Старая добрая классика

	Нельзя сказать, что убийство было чем-то нетривиальным для семьи Симоновых. Когда предки сколотили на этом целое состояние — удивляться ничему не приходится. Тем более, когда твоя люлька соседствовала с отцовской комнатой, в этой мастерской смерти, где глава семьи проектировал лишение жизни и все сопутствующие многослойные хитросплетения. Для Вениамина это стало такой же обыденностью, как чей-то поход в магазин. Сходство с убийством здесь было налицо: и то и другое было в сфере идеального. Олигарх был выброшен из окна с петлей на шеи? Что же, возможно садовник Виктор сделал это, пока шел за продуктами в ближайший супермаркет, не знаю, не видел.
	Обычно загородный дом был в распоряжении Вениамина большую часть времени. Но как минимум раз в год его отец, Анатолий Симонов, вместе с остальными “близкими друзьями” семьи собирались на раут. “Клуб эзотерических убийц” отдавал чем-то в английском духе. По крайней мере в том, в каком Вениамин представлял себе саму концепцию “английскости”. С годами, разумеется, он усвоил привычное для большинства людей понимание добра и зла, и что убийство — это не что-то из сфера нормального. Замедлило развитие и общая оторванность Вениамина от сверстников — домашнее обучение. Поэтому статус-кво не казался ему столь уж незыблем, и пребывал там же, где все остальное — в магазине, Виктор, будь добр, возьми немного, он под полкой символически обставленных смертей и над товарами убийств с претензией на самоубийство.
	Организационная часть раута, конечно, лежало на Вениамине. Слуги — садовник да дворецкий, причем первый делал, а второй говорил что делать, сам же озабоченный только сортировкой столовых приборов и лекарств, дабы никого не прихватила аллергия, поэтому роль Вениамина была не слишком ясна. Все, что ему оставалось — с отрешенным видом наблюдать, как накрывают на стол, и как за дымом благовоний и сигары дворецкого, наконец, проступает: длинный стол на двенадцать персон, еда, окровавленный вечер — расчленинградский закат. Гости собирались к восьми тридцати. До тех пор Вениамин, ведя подсчет делам: променадил в саду, разглядывал алхимический набор садовника и мыслию вояжировал в облаках, похожих на развоплощенные развалины. Не было ничего удивительного в том, что родители заподозрили своего сына в психическом отклонении. Домашний врач обнадежил. «Возможно, конечно, расстройство аутистического спектра», — говорил он. «Но в целом никаких аномалий или чего-то выбивающегося из нормы». Слабая способность к концентрации, поверхностно усвоенные общественные нормы, отчужденность, склонность находить символы и знаки там, где их нет… от Вениамина не ускользнула таинственная связь его имени с именем отца. Интересно, специально выбирал?
	— Вениамин!
	Он обернулся на голос. Отец, человек уже пожилой и вынужденный принимать лекарства; дворецкий открывает дверь и подает руку матери, вынимая ее как демона — из темноты автомобильного салона. Сын протокольно обнял родителей.
Нельзя сказать, что убийство было чем-то нетривиальным для семьи Симоновых. Но Вениамин был по-настоящему удивлен впервые в жизни, когда объявили, что его отец убит.
***
	Гости собрались к сроку. Лишь только фокусник Василий опоздал на полчаса.
К тому моменту остальные уже находились за столом. Здесь были: фотограф Александр, питающий страсть к составлению комикса из процесса убийства, и активно споривший с:
— Понимаешь, убийство — это как замкнутая матричная система… — Яков, тот род маньяка, что совершал самые обыденные убийства, но наделял каждый аспект в нем особым волшебным смыслом.
— Как деталь для спгса, в смысле? — Александр отпил вина.
— Ну… нет… трансцендентально…
— Если так подумать, то он просто оправдывает свою лень, — вмешался человек по левую от Якова руку.
— Все так.
— Ну… вам надо просто немного настроиться на другую парадигму…
— Ну-ну. Каждый просто убить может. А ты убей интересно, — третий участник разговора, Аркадий, мастер двуличия с чем-то невероятно азиатским в чертах лица и кто, пожалуй, меньше всех связан с убийствами, больше занятой выдумыванием алиби для клиентов убийц (и убийц). — Вон, как он, например.
	И указывая на Владислава, что в мире известен только как любитель механизмов и конструкторов. Тот, в свою очередь, обсуждал прелести загадочных убийств с исчезновениями и преимущество ложных улик с неким Георгием. Конечно же к ним подключился третий, особый любитель ядов Ядов. «Ох, простите, что опоздал!» — к этому моменту как раз поспел Василий, которого особенно привечали близнецы Антон и Андрей, работающие в паре и любители переодеваний и подставных убийств.
	Мать, Антонина Симонова, следила за гостями и их комфортом, а Вениамин каждые десять минут куда-то отходил. Анатолий Симонов обещал спуститься к девяти, но прошли уже лишние пятнадцать минут, а его все не было. «Я пойду проверю» — сказала мама и встала из-за стола. Минуту спустя дом огласил крик. Все замолчали и подскочили на крик.
