Артем и Маша полувошли-полувбежали в столовую  с трясущимися руками и невыносимым зудом в животах.
	— Как я нажрусь, — бешено шептал Артем Маше в ухо, когда они встали в очередь. — Как последняя тварь!
	Маша молча смотрела в сторону поддонов из нержавеющей стали, заполненных едой. Там отдыхали после сковороды котлеты, нежились овощи в соусе, валил пар от горячих кусков мяса.
	— Борщ, — сказал Артём полной женщине в белом. Его голос прыгал.
	— Два борща, — добавила Маша.
	Полная женщина шмякнула в тарелку кусок сметаны размером с теннисный мяч, залила огненным борщом и поставила перед парой.
	Затем выбирали второе. Маша жадно рассматривала печёную картошку, густо усыпанную укропом, белоснежный рис, желтовато-сливочное картофельное пюре, макароны… Макароны…
	— Макароны, — хищно сказала Маша. — И котлету по-киевски.
	Макароны были политы кроваво-красной подливкой, рыжую котлету размером с кулак водрузили рядом.
	— Это что? — спросил Артём, тыкая во что-то мясное, плоское, лежащее рядами в поддоне. Это что-то было густо-бежевым, в темных полосах и наводило на мысли о хрустящей корочке и горячем как грех мясном соке.
	— Это курица барбекю, — лениво сказала женщина.
	— Вот это давайте. С картошкой.
	Пока законы термодинамики творили волшебство в старой дребезжащей микроволновке, Маша смотрела на поддон женщины перед ними. На ребристой пластмассе сиротливо стояли тарелочка с кусочком рыбы на пару и плошка с салатом из зелени и сыра.
	— Компот забыли, — прервал её мысли Артём. — Я возьму.
	Вернулся он с двумя компотами и пампушками с чесноком. Чуть не забыли про пампушки к борщу, с ужасом подумала Маша.
	Они стояли у кассы, переминаясь с ноги на ногу. Смотрели как продавщица в кудряшках считает, переводя глаза с подносов и тарелок на мертвенно-белый экран и шепча что-то под нос.
	Быстрее, быстрее, это же не сложно, это простейшая механическая работа.
	Артём вслушался в рвущий внутренности голод. Всё замерло и сразу поплыло — звуки, краски, ароматы… Густой запах жареного лука, звук стекла из угла где перебирали грязную посуду, лязганье ножей и вилок, волосатые руки мужика, деловито накладывающего себе хлеб. Куда столько, скотина? Перебьёшь весь вкус же… перебьёшь…
	Из транса Артёма вывел высокий, резкий звук. Это Маша расплатилась телефоном. Не видя ни людей, ни столов, Артём схватил поднос и потащил в зал, нашел свободное место, грохнул подносом, плюхнулся рядом, впился в пампушку, потом хлебнул горячего борща, зажмурился от удовольствия…
	Хорошо.
	— Как тебе? — спросила Маша. — Ну? Один раз ничего не будет! Никому плохого не сделаем! Надо давать… организму поблажки.
	Артём только улыбался сальными губами и жевал.
	После они сидели откинувшись на спинки стульев, пили компот и смотрели друг на друга.  Маша заметила, что мир обрёл краски и запахи: столы оказались коричневыми, с улицы пахнуло холодным воздухом, оказалось, что над ними висел огромный телевизор, на экране которого чёрные женщины трясли телесами под разбитной рэп.
	Они вышли из столовой сытыми и счастливыми.
	Они не видели, как сидевшая за соседним столом женщина смотрела на их трапезу, медленно жуя рыбу на пару и хрустя салатом. Они не видели, как она судорожно вздохнула когда салат кончился, как она снова метнула взгляд на обжирающихся Машу и Артёма, бросилась к витринам и хрипло бросила полной поварихе:
	— Печёной картошки и два шницеля.