идем