	Анатолий Симонов был мертв.
***
	Его тело лежало посреди комнаты на красном ковре. Лицо было бледным, но выражение на нем было таким, будто отец прилег поспать. Вениамин смотрел на это с чувством человека, который знает, как обычно реагируют в таких ситуациях, но сам не знал, что чувствовать и как это выразить.
— Несомненно, его отравили, — сказал Ядов, пробуя кончиком языка содержимое опрокинутого у зеркала бокала и принюхиваясь к своим ощущениям.
— Мы все пили вино, и Анатолий налил из общей бутылки, — сказал Аркадий. — Ядов, вы уверены? Тут что-то другое. Шкаф, под кроватью… посмотрите везде!
— Это может быть ложная улика, — Георгий смотрел на себя в зеркало и принюхивался к бокалу; Владислав трогал приборы на столе, искал потайное устройство, осторожно ощупывал углы на возможность занести яд через порез…
— Может, это не он? — предположили близнецы. — Как вариант. Он мог…
— Ну, матрица…
	Все всполошились. Все стали наперебой строить теории, одна безумнее другой. И уже было не так интересно, кто убийца, чем то, как убили. Известно, что способность человека разгадывать загадки что-то может сказать о его уме, однако не факт, что задающий загадку так же легко их раскалывает.
Не сложно догадаться, что из убийц и серийных маньяков скверные детективы.
— Хватит!
Антонина Симонова, до сих пор сидевшая на кровати и справлявшаяся с рвущимися чувствами, наконец встала и отерла красные от слез глаза.
— Мы вызываем Деметрия.
— Что-о?
Все обернулись на нее, скрючившись, застыв в позах убийц и убитых, разыгрывая до этого друг перед другом сценки.
— Вы уверены?
— Да. Я абсолютно уверена.
***
	“Клуб эзотерических убийц” — это, конечно, преувеличение. В самом деле, никто из убийц не увлекался ни оккультизмом, ни магией, ни, стало быть, самой эзотерикой. Никто, кроме одного — Анатолия Симонова, единственный известный магический убийца.
Члены клуба убийц привыкли обсуждать достижения друг друга, называя одно — банальностью, другое — чем-то талантливым. Однако Анатолий Симонов был гениален, и авторитет его был непоколебим. Но даже так сложно представить, почему вдруг убийц решили объединиться вокруг его фигуры (помимо простого одиночества и чувства благодарности за оказанную помощь в том или ином виде).
	Ответ был — Деметрий.
	Начертив круг, полный магической вязи и порошка из алхимических реагентов садовника, Антонина Симонова продиктовала нужное заклинание из книги мужа и сделала необходимый на ладони надрез. Едва первая капля пала, как тень каждого присутствующего дрогнула, как в пламени свечи, и растворилась дымом, полившимся в центр круга. Никто не выразил удивления, однако парочка все же передернула плечами, как от холодка.
	Сотканное из клубящейся тьмы, в шляпе, появилось гуманоидное существо, отдаленно напоминающее человека наличием хоть какого-то лица и наличием глаз, пусть и рубинового цвета.
— Деметрий! — Антонина выронила нож. — Мы призвали тебя за тем же, за чем и всегда. Подвергни же каждого из нас суду и найди убийцу Анатолия Симонова, что так часто обращался к тебе.
	Деметрий шагнул из круга. Серая шляпа на голове колыхнулась, а из воздуха на его плечи лег белый и прозрачный плащ. Едва касаясь пола, Деметрий склонился над Анатолием осматривая его.
— Мертв, — заключил он и поднялся. После его внимательно посмотрел на опрокинутое содержимое и попробовал его на вкус. — Мертв. Теперь же скажите, кто где был. Ваши версии. По очереди.
***
	Члены клуба провели Деметрия в зал, где тот осматривал блюда, обнюхивал каждый угол, смотрел под столом. Наконец, что-то для себя решив, он поднял руку к потолку. Свет замерцал, но в следующий миг в его руках появился смолистый и просвечивающий пистолет.
— Антонина, вы первая кто нашли убитого. Тихо. Никому отсюда не уходить, — сказал он каким-то призрачным полушепотом и навел на нее орудие.
— Я бы не стала вызывать вас, Деметрий, ведь я единственная после мужа, кто!…
— Хватит, — пистолет перевел внимание на Василия. — Вы опоздали на ужин. И прибыли за несколько минут до обнаружения трупа. Если быть точным — за пятнадцать минут до. Вы убийца, который специализируется на фокусах, а следовательно на оптических и аудиальных иллюзиях. Как вы объяснитесь?
— Я… это… постойте, это какой-то абсурд, я ехал, вон…
— Не продолжайте. Кажется, у нас есть наиболее вероятный кандидат, — прозвучал Деметрий и навел пистолет на хлипкого мужчину с черными жиденькими усиками. — Ядов. Вы сказали, что жертва была отравлена вином.
— Все верно. Я…
— Вы специалист по отравлениям. Вы определили это по содержимому напитка.
— Да…
— Но оно не было отравлено.
— Что?...
— Не было, Ядов. Но Анатолий Симонов и правда был отравлен. Я знаю это. Но не вином. Ядов, вы знали, что он был отравлен, при этом сделали выводы основываясь ни на чем. И вы сказали об отравлении, чтобы заранее отвести от себя подозрения.
— Стойте, подождите!...
— Аутодафе.
	Сначала орудие в руках существа вспыхнуло пламенем, а затем из него вырвалось с писком и звуком далекого эхо гибнущих — огненная пуля, вмиг поразившая отравителя.
Все выдохнули, но уже через пару секунд с удивлением смотрели на Деметрия. Тот стоял и смотрел на труп.
— Интересно…
— Как?... — ошеломленно сказала Антонина. — Разве вы не должны были…
— Исчезнуть? Я исчезаю только когда подвергну суду настоящего убийцу. Если до сих пор вы наблюдали, как я убивал с первого же выстрела нужного, то вам везло. Дальше.
	Орудие суда обводило каждого присутствующего. И никто не смел сдвинуться с места. Но в один миг орудие остановилось.
На Вениамине.
— Я?
— Постойте, Деметрий, мой сын, он…
— Не виноват? Но он единственный, кого не было за столом в момент предположительного убийства. Я прочитал все мысли Ядова, едва только душа покинуло его тело. Я знаю, что Вениамин каждые десять минут вставал из-за стола и куда-то уходил. Десять минут. Он отходил три раза в течение получаса. Десять минут. Отличный промежуток для убийства.
— Мама…
— Нет, подождите! — срывая голос, Антонина устремилась к Деметрию.
— Аутодафе.
***
	Мальчишка был не виноват, иначе бы я просто исчез отсюда. Ему было двадцать два. Не сильно много. Не сильно есть что жалеть. Потенциальный маньяк, который бы быстро попался. Не сильно жалко. Мой пистолет говорит: аутодафе. Я думал, что ставлю точку, но история продолжилась помимо меня многоточием.
	Этот дом утопает в страхе. Они боятся меня. Это не удивительно. Каждый маньяк желает, чтобы его поймали и оценили по достоинству. Я же олицетворение того, кому все равно на их достижения. Кто точно не оценит убийство.
Мамаша плачет, прижав сына к себе. Жалкое зрелище. Учитывая то, что это обман. Ложь сочится из этой убийцы. Она причитает. Она бормочет: «Будь ты проклят, будь ты проклят…». Мой пистолет нацелен ей в лицо.
— Что?... Я?...
— Вы намеревались избавиться от Ядова. Возможно, от кого-то еще. Быть может, надеялись на удачу. Безуспешно. Вы думали, что я исчезну едва только кого-то убью. Наивно. Вы в ответе за тех, кого приручили себе на помощь. Вы были удивлены, когда увидели, что я не исчез. Не тому, убийца ли Ядов. Нет. Тому, что я не исчез.
	И в этот момент кто-то попытался схватить меня и опрокинуть. Безуспешно. Чье-то плотное тело проходит сквозь меня. Один из близнецов. Подставные убийства. Сообщники.
	Я не даю им осознать неудачу, и вот, после троекратного аутодафе, после крика миллионов осужденных — три тела падают, а их души остаются навсегда со мной в этой потусторонней симфонии смерти.
	Ладно.
	Все еще здесь..
	Георгий. Ложные улики. Василий. Почти те же аргументы, что и по Вениамину. Владислав… сложные механизмы. Яков, любитель простых убийств. Александр, Аркадий, два товарища, один специалист по алиби…
	Что ж, все было ясно.
	Убийцами были все.
	Я увидел в их глазах безумие и ужас, когда они поняли, что я все понял. Владислав дернулся с места, но моя пуля настигла его. Георгий пал вместе с ним. Яков попятился назад. Я застрелил его. Аутодафе — Александр и Аркадий.
	Все еще здесь.
	Проклятие! Кто тогда?
	Я обернулся.
	Садовник. Объяснений мне больше не требовалось. Устал от угнетения хозяев. Банальная мотивация. Обычная.
	Аутодафе, Виктор.
	Тело садовника рухнуло на пороге; дверь наружу отворилась, и начинавшаяся ночь втекла в помещение особняка. Ах, как я мог забыть. Старая добрая классика.
	Я сделал несколько шагов и обошел колонну. Дворецкий на полу смотрел несколько обреченно. Он поднял взгляд на меня. Вглядываясь в мои рубиновые глаза, все они, каждый, хочет одного — увидеть что-то помимо чистой и концентрированной справедливости. Какую-то эмоцию. Изъян. Как же сильно они ошибаются.
	Дворецкий. Убийца дворецкий. Теперь все понятно. Единственный, кто имел доступ к лекарствам. Ему ничего не стоило взять и подменить их. Великолепное алиби: полное отсутствие убийств и долгие годы службы. Зачем он это сделал? Впрочем, уже неважно. Здесь больше никого не осталось. Я поставлю точку в этой пошлой истории.
	— Аутодафе.